Глава 7
Отступление

Илье выпало заступать караул с ноля часов. Устроился в стрелковой ячейке. Ночь, тишина, видимость минимальная. Спать хочется, а нельзя. Тешил себя тем, что недолго бодрствовать – четыре часа. Ночью не только и не столько зрение задействовано, но и другие органы чувств, в первую очередь слух. Около трёх часов ночи шорохи впереди послышались. Немцы или наши из окружения выбираются? Ветерок лёгкий со стороны немецких позиций. Унюхал Илья – гуталином пахнуло. Им немцы сапоги чистят, а наши – ваксой. Запахи разные, не спутать. Илья по уставу окрикнуть должен – стой, кто идёт? Пароль? Только в боевых условиях в ответ гранату запросто получить можно. Илья автомат с предохранителя снял, огонь открыл на звук. В кого-то попал, вскрик и ругань на немецком.

Разведка! Тут уж он не церемонясь дал длинную очередь веером. Потом в соседнюю ячейку перебежал. Его положение по вспышкам выстрелов засек-ли. На фронте дал очередь, смени позицию, иначе пулю сам получишь. В ответ автоматная стрельба из двух стволов. А уже бойцы из землянок выскочили, не видя цели, стрельбу открыли. Илья-то хоть по звуку стрелял, но не прицельно. Со стороны нейтралки огня не открывали. Бойцы в траншее до рассвета сидели. А как светать стало, увидели в двух десятках метров от траншеи двоих убитых, немного дальше ещё четвёртого одного, и через полсотни метров. Все в камуфляже, в касках. Немцы решили языка взять, да сорвалось. Илья вызвался сползать. Только выбрался, к первому убитому подполз, как немцы огонь из миномётов открыли. Первые две мины с недолётом упали. Илья ждать не стал, пока накроют. После первых разрывов вскочил и бегом в траншею. Только спрыгнул, ещё два взрыва, уже ближе. Немцы из бинокля или в стереотрубу наблюдали, не дали подобраться. Так немцы убитые и лежали до вечера. Как стемнело, Илья всё-таки выбрался из траншеи. Трупы сильно осколками посечены. Документы попробовал найти, да не было их. Вообще-то наши разведчики при выходе в поиск оставляли у старшины награды, документы, а немцы имели с собой. Подобрал два автомата, снял подсумки с магазинами. У наших бойцов с автоматическим оружием плохо, будет подспорье. А ещё снял нож в чехле и две гранаты, с длинными деревянными ручками. Добытое богатство в своей стрелковой ячейке в нишу пристроил. Жаль, что при немцах не было ранцев с провизией, налегке шли.

Утро снова началось с атаки. Миномётный обстрел, три танка и бронетранспортёры. Подтянули за ночь немцы резервы. Да только хитрость применили.

Когда из наших тылов показался КВ, с двух флангов раздались выстрелы. Немцы за ночь успели установить и замаскировать две зенитные 88-мм пушки. Орудия очень мощные, в дальнейшем их качающиеся части – ствол с казёнником, были установлены на танк Тигр Т-VI. Оба выстрела достигли цели, КВ замер, из распахнувшегося люка выбрались двое танкистов. Один помогал другому, прихрамывающему, добраться до наших траншей, расстояние было невелико. Один из танкистов ругался.

– Вы что же, пехота, не видели, как пушки установили?

Вопрос без ответа остался. Ночью никто не слышал моторов тягачей. Вполне могло быть, что расчёты подкатили пушки к передовой руками. КВ не загорелся, танкисты поглядели с сожалением.

– Ничего, главное – пожара нет. Ночью тягачом вытащим и в ремонт, восстановим.

Танкисты ушли в тыл. Немцы, видя наш подбитый танк, осмелели, продолжили атаку. Танки всё ближе, из пушек стреляют, пулемёты почти непрерывно бьют. Пехота с бронетранспортёров спешилась, за танками бежит. Наши бойцы из винтовок стрелять начали. Немцы потери стали нести. До немцев уже триста метров, двести. Неожиданно с нашего правого фланга длинной очередью ударил станковый пулемёт. Стрельба прицельная, точная, у немцев сразу десяток пехотинцев упали. Один из танков остановку сделал, башню повернул. Выстрел из пушки, ещё один. «Максим» замолчал. Залёгшие было немцы, снова поднялись в атаку, а «максим» ожил. Видимо, погибшего пулемётчика заменил другой.

Главная ударная сила немцев – танки, этот броневой кулак вермахта. Илья прикинул шансы. Может получится, если действовать быстро. Автомат не взял, только мешать будет. Выбрался из траншеи, по пластунски пополз к КВ. За танком вскочил, сейчас застывший исполин прикрывал его от пуль, от наблюдения немцев. Взобрался на корму танка. Набрал воздуха в лёгкие, как перед прыжком в воду, залез на башню и спрыгнул в открытый люк. Ой, мама! Впереди, в отделении управления, мешанина из костей и человеческого мяса. Всё кровью забрызгано. В лобовой броне две пробоины зияют. Но в башне всё на своих местах. Ещё в училище их учили стрелять из БМП – пушки, пулемёта. Командир обязан владеть оружием, которое будет во взводе, роте. Вытащил из боеукладки снаряд, загнал в казённик. Мягко клацнул затвор. Для тяжёлого танка, коим был КВ, пушка слабовата. Такая же Ф-32, какая стояла на среднем танке Т-34. Средним танкам положена своя пушка, тяжёлым – более мощная.

Сел на место башнёра, как называли наводчика пушки, приник к прицелу. Во всю оптику лоб Т-III, в центре прицельной марки – немецкий крест. После выстрела надо быстро покидать танк. Зенитчики второго выстрела дать не дадут. Конечно, лучше бы покинуть танк через нижний, десантный люк. Но там сейчас кровавое месиво. Нажал на педаль спуска. Пушка в закрытом пространстве грохнула оглушительно. Казённик откатился, со звоном выбросил латунную гильзу, башня наполнилась пороховыми газами, защипало в носу. Илья вскочил ногами на сиденье, потом подтянулся, выбрался. Беглый взгляд вперёд. Не зря рисковал! Немецкий танк застыл на месте, из всех щелей валил чёрный дым. Илья с башни на корму скатился, сильно ударился локтем. Спрыгнул на землю и бежать. С ходу спрыгнул в траншею. Тут же по брустверу ударили пули. А затем один выстрел зенитки, другой. У зениток «голос» особый, хлёсткий. У танков он глухой. Из КВ дым повалил, почти сразу из открытого люка пламя вырвалось.

Один из бойцов, наблюдавший за Ильёй, спросил.

– Ты что, с пушкой обращаться умеешь? Танкист?

