Глава 43
Виола Маскелене сняла свой багаж с карусели в аэропорту Кеннеди, наняла носильщика. Тот погрузил чемоданы на тележку, и она прошла через таможню. Время было за полночь, и осмотр прошел быстро. Усталый таможенник задал ей несколько дежурных вопросов, поставил штамп в ее британский паспорт и отпустил.
В зоне прибытия собралась небольшая толпа. Виола остановилась, осмотрела толпу, пока не заметила высокого мужчину в сером фланелевом костюме, стоявшего чуть поодаль. Она узнала его тотчас: так велико было сходство с братом – тот же высокий гладкий лоб, орлиный нос и аристократическая манера держаться. Увидев человека, столь сильно похожего на Пендергаста, она почувствовала, как невольно забилось сердце. Впрочем, были и отличия. Он выше и не такой худой. Сложение его, пожалуй, несколько тяжеловато, но черты лица острее. Скулы и надбровные дуги более выражены. Все это, вместе взятое, придавало лицу любопытную асимметрию. У него были рыжеватые волосы и густая, аккуратно подстриженная борода. Но самое сильное отличие в глазах: один его глаз зеленовато-карий, а другой – сизо-голубой.
Она улыбнулась и помахала рукой.
Он тоже улыбнулся и вальяжной походкой пошел к ней. Сжал ее ладонь обеими руками, прохладными и мягкими.
– Леди Маскелене?
– Зовите меня Виола.
– Виола, я очарован.
Голос, как и у брата, бархатистый, и выговор южный, хотя манера говорить почти такая же небрежная, как и походка. Слова произносились четко, но окончания словно бы обрубались. Все это производило необычайное, почти странное впечатление.
– Приятно познакомиться с вами, Диоген.
– Брат говорил о вас как-то загадочно, но знаю, он ждет вас с нетерпением. Это ваш багаж?
Он щелкнул пальцами, и носильщик кинулся к ним со всех ног.
– Отнесите багаж леди к черному «линкольну», припаркованному у входа, – сказал ему Диоген. – Багажник открыт.
Двадцатидолларовая бумажка появилась в его ладони, словно по волшебству, но носильщик так загляделся на Виолу, что едва ее заметил.
Диоген снова повернулся к Виоле.
– Как долетели?
– Ужасно.
– Прошу прощения, что не мог предложить более удобный рейс. Сейчас у брата очень хлопотное время, вы, наверное, знаете, а служащие, устроившие поездку, были не слишком расторопны.
– Неважно. Самое главное, я уже здесь.
– Вы правы. Ну что, пойдем?
Виола оперлась на предложенную руку. Она оказалась удивительно сильной, мускулы твердые, словно стальные. Полная противоположность мягким, небрежным движениям.
– Вас ни с кем не спутаешь: сразу видно, что вы – брат Алоиза, – сказала она, когда они вышли из багажного отделения.
– Я рассматриваю это как комплимент.
Через вращающиеся двери вышли на улицу. В лицо пахнул холодный воздух. На дорожках блестел свежевыпавший снег.
– Брр! – сказала Виола и передернула плечами. – Когда я уезжала, на Капрайе были благословенные двадцать градусов. А здесь варварство какое-то.
– Вы, должно быть, имели в виду двадцать градусов по Цельсию, – подмигнул ей Диоген. – Как я вам завидую – вы можете жить там круглый год. Мой автомобиль.
Он открыл для нее дверь, обошел машину, дождался, когда носильщик закроет багажник, и уселся сам.
– На самом деле живу я там не круглый год. Обычно в это время я в Луксоре – работаю на раскопках в Долине Царей. Но сейчас, в связи с неблагоприятной обстановкой на Среднем Востоке, у меня возникли проблемы.
Диоген плавно отъехал от тротуара и влился в поток машин, следовавших к выходу из аэропорта.
– Египтолог, – сказал он. – Как интересно. Я и сам провел некоторое время в Египте. Был младшим сотрудником в экспедиции фон Херцгарда.
