Глава 5
В разведке
После ужина Илья зашел в жилую палатку. Те два сапёра, что с ним на задание ходили, увидев его, остолбенели.
– Мы думали – ты погиб, лейтенанту доложили, – повинились они.
– Рано хоронили. Почему медлили со взрывом?
– Старший лейтенант не давал. А как ты взорвал пролёт моста со своей стороны, тут и мы своё дело сделали.
– Я же вам сигнал подавал рукой. А уехали зачем? Я полдня пёхом добирался.
– Так подумали – погиб. Кого ждать?
– Ненадёжные вы товарищи, подведёте в серьёзной ситуации.
Илья не кривил душой. Пока не увидел тело убитого товарища, нельзя утверждать, что он мёртв. Обязательно во время операции или после неё найди сослуживца. Ранен если, окажи первую помощь, доставь в санбат или госпиталь. Убит – вынеси к своим, а если невозможно, похорони, на карте отметку сделай и документы погибшего воина командованию сдай. Сапёры же слиняли, убоявшись пушечно-артиллерийской стрельбы на другом берегу. Зарубочку в памяти себе сделал – с этими на боевые задания не ходить. Люди всегда проявляют себя в тяжёлой, экстренной ситуации. Сколько Илья видел хороших вроде бы парней. Душа компании, балагур, рубаха-парень, свой в доску. А в критической ситуации трусили, жизнь свою спасая. Вокруг таких в отряде некая пустота образовывалась. Потом сами уходили или командиры переводили их в другие подразделения, где риску меньше. Отдохнул день. Отдых в армии дело относительное. Не было боевых заданий. Потому как весь взвод, вернее остатки его, готовили противотанковые мины. Главная ударная сила вермахта – танковые войска. Выбей танки, остановится наступление. Самые танкоопасные места, это ровные поля, луга, где масса танков развернуться может. В лесу или горах, а хуже того – в болотистой местности танки действовать не могут. И в городе уязвимы. У танка обзорность скверная, из любого подвала или этажа могут противотанковую гранату бросить. А ещё – пушка танка, как и пулемёта, не может подниматься на большой угол, мёртвая, непростреливаемая зона получается.
Средств борьбы с танками в сорок первом было немного. Противотанковых гранат не хватало, к тому же очень тяжёлые, бросать с близкого расстояния надо, а кто же из танкистов подпустит близко пехотинца? Если только из траншеи, когда танк в нескольких метрах. С артиллерией тоже плохо, многие полевые орудия были захвачены в артиллерийских парках, часть уничтожена при бомбёжках. Противотанковых пушек не хватало, да и слабы были. В середине тридцатых СССР купил у Германии лицензию на выпуск 37-мм пушек, наложили на лафет ствол более крупного калибра – 45 мм. Получилось лучше, чем у немцев. Но танковая промышленность не стояла на месте, росла толщина брони и сорокапятка эффективно могла бороться с танками на коротких дистанциях – 150, 200 метров. Только в сорок втором году, с выпуском грабинских дивизионок, положение выправилось.
Противотанковые мины были дешёвым, эффективным и грозным оружием. Ночью, когда ни наземная, ни авиационная разведка не могла засечь постановку минных полей, взвод выехал к передовым позициям на двух грузовиках. В одном сапёры и шанцевый инструмент, в другом – ящики с минами. В расположении наших войск окопы и траншеи неполного профиля. Половину ночи перетаскивали ящики с минами на позиции, ввиду открытой местности машины близко подойти не могли – опасно. Случайная пуля, и грузовик в пыль превратится, разрушив всё вокруг на сотню метров. В каждой мине, с виду круглой, 5 килограмм взрывчатки. Нагрузившись минами, а каждый сапёр по две штуки нёс, да ещё и сапёрную малую лопату, пошли в сторону противника. Капитан пехотной роты, на участке которого проводилось минирование, утверждал, что до немецких позиций четыреста-пятьсот метров.
Командир сапёрного взвода приказал зайти на нейтральную полосу наполовину, расставить мины в шахматном порядке. А как ночью понять, сколько прошёл? Шагами? Так на своих двоих только малую часть пути прошли, потом поползли. Никому не хотелось поймать шальную пулю. Немцы периодически пускали осветительные ракеты, постреливали из пулемётов.
Когда предполагаемые двести метров сапёры преодолели, лейтенант махнул руками в обе стороны. Сигнал – разойтись и ставить мины. Дело нехитрое. Сапёрной лопатой лёжа вырыть ямку, желательно дёрн аккуратно снять, выбрать землю, раскидать по сторонам, уложить мину, сверху вкрутить взрыватель, прикрыть дёрном. Немецкие танкисты непонятные холмики или подозрительные места объезжали, поэтому мины маскировали по возможности. Илья свои две установил, вернулся к траншее за минами. Чтобы не ходить лишний раз, снял с себя ремень, пропустил через проволочные ручки мин, две перебросил через плечо, а две в руки взял. Груз опасный и тяжёлый, рискнул, не полз, шёл ногами. Лейтенант увидел, сказал вполголоса.
– Сафронов, ты что же делаешь? Смерти ищешь? Вот вернёмся, получишь два наряда вне очереди.
– Слушаюсь, лучше на кухню.
Илья мины установил, землю раскидал. Вроде хорошо получилось. Но это ночью, в темноте. Но не будут ли мины заметны днём? Похоже, не все сапёры тщательно маскировали мины, потому что Илья задержался дольше всех. Сослуживцы уже поползли назад, Ордынцев приглушённо крикнул, приложив ладони ко рту:
– Сафронов, чего возишься? Возвращаемся.
Работа окончена, можно к передовой, да налегке. Чтобы лопата не мешала, Илья её за пояс сзади черенком заткнул. И проползли всего-то несколько минут, как слева вскрик. Почудилось? Слева лейтенант должен быть. Присмотрелся Илья. Кто-то лежит, а над ним ещё тёмная фигура. Пуля в комвзвода угодила? Рядом с первой ещё фигура возникла. Неладное творится. Илья лопату из-за пояса вытащил, в руку взял. Немецкая разведка? Или наши сапёры? Голос не подашь – спросить, да если немцы, велик риск очередь в ответ получить. Пополз в сторону лейтенанта, а одна из фигур к нему метнулась. Илья вскочил, у лежащего человека манёвра нет. Подбегавший не в пилотке, как у сапёров, а голова капюшоном накрыта. С ходу попытался Илью ножом ударить, да не на того нарвался. Илья боковой стороной лопаты по руке с ножом рубанул и вторым ударом, тычком штыком лопаты в шею. Враг рухнул. И только сейчас Илья припомнил, что немцы уже час как из пулемётов не стреляют и осветительных ракет не пускают. Объяснение простое – их, немецкая разведка на нейтралке. Выхватил револьвер, не целясь, выстрелил в тёмную фигуру раз, второй. Тут же упал на землю, перекатился. В темноте прицелиться невозможно – ни мушки, ни целика не видно, да и сама цель смутно видна. Но, похоже, зацепил. Со стороны нашей передовой винтовочный выстрел. Ага, часовой услышал револьверные выстрелы на нейтралке, тревогу поднял, видел, что сапёры минировать шли. В сторону немецких позиций несколько теней метнулись. Если группа обнаружена, чего уж скрываться? И через малое время с нашей стороны топот.
