Глава 56
Нора Келли остановилась на углу 77-й улицы и подъездной аллеи к музею. Парадный вход, в романском стиле, освещен прожекторами, к фасаду здания привязан баннер высотою в пять этажей. На аллее обычный нью-йоркский хаос – лимузины и черные «мерседесы» стояли впритык друг к другу. Из машин выходили знаменитости и меценаты, в мехах и черных бабочках, сопровождаемые вспышками фотоаппаратов. На гранитных ступенях – непременная красная дорожка. Здание огорожено веревкой, словно на кинопремьере, чтобы не допустить прессу и людей, не имеющих приглашения.
От этого зрелища ей стало тошно.
Марго Грин была убита всего два дня назад и похоронена сегодня утром, и, казалось, музей уже позабыл о ней. Что произойдет, если она сейчас развернется и пойдет домой? Ответ она, впрочем, знала: с ее карьерой будет покончено. Она должна была стать одной из звезд шоу, так, во всяком случае, дал ей понять Джордж Эштон. «Шоу продолжается».
Нора глубоко вдохнула и, плотнее запахнувшись в шерстяное пальто, пошла вперед. Подойдя поближе, заметила какой-то беспорядок. Группа невысоких крепких мужчин, одетых в кожаные штаны и накинутые на плечи одеяла, стояла кружком, била в барабаны и монотонно распевала. Некоторые размахивали пучками дымящейся полыни. Преодолев замешательство, она поняла, в чем тут дело: это пришли индейцы тано. Она увидела Манетти, начальника охраны. Он говорил с ними, отчаянно жестикулируя. Позади него стояли два полицейских и несколько музейных охранников. Похоже, беспорядок стал привлекать внимание гостей: некоторые подходили, чтобы увидеть, в чем дело.
– Прошу прощения!
Нора проложила себе дорогу через толпу зевак, поднырнула под бархатную веревку, сунула под нос протестующему охраннику свое музейное удостоверение и подошла к, индейцам. В этот момент подъехала красивая молодая женщина – звезда или старлетка – судя по толпе папарацци, устремившихся следом.
– Это – частная собственность, – говорил Манетти человеку, который, как догадалась Нора, был вождем тано. – Мы не возражаем против вашего протеста, но лучше бы вам отойти подальше...
– Сэр, – спокойно пояснил индеец, – мы не протестуем, мы молимся...
– Как угодно. Это – частная собственность.
Подошла знаменитость. Нора вдруг узнала ее: это же киноактриса Ванда Мерсо, высокая, весьма экзотической внешности. Ходили слухи, что в следующий раз ей вручат премию «Оскар» как лучшей актрисе.
– Постойте! Почему вы лишаете людей законного права молиться? – произнесла она, и тут же зажглись двенадцать вспышек. Вырос и закачался лес микрофонов, ловящих каждое ее слово, включились телекамеры.
Нора поняла: актриса делает себе рекламу.
– Я не говорю, что они не могут молиться, – в голосе Манетти слышалось изнеможение. – Я лишь напоминаю, что это частная собственность...
– Это же коренные американцы, и они молятся. – Актриса повернулась и спросила, как бы спохватившись: – Почему вы молитесь здесь?
– Мы молимся о наших священных масках, запертых в музее, – сказал вождь.
– Ваши священные маски заперли?
Лицо актрисы отразило притворный ужас.
Объективы камер жадно вглядывались в эту сцену.
Что-то надо было сделать, и быстро. Нора протиснулась вперед, оттолкнула полицейского и Манетти.
– Эй, минуточку, – воскликнул начальник охраны.
– Нора Келли, помощник куратора выставки, – сообщила Нора полицейскому и покрутила своим удостоверением перед каждым официальным лицом.
Затем обернулась к начальнику охраны.
– Я все улажу, мистер Манетти.
– Доктор Келли, эти люди незаконно проникли на территорию музея...
– Знаю. Я все улажу.
Манетти замолчал. Удивительно, подумала Нора, как быстро резкий тон и властный вид – власти-то у нее и не было – могут развернуть ситуацию.