– Не в той ли, что искала в Сомали алмазные копи царицы Хатшепсут? В той, где Херцгард был найден обезглавленным?
– В той самой.
– Как увлекательно! Мне бы хотелось побольше узнать об этом.
– «Увлекательно» – вы, пожалуй, употребили точное слово.
– Верно ли, что Херцгард отыскал копи Хатшепсут, после чего его и убили?
Диоген тихо рассмеялся.
– Я в этом сомневаюсь. Вы же знаете, как распространяются подобные слухи. Царица Хатшепсут интересует меня куда больше, чем эти мифические копи. Она – единственная женщина-фараон. Да вы о ней сами все знаете.
– Удивительная женщина.
– Она предъявила свои права на власть, заявив, что ее мать спала с богом Амоном. Как гласит знаменитый текст? «Амон увидел царицу, спящую в своих покоях. Приятный аромат, исходивший от него, обнаружил его присутствие, и она пробудилась. Амон предстал перед ней во всем своем божественном великолепии. Царица заплакала от радости при виде его силы и красоты и отдалась ему».
Виола была заинтригована. Диоген, похоже, не меньший эрудит, чем его брат.
– Расскажите мне, Виола, что за работу вы ведете в Долине Царей?
– Мы раскапываем могилы царских писцов.
– А сокровища находите – золото или, что еще лучше, драгоценные камни?
– Нет, их там нет. Разграбили еще в древности. Мы ищем таблички с текстами.
– Что за чудесная профессия – египтология! Похоже, мой брат предпочитает интересных женщин.
– Сказать по правде, я едва знаю вашего брата.
– На этой неделе все изменится. Не сомневаюсь.
– С нетерпением жду этого. – Она чуть смущенно рассмеялась. – Все еще не верю, что я уже здесь. Моя поездка – такой... каприз. Это загадка, а загадки я люблю.
– Алоиз – тоже. Чувствуется, что вы созданы друг для друга.
Виола почувствовала, что краснеет, и быстро переменила тему.
– Знаете ли вы, над каким делом он сейчас работает?
– Сейчас у него самое трудное дело за всю карьеру. К счастью, оно почти окончено. Сегодня наступит развязка, и он будет свободен. Это дело о серийном убийце, человеке воистину безумном. Тот по разнообразным темным причинам возненавидел Алоиза. Он убивает людей и дразнит брата тем, что он неспособен его поймать.
– Как ужасно.
– Да. Брат вынужден был уйти в подполье. Ему выгодно, чтобы все считали его убитым, а сам он тем временем занимается расследованием.
– Я тоже думала, что он погиб. Мне сообщил об этом лейтенант Д'Агоста.
– Только я знал правду. И помог ему после того итальянского приключения, поставил на ноги. Спас ему жизнь, если на то пошло.
– Я рада, что у него такой брат, как вы.
– У Алоиза мало по-настоящему верных друзей. Он очень старомоден, немного замкнут. Я постарался быть ему не только братом, но и другом. И рад, что он нашел вас. Я очень беспокоился о нем после ужасного несчастного случая с его женой в Танзании.
Жена? Танзания? Виоле страшно захотелось расспросить, что же случилось. Но она сдержалась и не спросила: Алоиз когда-нибудь сам ей расскажет. В Виоле сильно было свойственное англичанам нежелание копаться в частной жизни другого человека.
– Нельзя сказать, что он меня «нашел». Мы с ним только-только подружились.
Диоген обратил на нее свои странные, разноцветные глаза и улыбнулся.
– Уверен, что мой брат в вас влюбился.
На этот раз Виола страшно покраснела. Ее охватили смешанные чувства – волнение, смущение и стыд за собственную глупость. «Вот еще! – подумала она. – Как он может влюбиться в меня после единственной встречи?»
– Мне кажется, что и вы в него влюблены.
Виола постаралась беззаботно рассмеяться, но внутри у нее все дрожало.
– Не рановато ли для такого вывода? – с трудом проговорила она.
