ГЛАВА 15
Полчаса?! О чем он вообще говорит?!
— Мне на работу ну…
— Это приказ. Рольген в курсе. — Из динамика обдало холодом, а потом соединение прервалось.
Я моргала на погасший дисплей, пытаясь собрать мысли в кучу. Прежде чем желание набрать номер Рэйнара и сообщить, куда он может пойти со своим приказом, набрало силу, в дверь позвонили.
— Ты кого-то ждешь? — Лэм наконец повернулась и тут же нахмурилась. — Все хорошо?
Танни наконец-то выключила видео и тоже уставилась на меня.
— Угу, — ответила я и отправилась открывать.
Потому что поблизости было слишком много всего, что можно разбить. Потому что последний раз чувствовала себя так, когда он заявил, что приблизил меня к себе. То есть вот состояние очешуения было примерно такое же, а учитывая, что меня даже слушать не стали и приказали явиться в Лаувайс…
На пороге предсказуемо оказался Рольген.
— Лидс, заходи.
Безопасник покачал головой. Обычно встречавший меня улыбкой, сейчас он выглядел серьезным и хмурым.
— Что-то случилось?
— Почему ты не вызвала меня утром, Леона?
Потому что! Потому что решила, что не готова отвечать на ваши вопросы и мило беседовать перед разговором с эсстердой Броджек. Но что самое смешное, смотрел он так, будто я обязана была это сделать. Обязана лично ему.
— И что? — теперь уже начала закипать. — Перед тобой я тоже должна отчитываться?!
Рольген изменился в лице. Серьезность превратилась в каменную маску.
— Нет, — сказала он. — Не обязана. Жду тебя здесь.
И отступил.
Чувствуя, как внутри набирает мощь невидимый огненный смерч, с силой захлопнула дверь и направилась к лестнице. Марр отлетел с дороги, потому что я пошла на таран. Сдается мне, даже если бы сейчас передо мной нарисовался дракон размером с гору, я бы тоже пошла на таран. У меня был небольшой запас времени, я хотела сначала подбросить до дома подругу и только потом ехать в Ландстор-Холл. Теперь все мое хотение накрылось «задницей дракона», цитируя Лэм.
— Я ненадолго.
Подруга, которая уже вышла в гостиную, кивнула. Я же пыталась справиться с охватившей меня яростью. Мало того что мне приказали, так еще и Рольген теперь торчит за дверью. Вероятно, ему приказали еще раньше, а он прибежал и рад стараться. Но что самое паршивое, ехать все-таки придется, потому что теперь даже на другую парковку не слиняешь тайком.
Переодевалась быстро. Понимая, что даже прическу сделать не успеваю, наспех покидала в сумку все необходимое. Займусь уже в Ландстор-Холле во время распевки. Правда, предварительно выскажу местру Халлорану все, что думаю, если он так желает меня видеть. Когда слетела по лестнице, чуть не столкнулась с Танни. Сестра тащила поднос с печеньем, разогретыми сэндвичами и кофе. Поймала ее хмурый вопросительный взгляд, но ничего не сказала.
Лэм молчала, пока я застегивала пальто и накидывала шарф. Молчала, когда молнии на сапожках свирепо вжикнули одна за другой. Только когда шагнула к двери, мягко перехватала за запястье.
— Лапонька? Это ведь местр Халлоран звонил?
Драконище это звонил.
— Узнал?
Кивнула.
— Видео?
— Понятия не имею.
Как и почему Рэйнар узнал, гадать бессмысленно. Вот только судя по рычанию, ему не доложили, как все было на самом деле.
— У тебя не будет проблем?
Покачала головой.
— Проблемы будут у Мика.
Вот не хотела я впутывать Рэйнара, но, может, оно и к лучшему. Не представляю, как Мик себя поведет, когда оклемается, и как себя поведет его отец. Танни нужна защита, а если она будет исходить от правящего, вряд ли даже сам Баррет Лодингер осмелится клацать зубами в ее сторону.
Из дома мы вышли вместе и распрощались на парковке.