Она обратилась к вождю тано. С удивлением увидела, что он стар, по меньшей мере, лет семидесяти. Лицо отражало спокойствие и достоинство. Это был не молодой, злобный активист, какого она себе воображала. Другие индейцы тоже были в годах, шерстяные одеяла придавали их телам округлую форму. Старый автобус, на котором они приехали, – настоящая рухлядь – был незаконно припаркован на подъездной аллее музея, и его, без сомнения, эвакуируют.
– Y'aah shas slit dz'in nitsa, – сказала она вождю.
Тот уставился на нее, потеряв дар речи.
– Y'aah shas, – поспешно сказал он, опомнившись. – Как...
– Некоторое время я провела в Тано Пуэбло, – объяснила Нора. – К сожалению, это все, что я запомнила, так что не трудитесь отвечать!
Она улыбнулась и протянула ему руку.
– Нора Келли, один из кураторов выставки. Думаю, я говорила с одним из ваших коллег.
– Вы говорили со мной.
– Тогда вы, должно быть, мистер Уаметова.
Старик кивнул.
– Что я могу для вас сделать? – спросила Нора.
– Они хотят молиться! – закричала Мерсо.
Нора проигнорировала ее, обратив все свое внимание на Уаметова.
– Мы молимся маскам, – сказал он. – Все, чего мы хотим, – это поговорить с нашими масками.
– Поговорить с масками?
– Да. Сказать, что мы рядом, что заботимся о них. Хотим пообещать, что они не будут забыты.
Нора заметила, что Манетти закатил глаза.
– Это так возвышенно, – сказала кинозвезда, повернув голову, чтобы телекамеры зафиксировали ее профиль.
Еще один десяток камер полыхнул вспышками.
– Мы верим, что маски живые, что у них есть душа. Долгое время они были разлучены с нами. Мы пришли благословить их и утешить.
Неожиданно к Норе пришло решение.
Она сделала вид, что задумалась. За короткую неделю, проведенную в студенчестве в Тано Пуэбло, она узнала, что быстрое решение индейцы рассматривают как плохое решение.
– Вряд ли это место подходит для молитвы, – сказала она.
– Ну, так я об этом и говорю, – вмешался Манетти.
Нора не обратила на него внимания.
– Я думаю, где бы найти место получше.
– Есть такое место, – сказал Манетти. – Вон там, на тротуаре.
Нора метнула в него разъяренный взгляд.
– Нам хотелось бы быть поближе к маскам, а не дальше, – сказал Уаметова.
– Отчего же вы не входите? – спросила Нора.
– Нас не пустят.
– Входите как мои гости. Я подведу вас к маскам прямо сейчас, и вы сможете поговорить с ними лично, прежде чем зал откроют для посетителей.
– Доктор Келли, уж не сошли ли вы с ума? – запротестовал Манетти.
Вождь тано с минуту смотрел на нее. Потом его широкое древнее лицо осветила сияющая улыбка. Он с достоинством поклонился.
– Eesha lat dzil. Вы настоящий человек, мисс Нора.
– Браво! – закричала Мерсо.
– Я не допущу этого, – сказал начальник охраны.
– Мистер Манетти, я беру на себя полную ответственность.
– Вы не можете провести этих людей в зал до того, как разрежут ленту. Это невозможно!
– Ничего невозможного. Все так и будет. – Она повернулась к индейцам. – Ну что, джентльмены, пойдете за мной?
– Мы будем счастливы, – ответили тано.
Кинозвезда взяла под руку изумленного старого индейца, и они пошли вслед за Норой. Далее двинулась толпа журналистов и зевак.
– Освободите дорогу старейшинам тано! – крикнула Мерсо. – Освободите дорогу!
Ее платье мерцало в свете прожекторов, лицо сияло: она счастлива была оказаться в центре внимания.
Толпа, словно по волшебству, расступилась, и они поднялись по красной ковровой дорожке. Тано начали тихонько напевать и бить в барабаны, как только миновали ротонду и вошли в зал «Небо», и Норма увидела перед собой замерших от восторга людей, пришедших на выставку: да и как было не поразиться? Ведь они увидели американских аборигенов. Наверняка подумали, что эта процессия – часть программы. Тут и мэр подоспел, почувствовав, как и Мерсо, шанс для саморекламы.
