38

Хенден сел за руль и завел машину. Опустил боковое стекло и высунул газету.

– Возьмите, – попросил он.

Вистинг подошел к машине и взял газету.

– Почитайте это, – продолжил адвокат и ткнул указательным пальцем в один из заголовков на первой полосе: «Свидетель, которого так и не выслушали».

– Я не думаю, что это были вы, – добавил он. – И тогда не думал.

Вистинг стоял и следил взглядом за машиной, пока она не исчезла за вершиной холма. Потом опустил газету. У него было ощущение, будто его все оставили. Он размышлял, о чем, собственно, сейчас договорился. Когда Рудольфа Хаглунна семнадцать лет назад вывели из зала суда, Вистинг надеялся, что никогда его больше не увидит. Но только что он согласился на встречу. Завтра, в двенадцать, в Осло, в офисе адвоката Хендена.

Хабер подошел к нему и выпустил вслед огромному «Мерседесу» облачко дыма.

– Чего он хотел? – спросил он.

– Вообще-то я не понял, – ответил Вистинг.

Хабер посмотрел на него сощурившись. Потом схватил сигарету большим и указательным пальцами и отбросил прочь.

– Начнем?

Вистинг кивнул и открыл багажник. Хабер взял все необходимое и направился к пластиковому тазу.

– Мне нужна вода и емкость для замешивания гипса.

Вистинг отправился за ведром и большим стеклянным кувшином с водой. Когда он вернулся, Хабер стоял и тряс баллончик с лаком для волос.

– Подними пластиковый таз, – попросил он. – Держи его над следом, чтобы на него не падал дождь.

Вистинг сделал так, как попросил Хабер. Тот достал кожаный ремешок и развернул его вокруг следа как опалубку. Потом сел на корточки и залил отпечаток лаком. Он держал баллончик на расстоянии и под углом, чтобы брызги не уничтожили мелкие детали следа. Потом еще немного подождал и положил новый слой лака. Когда след был подготовлен, Хабер начал замешивать гипс.

– Я полагаю, ты не будешь заявлять о взломе в полицию, – сказал он, смешивая гипс с водой.

Вистинг только кивнул.

Гипс превратился в текучую белую массу, частью которой Хабер осторожно залил след. Когда земли больше не было видно, он положил вдоль и поперек свежие ветви березы, для прочности. Потом вылил сверху остатки гипса и попросил Вистинга положить таз на место.

– По кофе? – предложил Хабер. – Гипс будет сохнуть около часа.

Вистинг вспомнил, что вроде бы видел банку с растворимым кофе в шкафу на кухне, и пригласил Хабера внутрь.

Пожилой криминалист стоял и оглядывался, пока Вистинг проверял кухонный шкаф. Там и вправду нашлась ополовиненная банка растворимого кофе и упаковка печенья. Он взял и то и то и поставил греться воду.

Хабер развернул газету, оставленную Вистингом на столе.

– Тут и мы есть на фотографиях, – прокомментировал он.

Вистинг склонился над газетой и увидел свою фотографию. Хабер был на архивном снимке, сделанном во время реконструкции того, что Карстен Брекке видел с трактора. Эксперт-криминалист стоял в центре группы следователей, оживленно жестикулируя. Там были почти все, кроме Вистинга. Кай Скудде, Магне Бергер, Туре Акре, Ула Кисте, Видар Брунебакк, Свейн Тейген. Франк Рубекк стоял поотдаль, одетый в белую футболку и джинсы. Он изображал преступника, но свои очки с толстыми стеклами не снял. Он опирался на багажник белого «Опеля», арендованного для реконструкции, и скручивал сигарету.

– Это не обеспечивает ему алиби, – заявил Хабер и ткнул пальцем в фотографию свидетеля, которого не услышали. – Он видел белый «Опель» около восьми вечера. Сесилия к тому времени уже шесть часов как пропала.

Вистинг изучал мужчину на фотографии. Пара голубых как лед глаз на грубо вырезанном, побитом ветрами лице. Волосы были кудрявыми и взъерошенными.

– И все-таки, – возразил он, – каким человеком надо быть, чтобы похитить девушку, запереть ее и отправиться на рыбалку?

– Таким, как Рудольф Хаглунн, – ответил Хабер.

Закипел чайник. Вистинг снял его с плиты.

– В любом случае смысл не в этом, – сказал Вистинг и насыпал по ложке растворимого кофе в каждую чашку. – Его так и не допросили. Информацию не проверили.

Старый криминалист молча читал дальше. Вистинг наполнил чашки кипятком и помешал.

– Он не говорит, что беседовал с тобой, – продолжил Хабер и взял чашку, которую протянул ему Вистинг. – Здесь процитирована его фраза, что он просил связать его с главным.

– Я был главным, – напомнил Вистинг.

Хабер смерил его взглядом.

– И что, ты говорил с ним?

Вистинг отрицательно потряс головой:

– Я бы запомнил.

– Не только бы запомнил, ты привел бы его в участок и допросил. – Хабер поставил чашку прямо на газету, так и не сделав ни одного глотка. – Все звонки переводились в кабинет Франка Рубекка, – продолжил он. – Единственное, чем он мог заниматься.

Вистинг кивнул. Франк Рубекк совершенно выпал из расследования, но принимал заявления свидетелей. Все звонки, которые шли в приемную, переводились в его кабинет. Даже когда звонивший хотел поговорить с ответственным лицом, сначала его соединяли с центром приема звонков, который просеивал все обращения к возглавляющему расследование полицейскому.

– Он даже с этим не справился, – простонал Хабер и выругался. – Рубекк всегда был странным, – добавил он, отпив кофе.

– Он был способным полицейским, – возразил Вистинг.

– Пока у него в голове не перещелкнуло, – пошел на уступку Хабер. – Но странным он был всегда.

Вистинг задумался над этими словами и пришел к выводу, что знал Франка Рубекка как волевого и упрямого следователя. Как решительного тактика, всегда имевшего в голове четкий план действий. Пока все не рухнуло. Однако, возможно, в нем было что-то еще. Что-то неопределяемое, лежащее за пределами объединяющей их с Вистингом профессии.

– Помню, мне казалось, что он гей, – сказал Хабер. – У него никогда не было подружки, и в общественных мероприятиях он никогда не участвовал. Не пил пиво даже по пятницам и в город с нами не выбирался.

Вистинг опять взглянул на фотографию в газете и заметил, что смотрит на Франка новыми глазами. Он скользнул взглядом по другим полицейским, а затем вернулся обратно к Франку Рубекку. Он решил поговорить с ним.