Илья крикнул:
– Я сапёр, не стрелять!
К нему подбежали двое.
– Что за стрельба?
– Я стрелял, появилась немецкая разведка. Похоже – одного лопатой зарубил, в другого стрелял. А ещё человек пять к немцам побежали.
– Показывай.
Илья повёл бойцов в сторону лейтенанта. Тут же выстрел ударил. Боец упал, сорвал с плеча автомат, дал короткую очередь.
– Сдавайся, не то гранату брошу! – закричал боец.
Нет ответа. Встали, осторожно приблизились. Немец был убит автоматной очередью. А рядом – Ордынцев, мёртвый. Ножом в спину убит. Боец товарищей кликнул. Двое нашего лейтенанта взяли, ещё двое – немца, понесли к своим позициям. Боец спросил:
– Где ещё один? Которого ты лопатой?
– Подальше.
Илья прошёлся зигзагом, наткнулся на тело. Боец подозвал ещё двух красноармейцев. Убитого понесли к нашим траншеям. Туда же направился Илья с бойцом. Немцы не стреляли, боясь задеть своих. Но только Илья и бойцы спустились в траншею, открыли огонь из миномётов, да поздно. Видимо, их разведка вернулась, доложила о неудачном поиске. В траншее уже пехотный капитан ждёт, сапёры. По приказу капитана тела всех убитых в землянку занесли. Здесь светло, коптилка горит. Капитан сначала тело Ордынцева осмотрел.
– Ножом его убили.
Потом тела немцев. Оба в маскировочных костюмах, под ними немецкие мундиры.
– У, какие откормленные! – удивился капитан. – Надо контрразведку вызвать, пусть осмотрят. Садись, боец, ждать будем.
Капитан по полевому телефону позвонил, коротко доложил.
– Да, понял, ждём.
Пока ждали, рассвело. Контрразведчик первым делом к Илье.
– Ты их обнаружил, сержант?
– Я, сержант Сафронов. Похоже, они увидели Ордынцева, командира взвода нашего. Я сначала вскрик услышал.
– Что вы делали на нейтральной полосе?
– Всем взводом мины противотанковые ставили.
– Продолжайте.
– Ко мне один из этих направился, кинулся с ножом. Я сначала лопатой по руке ударил, потом в горло.
– Надо же, шустрый какой! У немцев в разведке подготовленные люди, а сержант его разделал, как повар селёдку. Молодец. Всё?
– Нет, мимо меня несколько человек пробежали, далеко, смутно тени видел. Дважды из «нагана» стрелял. Часовой на нашей стороне из винтовки пальнул. Потом красноармейцы прибежали.
– Стой здесь, я тело осмотрю.
Контрразведчика не было долго. Вернувшись, сказал.
– Зайди в землянку, показания подписать надо.
В землянке усадил за стол, которым служила дверь, снятая с какой-то избы, дал бумагу, карандаш.
– Пиши, так, как мне говорил. Внизу дата, подпись.
Илья написал, бумагу контрразведчику вернул. Тот пробежал глазами.
– Складненько. Вот что, сержант. В сапёрах мужикам в возрасте служить надо. А тебе сам бог в разведке служить велел. Ты как?
– Не против.
– Я с командиром разведки потолкую. Он тебя найдёт.
– Разрешите идти?
– Разрешаю.
Сапёры тело своего командира на плащ-накидке понесли, Илья следом шагал. Внезапно всё получилось, не ожидал. Если бы не реакция, не навыки, отработанные до автоматизма, сам бы сейчас на нейтралке лежал. Илья резко развернулся, вернулся в землянку капитана.
– Разрешите нож немецкий забрать? Если меня в разведку переведут, мне пригодится.
– Если для дела, бери. Твой трофей.
Илья ещё при осмотре тела немца обратил внимание на нож. В чёрных кожаных ножнах, ручка рифлёная, с выемками под пальцы, клинок смотрится хорошо. В деле его Илья не пробовал, но в разведку плохое оружие не берут, от этого жизнь зависит.
Сапёрам лопатой орудовать – не привыкать. Для Ордынцева могилу вырыли, завернули в кусок брезента, после полудня схоронили. Старшина водку выдал, фронтовые сто грамм. Но из-за убыли бойцов получилась двойная доза. Помянули лейтенанта. Строг был, но справедлив, не придирался из-за мелочей. Илье Ордынцева жалко было – молодой, неопытный, погиб нелепо.
Через день в сапёрный взвод заявился лейтенант. Сначала все подумали – нового командира взвода прислали. А лейтенант спросил Сафронова.
– Сержант Сафронов, – козырнул Илья.
Лейтенант критически осмотрел Илью, даже вокруг обошёл. Илья немного обозлился. Чего он, как цыган при покупке лошади, ходит да смотрит. Офицер, по тогдашнему – командир, до сорок третьего года, когда погоны в армии ввели, попросил красноармейскую книжку. Илья достал документ из кармана, протянул. А лейтенант внезапно удар нанёс. Илья, не ожидавший нападения, всё же сумел откачнуться назад, на рефлексах.
– Хм, неплохо. А с дыхалкой как?
– Не курю.
– Замечательно. Мне про тебя вчера контрик рассказал. Интересно стало, как это ты лопатой немецкого разведчика убил. У них ведь подготовка серьёзная.
Контриками называли солдаты между собой сотрудников военной контрразведки.
– Случайно вышло.
– Рупь за двадцать, врёшь!
– Тогда зачем спрашивать?
– Пойдёшь ко мне во взвод? Спокойной жизни не обещаю.
– Пойду.
В разведку брали только по желанию бойца. Сложная служба и рискованная. Заставь человека приказом, он в поиске всю группу подвести может.
– Я твою книжку заберу, поговорю с начальством.
