Часть II
Май – июнь
12
Лестница в доме, где жила Сесилия Эмануэльссон, пахла необычно. Запах пятидесятых, возможно. Или пыль. Деревянные перила. Пол, похоже, гранитный. Люки мусоропровода на этажах заварены наглухо. Когда Тедди сел, мусоропроводы еще работали. Интересно, как жители Стокгольма решают эту проблему? Сам он выносил мусор в контейнер, по неизвестной причине прописанный на постоянное жительство недалеко от его парадной в Альбю.
Сесилия Эмануэльссон. Они с Эмили решили ее навестить. Эмили – чтобы задать необходимые вопросы, Тедди – попробовать выяснить, что именно просил «понять» Беньямин.
Позавчера Эмили его удивила. Оказывается, где-то в глубине ее души живет совсем другое существо, вовсе не сухая и деловая, делающая карьеру женщина.
– Вообще-то мне надо домой, – сказал он в ответ на ее предложение остаться.
Эмили неожиданно подмигнула.
– Да-да… уже поздно… мягко говоря. Тем более завтра суд. Но мне кажется, идея неплоха.
Тедди не знал, что сказать. Переминался с ноги на ногу.
Она улыбалась.
В конце концов он сказал вот что:
– Нет-нет, мне надо домой.
Дом Сесилии на Бреннчюркогатан. Сёдермальм. Эмили позвонила заранее и рассказала, в каком состоянии ее сын, что он выразил желание, чтобы к его делу подключили Найдана «Тедди» Максумича.
Но все равно – Сесилия попросила, чтобы, когда она откроет дверь, на пороге стояла только Эмили. Тедди понимал ее осторожность – кому и понимать, как не ему… Он стоял на один пролет ниже. Сесилия его видела, но на шестиметровом расстоянии.
– Тот пусть тоже зайдет, – сказала она после секундного размышления.
Очень тонкая, держится прямо. Прерывистые, как у робота, движения.
Эмили не стала снимать обувь, и Тедди последовал ее примеру. На улице сухо и чисто.
– Я очень вам сочувствую, – сказала Эмили, пожимая ей руку. – То, что случилось, просто ужасно.
Сесилия выслушала ее с каменным лицом, но через несколько секунд опустила голову и начала тихо, почти неслышно плакать.
– Я ничего… ничего не понимаю, – повторяла она сквозь слезы.
И ни слова больше. «Ничего не понимаю»…
Эмили положила руку на ее предплечье.
– Давайте присядем где-нибудь.
Они прошли в кухню. Здесь царила клиническая чистота – в отличие от квартиры Эмили. Раковина и смеситель сверкают, будто Сесилия полирует их с утра до ночи. Деревянный стол выглядит только что ошкуренным, растения в горшках на подоконнике стоят в военном порядке, расстояние отмерено до сантиметра. Рядом аккуратной стопкой сложены какие-то брошюры. Наверное, инструкции по уходу за цветами – иначе не выглядели бы так образцово. Никаких старых пакетов, тем более хлебных крошек. Ни вилок, ни ножей, ни чашек. Тедди присмотрелся – в заливавшем кухню ярком весеннем свете он не увидел ни единой пылинки. Единственное, что придавало кухне жилой вид, – небольшой черный крест на стене над столом.
Они присели. Через несколько минут Сесилия успокоилась, вытерла глаза таким жестом, будто собиралась их вынуть и просушить салфеткой.
– Что-нибудь попить?
Эмили поблагодарила.
– Да, кофе. Если не сложно.
Тедди было очень не по себе. Он отказался.
– Значит, Беньямин сам попросил вас быть его адвокатом?
– Беньямин сказал всего несколько слов, и я думаю, вряд ли осознает, где он и что происходит. Но вы правы – он пожелал, чтобы я его защищала. Думаю… вернее, догадываюсь – потому что я раньше работала с Тедди.
Сесилия, повернувшись к ним спиной, возилась с кофеваркой. Тедди обратил внимание: тапки на ней из тех, что бесплатно выдают в отелях.
– И я обязана сказать, что прокурор Рёлен дала мне разрешение посетить вас и поговорить о состоянии Беньямина, но ни в коем случае не обсуждать ход следствия.
– И каково его состояние? – безжизненным голосом спросила Сесилия.
Эмили могла только поделиться информацией, полученной от персонала в тюремной больнице. Еще раз подчеркнула, что Беньямин спросил о Тедди. Попросил понять.
– Может быть, вы знаете, что он имел в виду?
– Откуда мне знать?
Кофеварка заворчала и забулькала. Сразу запахло кофе.