– Папа в детстве показывал, – пошутил Илья.

– А… – растерялся боец.

Одним танком меньше стало, но другие полз-ли на позиции. Бойцы палили из винтовок почти неприцельно. Вот уже и пехота в ста метрах, следует за танками. Для автомата это дистанция почти предельная. Илья поставил переводчик огня на одиночные выстрелы. Прицелился, выстрелил. Мимо! Немец как бежал, так и бежит. Второпях не перевёл целик на нужную дистанцию. Исправил ошибку, выстрелил снова. Попал! Немец упал. Илья стал переводить ствол на других пехотинцев. И стрелял, стрелял. В полусотни метров от него танк въехал на траншею, стал вертеться на месте, обрушивая стенки, погребая под собой бойцов, которые не успели убежать. А за танком уже накатывается цепь солдат в мышиного цвета мундирах. Илья переводчик на автоматический огонь поставил, дал длинную очередь, ещё одну. Всё, патроны кончились. Илья автомат свой отбросил, схватил из ниши стрелковой ячейки трофейный, стал стрелять в набегающих врагов. Немцам укрыться негде, как на ладони. И новая волна набегает. Илья вовремя о гранатах вспомнил, схватил одну, начал колпачок откручивать, потом за фарфоровый наконечник запала схватился, дёрнул резко. У немецких гранат запал тёрочный, резкого движения требует. Метнул гранату. Пока запал горел долгих пять секунд, успел вторую гранату в готовность привести. Как только взрыв хлопнул, бросил вторую. После второго взрыва заменил магазин в автомате на полный, голову над бруствером поднял, а стрелять не в кого, перед его сектором только убитые да раненые валяются. Стал стрелять в соседние секторы, где немецкие пехотинцы уже ближе, чем на бросок гранаты от нашей траншеи. Эх, сейчас бы пару наших лимонок, немецкие гранаты слабоваты. Нескольких пехотинцев убил, несколько залег-ли. Один немец достал из голенища сапога гранату, дёрнул запал, стал размахиваться. Сейчас гранату бросит в траншею, Илья дал очередь, немец ткнулся головой в землю, через несколько секунд граната сработала. Раздались крики и стоны раненых. Илья схватил в руку немецкий патронташ, в другую – автомат, побежал по траншее влево, там фашисты готовились к броску, а красноармейцев осталось двое-трое, судя по редкой винтовочной стрельбе. Не успел добежать, немцы в атаку поднялись. Илья стрелял, пока не кончился магазин. Залегли, кто уцелел. Илья сам присел в траншее, сменил магазин. Сзади рёв мотора на уши давит. Обернулся – немецкий танк в его сторону ползёт, пропуская траншею между гусеницами. Танкисты стрелять по тем, кто в траншее, не могут, мёртвая зона, пулемёт не имеет большого угла склонения. Стены траншеи обрушить хотят, раздавить, завалить землёй. Илья кинулся в боковой ход, а он ещё мельче. На колени встал и на четвереньках пополз. В конце хода стрелковая ячейка полного профиля, туда забился, голову над бруствером приподнял. Танк уже на том месте, где Илья недавно был, стал разворачиваться. Стенка траншеи обрушилась, танк на одну сторону завалился. Мотор ревёт, гусеницы вращаются, а танк на месте. Илья из ячейки выскочил и побежал в сторону тыла. Взорвать или поджечь танк нечем, в автомате последний магазин. Из наших траншей уже ни одного выстрела не слышно. Большинство погибло, единицам, вроде Ильи, в последний момент повезло отступить. Проиграли сражение, но немцам победу рано праздновать, у них потери при атаке большие и без подхода резервов они наступать не смогут. Илья побежал по роще, спустился в низину. А там полуторка трогается, в кузове несколько бойцов. Илья ходу прибавил, бойцы руки протянули, Илья ухватился, его рывком втянули в кузов. От бега отдышался, бойцов спросил.

– Куда едем?

– А кто знает? К своим, до ближайшей части.

Полуторка, завывая мотором, взобралась на пригорок. Километра не проехали, как впереди в небе точка возникла. Один из солдат закричал.

– Воздух!

И стал бить кулаками по крыше кабины. Не дожидаясь, пока грузовик остановится, Илья спрыгнул, перевалившись через борт. Самолёт в пологом пикировании огонь открыл, сразу из пушек и пулемётов. Бах, бах, бах! Снаряды ударили по капоту машины, кабине, кузову. Один боец, как и Илья, спрыгнул на ходу, только в другую сторону, а второй замешкался и был убит. Грузовик замер, из пробитого радиатора пар валил. Илья подбежал к полуторке, распахнул дверцу. Водитель убит, залит кровью. На пассажирском сиденье особист, который документы у вышедшей из окружения группы проверял. Пуля ему в голову угодила, наповал. Злой на него Илья был. Но, по римской пословице – о мёртвых хорошо или ничего.

Боец подбежал.

– Что?

– Оба наповал.

Боец на заднее колесо грузовика встал, руками за борт подтянулся, сразу спрыгнул.

– От товарища моего… головы нет. Оторвало!

Боец аж заикаться стал.

– Оружие твоё где?

– В кузове осталось.

– Забери. И документы сослуживца тоже.

– Может – ты?

– Чего боишься? Мёртвые ничего не сделают. А я у этих, из кабины, документы заберу. Выйдем к своим, сдадим, расскажем, где убиты.

Илья документы у водителя взял, потом обошёл грузовик, забрал из кармана гимнастёрки особиста командирское удостоверение. Глядь, ремешок сумки виден. Потянул, командирский планшет на себя вытянул. Открыл. О, находка ценная – карта топографическая, советского производства. А ещё несколько листов бумаги, и чистые и исписанные. Интересно стало, читать принялся. А это рапорт на командира полка, дескать, окруженцев в фильтрационный лагерь запретил отправлять, направил в качестве пополнения в батальон. На двух других листках протоколы допросов военнослужащих. Вот же…. Слов не нашлось добрых, только матерные. Илья бумаги на мелкие клочья разорвал, пустил по ветру. Боец спросил.

– Ты что порвал?

– Личное письмо.

– Темнишь! Доносы, небось!

Видимо, боец особиста знал. Илья отвечать не стал. Из кобуры убитого вытащил табельный «ТТ» и запасную обойму, в карман опустил. У бойца на плече трёхлинейка.

– Патроны к ней есть?

Боец открыл обе патронные сумки на поясе – пусты.

– Забери у товарища, пригодятся.

Боец с видимой неохотой в кузов полез, выбрался назад с тремя обоймами в руке.

– До своих неизвестно сколько идти, и патронов много никогда не бывает, учти. Есть возможность – пополни.