В сапёрном взводе половины личного состава не хватает, и хороший командир толкового солдата добровольно не отдаст. Илья сомневался, что лейтенант добьётся перевода, да ошибался. Лейтенант, командир взвода полковой разведки, по роду службы постоянно общался с начальником штаба, командиром полка. Ведь разведданные он передавал им. Видимо, нашёл аргументы, поскольку уже вечером в расположение взвода пришёл разбитной сержант.
– Сафронов есть?
– Я! – отозвался Илья.
– С вещами на выход. Держи ксиву.
И протянул Илье его красноармейскую книжку. По виду сержант сильно смахивал на блатного, Илья усомнился, книжку открыл. Действительно, есть запись о переводе, как положено – подпись, печать.
– Нет у меня вещей.
– Тогда прощайся с братками и пошли.
Илья повернулся к сапёрам.
– До свидания, славяне!
Ни с кем в сапёрном взводе он не сблизился, потому сильно не сожалел. Пока шли к штабу полка, рядом с которым располагался разведвзвод, сержант представился.
– Моя фамилия Пакля, командир отделения. Ты чего лыбишься? Из украинцев я.
– Весёлая у тебя фамилия.
– Какая есть. В моём отделении служить будешь.
Пришли во взвод. Пакля представил его бойцам.
– Наш новый боец, сержант Сафронов.
А всё отделение шесть человек вместо десяти по штату. У бойцов весь опыт – месяц боёв. Пакля лежанку показал в землянке.
– Твоя, занимай.
Пошли экипироваться. Илья получил автомат, к нему запасной диск, две пачки патронов. А ещё маскировочный комбинезон в каптёрке, сидор. Без сидора в поиск нельзя. Надо же куда-то запасной магазин пристроить, гранаты, харчи, ежели поиск предполагался на несколько дней. Илья попросил карту.
– А нету! Наш комвзвода трофейной пользуется. Отбери у немца, будет тебе карта.
С картами было плохо. Склады с картами были частью сожжены своими при отступлении, частично немцам достались в виде трофеев. Только зачем они немцам, если качество печати их топографических карт выше? А как без карты воевать?
На следующий день Пакля решил проверить, на что новичок способен. Отвёл Илью в овраг, поставил пустую консервную банку, сам встал рядом.
– Отсчитай сто шагов и стреляй.
Чёрт! Из ППД, который получил Илья, он не стрелял никогда, а оружие для начала пристрелять надо. Пакля же бравирует, в двух шагах от банки стоит. Илья для устойчивости лёг, переводчик огня на одиночный огонь поставил, прицелился, выстрелил. Видимо, прежний владелец оружия пристреливал автомат. Оружие снаружи потёртое, но попал Илья точно. Банка от попадания пули подпрыгнула, упала.
– Хорош! А то тревога поднимется, что за стрельба в тылу, – кивнул Пакля. – Давай теперь в рукопашную.
Илья автомат отложил. Пакля напал первым. Удары наносил резкие, но Илья был готов, блокировал. Предплечьями, а потом и сам атаковал. И не руками, а ногами. Мышцы ног значительно сильнее мускулов на руках. Бил не в полную силу, только обозначал удары, но всё равно вышло чувствительно.
– Стой! – раздался голос сверху. – А то ты Паклю забьёшь. Немцев так бить надо, а не своих товарищей.
Оба сержанта головы подняли. На краю оврага стоял лейтенант Хохлов, командир взвода разведки.
– Поднимайтесь, разговор есть.
Илья автомат поднял, на плечо повесил, привычным движением гимнастёрку оправил, складки назад согнал. Хохлов хмыкнул одобрительно. Все трое прошли в расположение взвода. Хохлов уселся на траву, разведчики перед ним. Лейтенант расстелил трофейную карту.
– Получен приказ взять языка, желательно офицера, ещё лучше – из ближних тылов.
Дураку понятно. Взводный или ротный офицер знает только положение на своём маленьком участке, и назвать может командира полка и дивизии. Требовался язык, знающий хотя бы дивизию, – направление удара, оснащённость, боеспособность. Можно подумать, такие в немецком тылу пачками ходят.
– Пакля, кого в группу берёшь?
– Вот его, – ткнул в Илью пальцем сержант, – и Ефремова.
– Не мало трёх?
– Если втроём не возьмём, то и вшестером тоже. Когда выход?
– Как стемнеет. Я на передовую сам провожу.
Так положено, во избежание несанкционированного перехода, случаи такие были. Илья задумался. Задание сложное. Правда, некоторые положительные моменты есть. Немцы наступают, дислокация войск меняется почти ежедневно, определённая неразбериха есть.
Провизию не брали, полагали – вернутся к утру. Автомат, запасной магазин, нож да кусок верёвки – весь груз. Лейтенант вечером сам группу к передовой повёл. Илья сразу недочёты в подготовке группы выявил, сказывалось отсутствие боевого опыта, за месяц войны его не наработаешь. Во первых – сапоги отечественные, во вторых – оружие. Лучше бы автомат не применять. Когда в поиске доходит до применения оружия, считай – провал. Уже не до «языков», самим бы ноги унести. Оружие следовало немецкое иметь. Случись перестрелка, немцы сразу по звуку выстрелов определят – красноармейцы у них в тылу. А ещё – нет карты. Компас у Пакли допотопный есть, а что в нём толку без карты? Как определять местоположение? Даже мелочь взять – перед выходом не попрыгали. В момент перехода передовой оружие может предательски звякнуть, и группа обречена. Из таких вроде бы мелочей складывается успех или неудача.
После полуночи, когда эпизодические перестрелки на передовой стихли, лейтенант произнёс:
– Пора. В пять тридцать светать начнёт, вам до этого времени вернуться надо.
Метров двести шли в полный рост по нейтралке. Наши войска противопехотные мины не ставили, а если на противотанковую мину наступить, взрыва не последует, взрыватель срабатывает только под большим весом – танка, тягача, грузовой автомашины.
Илья спросил Паклю:
– Сержант, ты на той стороне бывал?
– И не раз.
– Конкретное место перехода наметил?
– Пустое, так просочимся.
Опять просечка. Днём следовало понаблюдать за передним краем в бинокль. Определить, где пулемётное гнездо, по возможности – огневые точки, часовых. Или неудобья – ручьи, овраги, заросли. Немцы в лучшем случае их заминируют либо поставят рядом часового. Немцы комфорт любят, кто поползёт в воду и будет там находиться всё время караула? Германцы слишком себя ценят. Поэтому неудобья, плохая погода – ветер, дождь, снег – самые лучшие условия для разведчика.