Предлагать ей ехать с нами бессмысленно, все равно сначала меня повезут в Лаувайс.
Во флайсе было подозрительно тихо. Даже обычно словоохотливый Валентен молчал, не говоря уже про Рольгена. Молчали они так, что слышалось дыхание системы кондиционирования и потрескивание летящих от меня искр. Ну хорошо, искр не было, потрескивало что-то внутри, угрожая полыхнуть пожаром. Ладно, я использовала магию. Но этот урод использовал Танни, и как по мне, так ему еще мало досталось!
По верхним коридорам к приемной почти летела. Оба секретаря были на месте, молодой человек с кем-то негромко говорил по гарнитуре, что-то быстро печатая. Девушка поспешно поднялась мне навстречу. Светлые волосы аккуратно уложены, деловой костюм сидит как влитой. Вот только почему-то под идеальным макияжем глаза у нее были слегка красные.
— Эсса Ладэ, местр Халлоран вас ждет. Позвольте ваше пальто.
Она приняла одежду из моих рук и кивнула на дверь:
— Прошу вас.
Рэйнар стоял у окна. Когда я вошла, обернулся.
Обманчиво спокойный, только глаза прищурены.
— Проходи, Леона. Садись. — Тон его отливал сталью.
Точно так же, как печатка с фамильным гербом.
— Уложилась в полчаса? — поинтересовалась ядовито.
— Сейчас не лучшее время меня провоцировать. — В низкий голос прокралось рычание. — Как ты додумалась использовать магию?
Как додумалась?! Я?!
— Я защищала свою сестру!
— Ее жизни что-нибудь угрожало?
Поверить не могу!
— Ты знаешь, что этот урод сотворил с Танни?!
— Знаю. Говорил с Барретом Лодингером, но речь сейчас не о нем. О тебе и о твоем поступке, — не размыкая сцепленных за спиной рук, он шагнул ко мне. — Ты угрожала огнем и отдала ментальный приказ.
Угрожала огнем? Ах да, забыла! Он же все знает. Ну, значит, знает и о том, что произошло с Танни. И при этом продолжает меня отчитывать.
— Рэйнар, он издевался над ней! Влюбил ее в себя, а потом…
— Достаточно. Сядь, — указал он на ближайший стул.
Разве что «место» не скомандовал.
— И не подумаю! Я…
— Садись.
В поединке взглядов ноги отказывались повиноваться и грозили вот-вот согнуться в коленях, чтобы уронить меня на нужное место. Так мы ни до чего хорошего не договоримся и не договоримся вообще. Глубоко вздохнула и села, дождалась, пока он сядет напротив, потерла едва различимую царапинку на сатиновом металле и вновь посмотрела на него.
— Рэйнар, позволь объяснить…
— Объясни. Почему ты хладнокровно использовала магию, не владея ею в совершенстве. Почему подвергала опасности жизни других людей и свою.
— Опасности?! — зло рассмеялась. — Я контролировала огонь! А от пробежки без штанов еще никто не умирал.
— Контролировала? — Взгляд его потемнел до черноты позднего вечера за окном. — Ты отдала ментальный приказ парню, но не завершила его. Он бегал, пока его не скрутили и не вкололи успокоительное. Даже когда пришел в себя, порывался повторить, ему потребовалась помощь иртхана. Это ты называешь контролем?
Он придвинулся ко мне вплотную. Сила, бившаяся в нем, хлестала наотмашь, и моя поднималась из глубины сердца, глухим рычанием на выдохе и дрожью.
— Мы не используем силу на людях просто потому, что можем.
— Да неужели? — огрызнулась. — Тогда что это такое было с ремнем?
Тлеющие угли полыхнули алым, зрачок взметнулся в вертикаль.
— Ты не человек, Леона.
— Ну да, это многое объясняет. В частности, не смогла защититься — сама виновата, поэтому Рэйнар умница и молодец, а Леона дура.
— Свои претензии будешь высказывать в следующий раз. Сейчас мы говорим о тебе.
Претензии?
Ярость ударила волной. Подбросила. Собралась в ладонях.
