44

Запах костра въелся в одежду Вистинга. Он повесил куртку проветриться на крючок возле двери, но чувствовал, что едкий запах остался в волосах.

Вокруг дома начало смеркаться. Сумерки наступали, чуть подкрашивая красным облака на западе.

Лине услышала, что он пришел, и открыла дверь. Она успела занять его место на диване и теперь снова уселась туда с ноутбуком, положив его прямо перед собой. На столе и диванных подушках возле нее лежали документы. На многих были желтые клейкие листочки с записями. На стену, где он повесил три фотографии, она добавила карту и несколько выдержек из документов. Он узнал цитату из сообщения, записанного Сесилией на кассету.

– Ты что-нибудь выяснила? – спросил он и сел на один из стульев.

Лине не шелохнулась.

– Ничего существенного, но я никак не могу забыть, что у Рудольфа Хаглунна не было никаких повреждений.

Она повернулась и показала на фотографию с реконструкции.

– Похититель, которым, как вы полагаете, был Рудольф Хаглунн, был одет в белую футболку, но у Хаглунна не было на руках ни единой царапины.

– Его задержали через две недели после похищения, – напомнил Вистинг. – За это время царапины могли и зажить.

– Она ведь должна была сопротивляться, когда он ее убивал? – возразила Лине. – Когда ее нашли, она была мертва в течение всего нескольких часов. Вы схватили его через два дня.

– Ее держали пленницей, она могла быть слабой и вымотанной.

– Ее кормили, – сказала Лине и нашла отчет о вскрытии. – Среди содержимого желудка указаны непереваренные остатки картофеля, красной рыбы и пшеничных зерен.

У Вистинга не было объяснений.

– Он любил рыбачить, – сказал он в попытке что-то противопоставить ее аргументам. – Может быть, он сервировал ей пойманную им самим форель.

Лине восприняла это как шутку, на что Вистинг и рассчитывал.

– У вас была версия, касавшаяся ее молодого человека, – продолжила она.

Вистинг кивнул.

– Там было две части. Мы рассматривали возможность как того, что похищение было организовано совместно Сесилией и Дэнни, так и того, что он мог быть как-то замешан в этом один.

– Вы проверили его прошлое?

– Конечно.

– И что нашли?

– Все в папке, абсолютно все, – ответил Вистинг и кивнул на стол. – Несколько взысканий долгов по платежам, к тому же его штрафовали за хранение и употребление травки. Кажется, еще было обвинение в оскорблении действием.

– Другие женщины?

– Была история двухгодичной давности. Коллега-фотограф, с которой он был вместе в поездке вскоре после того, как познакомился с Сесилией. Сразу после этого она ушла на другую работу.

Лине подняла черную папку и пролистала до одного из стикеров.

– Туне Берг? – прочла она.

– Вполне возможно, я не помню. Мы с ней говорили.

Лине поставила папку на место.

– Ты знал, что у Дэнни Флома есть сын, которому через десять дней исполняется шестнадцать?

Вистинг наклонил голову, рассматривая дочь.

Он был дважды женат, – ответил он, подсчитывая в уме месяцы.

– Сын родился через пятнадцать месяцев после того, как пропала Сесилия, – пояснила дочь, избавляя его от подсчетов. – Это значит, что не прошло и полугода, как Дэнни Флом завязал отношения с новой девушкой и та забеременела.

Вистинг поерзал на стуле.

– Откуда у тебя это?

– Из «Фейсбука».

– «Фейсбука»?

Лине посмотрела на него.

– Вы в полиции не используете соцсети?

– Их еще не придумали семнадцать лет назад, – ответил он. – Интернет едва только изобрели. И все равно нет свидетельств того, что он как-то связан с этим делом. У Сесилии есть описание того, что произошло.

Лине повернулась к стене, на которую повесила цитату из записи.

– Я просто укажу на неувязки, – сказала она и сняла страницу со стены. – Ты ведь так говорил? Неувязки и странности.

Вистинг молчал, позволяя ей продолжить.

– Я не слушала запись, но то, что она говорит, кажется немного наигранным.

– В проигрывателе стоит кассета, – сказал Вистинг и показал на старый кассетник на полке под окном. – Просто отмотай чуть назад.

Лине подняла брови. Выглядело это так, будто она не была уверена, что действительно хочет слушать запись, но сделала она так, как он сказал.

Одну минуту и сорок три секунды голос Сесилии Линде наполнял комнату. Он был рассудительным и спокойным, пока не начал дрожать и не взорвался в конце записи плачем.

– Все равно, – сказала Лине и остановила пленку. – Вдобавок к фактической информации она сообщает пару интересных вещей. Она говорит, что от него пахнет кислятиной. Дымом и чем-то еще. Вы что-то выяснили?

– От Рудольфа Хаглунна пахло, – ответил Вистинг. – Как раз так, как она описывала. От него пахло дымом и чем-то еще. Такой кислый запах тела.

– Когда она говорила про дым, она имела в виду сигаретный дым или дым от костра?

Вистинг задумался.

– Я всегда думал, что речь о сигаретном дыме, – ответил он.

Лине кивнула.

– Вы ведь нашли окурки на перекрестке Гюмсеред до того, как впервые прослушали кассету.

Вистинг понял, что они были пристрастны.

– Сесилия курила? – продолжила Лине.

– Нет?

– А ее молодой человек или родители?

– Отец курил, – вспомнил Вистинг. – И ее брат. Дэнни, я думаю, не курил.

– Так что она была привычна к запаху сигарет?

Вистинг кашлянул.

– Я не думаю, что это куда-то нас приведет, – сказал он. – Если она имела в виду дым костра, мы можем обсудить, почему она не сказала, что от него пахло костром.

– Ладно, – сказала Лине. – Но что на самом деле интересно, так это ее фраза: «Я видела его раньше».

Вистинг согласился. Эти слова не давали ему покоя.

– Знаете ли вы, встречались ли когда-либо Сесилия и Рудольф Хаглунн?

– Нет, – сказал Вистинг. – Но похищение казалось спланированным. Мы знаем, что он стоял и ждал ее. Нельзя исключать, что они сталкивались раньше или хотя бы видели друг друга и что он все спланировал. Может быть, он даже следил за ней.

У Лине не было возражений, и она повесила листок обратно на стену. Вистинг снова сел на стул и понял, что попал тогда в ту же ловушку, что и другие следователи. Вместо того чтобы искать факты, которые могли бы свидетельствовать о невиновности подозреваемого, они игнорировали или подгоняли под основную теорию любую информацию, свидетельствовавшую против устоявшейся точки зрения. Именно эти психологические механизмы и делают возможным осуждение невиновных.

Конечно, принятие окончательного решения о виновности Хаглунна было задачей суда, а не полиции, но следователи, уже пришедшие к определенному выводу, не могли сохранять объективность. В ходе дальнейшего расследования их убежденность только росла. Улики стали решающим доказательством, и вопрос виновности Хаглунна был закрыт задолго до того, как дело оказалось в суде.

Вистинг выпрямился на стуле. Он по-прежнему считал, что Рудольф Хаглунн – тот, за кем они тогда охотились, но в душу все же закрались легкие сомнения. Вистинг был совсем не так уверен в этом, как семнадцать лет назад.