Дальше поползли. Сколько миновали, неясно. Пакля шепчет:
– Ты же из сапёров. Ползи первым, землю щупай.
Скорость передвижения снизилась. Илья проверит руками землю, проползёт полметра и вновь ощупывает. Недалеко от группы ракета взлетела. Сразу головы вниз опустили, замерли. Любое движение видно сразу. Когда ракета погасла, поползли. Уже табачным дымом потянуло, а затем тихий разговор послышался. Похоже, двое часовых в траншее встретились. Пришлось выжидать, пока разойдутся в стороны. А время неумолимо идёт, уже час ночи. Илья подполз к брустверу первым, за ним, по его следам – Пакля, замыкающим Ефремов. Илья в траншею заглянул, пусто. Перемахнул через неё, залёг. Так же и два других разведчика траншею преодолели. Ещё сто метров ползком, потом встали. Плохо, что никто из группы немецкого языка не знал. Ни подслушать, ни языка допросить. А ещё неизвестно расположение немецких частей. Насколько помнил Илья, вдали лес был, в ближайшем немецком тылу. Самое место для укрытия техники, расположения батарей. От леса до наших позиций километра полтора. Для пушки – тьфу, не расстояние. Да и миномёты калибром 80 мм и выше достанут.
Илья шёл медленно, вслушиваясь и вглядываясь. В случае опасности ложился. Пакля и Ефремов, следующие за ним цепочкой, повторяли его действия. Уже и лес рядом, Пакля подполз, в ухо зашептал:
– Какого лешего нам в лесу делать? Влево или вправо уходить надо.
– В лесу артиллерийские или миномётные батареи будут, штабы, госпитали. Там языка возьмём.
– Ну, гляди мне.
Илья про себя удивился – как Пакля в разведку попал, если аналитически мыслить не может? Но Пакля старший в группе, за неудачу с него спрос будет, если повезёт вернуться.
К опушке подползали, Илья рисковать не хотел. Уже подняться хотел, а рядом хруст. Из-за дерева немец вышел. Видимо, часовой, стоял какое-то время недвижимо, прислонясь к дереву. У Ильи на лбу испарина выступила. Подождал, пока часовой спиной к нему повернётся, вскочил, в два прыжка до немца добрался, всадил ему нож под левую лопатку. Обмякшее тело подхватил, опустил на землю бережно. С Ильёй Пакля возник.
– Зачем замочил?
– Часовой, едва не напоролся на него. Как «язык» – никчёмный.
Пакля часового обыскал, из нагрудного кармана вытащил солдатскую книжку, к себе в карман сунул. Полсотни метров в глубь леса, табачным дымом запахло, потом свет фонарика блеснул. Илья замер, немец метрах в десяти. На голове ни пилотки, ни фуражки. Рядовой или офицер? В сорок первом офицеры вермахта на передовой фуражки носили. Оказалось – сильно рисковали, для нашего снайпера или пулемётчика заманчивая цель. Потери большие среди командного состава пошли, офицеры на передовой пилотки стали одевать, а в тылу – кепи, как у егерских частей.
Немец не спеша, прогулочным шагом, пошёл в сторону разведчиков. Разведчики встали за стволы деревьев. Как говорится, на ловца и зверь бежит. Что тут немцу делать? Или палатка в лесу? Взять?
Немец поравнялся с деревом, за которым Илья стоял. Выбора не было. Илья сложил кисти в замок, ударил по затылку. Проверено – сознания на несколько минут такой удар лишает, но без последствий в виде амнезии или того хуже – смерти. Немец упал навзничь. Тут же разведчики подскочили. Пакля моментально руки немцу за спину завёл, связал верёвкой. Надо бы рот кляпом заткнуть, чтобы не крикнул, а кляпа нет. Ефремов ремень поясной расстегнул, задрал гимнастёрку, от полы исподней рубахи ножом полосу ткани отхватил, немцу в рот затолкал. Илья прислушался – дышит ли немец, не зашиб ли?
– Ефремов, тащи пока «языка» на себе, потом Сафронов сменит.
В одиночку, да по пересечённой местности, нести человека, равного весом – та ещё задача. Ефремов мужик молчаливый, кряжистый, раньше кузнецом в колхозе работал, мышцы буграми. Бесчувственное тело подхватил на плечо. Илья впереди, дозором, за ним Ефремов с языком, замыкает Пакля. Илья маршрут поменял. Самое трудное – перебраться через траншею. Здесь она в одну линию, поленились немцы вторую создавать, всё равно наступать.
С наступлением у них на этом участке задержка получилась. Сначала, 23 июля, наши начали наступать на Смоленск из района Рославля, 25 июля – из района города Белый, 26-го из района Ярцево, 27 июля 22-я армия Западного фронта зацепилась на реке Ловать, где смогла удерживать позиции до конца августа. Немцы вынуждены были обороняться, подтянули резервы, и 28 июля 3-я танковая группа в 40 километрах восточнее Смоленска перерезала дорогу на Дорогобуж. Наши 16-я и 20-я армии Западного фронта оказались в окружении.
Ввиду больших потерь немецкое верховное командование издало директиву № 34, где группе армий «Центр» приказано было остановиться на занятых рубежах, прекратить наступление, закрепиться и перейти к обороне. И не только из-за потерь последовала остановка. Группа армий «Центр» начала страдать из-за нехватки топлива, боеприпасов, провизии. Их можно было доставить только грузовиками и бензовозами – железная дорога не действовала. А коммуникации растянулись на 400–600 километров фронтовых разбитых дорог. Кроме того, для подтягивания резервов из мест дислокации – в Польше, Германии, Франции – требовалось время. Немецкие стратеги при планировании операции предусмотрели не всё, не учли состояние дорог и стойкость Красной армии. Гитлер обвинил в промахах абвер.
Траншея уже в двадцати метрах впереди. Видимо – только сменились караулы, слышен бодрый разговор. Потом хлопнул выстрел, в небо полетела ракета. Дежурный пулемётчик дал очередь. ДОТа или ДЗОТа не было, пулемётчик вёл огонь из ячейки. Илья ясно видел пламя на конце ствола. Если перебираться здесь, пулемётчик представляет серьёзную угрозу. И время поджимает, до рассвета уже полтора часа. Подполз Пакля, прошептал в ухо.
– В сторону уходить будем?
– Выждем немного, я пулемётчика сниму, тогда вы вдвоём берёте языка и через траншею.
– Кто командир группы? Я или ты?
– Тогда предложи другой вариант.
Пакля помолчал. Видимо – ничего другого в голову не пришло.