— Да, давай поговорим обо мне! — сжала кулаки. — В частности, о том, что я наполовину иртханесса, но в приличном обществе видеть меня никто не желает. Пока я не получу фамильное клеймо на за… простите, благословение семьи, или пока меня не сожрет дракон!
— Я уже говорил, что это дело времени, Леона.
Скептически фыркнула.
— Ты сомневаешься в моих словах?
— О нет! Я не сомневаюсь. Мне просто интересно, кто быстрее справится. Ну, если у тебя есть Норгхар, то у моей семьи, так жаждущей встречи со мной, есть какой-нибудь Лоргхар, и сейчас все зависит от того, кто окажется шустрее. Вы же не особо заморачиваетесь вопросами такта, когда дело касается препарирования чужой жизни.
— Когда ты говоришь вы, кого ты имеешь в виду?
— Иртханов, разумеется.
— В тебе тоже кровь иртхана, Леона.
— Не уверена, что я этому рада!
Выпалила, глядя ему в глаза. Которые сейчас полыхали так, что никакой огонь не нужен.
— Твоя уверенность, — хлестко произнес он, — или неуверенность ничего не решает. Ты моя женщина и обязана думать не только о своей репутации. Но и о том, рядом с кем ты находишься.
Ничего не решает?!
— Прежде всего я думала о своей сестре! — прорычала ему в лицо.
— С этим ты должна была прийти ко мне.
Таким взглядом только ожоги ставить.
— Рэйнар! — Меня потряхивало, как бутылку с зажигательной смесью. — Я привыкла все решать сама!
Алые глаза опасно сверкнули, вертикальный зрачок распахнулся во всю радужку.
— Твоя самостоятельность крайне избирательна, Леона. Не потому ли Рингисхарр сбросил тебе файлы?
Хотела спросить, при чем тут вообще Вэйлар.
И тут до меня дошло.
— Ты сказал, сбросил файлы? — Голос дрожал не то от ярости, не то от обиды. Не то от всего вместе взятого.
Я вцепилась в подлокотники, чтобы не запустить забытой кем-то подставкой для планшета прямо в эту самоуверенную физиономию.
— Разве нет?
— Ты дал слово, что не станешь ничего узнавать!
— Я дал слово, Леона, — он подчеркнул мое имя, — что это останется между нами.
Ну я и дура! Дура, дура, дура, дурища просто!
Вскочила, но короткое безэмоциональное:
— Сядь, — обидно уронило обратно на стул.
— Отпусти! — прошипела.
— Отпущу, когда сочту нужным.
Поскольку приказ держал крепко, оставалось только ругать себя так, что цензура краснела. Можно подумать, я не знала, что в игре словами Халлоран мастер. Он действительно не говорил, что не будет узнавать имя, но почему же так больно-то сейчас? Больно и обидно. За себя, за Танни! Сижу тут перед ним и отчитываюсь как провинившаяся школьница! Какого набла, спрашивается?! Во мне даже рычание кончилось, осталась одна только ярость, которая жгла ладони и горела в груди.
— И оно осталось между нами. Я не стал выносить это на Совет, вызывать Рингисхарра на поединок или как-либо еще заявлять о его подковерном поступке. Как раз потому, что обещал тебе.
Я молчала. Боялась, что вместо слов из меня вырвется пламя и сметет его кабинет ко всем наблам. А заодно и его иртхамство со всей его спесью. Подковерный поступок? Сам ты драконище подковерное. Драное и беспринципное! Обещал он! Сказала бы я, куда он может пойти со своими обещаниями.
— Оставить это без внимания я не мог. По многим причинам.
— И одна из них — твоя репутация?
Иртхан опасно прищурился.
— Что? Ведь именно за нее ты трясешься больше всего! То есть мою сестру можно втаптывать в грязь, а я должна мило улыбаться и все время помнить о том, рядом с кем нахожусь. А ты? Тебе какая-нибудь ответственность полагается или тебе можно все, просто потому что? Я… я согласилась на любое наказание, только чтобы ты не узнавал имя! Мы договорились, Рэйнар! Или твое слово совсем ничего не стоит?