– Мы с Андреем одного призыва, из одного котелка ели, – понуро ответил боец.

– Понимаю, сам товарищей терял. Но соберись, нам ещё топать. За мной.

Сначала шли по грунтовке, когда слева стали слышны выстрелы танковых пушек, забежали в лес. Слева поле, вдалеке танки показались немецкие. Их по серой окраске издали узнаешь, по угловатым очертаниям корпуса. Илья в лес углубляться начал, боец не отставал. Через полчаса хода Илья остановился, сел на поваленное дерево, карту достал. Надо сориентироваться. Получалось – северо-западнее Смоленска. Город переходил из рук в руки и чей он сейчас, Илья не знал. Решил – к городу идти опасно. Надо держать путь на восток. Сейчас это самый краткий путь до своих, хотя и не самый безопасный.

Смоленск обошли с севера, на юге громыхало, похоже, битва у Смоленска ещё продолжалась. Больше всего неприятностей для Ильи и Валерия, как звали бойца из грузовика, доставляли реки. Небольшие ручьи переходили вброд, сняв сапоги и галифе. Можно и не снимать, но мокрая обувь натирала ноги до кровавых мозолей. По примеру Ильи раздевался Валерий. Но с реками беда. Плыть с оружием неудобно, ко дну тянет, а ещё боязно патроны замочить, они могли подвести, дать осечку в самый неподходящий момент. А реки, как назло, одна за одной. Сначала Большой Вопец, потом Хмость, за ней Орлея. И все – поперёк движения. Удалось подхарчиться в Малявчино, потом в Подроще. В каждой деревне Илья расспрашивал – где немцы? А деревенские и сами толком не знают. Радио нет, как и газет. Все новости узнают от проходящих красноармейцев. Илью интересовал вопрос – в чьих руках Ярцево? До него полтора десятка километров. Стоит туда идти или обойти?

Подошли с Валерием к деревне Горки. Ой! По дороге машины идут, лошади с телегами, пешком народ идёт. Гражданские тележки везут со скарбом, малыми детьми, ведут за собой коров. А ещё военные. Вышли Илья с Валерой недалеко от слияния Вопи и Днепра, у деревни Соловьёво. Печально знаменитая Соловьёвская переправа. Единственный уцелевший деревянный мост, узкий, старый, не приспособлен для такой нагрузки. Днепр в этих местах уже полноводен, не всякий решится переправиться вплавь. В помощь мосту сновал паром, да не механический. С берега на берег канат переброшен, который тянут руками. И над переправой штурмовики немецкие висят. Когда бомбёжка, люди от дороги разбегаются, улетели самолёты, снова к мосту и парому собираются. Убитых полно, но их не хоронят, спешат на восточный берег Днепра перейти. А ещё немецкая дальнобойная артиллерия донимала. Стрельба издалека велась, рассеивание снарядов большое, но почти все достигали цели. Если не в мост угодит, так в толпу перед переправой. По скромным подсчётам, у переправы погибло больше ста тысяч гражданских и военных. Наступающих немцев с трудом сдерживали обескровленные части Красной армии, но люди у моста понимали, что времени у них мало. В любой момент немцы прорвутся, тогда быть большой беде.

Немцы 13 августа форсировали Днепр у Рогачёва, обошли 61-й корпус Петровского, остававшийся на рубеже между Рогачёвым и Жлобиным. Наши войска пытались атаковать немецкий 46-й моторизованный корпус Фиттенгофа, занимающий Ельнинский выступ.

Ввиду тяжёлого положения, больших потерь личного состава, Ставка ВГК приняла приказ № 27 «О борьбе с дезертирами, трусами и паникёрами», где говорилось «… имеют место факты сдачи в плен не только красноармейцев, но и начальствующего состава. Приказываем драться до последней возможности всеми средствами, а сдающихся в плен уничтожать. Семьи сдавшихся в плен лишать государственного пособия и помощи…»

Илья, так же как и его попутчик, о приказе не знали. И без него сдаваться не намеревались. Но иногда ситуация складывалась так, что крупные немецкие соединения брали в кольцо наши части – полки, дивизии, даже корпуса. Израсходовав боеприпасы, потеряв технику, бойцы вынуждены были сдаваться. Некоторые стрелялись, особенно командиры. Наибольшее количество пленных немцы взяли под Духовщиной и в Вяземском котле, счёт шёл на сотни тысяч.

– Давай отойдём повыше по течению и переплывём.

– Боюсь, я пловец неважный.

– Найдём какие-нибудь коряги. А здесь только время потеряем.

С запада слышались уже отдельные пушечные выстрелы. Илья знал, что звуки отдельных выстрелов слышны за семь километров. Стало быть, немцы уже недалеко и надо поторапливаться. Отошли вверх по течению с километр. Илья учитывал, что течением их снесёт к мосту. И не дай Бог в это время быть бомбардировке. В воде оглушит, как рыбу. Вон её сколько у берега, кверху пузами, погибшей. Илья высматривал место поудобнее, чтобы берег пологим был. А ещё – коряги, выброшенные ящики, в общем – всё деревянное, что может на плаву держать. Для Валеры нашлась деревянная дверь, как она на берегу оказалась – загадка. Илье же пришлось довольствоваться корягой. Разделись донага, форму и оружие на свои плавсредства уложили, осторожно в воду вошли. Течение сразу подхватило, понесло. Одной рукой приходилось корягу держать, другой – грести. У Валеры ситуация получше – грудью на дверь лёг, ногами работает. Дверь плоская, её не так быстро сносит, как корягу. Уже вдали мост показался. Но не доплыли, раньше к противоположному берегу пристали. Радость у обоих – живы, на восточном берегу, где точно наши. Из бойцов и командиров, которые перебрались на берег, по-быстрому сколачивали взводы и роты, посылали занимать позиции. И ни у одного бойца нет сапёрной лопатки. Чем окопы, траншеи копать? Кто-то стальным шлемом землю рыть начал, другие рыхлили штыками и выгребали руками. Каждый знал – не успеешь сделать окоп, пусть не полного профиля, при первом же обстреле или бомбёжке будешь убит. Для пехотинца главное условие – зарыться в землю. Она, родимая земелька, от пули и осколка спасёт.