– Хотя мы с Алоизом очень похожи, я, в отличие от него, всегда говорю напрямую. Извините, если я вас смутил.
– Ничего страшного.
Заснеженная автострада Лонг-Айленда убегала в темноту. Было около часа ночи, и машин на дороге было мало. Снег падал хлопьями, налипая на ветровое стекло.
– Алоиз всегда был замкнутым. Я никогда не знал, о чем он думает, даже в детстве.
– Да, похоже, своих чувств он не выдает.
– Так и есть. Мотивы своих поступков он не открывает. Я, например, всегда считал, что он посвятил себя публичной деятельности, чтобы все позабыли о паршивой овце в роду Пендергастов.
– В самом деле?
Любопытство Виолы снова было задето.
Диоген весело рассмеялся.
– Да. Взять хотя бы нашу двоюродную бабушку Корнелию. Живет недалеко отсюда, в доме для умалишенных преступников.
Любопытство перешло в изумление.
– Умалишенные преступники?
– Верно. В каждом семействе имеется своя паршивая овца.
Виола подумала о своем прадедушке.
– Да, согласна.
– В некоторых семьях их больше одной.
Виола кивнула, заметила, что Диоген смотрит на нее и опустила глаза.
– Думаю, такие персонажи прибавляют семейству интереса, остроты. Лучше, чтобы ваш прадед был убийцей, чем торговцем.
– Уникальная точка зрения.
Диоген, оказывается, не без странностей, но разговаривать с ним интересно.
– А у вас в роду были преступники? – спросил Диоген. – Если вы простите мое любопытство.
– Спрашивайте, не возражаю. Нет, преступников не было, но у меня был предок, знаменитый скрипач-виртуоз. Он жил в девятнадцатом веке. Этот человек сошел с ума и замерз в лачуге пастуха в Доломитовых Альпах.
– Ну, так и есть. Я был уверен, что у вас имеются достойные внимания предки. А скучных бухгалтеров или коммивояжеров в вашем роду не было?
– Во всяком случае, я об этом не слышала.
– А вот в нашем роду был коммивояжер – он сильно поспособствовал благосостоянию Пендергастов.
– В самом деле?
– Да. Он создал шарлатанское снадобье и назвал его эликсиром Иезекииля. Продавал его из своей повозки.
Виола рассмеялась.
– Какое странное название для лекарства!
– Название смешное. Правда, состояло снадобье из смертельной комбинации – кокаина, ацетанилида и нескольких довольно опасных растительных алкалоидов. Испробовавшие этого зелья пристрастились к нему, тысячи людей погибли, в том числе и собственная жена коммивояжера.
Виола уже не смеялась. Ей сделалось не по себе.
– Понимаю.
– Конечно, никто тогда не знал об опасности такого лекарства, как кокаин. Но нельзя винить в этом праотца Иезекииля.
– Нет, конечно, нет.
Они замолчали. Легкий снег продолжал падать, хлопья вылетали из темноты, фары на мгновение освещали их, и снежинки исчезали.
– Как думаете, есть такая вещь, как ген преступности? – спросил Диоген.
– Нет, – ответила Виола. – Я считаю, что это нонсенс.
– А я иногда задумываюсь. Уж очень много преступников было в нашем роду. Взять хотя бы дядю Антуана, одного из по-настоящему крупных убийц девятнадцатого века. Убил и замучил почти сотню молодых людей из исправительной колонии.
– Какой ужас, – пробормотала Виола.
Чувство неловкости усилилось.
Диоген весело рассмеялся.
– Англичане отправляли своих преступников в колонии – в Джорджию и Австралию. Они думали, что избавят англосаксонскую расу от криминала, но чем больше преступников они высылали, тем выше становился в стране уровень преступности.
– Преступления больше зависят от экономики, чем от генетики, – заметила Виола.