— Месяц таэрран.
Что?!
Смотрела на него, не в силах поверить в услышанное. Смотрела до тех пор, пока затянувшееся молчание не подтвердило его слова.
— За что?! — прорычала. — За голозадого урода?! Потому что я не пришла к тебе и не поставила в известность? Или потому что однажды я обратилась к Вэйлару с одной малюсенькой просьбой?! Может, все дело в этом?
Он поднялся из-за стола. Взгляд стал тяжелым, как штабеля листового железа.
— Ты не нацепишь на меня этот долбаный ошейник!
— Ошибаешься.
Огонь бушевал внутри, и только усилием воли я еще сдерживалась. Хотя теперь уже меня трясло так, что дыхание прерывалось. Возможно потому, что в алых кострах однозначно читался мой приговор. Он это сделает, он действительно это сделает… Мысли судорожно заметались в поисках спасения, зацепились за ментальные блоки и противостояние приказам. Что там говорилось? Сосредоточиться на ощущениях и держаться за них.
Горящий в груди огонь, пламя — чистая ярость.
Нырнула в нее, окунулась с головой, позволяя затопить сознание. Зацепилась за неукротимую силу стихии, позволяя ей набирать мощь. Виски взорвались болью, с ладоней плеснули искры, но оно того стоило.
Свобода!
Вскочила так, что ножки стула скрежетнули по полу. Внутри все бурлило, но я вытолкнула из себя все эмоции и из последних сил скомандовала:
— Не подходи.
Он дернулся, словно на стену наткнулся.
Получи, драконище драное!
Короткое изумление в глазах Рэйнара сменилось драконьим бешенством. Алое пламя полыхнуло ураганной яростью, но я уже швырнула ему под ноги стул и метнулась к двери. Почти схватилась за ручку, когда меня дернули назад и толкнули к стене. Я брыкалась, царапалась, вцепилась ногтями ему в руку, пнула воздух вместо иртханской ноги.
— На колени, Леона, — холодное рычание.
Как эхо пустоты в фервернских льдинах.
Ментальный удар был таким сильным, что я сразу рухнула к его ногам, а из груди выбило воздух. Без воздуха нет пламени, кажется, вот и мое растерянно полыхнуло и погасло.
— Смотри на меня.
Запрокинув голову, смотрела в пылающие глаза, не в силах пошевелиться. Даже моргать не получалось, кажется, только гореть под этим угольным взглядом, падая в черный провал зрачков.
— Не смей! — прошипела яростно. — Не смей делать это со мной! Я каждый вечер на сцене, мне…
Вздрогнула, когда пальцы коснулись подбородка: это прикосновение было таким знакомым, что по телу прошла дрожь.
— Тебе стоило задуматься об этом раньше.
Шею обожгло, с его пальцев брызнуло и потекло странное пламя. Тонкие нити, как след от пера планшета, повторяющие скольжение по коже. Жгучая боль, словно на мне медленно застегивали шипованный ошейник колючками внутрь. Магическое клеймо впивалось в кожу росчерк за росчерком, звено за звеном, цепляя что-то внутри. С каждым движением пальцев иртхана становилось все холоднее.
— Таэрран невозможно снять, она сходит сама, постепенно. Закрывать одеждой нельзя — загорится.
Каждое слово впивалось в сердце жуткой, обжигающей болью. Болью и унижением. Никогда раньше это не было так. Ни когда ушел отчим. Ни когда Вальнар заявил, что голосить в клубе не самое достойное занятие. Из последних сил держала лицо, стараясь не разреветься. Глупо, по-детски, из-за собственной дурацкой доверчивости. Из-за того, каким беспощадным был огонь его глаз — гораздо более жестоким, чем запирающая мое пламя таэрран. Короткая искра замыкающего заклинания у основания шеи, под волосами, пронзила до самого сердца.
— Свободна.
Иртхан отступил, а я поняла, что меня больше не держат.
Ни приказ, ни ноги. К счастью, я почти сидела.