Бойцы чувствовали себя за рекой в некоторой безопасности. Ни танк не подъедет, ни пехота вражеская в атаку не кинется. Как стемнело, привезли походную кухню. Многие бойцы, как и Илья, ели впервые за несколько дней. И ненавистная раньше перловка или «шрапнель», как её называли солдаты, на «ура» пошла. Наевшись, улеглись спать в окопчиках. А утром ротный из политруков приказал рыть ходы сообщения. А чем? Для себя с трудом окопчики вырыли. Ротный поматерился и затею оставил. Беда пришла, откуда не ждали, с тыла. Немцы выбросили парашютный десант. Видели самолёты, парашюты, но далеко, километрах в трёх-четырёх. Из стрелкового оружия не достать. Уже через час десантники атаковали жиденькую цепь роты. Массированная автоматная стрельба, немцы в комбинезонах, в смешных шортах, какие только у парашютистов были, стальные шлемы необычные, не как у вермахта. Красноармейцы отстреливались, за спиной река, отступать некуда. Илья стрелял из автомата одиночными выстрелами, а немцы набегают. Уж большая часть их выбита. Единственный магазин опустел, Илья из кармана «ТТ» особиста выхватил. Выстрел в набегавшего немца, второй – в другого. В некоторых местах до рукопашной дошло. Десантники дюжие, откормленные, хорошо физически подготовленные. И наши – отощавшие, небритые. А только наша взяла. Прикладами отбивались, штыками кололи. У немцев ни секунды нет, чтобы магазины в автоматах поменять. Илью здорово пистолет выручил. Кабы не он, быть ему убитым. Немец набежал, автомат направил, а выстрела не произошло. Илья же ему в грудь выстрелил. Затвор на задержку встал, опустел магазин. Илья на запасной поменял. Восемь патронов и всё, хоть зубами грызи. Да только нет десантников живых, одни трупы. И роты фактически нет, с десяток человек осталось. Илья пространство перед окопом обошёл, забрал патронташи с магазинами у немцев. Что у германцев хорошо, конвейерное производство. Любой магазин от одного автомата подходит к другому. У нас же сборка почти вся ручная. К «ППШ» два магазина прилагается, подогнаны. А от другого автомата не подходят, то в горловину не лезут, то при подаче патронов перекосы. Проблема исчезла значительно позже, когда вместо круглого магазина промышленность перешла на секторный. Он имеет меньшую вместимость, 30 патронов, зато надёжен, заряжать быстро можно, в отличие от круглого, подсмотренного у финского «Суоми» в 1939 году. Только у финнов культура производства другая, магазины не капризничали.

К вечеру остатки роты отвели в тыл, посадили на грузовики. Целая автоколонна сформировалась из таких остатков подразделений. Тряслись на грузовиках долго, а когда прибыли в запасной полк, Илья услышал – Вязьма. Сразу вспомнился из истории Вяземский котёл, где не одну нашу дивизию немцы уничтожили. В запасном полку формировались маршевые роты, которые шли на пополнение наших частей. В полку отбирались красноармейцы в разные рода войск. Представители войсковых частей или «покупатели», как их прозвали, отбирали артиллеристов, связистов, танкистов, сапёров. Проще взять бойца уже подготовленного, чем учить заново, что в боевой обстановке затруднительно, а то и просто невозможно. Всё оружие было изъято, документы сданы в штаб. Танкистов и артиллеристов противотанковой артиллерии забирали в первую очередь.

Когда на третий день старший лейтенант из «покупателей» крикнул.

– Кто служил в разведке или желает добровольно? Шаг вперёд!

И Илья шагнул. Пехота – не его стезя. В училище его готовили бороться с террористами, диверсантами. А для этого их методы знать надо. Фактически – он готовый разведчик. Владеет приёмами рукопашного боя, ножом, огнестрельным оружием, в равной мере пистолетом и автоматом. В разведке риск велик, но это его стихия. Старлей фамилии добровольцев спросил, на листке записал. Таковых пятеро бойцов набралось. Не все даже смелые люди хотели служить в разведке. На фронте все жизнью рискуют, но в разведке особенности есть. Нет флангов, тыла, поддержки сослуживцев, артиллерии. А на миру и смерть красна. Пропал разведчик в поиске и не пишут «пал смертью героя», в военкомат по месту призыва бумага идёт – «пропал без вести». А это уже проблема для семьи. У Ильи в этом мире нет семьи, и он по этому поводу не переживал.

Старлей вернулся скоро, всем раздал их красноармейские книжки. Оказалось – трое уже служили в разведке, о чём с видимым удовольствием сказал старлей. Разведчики уселись в кузов полуторки, старлей в кабину, и бойцы отбыли к новому месту службы. И попал Илья на службу в 107-ю танковую дивизию, в стрелковый полк, в полковую разведку. В дивизии после боёв танков осталось едва половина от штатного расписания. Да и когда увидел Илья танки, приуныл. Ни одного современного на то время – Т-34 или КВ, всё устаревшие БТ-5, БТ-7 и несколько тяжёлых Т-35, многобашенных, малоподвижных мастодонтов, лёгкой мишени для пикировщиков. Все танки с моторами бензиновыми, прожорливыми, легко воспламеняющиеся, с тонкой бронёй.

Немцы упорно наступали, бросая в бой свежие части из резерва. Девятнадцатого августа они заняли Гомель, вышли на рубеж Гомель – Стародуб, создав угрозу флангу и тылу Юго-Западного фронта. Двадцать первого августа немецкий 42-й механизированный корпус занял Почеп, вышли к Новозыбкову. Двадцать второго августа, на исходе второго месяца войны, немцы нанесли удар на стыке наших 22-й и 29-й армий, бои пошли на Торопецком направлении.

Илья только успел перезнакомиться с разведчиками взвода, как вечером группа из трёх человек из его отделения, его землянки, отправилась в поиск.

Командующий Западным фронтом С. Тимошенко по указанию Ставки ВГК готовил наступление на Духовщину, требовал от разведотдела фронта сведений о противнике – дислокация, состав. И авиаразведка тоже действовала, хотя немецкие истребители активно противодействовали. А ещё – зенитная артиллерия. С большой высоты ничего не разглядишь, а на малой зенитки представляли серьёзную угрозу. В отличие от наших войск, у немцев насыщенность зенитной артиллерией была высока, даже на марше войска прикрывали. Германия ещё до войны купила патент швейцарской фирмы «Эрликон» и массово выпускала зенитные 20-мм автоматы, сдвоенные и одиночные. Кстати, Швейцария продавала эти зенитные орудия США и Великобритании, модель удачная получилась.

Посланная разведгруппа к утру не вернулась. А командование требовало данные – языка, карты немецкие. Старлей Кузин вызвал к себе Илью.

– Сафронов, ты в немецком тылу бывал? Опыт имеешь?

– Так точно.

– Тогда готовься, подбирай двоих бойцов из своего отделения. Вечером выходишь, я сам на передовую провожу.

– Слушаюсь. Только сапоги немецкие нужны и лучше бы автоматы фрицевские.

– Ты где такое слышал? Дури набрался? Советское оружие лучше. Узнает особист или политрук, горько пожалеешь!