– Вы должны знать – мы боролись, – сказала Сесилия, доставая чашки из шкафчика. – И теперь вот это…
Она словно замерла – стояла спиной к ним с кофейником в руке и не двигалась. Тедди так и не понял, что она имела в виду: как она и дети восприняли самоубийство Матса? Или как пережили его похищение? А может, как они с Матсом старались спасти брак?
– Э-э-э… если можно, немного молока, – сказала Эмили, чтобы прервать внезапный ступор.
Через несколько секунд Сесилия вздрогнула, словно проснулась, и открыла холодильник. Продукты на полках тоже расставлены в строгом военном порядке.
– Расскажите, – попросила Сесилия. – Почему его подозревают? Что все это значит?
– Я уже сказала – не имею права вдаваться в детали следствия. Засекречено. Единственное, что могу сказать, что он под арестом по подозрению в убийстве.
Сесилия закрыла руками лицо. Тедди не понял – если она и плакала, то совершенно беззвучно.
Кофеварка продолжала булькать.
– Мой сын – никакой не убийца. Я не понимаю. Кто убит?
– Этого мы не знаем.
– А какие улики у прокурора?
Следующие пятнадцать минут Эмили, прихлебывая кофе, разъясняла Сесилии тонкости следствия и судебных процедур. Беньямин может довольно долго находиться под арестом. Что значат ограничения, что понимать под изоляцией. Ему двадцать один, он достиг совершеннолетия, поэтому может грозить пожизненное заключение. Но поскольку он сам пострадал в автомобильной аварии, скорее всего, эта высшая мера применена не будет. При этом она не касалась так называемых доказательных улик. Не сказала, на чем основаны подозрения.
Тедди покосился на верхнюю брошюру в стопке. Там был изображен горный пейзаж. Цвета яркие, наверняка усилены в фотошопе. Наверху написано: «Бывают паломничества до и после. Шведская церковь».
Сесилия слушала, не шевельнувшись. Интересно, что она думает? И что она знает?
– Что-нибудь еще хотите спросить?
Сесилия встала и отнесла чашки на мойку.
– Нет… наверное, ничего. Но обязательно позвоните мне, если случится что-то важное.
Эмили тоже встала. У Тедди пересохло во рту. Как начать? У него из головы не выходила сцена девятилетней давности. Как они с Деяном скрутили и похитили Матса… Он физически ощутил тяжесть брыкающегося тела.
– Тедди? – вывела его из задумчивости Эмили. – Ты же тоже хотел задать несколько вопросов.
Он прокашлялся и облизал губы.
– Да… Беньямин пожелал, чтобы я тоже… принял участие…
Он с опаской посмотрел на Сесилию. Нет… она не выказывала никаких признаков гнева или раздражения. Ее лицо по-прежнему не выражало ничего, кроме бесконечного горя.
– Но у него же есть адвокат, – наконец сказала она. – Разве этого не достаточно?
– Для меня – нет. Недостаточно. Почему-то он попросил меня понять… что-то. Не знаю, что именно я должен понять, но помочь ему всем, что в моих силах, я обязан.
Сесилия опять присела за стол.
– Что случилось, когда они вам позвонили и сказали, что Матс… похищен? – последнее слово он выговорил с трудом.
– И какое это имеет отношение к тому, что Беньямина подозревают в убийстве?
– Не знаю, – честно признался Тедди. – Но, может быть…
– Если у кого-то и есть подробные сведения о похищении, то у кого же, как не у вас.
– Может быть… но я все же спрашиваю. Что они хотели?
– Что хотели? – горько усмехнулась Сесилия. – Что хотят в таких случаях? Деньги! Потребовали выкуп.
Интересно – она врет сознательно или Луке где-то ошибся? Или вообще не врет? Во время суда над Тедди и она, и Матс в один голос утверждали, что похитители требовали с них денег. Нормальный человек вряд ли может так последовательно врать.
Ну, хорошо.
– Дело вот в чем… я тоже так думал. Но мне удалось узнать, что речь шла не о деньгах, Сесилия. Думаю, и вы знаете, что за выкуп они хотели получить за Матса.
Она отвернулась и посмотрела на стену соседнего дома. За окном щебетали птицы. По улице проехало что-то большое, скорее всего, автобус.
– Сесилия?
– Птицы… красиво, правда?
Она медленно положила руки на стол.
– Да… знаю. Они хотели его компьютер. Но по-прежнему не понимаю, как это связано с Беньямином.
– А почему вы не сказал про компьютер на суде?