Не чувствовать пламя было пусто. Словно из меня вытряхнули нечто очень важное, а взамен набили какой-то синтетической ерундой. Вроде той, что пихают в дешевых мягких дракончиков. Горело на мне теперь только магическое клеймо, как будто шею обмотали раскаленной лентой. Я поднялась, выпрямилась и даже не рухнула вниз. Реальность дергалась перед глазами туда-сюда, вместе с ней «ездили» стены и обстановка, дурацкая подставка для планшета и лицо иртхана, который стоял передо мной.
Алое пламя сменилось изумрудным льдом. Тем самым, о края которого очень просто порезаться. Смотреться в него не было никаких сил, но все-таки я смотрела. Пыталась разглядеть там мужчину, вместе с которым падала в звездное небо, который обнимал меня и нес на руках в спальню.
Его не было.
Только Рэйнар Халлоран, с которым я познакомилась в ложе Ландстор-Холла.
Ему я и показала выразительный жест из оттопыренного среднего пальца.
— Счастливо прошвырнуться в оперу, местр Халлоран.
Потянулась за сумкой, когда Рэйнар снова шагнул ко мне. Ноздри его хищно дрогнули.
— Продолжим разговор вечером.
Если бы не было так больно, я бы ему много чего сказала, но оставаться рядом не могла. Стены смыкались и давили, мне нужно срочно выйти из этого кабинета. Сейчас же, пока меня не вывернуло наизнанку или пока я снова не хлопнулась к его ногам в обморок. Схватила сумку и вылетела за дверь. Рванула пальто так, что плечики рухнули вниз, а поднявшаяся навстречу мне секретарь вздрогнула. Я выбежала из приемной, все ускоряя шаг: чем дальше от этого места, тем лучше. Чем дальше от него, тем лучше. Чем дальше от звездных россыпей…
Кабинет, кабинет, двери мелькали перед глазами.
Чудом не рухнула в пасть распахнувшему двери лифту.
Ударила кулаком по панели и привалилась к стене. Кабина отсчитывала этажи, а я смотрела наверх, только чтобы не смотреть на себя. Не видеть клейма, что горело на моей шее.
Не думать о том, что…
Иногда небо — это всего лишь стены. А звезды — просто светильники.
Как ни странно, когда меня со всех сторон сдавило людьми, дышать стало легче. Давно я не летала на аэроэкспрессах. О том, насколько они забиты в час пик, то есть когда большинство мэйстонцев либо едут домой с работы, либо на ночную смену, тоже как-то забылось. Пока бежала до станции в распахнутом пальто, даже не чувствовала холода, зато сейчас меня затрясло. Мерзкая противная дрожь продирала до костей, мокрые от снега волосы липли к лицу. Когда стало посвободнее, привалилась к стене, тщетно пытаясь согреться. Обхватив себя руками, смотрела на вереницы флайсов, извивающихся над Мэйстоном в пелене снегопада.
Ехать с Рольгеном и Пристом, которые крутятся в мире иртханов уже несколько лет и наверняка не раз видели таэрран, сейчас не хватало сил. Зато обычному миру не было до меня никакого дела. Ни до меня, ни до того, что горело на шее. Поэтому я вылетела через главный вход Лаувайс — тот, что впервые привел в кабинет Халлорана. Поэтому сейчас я опаздывала на работу.
При мысли о Ландстор-Холле затошнило.
Впервые в жизни я боялась того, чем горела всю жизнь, потому что сейчас гореть было нечему.
Впервые в жизни не знала, смогу ли выйти на сцену, но если я сразу не справлюсь с тем, что произошло, оно справится со мной. Можно будет сразу возвращаться в Лаувайс к Халлорану и до конца жизни сидеть у его ног. Ну либо закрыться дома и банками поедать замороженный крем. До тех пор пока не обнулятся счета и мне не придет уведомление о задолженностях. Признаться, очень хотелось запереться в спальне и не вылезать оттуда. Но помимо прочего мне нужно думать о Танни.