– Вы не так меня поняли, товарищ старший лейтенант. У немецких сапог подковки, другой рисунок подошвы. На грунте влажном следы долго остаются. И с оружием, случись перестрелка, если из нашего автомата стрелять, сразу понятно – советский воин.

Илья при словах старлея о сапогах и оружии едва в ступор не встал. Кузин – командир разведвзвода, такие мелочи знать должен. Да и не мелочи это, от них успех поиска зависит. Видимо, обучали Кузина плохо, оно понятно, доктрина была в РККА, воевать будем на чужой территории, малой кровью. Можно подумать, на чужой земле разведка не нужна. Ничего, поднаберутся опыта на ошибках, научатся наши командиры воевать, только каждое упущение или ошибка – это человеческие жизни. Впрочем, людей в сорок первом – сорок втором годах не жалели.

Кузин хмыкнул, помолчал.

– Разумно. Знаешь, Сафронов, у меня такое впечатление, что это не я учился в училище, а ты.

– Никак нет. Во взводе, где я служил, командир служил во время финской войны, в тридцать девятом. Нам опыт передавал.

– Ладно, попробуем. Сапоги не обещаю, а оружие найду.

Илья двоих парней из отделения отобрал. Один сухощавый, такие в реакциях быстры, а ещё ножом он владел. Илья сам видел, как после завтрака Александр финку в дерево кидал – прямым хватом и обратным. Владение ножом для разведчика – ценное умение. Это сейчас в спецназе или разведке стреляющие бесшумно ножи и пистолеты. А во время войны о таком оружии даже мечтать никто не мог. Вторым был молчаливый татарин Рахим. Молчун, он если друг, то друг, а если враг, то враг. Весельчаки, балагуры, которые хороши на посиделках за шашлыком, в серьёзном деле сдуваются, весь пар в свисток уходит. Парней о поиске предупредил.

– Можете отдыхать, ночь бессонная будет. С немецким оружием обращаться умеете?

Оба кивнули. Не только разведчики, пехотинцы умели, жизнь заставила пользоваться трофейным оружием. Вечером старшина выдал бойцам группы маскировочные костюмы. По штату ножи полагались, но в наличие не было. Но у всей троицы ножи были. Илья немного воды на землю налил, размешал пальцами грязь, на лицо нанёс. Александр засмеялся.

– Немцев пугать?

– И тебе рекомендую, чтобы лицом в темноте не выделялся.

И Александр и Рахим тут же намазали лица. Коли сержант говорит, значит, не зря, опробовано. Кузин, когда разведчиков увидел, явно удивился, но вида не подал, показал на трофейные автоматы и магазинные подсумки в углу землянки.

– Забирайте. Но по прибытии сдать.

– Товарищ старший лейтенант. Мне бы ещё карту.

– Германская устроит?

– Вполне.

Слово «германские», звучало чаще, чем «немецкие», потому что в армии вермахта служили не только немцы, но и австрийцы, чехи, финны, а в частях СС были поляки, французы, прибалты и прочие народы.

Кузин вывел их на передовую. На немецкой стороне взлетела осветительная ракета.

– Видишь, откуда ракета взлетела? – спросил старлей. – Правее пятьдесят – пулемётное гнездо, не нарвитесь. Мин на нейтралке, вплоть до германских траншей, нет, сапёры прошлой ночью проверяли. Удачи.

Не сложилась ещё традиция посылать к чёрту. Позже возникнет. Как можно командира посылать? Пехотинцы в траншее не поймут.

Илья, а за ним группа выбрались из траншеи на нейтралку. Сейчас это ничья земля и опасностей может поджидать много. Даст дежурный немецкий пулемётчик очередь и всю группу наповал положит. От случайностей никто не застрахован. Парни кое-какой опыт имели, потому что шагали за Ильёй след в след. Хотя бы азам разведки в поиске учить не надо. Конечно, Илья испытывал беспокойство. Парней в деле он не видел, не знал, на что способны, можно ли на них надеяться, не подведут ли в критический момент. Когда отошли на сотню метров от своих, Илья приказал остановиться.

– Теперь попрыгайте.

И сам попрыгал. У Александра автомат на ремне, касался рукоятки ножа, издавал металлический стук.

– Ножны на ремне сдвинь или автомат на другое плечо повесь.

Саша и сам свою оплошность осознал, исполнил приказание.

Ещё стометровку прошли, потом легли, пополз-ли. Несмотря на уверения Кузина, Илья руками землю перед собой ощупывал. Немцы мастаки на сюрпризы, под покровом темноты могли установить противопехотные мины.

Мин не было, как и колючей проволоки. Немцы прагматики, не стали тратить время и силы на инженерное оборудование позиций. Наверняка планировали наступать, а не держать оборону долго. По плану «Барбаросса» немцы должны были взять Москву через шесть недель. Уже прошло восемь, а немцы половину пути не прошли, неся серьёзные потери. В Германии мобилизационные возможности и резервы невелики. Каждый день на германо-советском фронте перемалывались лучшие силы Германии, медленно и верно ковалась будущая победа.

Пальцы Ильи наткнулись на пустую консервную банку. Осторожно перенёс жестянку в сторону. Бутылки, банки и прочий мусор немцы бросали за бруствер. И у себя чище, и в случае появления русской разведки банки могли звякнуть, сигнал подать. Траншея уже рядом, метров десять. Табачным дымом потянуло, глухо доносится разговор. Илья ладонь поднял, знак – стоп. Сам к траншее подобрался. Метрах в десяти от него два немца стоят, курят. У одного винтовка на плече с примкнутым штыком. Ага, часовой, с сослуживцем болтает, коротая время. Пять минут прошло, десять, пятнадцать. Время неумолимо идёт, до рассвета шесть часов осталось. Наконец солдаты разошлись. Илья знак своим парням сделал, сам через траншею перемахнул. Автомат на изготовку взял, страхуя. Саша перебрался, через секунды Рахим. Дальше поползли. Та же земля, воздух, а ощущения иные, кажется – опасностью всё пропитано.

У немцев траншеи в два ряда, но во второй линии часовых не было. После второй траншеи ещё немного проползли, потом встали. Ползком много не одолеть, а задание было – взять языка в тылу, желательно офицера. Знать бы ещё, где какие подразделения стоят, а то карта девственно чиста. При позиционной войне противники много знали друг о друге – где дислоцирована та или иная часть, численность, вооружение. Даже если не было активных боевых действий, разведка не дремала. И с нашей и с немецкой стороны еженощно разведгруппы действовали. Штабы требовали свежих данных, обстановка в тылу противника могла меняться ежесуточно. А это жизненно важно – где артиллерийские батареи, сколько танков и где.