– Ладно, действуй!
Илья пополз к пулемётному гнезду. Стрельба прекратилась. Пулемётчики сели есть. Слышно было, как они скребли ложками по консервной банке. Потом банку вышвырнули за бруствер, чиркнула зажигалка, потянуло дымом. Илья осторожно выглянул. Один пулемётчик откинул крышку на пулемёте, заряжал новую ленту, другой ему что-то рассказывал. Оба спиной к Илье. Разведчик повертел головой – не видно ли кого в траншее? Пусто. Вытянул нож, прыгнул. Первому сразу под лопатку, раз и второй, положил тело. Второй почуял неладное сзади, успел повернуться, а смерть уже вот она. Илья в сердце ударил. Пулемётчик вскрикнуть не успел. Илья из пулемёта затвор вытащил, зашвырнул далеко вперёд. По крайней мере, этот пулемёт им в спину стрелять не будет. Выскочил на бруствер, рукой махнул. Увидит ли сержант? Увидели. К траншее «языка» подтащили. Илья несколько шагов к ним сделал, помог немца принять. Оба разведчика траншею перескочили. А дальше ползком. Илья опасался противопехотных мин, а ещё пустых консервных банок. Заденешь неосторожно – звякнет. Колючей проволоки немцы поставить не успели. Проползли четверть часа, встали, немца втроём взяли и бегом к нашим позициям. Илье показалось – долго бегут, уже дыхание сбиваться стало. И окрик часового.
– Стой! Кто идёт? Стрелять буду.
Пакля ответил ядрёным матом, потом добавил:
– Разведка!
Оказалось, вышли в расположение своего полка, но не там, где выходили в поиск, а на позициях другого батальона. Но разобрались быстро. Комбат провожатого дал, чтобы сопроводил. Пока добирались по известным ходам, светать начало. У разведчиков напряжение отпустило. «Языка» взяли, сами целые остались, такое везение не всегда бывает. А уж как Хохлов обрадовался! «Язык» к тому времени в себя пришёл. Сначала дёргаться начал, да Ефремов ему кулак показал.
– В плену ты! Гитлер капут. Так что заткнись!
Пленного на ноги поставили, кляп изо рта вытащили. Даже если заорёт, уже никому не навредит. Все вместе дошли до штаба полка. Хохлов с пленным к ПНШ по разведке ушёл. ПНШ – это помощник начальника штаба. В полку ПНШ, в дивизии – начальник разведки и в подчинении у него уже разведрота. Пакля спросил:
– Ну что, кореша, спать завалимся или подождём?
Допрос мог идти долго. Ефремов и Илья переглянулись, дружно ответили:
– Спать.
В землянке сыровато, зато тепло. Скинув сапоги и сняв оружие, улеглись на лежанки. Жёстко, зато безопасно. Илья сразу в сон провалился. Показалось – несколько минут прошло, а уже трясёт кто-то за руку. Разлепил веки – Пакля.
– Ну что тебе неймётся?
– Обедать пора.
В землянке пусто. Как бойцы ушли, Илья не слышал. Пока сапоги одевал, Пакля похвалился:
– «Язык»-то ценный оказался. Обер-лейтенант интендантской службы. На карте расположение своих частей указал. Говорит, группа Гота, генерал ихний, завтра наступать будет.
– Я без «языка» знал, что немцы наступать будут, тоже мне новость.
Чувствовалось, Пакля ещё что-то сказать хочет.
– Говори, пока мы в землянке.
– Мне за взятого «языка» старшего сержанта дали.
– Растёшь! А по мне – правильно. Ты командир группы в поиске был, немца мы серьёзного взяли, не рядового.
– Так ты не обиделся?
– С тебя…
– Знаю, знаю, уже приготовил, – перебил его Пакля. – Сначала обед, потом отметим.
После обеда уединились в землянке. После ночного поиска разведчиков никто не беспокоил. Пакля вытащил из-под лежанки бутылку водки, разлил по кружкам, Илья сказал тост:
– Чтобы звание не последним было. Расти до старшины.
Выпили. Водка ещё довоенного производства была, вполне нормальная. Ефремов на хлеб с салом налегал. Водка расслабила, Илья не пил давно. Пакля вытянул ещё одну бутылку, на этот раз коньяк.
– Трофейный, – похвалился он.
– Пойло, по мне водка лучше, – вздохнул Ефремов.
А Илье коньяк понравился. Вкус богатый, аромат – букет! Выпил не спеша, по глотку, смакуя. Пакля, как и Ефремов, выпили залпом, как водку.
– Тьфу, как одеколон, – поморщился старший сержант.
– А ты как буржуй пьёшь, – глядя на Илью, сказал Ефремов. – Из каких будешь происхождением?
– Техникум перед войной закончил, а поработать не успел, призвали, – соврал Илья.
– Всё равно белоручка, – пробурчал Ефремов.
– Паша, отстань от человека. Он ночью троих немцев завалил. А ты? Нам собачиться не пристало, одно дело делаем и от каждого зависит успех задания и жизнь сослуживца. А Сафронов проявил себя, не сдрейфил. Ты случаем не сидел?
– Бог миловал.
– А я мотал срок по малолетке за драку. Ножичком ты работаешь умело, как будто опыт есть.
– Долго ли приобрести? Из окружения выходил, пришлось поучиться.
В землянку зашёл Хохлов. Разведчики вскочили.
– Сидите! Отдыхаете?
– Новое звание Пакли обмываем.
– Плесните и мне.
Виновник торжества развязал сидор, выудил на свет божий бутылку водки.
– Берёг для особого случая! – гордо сказал Пакля.
Лейтенант сказал тост:
– Чтобы из поиска все возвращались живыми!
Молча выпили. Илье уже рассказали, что после первых боёв и первых поисков взвод понёс серьёзные потери. Да он и сам видел по численности. Полк был из кадровых, не кадрированных, в которых служили только офицеры, да и то не меньше штатной численности. В случае военного положения призывники прибывали, а техника, вооружение и командиры уже здесь. Это лучше и быстрее, чем формировать полк сызнова.
– Товарищ лейтенант! Ещё?
– Хватит. Да и вам пора прекращать.
– Отдыхаем, надо же звание отметить, традиция.