О Танни, которой сейчас очень нужна сестра, а не раскисшее до соплей нечто, которое подмял под себя какой-то дерьмовый ошейник. Именно мысли о ней вытряхнули из подобия ступора, именно они толкнули в поезд, идущий до одноименной станции — «Ландстор-Холл», а не на Четвертый остров. Впрочем, это не отменяло того, что я опаздываю. С прической можно распрощаться сразу, а вот с распевкой и макияжем придется ну очень поднапрячься. Мобильный раскалился от звонков Рольгена и Эвель, но я не отвечала. С первым говорить вообще не хотелось, а со второй скоро увидимся, да и не было никакого желания объясняться по телефону.
Пока добежала от станции до Ландстор-Холла, волосы окончательно засыпало снегом. Когда влетела в клуб, до выступления оставалось от силы полчаса. Промчалась по коридорам молнией, чтобы наткнуться на собравшихся возле моей гримерной Лигрисс, Эвель и Дрэйка. Заметив меня, начальница изменилась в лице. Круто развернулась на каблуках, на ходу бросив:
— После выступления зайди ко мне, — и зашагала по коридору.
У визажистки были глаза на пол-лица.
— Мы же не успе…
— Успеем, — коротко отрезала я и улыбнулась Дрэйку.
Пианист посмотрел вопросительно, оттопырил пальцы и поднес к уху, изображая разговор по мобильному. Приподнял брови, но я покачала головой и шагнула в гримерную. Потом, все потом.
Швырнула пальто на диванчик и устроилась перед зеркалом. Как сотворить из себя что-нибудь достойное, распеться и при этом выйти на сцену в срок? Хороший вопрос. Из зеркала смотрела девица с тяжелыми темными волосами, бледным лицом и пламенеющей на шее магической росписью толщиной в палец. Отдернула взгляд и ткнула в ярко-красную помаду, которую купила еще в самом начале работы в Ландстор-Холле, но которой так ни разу и не воспользовалась.
— Сегодня акцент на губы.
— Уверена, что тебе пойдет?
Не уверена. Но выбирать особо не приходится под такое украшение. Да и с глазами возиться в десять раз дольше.
— Да.
— Что ты собираешься делать с прической?
Что с ними сделаешь после снегопада и за такое время? Хотя…
— Эффект мокрых волос.
Вытащила из сумки бутылку с водой и, согревая во рту, сделала несколько глотков. Пока Лигрисс прыгала вокруг меня с кисточками и кремами, закрыла глаза и приступила к простейшей распевке. На выдохе, между двумя нотами «ммммм», в низкий. И дальше. Сосредоточиться на том, как из груди льется тихий звук. Одновременно пропуская пряди между смоченными гелем ладонями.
Ты просто выйдешь на сцену, Леона.
Выйдешь и споешь. Как всегда.
Несколько простых упражнений, одно за другим.
Руки были холодными, я тщетно терла ладони друг о друга, пытаясь согреть. Лигрисс явно волновалась по поводу времени, из-за этого кисточка несколько раз срывалась. Пришлось подправлять серебристые тени, растушеванные на верхних веках, чтобы сделать глаза прохладнее и сместить акценты. Правда, сделать эти льдинки еще холоднее вряд ли бы получилось. Такой же льдинкой подрагивало в груди сердце, перегоняя холодную кровь. Волосы застывали спутанными «мокрыми» прядями, а я продолжала распевку уже на простеньких куплетах.
За пять минут до выступления от Бриаль Бетрой осталось одно воспоминание.
На бледном лице выделялись алые губы, которые удивительно сочетались с полыхающим на припухшей коже ошейником. Серебряный иней платья только чудом не плавился от жара клейма.
Наплевать.
Выйду — и буду петь.
Петь для тех, кто пришел меня слушать. Для тех, кто каждый вечер ждет встречи со мной.
Собралась и пошла!
Знакомый путь на сцену стал чуть ли не бесконечным. Ступеньки, по которым я поднималась, — магнитами. Ноги были тяжелыми и дрожали. Дрэйк привычно вскочил, чтобы подать мне руку, изумление в его глазах мешалось с тревогой. Я же улыбнулась в притихший зал. Казалось, каждый взгляд впивается в мою шею, добавляя расплавленного металла в мешающую свободно дышать таэрран. Понятное дело, что иртханы не афишируют свои наказания, я вот знать о таком не знала, но… Но что будет, если с огнем драконицы уснул и мой? Тот, что искрил в каждом слове, на каждой ноте, в каждом звучании?