Илья едва не свалился в промоину, по весне талые воды к реке текли, землю вымыли.

– Спускайтесь. Рахим, поглядывай. Саша, накрой.

Саша куртку маскировочную снял, над Ильёй на вытянутых руках расправил. Илья карту раскрыл, зажёг немецкую зажигалку. Выменял вчера на пайку махорки. Фонарик бы, да где его взять?

При тусклом, колеблющемся свете определил предположительно район нахождения. Слева впереди рощица должна быть. Укрытие для техники не очень мощное, но всё же не голое поле. Туда и решил направиться. Зрительная память у него отличная, группу к роще повёл. Не доходя, залегли. Илья прошептал.

– Наблюдаем.

Уже через пять минут Рахим, наблюдавший сектор слева, шепнул.

– Вижу часового. Штык у него отблёскивает.

Илья голову повернул. И в самом деле, когда луна из-за облаков выглядывала, плоский штык на винтовке блики давал. Раз есть часовой, значит, есть что охранять.

– Ползком – за мной!

Подобрались поближе, замерли. Роща не проглядывается, темно. И что там – танки, пушки или полевой госпиталь, – не понять. Только бы не госпиталь или склад, от «языка» из этих подразделений толковых сведений не получишь.

Илья решил часового не трогать, вдруг смена караула, обнаружат убитого, поднимется тревога, разведгруппа попадёт в сложное положение, не выполнив задания. Их задача – взять «языка», часовой априори не подходит. Что он может знать, кроме своего фельдфебеля?

– Как часовой подальше отойдёт, ползём в рощу.

Часовой развернулся, пошёл влево. Илья пополз, за ним разведчики. Сейчас главное – не издать шума. В роще тихо, как будто нет никого, но часовой пустую рощу охранять не будет. Впереди прямоугольная яма, в природе таких не бывает. Руками пощупал – бруствер по периферии ямы, стало быть – капонир. Сделал знак разведчикам – лежать на месте. Сам капонир вокруг ополз, обнаружил пологий спуск, спустился внутрь. В центре капонира миномёт стоит тяжёлый. Илья поднялся, руку в ствол сунул. По калибру – не меньше 120 мм. Такие миномёты на два-три километра бьют. Значит, миномётная батарея в роще. Артиллерийские офицеры, а миномётчики относятся к этому роду войск, обычно самые грамотные, а ещё при картах всегда. Теперь вопрос – где командир? Как его найти? Глупо будет сдуру вломиться в землянку, а как не офицеры, а рядовые миномётчики. Илья выбрался из капонира.

– Парни, расходимся в стороны, ищем землянки или палатки. Жду здесь через пятнадцать минут.

У всех разведчиков наручные часы трофейные. В разведке без часов, как без ножа. Наручные или карманные часы среди красноармейцев – редкость, а у солдат немецкой армии у всех. Но качества разного. Были дешёвенькие, штамповка. Но встречались солидные хронометры известных фирм. Разведчики не брезговали снять такие у пленных или убитых.

Сам Илья стал перебегать от дерева к дереву. О! Темнеет что-то большое. На землю лёг, подполз. Огромная армейская палатка, вмещающая не меньше взвода, офицеров здесь точно не будет. В Германии офицер – особая каста, с рядовым составом не будет вместе спать есть, и мыться. Для этого складные ванны были. Впрочем, командиры РККА тоже имели офицерский паёк – не махорку, а папиросы и продукты дополнительные.

За первой палаткой ещё одна и тоже большая. Илья на часы посмотрел. Пора возвращаться к капониру. Подошёл крадучись, а парни уже ждут. У Рахима хорошая новость – палатку в отдалении обнаружил, но рядом часовой, приблизиться не смог. В отдалённой палатке и офицеры могли быть, но в равной мере и склад боеприпасов. Мины не могли храниться рядом с личным составом, в случае обстрела противником боеприпасы могут сдетонировать и батарея будет уничтожена.

Единственный способ выяснить, что в отдалённой палатке – забраться внутрь.

– Веди, – распорядился Илья.

За Рахимом пошли. Двигались разведчики бесшумно, Илья доволен остался. Кое-какой опыт у Рахима и Александра был. Вот и палатка, от больших, которые Илья выявил, довольно далеко, метров сто. Но у входа часовой прохаживается. Два-три шага в одну сторону, поворот, два-три шага в другую. Илья тронул Александра за плечо, показал на часового и сделал движение, как будто нож кидает. Александр понял, кивнул, вперёд пополз. Илья автомат со спины стянул. Если неудача, может дойти до стрельбы, что сильно нежелательно. Стрельба в разведке – последнее дело, считай, сорванное задание.

В темноте только смутно различима фигура Александра. Как разведчик нож кинул, Илья не заметил. Часовой рухнул, звук падения изрядный. Если в палатке люди, могли проснуться. Саша к немцу метнулся, нож из тела вытащил. Илья с Рахимом к нему подошли. Илья прошептал:

– Страхуйте, я внутрь.

Илья подкрался к палатке, полог отогнул, прислушался. Нет, это не склад, слышно дыхание людей. Сколько их? Двое, трое? В палатке темень, хоть глаза выколи. Илья опустился на колени, на четвереньках пополз. Полметра вперёд, рукой перед собой пространство ощупывает. Четверть часа потерял, но определил – офицеров трое, на раскладных железных кроватях спят. Назад по-тихому убрался, разведчикам знак сделал – за мной. Отошли подальше, Илья прошептал:

– Даю расклад. Немцев трое. Две кровати по разные стороны от входа, ещё одна в дальнем торце палатки. Тихо заходим, Рахим, ты берёшь левого, Александр правого. Убить ножом, только чисто, с одного удара. Сначала тихонько толкните, пусть проснётся, потом бейте.

– Толкать зачем?

– Будешь спящего бить, обязательно вскрикнет. На себя беру того, что в торце. Как со своими покончите, помогайте. И ещё. Если командирские сумки обнаружите, забрать с собой, там карты, приказы и прочие бумаги. Вопросы? Идём гуськом.

