29

Фотограф уже угостился кофе из автомата в лобби. Лине наполнила картонный стаканчик для себя и тоже была готова. После того как они пересекли Гломму, девушка следовала указаниям навигатора. Дорога вела на восток. Дома появлялись все реже, и вскоре их окружили поля с черными распаханными бороздами и желтыми стогами. Эрик Фьелль поднял фотоаппарат и сфотографировал бесхозный старый трактор. Через пятнадцать минут перед ними, справа и чуть вниз от дороги, появилось большое озеро, сразу за ним навигатор попросил их свернуть.

Узкая гравийка извивалась между сопками и горками.

– Какие тебе нужны фотографии? – спросил фотограф и протер объектив.

– Крупным планом, – ответила Лине. – Близкие и интимные, чтобы было видно, что он знал жертву.

Потом она подумала, что сказал о своем погибшем приятеле Торгейр Роксруд: что у того была тайна. Что-то его мучило.

– И темные, – добавила она. – Темные, побольше теней.

Дорога в конце концов привела к низкому, облицованному коричневой доской дому с белыми подоконниками и зеленой кровлей, окруженному мокрым от дождя еловым лесом. Ржавые водосточные трубы были покрыты мхом и свисали со стрехи с одной стороны дома. Во дворе были старый автопогрузчик, уложенные друг на друга старые автомобильные покрышки и деревянная палета с мотором и автозапчастями.

Лине объехала большую лужу и припарковалась перед самодельным открытым гаражом с покрытием из пластика.

– Nice, – ухмыльнулся Эрик Фьелль. – Темные, побольше теней – нет проблем.

Они вышли из машины. Воздух был сырым, пахло илом и гнилыми листьями.

Лине подошла к дому и постучала в дверь. Ответа не было. Она попробовала снова, сильнее: реакции по-прежнему не было.

На ближнем окне висели цветастые занавески. Лине приставила к стене дома стул и встала на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь. Внутри была кухня, на первый взгляд оборудованная только самым необходимым, там стояли шкаф, кухонная мебель, плита и холодильник. На столе возле кружки с кофе лежала свернутая газета. Девушка постучала в окно и выкрикнула имя жившего там мужчины, но никто не подал и звука.

Она слезла и повернулась к фотографу. Позади него по тропинке из леса выходила большая черная собака. Она остановилась на прогалине и стояла, навострив уши, опустив голову и хвост.

Лине замерла, только бросила взгляд на машину. Эрик Фьелль обернулся, посмотрел в том же направлении, сделал несколько осторожных шагов назад.

Собака стояла в двадцати шагах, не отрывая от них глаз. Они молчали. Почти минуту они стояли, пока не услышали резкий свист. Собака завиляла хвостом и дружелюбно подошла к ним. Из леса вышел мужчина в черной куртке, мешковатых штанах и в широкополой шляпе на голове.

Эрик Фьелль поднял фотоаппарат и сделал снимок.

– Вот и вы, – сказал мужчина и протянул руку, подойдя к ним.

Собака обнюхала Лине и облизала ее руку, потом поприветствовала фотографа.

Торгейр Роксруд позвал их за собой, посадив собаку на привязь на углу дома.

– Проходите, – сказал он и зашел первым.

Мужчина провел их в гостиную и попросил располагаться на диване, потом снял с себя дождевик и повесил его на кресло. Комната напоминала скорее мастерскую, чем место для отдыха. Было тесно. Поставленные друг на друга картонные коробки стояли вдоль стен, а большая часть мебели использовалась для хранения инструментов и автозапчастей.

– Хотите чего-нибудь? – спросил он. – Кофе?

Оба покачали головами.

– Я не знаю, как близко вы были знакомы с Юнасом Равнебергом, – сказала Лине. – Но соболезную.

– Да, спасибо, – ответил Торгейр Роксруд и сел. – Но как я вам уже говорил по телефону, я не думаю, что его хоть кто-нибудь знал.

– Как вы познакомились?

Торгейр Роксруд выпрямился. В его груди клокотало, когда он дышал.

– Благодаря Максу, – сказал он и посмотрел на пса за окном.

– Отличный пес, – прокомментировал Эрик Фьелль. – Это овчарка?

Лине понравилось, что фотограф вмешался в разговор. Это создало более непринужденную атмосферу.

– Да, голландская овчарка, – подтвердил Роксруд. – Каждую пятницу я гуляю с ним в Конгстене. Нам поднадоели прогулки по лесу, и мы совмещаем прогулку с походом за покупками. Мы познакомились, когда Макс был еще щенком. Он был такой активный, пытался знакомиться со всеми. Тидеман был на год старше – спокойный, веселый пес. – Роксруд сложил пальцы в кулак и кашлянул туда. – Так что сначала познакомились наши собаки, а потом и мы разговорились.

– Каким он был?

– Хороший. Спокойный. Никаких безумств. Одинокий, конечно. Ни семьи, ни друзей. Только Тидеман. Где он, кстати?

– Его поместили на станцию «Фальк», – объяснила Лине. – Они, наверное, попытаются его куда-нибудь пристроить.

Мужчина задумался.

– О чем он говорил? – поинтересовалась Лине.

– Ему было трудно говорить, – ответил мужчина и взял со стола рядом автомобильный ключ. – Он никогда ни о чем не спрашивал. Мне все приходилось из него вытягивать. Но он мог разозлиться. Юнас не хотел, чтобы им интересовались. Думаю, дело в нервах. Он боялся, что людям будет не все равно.

Мужчина встал, подошел к окну и посмотрел на собаку. Эрик Фьелль поднял фотоаппарат и сделал снимок.