Манетти бежал сзади, лицо его раскраснелось, однако он помалкивал: очевидно, понимал, что неразумно было бы продолжать дискуссию на глазах всего города.
Вперед бросился Коллопи.
– Нора! Что вы себе позволяете?!
Она нагнулась к нему и быстро прошептала:
– Тано хотят провести несколько минут наедине с масками, прежде чем разрежут ленту.
– Зачем?
– Помолиться и благословить маски. Вот и все.
Коллопи нахмурился.
– Нора, сейчас не время. Это наверняка подождет!
Нора посмотрела ему в глаза.
– Доктор Коллопи, пожалуйста, доверьтесь мне. Я хорошо знаю индейцев с юго-запада. Я несколько лет бок о бок жила и работала с ними. Они пришли сюда не для того, чтобы причинить вам неприятности или возмутить общественное мнение. Они просто хотят, чтобы им дали провести немного времени наедине с их масками. Когда обряд закончится, они тут же уйдут. И вся ситуация рассосется. Это лучший способ уладить дело. Я знаю, если вы подумаете над этим, то согласитесь. – Она заговорила еще тише. – К тому же они сделают вам великолепную рекламу.
Коллопи смотрел на Нору. Его лицо патриция выражало изумление, затем он перевел взгляд на Манетти. Наконец пошел к ожидавшим индейцам. Прокашлялся, пригладил волосы, лоб избороздили глубокомысленные морщины.
Неожиданно лицо его расплылось в приветливой улыбке. Он протянул руку вождю тано. – Добро пожаловать! Мистер...
– Уаметова.
– Да, конечно! Добро пожаловать! Администрация музея счастлива принять вас и вашу группу как представителей народа тано. Вы, насколько я понимаю, проделали большой путь, чтобы увидеть маски Великой Кивы.
– Две тысячи миль.
По толпе прошел гул. Стрекотали камеры.
– Мы рады, что вам удалось преодолеть такое расстояние. Вы оказали большую честь музею и лично мне.
Пресса ловила каждое слово. Нора почувствовала огромное облегчение: кажется, все должно было пройти благополучно.
– Начальник охраны, мистер Манетти, проводит вас в зал, и вы без свидетелей навестите маски. Мистер Манетти? Надеюсь, вы заранее предупредите посты охраны и оставите наших гостей одних: пусть помолятся.
– Да, сэр.
– Хватит ли вам получаса? – спросил Коллопи у вождя.
– Да, благодарю вас, – ответил старейшина.
– Отлично! Затем все вы можете присоединиться к празднествам, мистер Уом... гм... Уем...
– Уаметова.
– Отлично! Есть ли еще какие-нибудь пожелания?
– Нет. Пока никаких.
Тано закивали головами, переглянулись друг с другом. – Сказать по правде, не ожидали, что к нам отнесутся с таким уважением.
– Да что вы! Мы просто счастливы встретить вас! – Коллопи повернулся к камерам. Теперь он чувствовал себя уверенно. – Музей благодарит народ тано за то, что они позволили показать эти замечательные маски всему миру.
Кинозвезда захлопала, и вскоре раздались оглушительные овации. Телевизионные камеры подмечали все подробности.
Нора видела, как Манетти, переговариваясь по рации, повел группу индейцев по коридору. Сама же подошла к ближайшему стулу и бессильно на него опустилась. Она и сама не верила, что посмела так говорить с директором музея. Ноги ее не держали.
Мелькнуло отдаленное, призрачное сожаление, что этого не видела Марго. Для нее вопрос о масках и праве на обладание ими индейцами тано был по-настоящему важен. Если бы Марго увидела, с каким почтением проводили индейцев на выставку, она была бы счастлива.
Неожиданно явился бокал холодного шампанского. Нора удивленно обернулась и увидела сияющего Хьюго Мензиса. Выглядел он великолепно: отлично сшитый смокинг, седые волосы аккуратно зачесаны назад.
Хьюго вложил холодный бокал в руку Норы, похлопал по спине и уселся рядом.