Пока наставления разведчикам давал, ситуация изменилась. Один из офицеров по нужде вышел. Благо виден был, белое шёлковое бельё на нём, как привидение. Стоит, покачиваясь, только журчание слышно. Илья пальцем на Александра ткнул, потом ладонью поперёк горла. Саша приказ понял, выдвинулся вперёд. Офицер в исподнем повернулся, Саша нож бросил. Офицер рухнул, не вскрикнул. Илья Рахима тронул за рукав, сам первым в палатку вошёл. Эх, не так делать надо было, ошибочку допустил. Надо было на офицера напасть, оглушить и к передовой тащить, а в палатке не трогать никого. Быстрее бы получилось и риска меньше. Илья к дальней стенке двинулся, он решил бить «своего» офицера по голове рукоятью ножа. Тут главное – рассчитать силу удара. Прослабишь – заорёт офицер, перестараешься, проломишь череп, что равносильно убийству, в боевых условиях без госпиталя не выжить. Илья наклонился, пощупал койку, а она пуста. Офицер, которого Александр убил ножом, с этой кровати был. Пришлось план менять. Илья вернулся к кровати у входа. Рахим своего толкнул, немец что-то спросонья спросил и тут же нож в грудь получил. Илья офицера по голове ударил. Тот дёрнулся, застонал, но не крикнул. Илья голову из палатки высунул.

– Саша!

А разведчик рядом с палаткой стоит с автоматом в руках.

– Вяжи его и кляп в рот, я сумки поищу.

Верёвки с собой брали, связали быстро, а вместо кляпа отрезали кусок лёгкого одеяла, затолкали в рот. Нехорошо, офицер в белом исподнем, виден будет. Пришлось развязать, натянуть китель и галифе, потом снова связать.

– Берите, выносите, я впереди.

Выходили из рощи прежним маршрутом. Илья на часы посмотрел. Стрелки и цифры фосфоресцирующие, чётко видны. Десять минут четвёртого. Два часа с лишним до рассвета есть, шансы перейти передовую велики, если происшествий не произойдёт. Зрительная память у любого разведчика хорошая, у кого плохая – отсеиваются в первом же поиске, если в живых остаются. Что поделать, жёсткая специальность.

Уже вторую линию немецких траншей прошли, когда немец дёргаться начал, в себя пришёл. Илья нож достал, к глазам офицера поднёс, палец к губам приложил. Немец глаза вытаращил, но угрозу понял, кивнул. По случаю вспомнилось – доброе слово и «кольт» убеждают лучше, чем доброе слово. Сначала Илья, как старший группы, ползал в тылах за траншеей, высматривал подходящее место. Если бы не было языка, перемахнули быстро. Теперь осторожничали, пленного надо было доставить в целости. Илья место подобрал, где часовой редко показывался, за группой сползал. Пленного подтащили, Илья в траншею спрыгнул, Александр перепрыгнул на бруствер. Буквально на руках, как ценный груз, перетащили через траншею связанного немца. Рахим перепрыгнул траншею, Илье руку подал, буквально выдернул наверх. И снова Илья впереди, руками пустые жестянки и бутылки убирает. Ножом землю приходилось ощупывать. Выходили не по прежнему пути, и Илья не исключал минных полей. Осветительные ракеты взлетали уже далеко, встали. Илья распорядился немцу ноги развязать, пусть сам идёт. Почему-то пришлось идти долго. Илья сомневаться стал, не сбился ли с пути? На звёзды посмотрел. Слева Полярная звезда, двигаются правильно. Самое неприятное, если бы по нейтралке шли параллельно линии фронта. Наконец окрик часового.

– Стой! Кто идёт? Стрелять буду!

– Свои, разведка!

– Пароль!

Илья назвал, а часовой кричит.

– Неправильно. Ложись! Сейчас начальника позову.

Через несколько минут уже другим голосом.

– Кто такие?

– Разведка, сто седьмая дивизия.

– Так она два километра левее.

– Нам что теперь, по нейтралке ползти?

Илья громко выматерился. Убедило. Немцы, даже владеющие русским на уровне родного, так витиевато, с коленцами, не могли.

– Ладно, спускайтесь. Только оружие за спинами держите.

Перебросили автоматы за спины, подошли к брустверу, Александр спрыгнул, принял немца. Потом уже Илья и Рахим спустились в траншею.

– С вами что – немец? – удивился незнакомый воин.

– А ты кого хотел увидеть? Любовь Орлову?

Орлова была известной в СССР киноартисткой. Их отвели в землянку командира роты. Тот по телефону связался с начальством.

– Приказали ждать! – развёл руками старший лейтенант.

– Телефонируйте тогда в дивизию, скажите, что с «языком» вернулись.

– Сержант, командиру указывать будешь?

– Виноват. Вчера группа в поиск ушла и не вернулась.

Через полчаса в землянку вошёл капитан.

– Эти, что ли? Кто старший?

– Командир группы сержант Сафронов, сто седьмая танковая дивизия.

– Из поиска?

Не похож капитан на особиста. Уж очень заинтересованно на немца смотрит. Обошёл его и вдруг спросил.

– Ты кого в плен взял, сержант? Это же капеллан.

Словечко знакомое, но кто это, Илья не вспомнил. Оказалось – дивизионный священник. Немцы большей частью протестанты, другие католики. У нас в армии политруки, в немецкой капелланы.

– Откуда мне знать? В офицерской палатке он спал. Мы двоих германцев ножами сняли, думали – он старший.

– Знаки различия знать надо, сержант.

Илья почувствовал, как щёки загорелись. Опростоволосились! Позже узнал, что в каждой дивизии вермахта официально было два священника – католический и протестантский. Носили офицерскую форму, чины эквивалентны званиям от гауптмана (девятый военный священник) до полевого епископа (генерал-майор). В отличие от боевых офицеров носить оружие священникам не полагалось, на форме не было погон, а ваффенфарбе был фиолетового цвета, как и канты на сюртуке и фуражке. Ваффенфарбе – это цвет окантовки погон или петлиц. У артиллеристов он ярко-красный, у пехоты белый, у танкистов розовый, у разведчиков медно-коричневый, у врачей синий. Этих «мелочей» Илья не знал. Да и знал бы, как в тёмной палатке цвет различишь?

Капитан к пленному интерес сразу потерял, махнул рукой.

– Можете отправлять.

Старлей свою лепту внести решил.

– Оружие у них не табельное. Изъять?

– Оставь. Правильно делают. Ещё бы сапоги немецкие одели, совсем хорошо было.

Капитан вышел. Илья понял, что встретил настоящего спеца, профи своего дела.

– Это кто такой? – спросил он.

– Капитан Кольцов, из разведроты дивизии. Можете быть свободны. Старшина вас проводит.

Уже через полчаса ночных переходов по траншеям и ходам сообщения прибыли на передовую своего полка. Светать начало. Кузин ждал их в траншее, периодически оглядывая нейтралку в полевой бинокль.

– Живы? И языка взяли? Молодцы!

– Мы на участке соседней дивизии вышли.

– Ничего, главное – языка взяли.

– Капитан Кольцов из разведроты сказал – священник он. Но командирские сумки я прихватил.

– Возвращаемся во взвод, там подробно доложишь.