Лейтенант ушёл. Обычные командиры с подчинёнными не пили. Не из-за гордыни, субординацию соблюдали. Но в разведке писаные и не писаные правила зачастую нарушались. Кому ещё дозволялось ходить с ножами? Или в немецких сапогах? А пошарь у любого разведчика в сидоре. Найдёшь не только запасные портянки, но и выпивку, а ещё трофейные пистолеты, как оружие последнего шанса. Командиры глаза закрывали. Штатное оружие – автомат, не положено бойцу два ствола. И ножей военная промышленность в начале войны не выпускала. Делали сами, заказывая у слесарей в автобате из рессорной стали, пользовались трофейными. Позже стали выпускать ножи по типу финских для разведки, десантников. Без ножа даже простому пехотинцу плохо. Ни банку консервов вскрыть, ни в рукопашной отбиваться. Штык трёхлинейки четырёхгранный, на длинный стилет похож. Им только колоть противника можно, а резать не получится. Правда, до войны стали выпускать АВС и СВТ, самозарядные винтовки, к ним придавались штыки плоские, но неудобные, потому что длинны чрезмерно. На немецких карабинах штыки тоже были, но для солдатского быта неудобные. А штыковых атак немцы не любили, боялись, считали – варварство. Уже после войны конструкторы и руководство армии негативный опыт учли. На автоматах Калашникова штык-нож был удобен, а при помощи ножен и проволочные заграждения можно было резать. На карабине Симонова, к сожалению, штык был несъёмный, откидной.
Выпив, захмелев, легли спать, всё же бессонная ночь сказывалась. Утром Пакля выглядел помятым, вздохнул:
– Сейчас бы рассола, душа просит.
В полдень во двор прибыло пополнение – четыре бойца, все из госпиталей. Пакля оживился, пошёл просить Хохлова отдать к нему в отделение. Вернулся ни с чем.
Немцы начали наступление. Как обычно, в атаку первыми пошли танки, за ними пехота. Наши подпустили поближе. Сначала открыли огонь противотанковые пушки. Мало их было, одна батарея, да и то сорокапятки на большом расстоянии друг от друга. Немцы огнём танковых пушек батареи подавили, правда, с потерями для себя – два танка горели, испуская густой чёрный дым. А потом на противотанковой мине подорвался один танк, потом другой. Наступление захлебнулось. У танков разбитая ходовая часть, двигаться не могут. Немцы ремонтировать не стали. По пушкам или бронебойщикам они могут стрелять, подавлять, а как увидеть смертельную опасность в земле?
Вечером лейтенант собрал взвод.
– Командование полагает, что немцы ночью попытаются вытащить свои подбитые танки. Не исключено, что сапёров на нейтралку пошлют, разминировать. Задача взвода – сорвать попытки эвакуации техники, а сапёров уничтожить. Командиры отделений – ко мне!
Как темнеть стало, отделения разведки выбрались на нейтральную полосу. Илья залёг в сотне метров от одного из танков. Час прошёл, другой, полночь уже. Послышалось тихое позвякивание. Он пытался понять – что это? Провести ремонт на месте невозможно. У танка Т-III разбит передний, ведущий и направляющий каток. У советских танков ведущим, то есть имеющим привод от двигателя, по традиции был задний, у немцев – передний. В этом случае ремонт сложнее, дольше. Звуки не прекращаются. Илья пополз к танку, залёг в десятке метров. Потом появились две смутные фигуры. Немецкие ремонтники тащили за собой длинный трос. Явно хотели зацепить проушину троса за крюк на кормовой броне и вытянуть, не приближаясь на тягаче к минному полю. В качестве тягачей и у наших и у немцев служили танки без башен и вооружения, в лучшем случае лобовой пулемёт. Ремонт бронетехники обходился значительно дешевле изготовления нового танка. Ремонтники за эвакуированный с поля боя танк получали денежное вознаграждение и были материально заинтересованы. Все армии мира делали так. Илья выждал, пока ремонтники к танку приблизятся, но набросить трос не дал. Возник рядом в последний момент.
– Хенде хох!
По-немецки он знал с десяток слов, услышанных в фильмах о войне. С ремонтников вояки никакие, сразу трос на землю бросили, руки вверх вскинули. За Ильёй Ефремов возник.
– Паша, зайди со стороны, обыщи, чтобы сюрприза не преподнесли.
Паша описал полукруг, чтобы не перекрывать Илье сектор обстрела, добросовестно обыскал ремонтников, вытащил пистолеты из кобур. Потом дал пинка.
– Топайте вперёд!
Так и привели немцев в нашу траншею. А у второго танка перестрелка произошла. Один из разведчиков тоже шум услышал, сразу очередь на слух дал. И в ответ очередь получил, был ранен. Уже утром, в землянке, Ефремов сказал:
– Везучий ты, Сафронов. К тебе поближе держаться надо. Глядишь – косая мимо пройдёт.
Вот это не факт. Позже Илья встречался с удивительными случаями. В окоп мина попала, одного бойца буквально разорвала, на втором ни царапинки, только лёгкая контузия. Немцы всё же танки свои подбитые уволокли, причём белым днём. Средний Т-IV подполз, прикрываясь разбитым танком, набросили трос и поволокли. Внаглую! Поскольку противотанковой артиллерии в полку уже не было. И со вторым танком так же поступили. Наши миномётчики огонь открыли, пытаясь помешать, а толку? Осколки мин танк не пробьют.
Илья вообще недоумевал – почему немецкие танки на нейтралке не сожгли? На каждого по бутылке с «коктейлем Молотова» хватило бы. Или не было этих бутылок? Отдали бы приказ, разведчики что-нибудь придумали.
К обеду начало погромыхивать на востоке. Бойцы обеспокоились. Пушечная канонада была в нашем тылу, пока далеко, километрах в десяти, но не предвещала ничего хорошего. Канонада то разгоралась, то стихала. Ясно было – ведутся тяжёлые бои.
Утром пулемётная стрельба, крики.
– Окружают! Танки прорвались!
Илья по-быстрому оделся, оружие схватил и вон из землянки. Землянка – укрытие ненадёжное, защита от ветра и дождя. Но от снаряда не защитит, это не блиндаж, где сверху брёвна в три-четыре наката. А перекрытие землянки танк своим весом легко обвалит. У избы, где штаб полка располагался, штабные мечутся. Грузовик подогнали, бойцы документы грузят, железный ящик вынесли. Рядом с грузовиком снаряд разорвался. Кто цел остался – врассыпную, кричат:
– Санитаров сюда!
И почти сразу послышался рёв танковых моторов. Немцы наступали не со стороны передовой, а с тыла. Прорвались на каком-то участке, в тыл зашли и начали расстреливать из пушек и пулемётов, давить гусеницами. У Ильи гранат нет, а автоматом танку вреда не нанесёшь.