– Говорил ли вам кто-нибудь, что вы гений? – Он засмеялся. – Такого трюка, столь прекрасно разыгранного на глазах почтеннейшей публики, мне еще не приходилось видеть. Блестяще! Просто блестяще!
Он был преисполнен удовольствия, глаза сияли. Никогда еще Нора не видела его таким оживленным.
Она пригубила шампанское. Прошла всего лишь неделя, но за эти дни чего только не произошло. Убили Марго, Билл вынужденно скрывался, а тут еще треволнения, связанные с открытием выставки, предупреждения Пендергаста... В данный момент она слишком устала и изнемогла до такой степени, что страха не ощущала. Ей хотелось уехать домой, запереть дверь на все замки, заползти в постель. Но нет, вместо этого придется несколько часов выслушивать речи, мелькать в толпе, изображать прекрасное настроение.
Мензис положил ей на плечо руку.
– Когда все закончится, советую вам взять неделю отпуска. Вы его заслужили.
– Спасибо. Жаль, что нельзя прямо сейчас.
– Ну, потерпите, осталось всего три часа.
Нора подняла свой бокал.
– Еще три часа, – сказала она и отпила второй глоток.
Зазвучал струнный квартет. Исполняли «Императора» Гайдна. Толпа двинулась к столикам с едой. На тарелках были разложены блины с икрой, сырокопченые итальянские колбасы, редкие французские и итальянские сыры, горы хрустящих багетов, салаты из сырых овощей, свежие устрицы на крошеном льду, холодные омары, копченый осетр – деликатесы, одним словом. Другие столики ломились от вин и шампанского. Казалось, каждый третий присутствующий был официантом – они носились взад и вперед с серебряными подносами, нагруженными напитками и едой.
– Нора, – сказал Мензис, – вы должны уделить внимание гостям.
Она простонала:
– Боже, помоги мне.
– Пошли. Посмотрим на прожорливые орды.
Он взял ее под руку, и они медленно двинулись через толпу. На Нору со всех сторон сыпались поздравления, приперченные вопросами прессы. Ее договоренность с тано прошла на удивление хорошо, и поэтому все решили, что это было запланировано заранее.
Когда она наконец вернулась к столу, обнаружила, что там уже сидело несколько сотрудников отдела, включая Эштона, главного куратора выставки. Пока все угощались, Коллопи вместе с молодой женой взобрался на подиум и произнес краткую остроумную речь.
Затем наступил момент разрезания ленты. Нора, Мензис, Эштон с несколькими другими кураторами выстроились на подиуме, а Коллопи, вооружившись огромными ножницами, предназначенными как раз для таких случаев, подошел к ленте и измочалил ее в попытке разрезать. Когда же с этим было покончено, раздались приветственные крики, и огромные двери, скрывавшие за собой священные образы, гостеприимно отворились. Смеясь и приветливо кивая, Мензис, Нора и остальные сотрудники отдела антропологии пошли вперед, приглашая за собой взволнованную толпу.
До конца зала под напором толпы добрались примерно за полчаса. Проходя через комнату, в которой убили Марго, Нора невольно содрогнулась, но, разумеется, все следы разразившейся здесь трагедии были уничтожены, и никому, кроме нее, об этом, похоже, не было известно. По мере удаления от места преступления ужас сменился чувством спокойной гордости. Она едва могла поверить, что они сумели все это сделать.
Мензис не отставал, бормотал комплименты по поводу подготовленных ею витрин. Тано пришли и ушли, оставив лишь кусочки бирюзы, цветочную пыльцу и кукурузную муку на витрине с масками. Их даров никто не тронул. Когда они дошли до последнего зала, Мензис повернулся к Норе и поклонился.
– Думаю, свой долг мы выполнили. – Он улыбнулся, отчего по лицу разбежались морщинки. – А теперь вы можете потихоньку ускользнуть домой. У меня, к несчастью, есть еще работа в кабинете наверху. Поговорим на следующей неделе после вашего отпуска.
Он еще раз поклонился, и Нора с облегчением добралась до ближайшего выхода и отправилась домой.