Капеллан оказался «языком» ценным. По роду службы он посещал полки и подразделения дивизии, на допросе чётко показал дислокацию, назвал номера частей, фамилии командиров. Вкупе с картами офицеров-миномётчиков это давало информацию для штаба. Илья пожалел, что убили строевых командиров, которые более информированы, но кто мог предполагать нахождение священника в палатке.

Группа получила благодарность и два дня отдыха. Во взводе, как узнали, кого они взяли в плен, втихомолку посмеивались.

Через день командир взвода Кузин вызвал Илью.

– Знаешь, священник твой интересные сведения дал. Слева от наших позиций у немцев нет сплошной линии обороны, а есть ротные узлы обороны с большими разрывами между ними. Между ротами, в глубине, – миномётные батареи, разрывы прикрыть. Причём батареи без пехотного прикрытия. Не наводит ли на какие мысли?

– Наводит. Удобно в немецкий тыл проникнуть, «языка» взять.

– Молодец. Вот завтра вечером и пойдёте. Группа в прежнем составе, на передовую сам провожу.

Через наши траншеи разведчиков или сапёров всегда выводил командир подразделения, он и отвечал за своих людей. Потому что были удачные попытки изменников Родины. Под видом сапёров или разведки проходили в пехотную траншею, свободно выходили на нейтралку и шли сдаваться. После нескольких случаев выход стал только с командиром. Несколько позже наши «органы» воспользовались ситуацией в свою пользу. Группа якобы предателей шла через нейтралку, подходя к немцам, кричали.

«Не стреляйте, сдаёмся».

А когда до окопов или траншеи десяток метров был, лжепредатели забрасывали немцев гранатами и пускались наутёк. Несколько раз обман удавался. Потом немцы стали расстреливать из пулемётов перебежчиков, настоящих и ложных. Переходы прекратились. Перебежчики были, но одиночные, чаще всего уходили часовые – украинцы, прибалты, татары, русские, ненавидящие советский строй. Да и не в национальности дело, в идеологии. У кого-то родителей после революции раскулачили, другие рождены были в дворянстве и происхождение успешно скрывали. Многих советская власть обидела, часто незаслуженно.

На этот раз Илья срисовал на свою карту расположение опорных пунктов врага, линию фронта, где была, дислокацию частей. Всё по итогам допроса капеллана и ещё одного языка. По крайней мере, какая-то ясность есть. Вместе с группой наметили маршрут перехода. Александр сначала предложил пройти по небольшой лощине. Илья идею отверг. Немцы не дураки, сами понимают, где непрошеные гости с наибольшей вероятностью пойдут. Либо мины поставят, либо пулемётное гнездо. Идти надо там, где не ждут, отталкиваться от противного.

– Вот здесь перейдём, а дальше по полю.

– Рискованно.

– А кто увидит ночью?

Илья едва не ляпнул, что приборов ночного видения нет. Как старший группы, он распорядился приготовить верёвки и кляп.

Одна-две группы из взвода ежесуточно уходили в поиск за линию фронта, но никто ни разу не проболтался – куда, с каким заданием, секретность соблюдали все.

Следующей ночью Кузин проводил их в траншею. Уже стемнело, и группа сразу выбралась на нейтралку. Кузин при них, ещё когда в траншее были, расспрашивал командира роты, нет ли минных полей.

– Да я и немцев не каждый день вижу, – ухмыльнулся ротный. – Врать не буду, не знаю, наши сапёры к их позициям не ходили.

Илья на этот поиск подготовился более тщательно. Выпросил у старшины фонарик и трофейный компас. А про себя решил, если в поиске увидит в командирской сумке немца компас, курвиметр или ещё что-нибудь нужное, заберёт себе, хотя полагалось всё сдавать. Негоже быть попрошайкой.

Шли долго, потом легли и поползли. Да где же траншея? Неожиданно руки, которыми он перед собой землю щупал, погрузились в грязь. Дождей не было неделю и грязи быть не должно. Почти сразу голос подали лягушки. Судя по карте, которую внимательно изучал перед выходом, ни ручья, ни болта на нейтралке или в тылу немецкой позиции, не было. Вариант был один – сбились с пути, отклонились в сторону. Илья назад попятился, шепнул Рахиму.

– Прикрой меня, карту гляну.

Илью накрыли плащ-накидкой, он фонарик включил. Болотистое место обозначено было, но левее метров на триста. Немудрено, ночь безлунная, небо низкими тучами закрыто, ориентироваться сложно. А только место это было уже в тылу немцев. Прошли линию фронта и не заметили. Хорошо бы этим путём назад выйти. На карте карандашом помечен овал, ротный узел обороны, но он правее. Илья решил, что брать языка из роты не стоит, слишком мало знает. Тем более после случая с капелланом хотелось реабилитироваться, притащить действительно ценного языка. На карте через десять километров от передовой обозначен склад. Гражданское лицо полагает, что склад, это место скучное. Между тем полки получают боеприпасы, и по их расходу понятно, где предполагается наступление. Перед атакой за несколько суток воинские части получают не только боеприпасы, но и топливо для техники, перевязочные материалы, провизию. А ещё мешки для трупов. У немцев каждая мелочь отлажена. Каждый военнослужащий носит овального вида железный жетон с просечками. На обеих половинах личный номер солдата или офицера. В случае гибели жетон ломается пополам по просечкам. Одна часть, что на цепочке, остаётся на теле, вторая сдаётся в штаб. Всё чётко, и неизвестных солдат нет. Кроме того, гробов на всех в военных условиях не напасёшься, промышленность выпускала длинные мешки из плотной крафт-бумаги, довольно долго не гниющие в земле. Немцы убитых хоронили в них, специальные похоронные команды. Команды подобные были и в РККА, только мешков не предусмотрели. И с нательными медальонами промахнулись. Изначально были выточены из дерева. Пожар или долгое пребывание в воде, и дерево уничтожено, записку внутри не прочитать. Ещё один неизвестный солдат. Родственники его числятся роднёй пропавшего без вести. Соседи смотрят косо – в плен попал или вовсе перебежчик, предатель. Государство семье не помогает по потере кормильца. Меж тем воин свой долг сполна исполнил. Позже смертные медальоны из эбонита делать стали. Илье обидно было, семьдесят лет с гаком, как война закончилась, а поисковые отряды до сих пор косточки из земли выкапывают. Известно ведь, война не закончена, пока не похоронен последний солдат.

Конечно, немецкая военная машина отлажена, почти каждая мелочь предусмотрена. Солдаты и офицеры обучены по полной программе, а не сокращённой, как у нас. Боевой опыт имеют, слаженность действий, что немаловажно. А ещё – командиры в бою самостоятельно решения принимают, а у нас в начале войны – с оглядкой на начальство, всё с опозданием.