9

Сюзанне встала из-за стола, прошла через полутемное кафе и зашла за барную стойку. Отыскала ополовиненную бутылку вина, сняла с подставки бокал и вопросительно посмотрела на Вистинга.

Он кивнул, и она взяла второй бокал. Он ценил эту простую заботу, ценил то, что она думает о нем, когда что-то делает. Именно такой Сюзанне и была, когда он с ней познакомился.

Темно-красное вино искрилось в свете стеариновых свечей. Вистинг обхватил бокал руками, не отрывал от него взгляда. Воспоминания оживали. Он представил, как нажимает кнопку проигрывания на кассетном плеере Сесилии Линде, как слышит шуршание натянувшейся магнитной ленты.

– Запись началась с середины песни, – произнес Вистинг и покрутил бокал. Тем летом она была в хит-парадах. Темнокожий певец, его звали Сил. «Kiss from a Rose». Ее все еще иногда крутили по радио. От звука грубоватого и в то же время бархатного голоса ему делалось дурно.

– Потом музыка прервалась и заговорила Сесилия, – продолжил Вистинг.

Он закрыл глаза и вспомнил смятение, звучавшее в ее обессиленном голосе. Какой же все-таки она была находчивой и трезвомыслящей. Он слушал запись вместе с Франком Рубекком. Как раз после этого Франк перестал заниматься этим делом. Для него это было слишком.

– Она назвала свое имя, адрес, сказала, кем были ее родители и какой был день, – продолжил Вистинг. – Понедельник, 17 июля.

– Понедельник? – спросила Сюзанне. – Она ведь исчезла в субботу?

– Когда ее нашли на двенадцатый день, она была мертва всего лишь несколько часов.

Сюзанне понимающе кивнула.

– Он держал ее в заключении.

– Мы так и не нашли, где, но думаю, что «тайников» у него могло быть несколько, он мог ее перемещать, и Сесилия каким-то образом смогла передать свое сообщение.

– Что она сказала?

Вистинг помнил текст почти дословно. Ясно и обстоятельно девушка рассказала, что произошло.

Вистинг гонял бокал по столу, так и не пригубив вина. Ее шепот звучал так спокойно, что можно было подумать, что запись подстроена и девушка просто читает по писаному. Только ближе к концу голос ее надломился и сорвался в плач. Потом запись закончилась – так же внезапно, как началась. Веселый радиоведущий прокричал «Хей, хей, хей!» и «Балалайка!», а потом представил следующую композицию.

– Больше ничего не было?

Вистинг покачал головой.

– Запись длилась одну минуту сорок три секунды, – произнес он. – За это время можно многое сказать. Она рассказала, что машина ехала час, а потом остановилась, и она много часов пролежала внутри. Когда мужчина наконец открыл багажник, он ослепил ее фонариком и заставил надеть на голову мешок. Потом он приказал ей вылезти из багажника, пройти двором и спуститься в подвал. Там она пробыла два дня, а потом он снова положил ее в машину. Сквозь щель в мешке она видела свои ноги, когда он ее водил туда-обратно, и решила, что находилась на ферме.

– Как она смогла записать сообщение?

– Плеер остался в багажнике, и она сумела начитать. Куда он ее вез и как ей удалось выкинуть плеер, мы не знаем.

Сюзанне медлила.

– Он что-то делал с ней в подвале?

– Только смотрел на нее.

– Смотрел?

– В подвальном помещении, в котором он ее держал, были белые стены и яркая лампа на потолке. В стене, вверху, было узкое окошко. Он стоял там и смотрел на нее.

Пламя свечи между ними колыхнулось, фитиль утонул в жидком стеарине. Взвился голубой дымок.

Вистингу не давали покоя не только мысли о том, что пережила Сесилия Линде за эти двенадцать дней, но и мысли о другой девушке. Эллен. Она пропала годом раньше.