– Вы так думаете? Верно. Не хотел бы я родиться бедняком в Англии девятнадцатого столетия. Я, впрочем, считаю, что настоящими преступниками были представители высших слоев обществ. В руках менее одного процента населения находилось девяносто пять процентов земли. А с началом огораживания общинных земель английские лорды могли лишать фермеров их владений, и они бежали в города и либо умирали там с голода, либо становились преступниками.
– Верно, – пробормотала Виола.
Кажется, Диоген забыл, что и она происходит из высшего класса.
– Но здесь, в Америке, все обстояло по-другому. Как вы объясните тот факт, что в некоторых семьях в каждом поколении рождаются люди с преступными наклонностями? Так наследуются голубые глаза и светлые волосы. В каждом поколении рода Пендергастов на свет появлялся убийца. После Антуана, дайте-ка вспомнить... был Комсток Пендергаст, знаменитый гипнотизер, колдун и учитель Гарри Гудини. Он убил своего делового партнера и всю его семью, а затем покончил с собой. Дважды полоснул себя по горлу. Затем...
– Прошу прощения?
Виола поняла, что бессознательно хватается за дверную ручку.
– О да. Дважды. Первый раз он не слишком углубился, понимаете. Думаю, мысль о медленной смерти в результате потери крови его не прельстила. Что до меня, то я не стал бы возражать против медленной смерти от обескровливания. Человек при этом словно погружается в сон. К тому же я наслаждался бы видом крови, ведь у нее такой изысканный цвет. Вам нравится цвет крови, Виола?
– Что?
Виола впадала в панику.
– Кровь. Ее цвет напоминает рубин. Или наоборот. Я считаю, что лучше этого цвета ничего и быть не может. Некоторые назовут меня эксцентричным, но что есть, то есть.
Виола пыталась подавить в себе страх и неуверенность. Теперь они были далеко от города, на них обрушилась черная ночь, и темные окрестности были едва различимы с дороги.
– Куда мы едем? – спросила она.
– В местечко под названием Спрингс. Очаровательный коттедж на берегу моря. Мы будем там через два часа.
– А Алоиз там?
– Конечно. Ждет вас – не дождется.
Путешествие оказалось страшной ошибкой. Теперь Виола ясно это видела: в который раз приняла глупое, импульсивное решение. Ее увлекла романтика и чувство облегчения, вызванное известием, что Пендергаст жив. Этого человека она едва знала. А уж его брат...
Мысль о том, что ей придется еще два часа провести рядом с ним, показалась ей непереносимой.
– Виола, – услышала она тихий голос. – Прошу прощения. Вы хорошо себя чувствуете?
– Да. Хорошо.
– Вы кажетесь встревоженной.
Она глубоко вздохнула.
– Сказать по правде, Диоген, я предпочла бы переночевать в Нью-Йорке. Я устала больше, чем думала. А с Алоизом увижусь, когда он приедет в город.
– О, нет! Он придет в отчаяние.
– Ничего не поделаешь. Будьте добры, поверните обратно. Прошу прощения за то, что я вдруг передумала, но так будет лучше. Вы были очень добры. Пожалуйста, отвезите меня в Нью-Йорк.
– Если это то, чего вы хотите, то мне придется ехать до следующего перекрестка, чтобы поменять направление.
Она почувствовала облегчение.
– Спасибо. Прошу прощения за то, что доставила вам беспокойство.
Вскоре показался знак: Хемпстед. Автомобиль замедлил движение, подъехал к указателю и остановился. Других машин не было видно. Виола сидела, бессознательно держась за дверную ручку, и ждала, что Диоген развернется.
Но он этого не сделал. А затем она вдруг ощутила странный химический запах.
Она быстро повернулась.
– Что такое?..
Рука со скомканным платком закрыла ей рот. Одновременно с молниеносной скоростью Диоген ухватил ее за шею и прижал к сиденью. Виола была обездвижена, а пахучая ткань заткнула ей рот и нос. Она пыталась дышать, и ей показалось, что перед ней распахнулась дверь, уходящая в темноту. Она падала и падала в черную бездну, пока все не исчезло.