– Однажды он рассказывал о своем отце, – сказал он и отложил ключ. – Это было перед позапрошлым Новым годом. Я пригласил его к себе на Рождество, но он не захотел. Но два дня спустя приехал и остался ночевать. Мы закусили и пошли гулять с собаками до Ветатоппена. Вечером мы хлопнули по рюмочке, и он рассказал о своем отце, тот упал на подвальной лестнице, повредил голову и умер. Это случилось, когда он еще был мальчишкой. А потом он рассказывал о своих машинках.

– Машинках?

– Он собирал модели автомобилей. Старые американские машины. Такое у него было увлечение. И Элвис. Ему нравился Элвис.

– Король, – вставил Эрик Фьелль.

Торгейр Роксруд подошел к шкафу в другом конце комнаты.

– Я и сам коллекционер, – сказал он и вытащил папку. – Старые купюры и почтовые марки, – сказал он и рассмеялся. – Хотите взглянуть на мою коллекцию?

Лине улыбнулась в ответ и согласилась. Могло получиться отличное фото. Торгейр Роксруд и их общее увлечение.

– Он тоже состоял в клубе коллекционеров? – решила уточнить Лине, когда перед ней оказалась папка с почтовыми марками.

– Да, это я его туда пригласил, – ответил Торгейр Роксруд, листая альбом. – Я подумал, что ему это может пойти на пользу. Выйти на люди. Найти новых друзей.

Он нашел то, что искал, и ткнул пальцем в красную почтовую марку стоимостью в тридцать эре. Эрик Фьелль навел фокус и сделал пару фотографий.

– Это бриллиант, – начал было Роксруд, но остановился из-за внезапного приступа кашля. Его лицо покраснело, крупное тело затряслось.

– Марка в тридцать эре вверх ногами, – продолжил он, восстановив дыхание. – В 1906 году не хватало почтовых марок, поэтому поверх некоторого количества старых марок в семь шиллингов напечатали марки в тридцать эре. Всего поменяли четыреста пятьдесят тысяч марок, и несколько тысяч по-прежнему находятся в обороте. Их стоимость – двадцать-тридцать крон. Но один из листов с марками положили под пресс вверх ногами, и стоимость этих марок в тысячу раз больше.

Лине посмотрела на кусочек бумаги; цифра тридцать была напечана вверх ногами.

– Она действительно стоит тридцать тысяч крон? – спросил Эрик Фьелль и сфотографировал альбом.

Торгейр Роксруд кивнул.

– Сколько может стоить модель автомобиля? – поинтересовалась Лине.

Роксруд пожал плечами, закрыл альбом и отнес на место.

– На ярмарках они продаются за несколько сотен, – ответил он. – Их нельзя сравнивать с марками. Марки, по сути, – это ценные бумаги, их ценность индексируется совсем иначе, чем у других объектов коллекционирования.

– У Юнаса Равнеберга были редкие модели?

Торгейр Роксруд снова сел.

– Ну, у него были машины Элвиса.

– Машины Элвиса?

– «Кадиллаки». У Элвиса их было по меньшей мере сто, а у Юнаса были модели большинства из них.

– Они дорого стоили?

– Ну, я думаю, что он мог получить за каждую по тысяче, если бы нашел правильного покупателя. Их же у него была добрая сотня, на таком можно заработать.

– Он общался с другими членами общества коллекционеров?

– Нет, только на собраниях.

Лине пролистала свои заметки.

– А с Астрид Соллибакке или Моной Хусбю?

Торгейр Роксруд почесал подбородок.

– Астрид состоит в комитете по назначениям, – ответил он. – Она позвонила мне на прошлой неделе и попросила занять должность Моны в правлении. Я с благодарностью отказался, но предложил ей спросить Юнаса. Я не думаю, что они общались с ним когда-либо, кроме того раза. Но у него однажды была возлюбленная.

– Кто?

– Имени я не помню. Они жили вместе, но это было давно. До того, как он переехал во Фредрикстад.

Лине не стала развивать эту тему и продолжила задавать подготовленные вопросы:

– Вы когда-нибудь обсуждали то обстоятельство, что ему требуется адвокат?

– Адвокат? Нет. Полицейские тоже об этом спрашивали. Я не знаю, зачем об этом спрашивать.

– Вы знаете, зачем он связывался с «Фредрикстад Блад»?

Торгейр Роксруд откинулся на стуле.

– Вы знаете о Юнасе даже больше, чем я, – сказал он. – Как вы все это выяснили?

Лине обезоруживающе улыбнулась.

– У нас свои методы, – ответила она и сама поняла, как глупо это прозвучало. Но, кажется, этот ответ Торгейра Роксруда вполне устроил.

– Он не получал газету в течение двух дней, – объяснил он. – Наверняка просто почтальон был новый, но все уладилось, когда он позвонил и поговорил с ними.

Лине кивнула и просмотрела свои записи. Подчеркнула слова «возлюбленная» и «До того, как он переехал во Фредрикстад».

– Где он жил раньше? – спросила она.

– По другую сторону фьорда, – пояснил Роксруд. – В Вестфолле. В Ларвике.

– Ты, кажется, как раз оттуда родом, Лине? – спросил фотограф.

Лине кивнула. Эта информация ее заинтересовала.

– Вы знаете, почему он переехал во Фредрикстад?

Торгейр Роксруд закашлялся.

– Я вообще-то думаю, что он уехал не во Фредрикстад, – ответил он. – Ему было все равно, где поселиться. Я, скорее, думаю, что он уезжал от чего-то.