Красноармейцы побежали, и он за ними, впрочем, как и другие разведчики. На бегу обернулся. На тыловые подразделения накатывались три танка, два Т-III и один Т-IV. Бах! Резкий выстрел противотанкового ружья. Один танк остановился, задымил. Из него стали выбираться танкисты в чёрных комбинезонах. Илья остановился, автомат вскинул. До танка метров сто пятьдесят – двести. Попадёт или нет, а попробовать надо. Дал очередь, один танкист упал. Справа хлопнул винтовочный выстрел, ещё один. И второй танкист сражён был. Другие члены экипажа выбрались через другой боковой люк, прикрываясь башней. Второй Т-III крутнулся на месте, открыл огонь из пулемёта по бегущим бойцам. Илья сразу упал, так меньше шансов быть убитым. Невидимый отсюда бронебойщик выстрелил ещё раз. И второй Т-III застыл, откинулись люки. А потом взрыв, башню танка сорвало, из корпуса столб пламени. Оставшийся Т-IV, не видя бронебойщика, стал стрелять из пушки и пулемёта по всем подозрительным местам, где мог укрываться боец. У немецких танков обзорность лучше, чем у советских, в первую очередь за счёт командирских башенок. Наши конструкторы внедрили такие башенки только в 1943 году на Т-34-85 и самоходках на его базе.
Илья уже не бежал, было интересно, чем кончится смертельный поединок. Противотанковое ружьё – оружие длинное, тяжёлое, не маневренное. На марше его вдвоём несли. И отдача мощного 14,5 мм патрона такая, что бронебойщики телогрейки одевали даже в жару, чтобы смягчить чудовищную отдачу. Илья заполз за дерево, поднялся, отсюда обзор лучше. Ещё один выстрел бронебойщика. На этот раз звук выстрела из другой точки идёт. Ай, молодца! Не сидит на месте, перемещается, чтобы не засекли. Попадание по гусенице было. Вероятно – специально. У Т-IV броня толще, чем у Т-III. Бронебойщик решил гусеницу перебить, чтобы танк обездвижить. Илья задумку бронебойщика понял. Лишившись хода, танк превратится в неподвижную огневую точку. Если его обойти, да выстрелить в борт, а лучше в корму, есть шанс уничтожить. Башня на танке поворачиваться начала. Сейчас командир и наводчик орудия в перископы осматривают местность. Поединок идёт, кто кого раньше обнаружит. Илья, когда башня в его сторону повернулась, прицелился по смотровым щелям с триплексом, очередь дал, ещё одну. Сразу упал, перекатился метров за пять, за другое дерево. Пули триплекс не пробьют, но он покроется сетью трещин, видимости не будет. Надо хоть как-то бронебойщику помочь. Что он медлит? Или один в расчёте остался, а ружье тяжёлое, времени на переноску требует. Да и не по ровной дороге идти, ползти надо скрытно, чтобы под очередь с танка не попасть. Из танка забил спаренный с пушкой пулемёт, пули ударили в дерево, за которым недавно укрывался Илья.
И снова выстрел ПТР. По звуку – по другую сторону танка, сменил всё же бронебойщик позицию. А танк не горит, башня стала поворачиваться пушкой в сторону бронебойщика. Илья к танку пополз. На Т-IV механик-водитель и стрелок-радист его увидеть через приборы не могут. Надо подобраться, там видно будет, что предпринять можно. Бабахнула танковая пушка. На Т-IV стояла короткоствольная 75 мм пушка, сами танкисты назвали её окурком. Затем танк пережил несколько модернизаций, длину ствола значительно увеличили, возросла начальная скорость снаряда и его бронепробиваемость. Позже начали производить танки более современные – Тигр Т-VI, Пантера Т-V, но выпуск их был мал, а Т-IV так и остался рабочей лошадью танковых войск Германии.
Идея мелькнула. Илья набрал в карманы маскхалата земли, влез на танк с кормы. Прижимаясь к башне, обошёл, да две пригоршни земли засунул в жерло пушки. Сразу с танка сиганул. Вслед прозвучал пистолетный выстрел. У всех танков, что наших, что немецких, в башне круглые отверстия были. В бою они закрывались броневыми пробками. В случае необходимости экипаж мог через них отстреливаться. Кстати, это одна из причин, почему нашим танкистам выдавали револьверы. Их ствол в отверстие проходил, в отличие от пистолета «ТТ».
Справа послышалась автоматная и винтовочная стрельба. Автоматы точно не советские. Это подоспела к танкам отставшая немецкая пехота. Илья медлить не стал, помчался в лес. Позади раздался глухой взрыв. Обернулся, а танка за деревьями не видно, только дым поднимается. Танкисты выстрелили из пушки, а ствол разорвало. Вполне предсказуемо. Конечно, повреждения не критичны, танк восстановят. Гусеницу заменить – раз плюнуть. С заменой пушки сложнее, для этого краном надо снимать башню, она весит пять тонн. В полевых условиях не получится, придётся отправлять в тыл. Танк на неделю-две выведен из строя. Побежал в глубь леса, боковым зрением увидел движение слева. Резко повернулся, направил ствол автомата, уже готов был на спуск нажать, да форма на бойце советская, цвета хаки.
– Свои!
Боец вскинул руки. Лето, а он в телогрейке.
– Ты бронебойщик?
– Он самый.
– А что же танк не добил?
– Пять патронов всего к ружью было, пять! Все использовал. Затвор вытащил, а ружьё бросил. Не ушёл бы я с ним. А ружьецо хорошо, прямо фузея. Подожди, так это ты по смотровым щелям стрелял?
– Я.
– Пётр, – представился бронебойщик.
– Илья, сержант Сафронов.
Настоящего Сафонова звали Михаилом. Но когда лейтенант Хохлов красноармейскую книжку менял, Илья назвал настоящее имя, так привычнее. В книжке, в которой чернила расплылись, можно было разобрать только первые три буквы фамилии.
– Бежим.
Побежали вместе. Уже стрельбы не слыхать. Автомат слышен метров за семьсот-восемьсот, винтовка за километр. Запыхались, сели под дерево дух перевести.
– Ты почему без оружия? – спросил Илья.
– Револьвер табельный в землянке остался. Когда тревога поднялась, мы со вторым номером к ПТР кинулись. Думали, танки к нашей передовой прорвались, а они с тыла.
Илья магазин от автомата отщёлкнул. Крышку открыл. Девять патронов осталось, а куда запасной магазин делся, не знает. В сидоре? Тоже выбежал по тревоге. Эх, поторопился. Хотя как знать? Задержался бы немного и события могли пойти по-другому. Вон сколько бойцов убито было. Сомнений куда идти, не было. Туда, где громыхает, на восток, к своим.
