20

Вистинг сосредоточился на документах, касающихся окурка, найденного на перекрестке Гюмсеред, и его исследования в организации, которая тогда называлась Институтом судмедэкспертизы, а сейчас получила название Института народного здоровья, отделения судебно-медицинской экспертизы.

Инспектор полиции Финн Хабер возглавлял поиски на месте находки. Вистинг работал с ним над несколькими крупными делами, прежде чем тот ушел на пенсию восемь лет назад. Отвечать за обследование места преступления было серьезной задачей, заключавшейся в том, чтобы иметь представление о всех собранных материалах и дальнейших исследованиях. Для этого нужен был человек обстоятельный, умеющий структурировать. Финн Хабер был как раз таким. Отчеты об исследованиях соответствовали тому, какой Вистингу помнилась работа Хабера: они были подробными и точными. Обнаружение окурков было задокументировано с помощью панорамной фотографии перекрестка и крупных планов каждого окурка. Самокрутки без фильтра. Один был втоптан в гравий, два других, похоже, сломаны пальцами. Каждому был присвоен номер, соответственно А-1, А-2 и А-3. В самом начале папки с иллюстрациями помещался рисунок, где была отмечена каждая находка. Окурки были найдены в зоне радиусом два метра. В отдельном документе была представлена реконструкция: арендованный «Опель Рекорд» располагался на перекрестке в соответствии с показаниями свидетеля, ехавшего на тракторе. Франк Рубекк изображал мужчину, стоявшего там с сигаретой во рту. Окурки на гравии были найдены у его ног, как будто он там кого-то дожидался. Их передали на хранение в криминалистическую лабораторию, под расписку. Четырнадцать дней спустя было отмечено, что их отправили в Институт судмедэкспертизы.

Запрос на проведение исследования был составлен стандартно. Просили исследовать материалы на наличие эпителиальных клеток в частичках слюны. Ответ пришел через три недели. В образцах, обозначенных А-1 и А-2, не было найдено следов человеческого ДНК. В образце А-3 обнаружили ДНК мужчины.

Следующим документом был рапорт, в котором говорилось о совпадении ДНК из образца А-3 со взятыми у подозреваемого Рудольфа Хаглунна пробами. К нему было приложено экспертное заключение относительно сравнения образцов. В заключении был тот же вывод; бумагу подписал заместитель руководителя.

Все было сделано в соответствии со стандартной процедурой. Единственную претензию можно было бы предъявить к тому обстоятельству, что окурки пролежали в лаборатории Финна Хабера две недели, прежде чем их отправили на исследование, но и это было в порядке вещей.

Вистинг закрыл папку и положил ее обратно в коробку под письменным столом. Потом встал перед окном и, задумавшись, смотрел на моросящий дождь. Идея насчет того, что могло произойти с образцами ДНК, начала приобретать очертания, но он пока не осмеливался додумать эту мысль до конца.

Когда он снова сел на стул, в дверь постучали. В комнату вошел заместитель начальника полицейского управления, одетый в свежевыглаженную униформу. Он закрыл за собой дверь и сел на стул для посетителей.

Аудун Ветти был уполномоченным по следствию во многих делах, которые расследовал Вистинг, и в деле Сесилии тоже. Сотрудничество было изнуряющим. Ветти с трудом принимал мнения и предложения других, к тому же избегал принятия важных решений. Двигателем его работы было желание выдвинуть вперед самого себя. Раскрытие преступления имело для него значение лишь в одном смысле – подняться по карьерной лестнице. Два года назад его усилия принесли результат. Его назначили заместителем начальника полицейского управления, теперь он служил в Тенсберге. В последние месяцы он исполнял обязанности начальника полицейского управления и уже прикрепил к погонам новую звездочку.

Он тяжело выдохнул, расстегнул пуговицы на форменной куртке и положил на колени папку с документами.

Вистинг откинулся на стуле.

– Дело Сесилии, – произнес он.

Аудун Ветти кивнул, но не стал ничего говорить.

– Вы знаете больше, чем я? – поинтересовался Вистинг.

– Это было ваше дело, – ответил Ветти, покачав головой. – Ваша ответственность. Если произошло что-то неправомерное, вы должны знать об этом лучше меня.

Вистинг никак не прокомментировал это умывание рук.

– Вы что-то знаете об основаниях для ходатайства в комиссию по пересмотру дела? – уточнил он.

Аудун Ветти расстегнул молнию на папке с документами.

– Я учился вместе с Сигурдом Хенденом, – сказал он и достал пачку скрепленных бумаг. – Он отправил мне копию ходатайства. Вероятно, чтобы дать нам время подготовить опровержение. В любом случае мы получим документы из комиссии.

– Что у него за основания?

– Он попросил повторно исследовать окурки, – сообщил Ветти и, пролистав стопку до последних страниц, протянул Вистингу бумаги.

Вистинг взял их.

– И?

– Они лежали в замороженном состоянии семнадцать лет. Материала стало меньше, зато методы исследования улучшились. Как бы то ни было, результат не изменился.