Перед глазами потемнело, пришлось глубоко вздохнуть.
Не время раскисать! Только не сейчас.
— Добрый вечер! Рада видеть вас всех!
Обвела зал взглядом. Дождавшись, пока утихнут приветствия, раскинула руки.
— На улице сейчас настоящий снежный шторм. По-моему, нам не помешает немного согреться! Или правильнее будет сказать, зажечь?
Зал привычно громыхнул аплодисментами, какая-то девушка взвизгнула:
— Зажигай, Бриаль! Зажигай!
Ее слова подхватили смехом и аплодисментами.
Дыхание сбилось, но я уже сняла со стойки микрофон и кивнула Дрэйку: «Пламя в твоих руках».
Первые аккорды взорвали воцарившуюся после объявления песни тишину, и я шагнула в объятия музыки.
Пламя… пламя в сердце моем.
Пламя… увы, обернулось льдом.
Льдом, который кромсает на части
Наше недолгое яркое счастье.
Привычный туман сигаретного дыма рассеивало освещение. Сегодня оно было холодным, как лунный свет на снегу. Я шла по этим дорожкам, улыбаясь в зал, подхватывая взгляды и отпуская. Песня набирала темп, и я набирала его вместе с ней.
У холода тоже тысячи жал.
Огня моего… ты не удержал.
А лед не удержишь в руке
И тем более на поводке!
Указала на сидевшего за столиком мужчину, он подхватил игру изумлением и приложенной к груди ладонью.
Ты думал, что можешь меня приручить,
Что можешь на цепь меня посадить.
Теперь, мой милый, держись
Подальше и не обожгись!
Я смотрела в лица, обращенные ко мне, и понемногу оживала. Читала в глазах интерес, удивление, внимание… от того, что на моей шее застегнули ошейник, для них ничего не изменилось. Женщины подхватывали ритм, пританцовывая, мужчины улыбались, но все они были со мной. Они приходили ко мне и шли за моим голосом, чтобы почувствовать настроение песни, и во мне снова разгорался огонь. Не тот, который я даже толком не успела почувствовать, но тот, который заставил меня первый раз взяться за ноты. Тот, которым горела Шайна. Тот, который привел меня на сцену.
Ведь лед… лед в сердце моем
Обернется… жгучим искрящим огнем!
И взгляд, отразившись во всех зеркалах…
Напомнит…
Зацепилась за движение в полумраке ВИП-ложи, поспешно перевела взгляд на Дрэйка и закончила:
Напомни-ит…
Напомнит… пламя в твоих руках!
Зал взорвался грохотом рукоплесканий, а я поклонилась так, что волосы взметнули воздух. Подмигнула пианисту, который сейчас улыбался, и выпрямилась. Широко улыбнулась, взлетая голосом над громом оваций:
— Продолжим?
— Продолжим! — подхватили десятки голосов из зала.
Взгляд невольно скользнул по перилам центральной ложи, на которые легли руки. Сильные мужские пальцы сцеплены в замок.
Кажется, когда вышла на сцену, шторы были задернуты. Обычно все желающие послушать меня приходили заранее, но были и те, кто подтягивался во время выступления.
— «Танец под обрывом». — Я кивнула Дрэйку, почему-то не в силах отвести глаз от ложи.
Возможно потому, что на меня смотрели слишком пристально. Первые аккорды прорезали только-только улегшуюся над малой сценой Ландстор-Холла тишину, и тогда мужчина подался вперед. Достаточно, чтобы рассмотреть его лицо. Широкие плечи, белоснежная рубашка не скрывали накачанных мышц и подчеркивали смуглую кожу. Темные глаза вонзились в мою шею, а я чуть не пропустила вступление. Потому что из полумрака ложи на меня самым беззастенчивым образом пялился Джерман Гроу.