Какое-то время шли по лесу, потом он кончился, впереди луг, за ним рощица. Луг большой, километров пять. Ни деревень не видно, ни немцев. Пётр хотел сразу пойти, Илья придержал.
– Погоди минуточек десять, предчувствие у меня нехорошее. Уж больно место для танков удобное.
Как оказалось – не ошибся. Послышался гул мотора. Сначала мотоциклисты показались – немцы без разведки лёгкими силами вперёд не продвигались. Промчались мотоциклисты, видимо, по рации сообщили, вскоре колонна танков и бронетранспортёров показалась. С грунтовки на луг свернули. Колонна прошла метров триста-четыреста, когда головной танк забуксовал. Гусеницы крутились, сзади выхлоп дыма, а машина ни с места. Второй танк лихо обошёл застрявший головной и через полсотни метров увяз сам. Луг влажноватый, тяжёлую технику не держит. Мотоциклы проскочили, вес небольшой. Чтобы застрявшие танки вытащить, нужен тягач, причём по весу не уступающий танку. Вся колонна остановилась сначала, потом медленно стала сдавать задом, по своим следам. Грамотно, ибо начни танки крутиться, гусеницами снимут верхний слой земли, которая проросла травой, и тоже увязнут.
Колонна выбралась на грунтовку, танкисты выбрались из машин, пошли к увязшим танкам. Поговорили, размахивая руками. Один стал на лес рукой показывать.
Пётр сказал:
– Драпать нам отсюда надо. Видишь – фашист на лес показывает. Через лес попрут.
– Не, не пойдут. Танкисты должны боевой приказ выполнить, выйти в определённую точку ко времени. А на лес показывают, так метод такой есть: срубить дерево, подложить бревно под гусеницы. Называется самовытаскивание. Медленно, но верно получается.
– У немцев не всё, как у людей, – засомневался Пётр.
Но получилось так. Колонна бронетехники взревела моторами, медленно двинулась по дороге. От удушливого выхлопа множества двигателей стало трудно дышать, хотелось чихать и кашлять. Около двух десятков танков и десяток бронетранспортёров проследовали мимо. Выходило – неполный танковый батальон. Илья приметить успел на лобовой и кормовой броне знаки – оскаленную морду тигра, знак принадлежности к какой-то дивизии. Два увязших танка так и остались. Экипажи двигатели заглушили, выбрались. Илья знал, при любой бронемашине всегда есть шанцевый инструмент для таких случаев – лопата, пила, топор, кувалда, а ещё мощный трос. Танкисты, взяв в руки инструменты, направились к лесу. Один, два… шесть.
– Пётр, сколько членов экипажа в Т-III?
– Откуда мне знать? Мне на картинках показывали рисунки танков и их слабые места, куда стрелять надо. Гусеницы, смотровые щели, бензобак.
Все экипажи пойти в лес не могут. Кто-то должен поддерживать радиосвязь, охранять машины. Если экипаж четыре человека, то остался один, скорее всего командир танка. А если пять? Тогда в каждом танке двое, танков два. Танки лишились хода, но огневую поддержку оказать могут – и пушкой, и пулемётом. У немцев, которые в лес идут, только пистолеты в кобурах.
– Ты что удумал? – прошептал Пётр.
– Экипаж уничтожить. Сейчас они по лесу разбредутся, дерево с прямым стволом искать. Ты вот что, на полсотни метров перебеги туда, – Илья махнул рукой. – И затихарись, сиди как мышь.
– А если немец на меня выйдет?
– Исполняй!
Немцы подошли к лесу, бронебойщик вскочил, побежал. Сейчас танкисты будут искать подходящие деревья, им нужно два, внимание рассеется. Илья автомат ремнём на плечо закинул, влез на нижнюю ветку яблони – дички. Немцы, как в лес вошли, спорить стали, потом разошлись. Илья проверил, хорошо ли нож из ножен выходит, бесшумно? Клинок в зубах зажал. Пять минут никого нет, десять. Неужели немцы в глубь леса пошли? Ну не дураки же они – трелёвочного трактора нет, бревно тащить придётся, поэтому от опушки дальше десяти-двадцати метров углубляться не будут. Сквозь листья Илья увидел танкиста в чёрной униформе. Тот неторопливо шёл, смотрел на деревья. Остановился почти под яблоней. Момент удобный, танкист наверняка дальше пойдёт, у яблони ствол неровный и немного выше человеческого роста раздваивается. Илья оттолкнулся от ветки, прыгнул. Танкист не успел понять, что на него свалилось, от мощного удара упал. Илья тут же нож из зубов выхватил, ударил в сердце. Один готов! А главное – пистолет! Илья «Парабеллум» из кобуры вытащил, запасную обойму. Побежал туда, куда Пётр скрылся. Да где же он? Свистнул синицей – об условном сигнале не успели договориться, поймёт ли Пётр? Понял, высунулся из кустов.
– Пётр, ты из пистолета стрелял?
– Из винтовки только.
– Держи трофей.
Илья пистолет с предохранителя снял, потянул пуговки затвора вверх, совсем немного. Ага, патрон в стволе. Отдал пистолет Петру.
– Только палец на спуск не клади. Идём к немцам. Как они дерево найдут и пилить станут, я стрелять начну. Ты немного в стороне будь, только прошу – не в секторе обстрела. Как палить начну, ты тоже стреляй.
Когда двое с разных сторон огонь вести станут, немцы растеряются. Не об отпоре думать будут, а как целыми сбежать. Была бы у Ильи в автомате хотя бы половина магазина, он Петра бы не привлекал. Пусть Пётр хоть одного сразит, помощь будет.
Не успели дойти до трупа танкиста, впереди крик:
– Хельмут! Ком!
Ага, подходящее дерево нашли и кличут потерявшегося Хельмута. Не, не придёт он! А вскоре и другим предстоит с ним встретиться, только уже в другом мире.
– Пётр, тихонько за мной, как рукой махну, уходи вправо, но так, чтобы немцев видать.
– Да понял я.
А у самого лицо напряжённое, пальцы, что рукоять пистолета сжимают, побелели. Да, брат, это тебе не фунт изюма. Одно дело из окопа стрелять по танку, а другое – из пистолета с десяти метров. Хоть и враги, а живые люди, не всякий сможет, для этого какую-то черту внутри себя переступить надо.
– Эй, Хельмут!
И ещё слова, похоже – брань. И голоса совсем рядом. Илья левой рукой в сторону показал.