Вистинг читал бумаги. Адвокат защиты отправил образцы на анализ в нейтральную, независимую лабораторию в Ставангере. Результат не отличался от результата, полученного Институтом судмедэкспертизы. На двух окурках не было найдено клеточного материала, пригодного для ДНК-анализа, но образец А-3 дал полный ДНК-профиль. Совпадение – десять из десяти маркеров.

– Не понимаю, – сказал Вистинг; он действительно не понимал.

– Вам не казалось странным, что на двух окурках не нашли следов человеческого ДНК, а с последним образцом так повезло?

– Здесь многое могло сыграть роль.

– Три окурка, – продолжил Ветти и поднял три пальца. – Оставленные одним человеком, на одном месте, в одно время, при совершенно одинаковых обстоятельствах.

– Мы не знаем, принадлежали ли Хаглунну два других, – возразил Вистинг. – Их могли оставить другие люди, они там могли неделями лежать.

Ветти покачал головой.

– Вы и сами в это не верите.

Вистинг должен был признать его правоту, но не стал говорить об этом вслух.

– Однако это ничего не меняет, – заметил он, чувствуя, что хватается за соломинку.

– Сигурд Хенден сделал то, что семнадцать лет назад должен был сделать ты, Вильям.

Вистингу не понравился ни его тон, ни то, что Ветти назвал его по имени.

– Хенден провел анализ содержимого сигарет, – продолжил Ветти и движением пальца велел Вистингу перевернуть страницу.

Вистинг просмотрел текст. Три окурка исследовались в датской лаборатории аналитической химии. Состав каждого из них был показан в процентах. В разнообразии химических соединений узнавались смола и никотин.

– Современные сигареты – это высокотехнологичный промышленный продукт, в котором вкус, содержание никотина и другие факторы определяются во время производства, – продолжал Ветти как по писаному. – Существуют различные типы табака и различные способы улучшить его. Снюс, сигареты и табак для самокруток изначально были абсолютно натуральными продуктами. Современные табачные продукты содержат множество добавок.

Он подался ввперед и указал на перечень веществ на странице.

– Кое-что из этого – следы ядохимикатов для защиты растений, кое-что – защита от сырости, а кое-что было добавлено для улучшения вкуса.

Вистинг кивал. Он еще не прочел заключение, но уже знал, что там будет.

– Суть в том… – сказал Ветти, отклонившись, – … что два окурка без ДНК – не той марки, что окурок с ДНК. В лаборатории даже провели сравнительный анализ и сделали вывод, что два окурка, не давших результатов, – это «Тидеман Гюль Микс № 3», а окурок, давший результат, – «Петтерэйес Бло № 3».

Вистинг молчал. Он помнил, что допросы прерывались каждый раз, когда Рудольфу Хаглунну нужно было перекурить. Он сидел с пачкой табака на коленях и скручивал сигарету, а потом они шли на террасу на крыше. Пачка табака была у него с собой с тех пор, как его задержали. Когда она кончилась, ему приходилось стрелять у полицейских. Тогда никто даже и не думал о запрете курения. Со стороны следователей это было жестом доброй воли. Допрос мог начаться с сигареты.

– Кто-то, – сказал Ветти. Он поднял указательный палец и наставил его на Вистинга. – Кто-то в этом здании подменил образец А-3 окурком с допросов.

Вистингу нечего было возразить.

– Что нам делать? – спросил он.

– У меня, в общем, нет выбора, – ответил Ветти. – Вы возглавляли расследование. Я не знаю, вы ли это сделали или это была коллективная инициатива. Я передаю это дело отделу внутренних расследований для выяснения.

– Отделу внутренних расследований? Не рано ли? Даже если кто-то из следственной группы и сделал то, о чем вы говорите, разве срок давности не истек?

– Даже если никого нельзя будет привлечь к ответственности, не помешает выяснить, совершались ли неправомерные действия. Мы должны узнать правду.

Ветти поправил галстук и взял бумаги.

– Я надеюсь, вы понимаете, что у меня нет другого выбора, кроме как временно отстранить вас от должности?

Вистинг открыл рот, пытаясь найти правильные слова.

– Вы думаете, что это я сделал?

– Я ничего не думаю, но возглавляли расследование именно вы.

– А вы были уполномоченным по следствию, – напомнил Вистинг.

Лицо Аудуна Ветти моментально побагровело.

– В мои обязанности входило использование доказательств, которые добывали вы, – сказал он. – Я полагал, что вы делали это честно.

Ветти встал, достал из папки еще одну бумагу и протянул Вистингу. Тот взял ее.

«Временное отстранение от занимаемой должности на основании закона о службе § 16», – прочел Вистинг; тут же было его имя.

– Отстранение вступает в силу с настоящего момента, – сказал Ветти и повернулся к двери. – У вас есть час, чтобы собрать личные вещи, после чего вы должны покинуть участок. Я извещу полицейского адвоката Кристине Тиис. Служебное удостоверение и ключи можно будет оставить ей.

Возле двери он остановился, словно сам понял, каким жестоким было его распоряжение.

– Иначе никак, – сказал он, как будто оправдываясь. – Пока мы не выясним, что тогда произошло.

Вистинг остался сидеть, глядя на него.

«Речь не о том, что произошло, – подумал он. – Речь о том, что мы сделали».