– На суде?.. Я могу сказать только одно: мой бывший муж заплатил чудовищную цену за то, чтобы вы получили этот проклятый компьютер. Но все, что в нем было… все это не имело к Матсу никакого отношения.
– Откуда вы знаете?
– Знаю. Мне больше нечего сказать.
Сесилия встала. Жест недвусмысленный – им пора уходить. Вопросы Тедди, очевидно, вывели ее из равновесия, если вообще к ней применимо это слово. Равновесие волчка. Перестанет крутиться – упадет.
И все-таки он должен понять. Беньямин же попросил его – понять.
– Когда вы развелись?
– Через пару лет после похищения.
– Почему?
– Ну… стало трудно жить вместе. Почему вы спрашиваете?
– Потому что вы тоже замешаны в эту историю.
– С какой стороны?
– Со стороны Беньямина. Беньямин хочет, чтобы я понял.
– И все же не понимаю. Какая связь?
– И я не понимаю. Пока. Почему вы развелись?
– Если вы так настаиваете… он очень изменился. Это был не тот Матс, за которого я выходила замуж. И…
– И?
– Думаю, у него была другая женщина.
– И вы знаете кто?
– Нет, не знаю. И я же не сказала «была другая женщина», я сказала «думаю, что была». Но у меня возникали подозрения.
– Он ничего не рассказывал? И вы не спрашивали?
– В последнее время с ним было очень трудно разговаривать. Но я его не обвиняю.
– В чем?
– Матс – это Матс. Я очень любила его, пока… пока не перестала любить. Я была очень наивна, только в последние годы начала соображать, что к чему.
– Что вы имеете в виду?
– Что я имею в виду? Матс был игрок. Сейчас модно писать и говорить о женах алкоголиков и наркоманов, детях алкоголиков и наркоманов. Что они якобы прямо или косвенно вовлекаются в эту зависимость. А я была вовлечена в зависимость от его неутолимой страсти к игре. Неутолимой и непреодолимой. И к чему это привело… Весь этот многолетний самообман…
А вот это для Тедди была новость. Сара никогда и ничего не говорила, и Луке тоже.
– А во что он играл?
– Во все. Но в основном в покер.
– Он играл на деньги?
Сесилия опять отвернулась к окну.
– На деньги? Еще на какие… Игра определяла нашу жизнь, только я этого долго не понимала. Он жил двойной жизнью. Но сейчас Матс мертв, и настало время прощать. И еще… Матс и дети. Между ними была особая связь, он обожал детей. Замечательный отец. Если быть честной, лучший отец, какого только может пожелать мать своим детям.
Сесилия замолчала. По выражению ее лица было понятно, что она сказала все, что знала.
Но у Тедди вопросы не кончались.
– Как он покончил с собой? – спросил он с трудом.
Сесилия отошла к рабочему столу и начала натирать и без того сверкающую мойку.
– Утопился. Прыгнул в море с борта финского парома. Страшная смерть. Но причина мне неизвестна. Мы уже не жили вместе. Единственное, что я знаю, – с ним было не все в порядке. Для меня это очевидно.
– В каком смысле – не в порядке?
– Депрессия. Нетрудно понять, если вспомнить, что вы с ним сделали. Он даже лежал в больнице.
Ее слова резанули Тедди. Наверное, это правда. Матс так и не сумел прийти в себя после похищения. Тедди пожалел, что явился сюда. Но раз взялся – значит, взялся.
– А у вас… я имею в виду у всех: у вас, у Беньямина, у Лиллан – осталось что-то из его вещей?
Сесилия вышла и через пять минут вернулась с пакетом.
– Лежал в комнате у Беньямина. Много лет. Полиция не взяла почему-то.
Тедди выложил содержимое на стол. Эмили подсела поближе. Наручные часы, несколько маленьких фотографий, лист бумаги А5, запонки, колода карт.
На первом снимке вся семья. Сесилия, Матс, Беньямин и Лиллан. Наверняка больше десяти лет назад – Беньямину лет десять-двенадцать. На пляже. Все в купальных костюмах. Матс улыбается, но лицо грустное.
– Глаза не смеются, – шепнула Эмили. – Правда?
– Не знаю… трудно судить по фотографии.
Лист бумаги вырван из блокнота. Красивый, тщательный почерк.
«Не обвиняйте меня в том, что случилось. Будьте сильнее, чем я. Мое решение не связано ни с разводом, ни с нашими отношениями с мамой. Я очень вас люблю. Папа».
Прощальные строки… Тедди попытался прикинуть, что значит эта записка, но, собственно, что тут прикидывать – и так все ясно.
– А это что? – Эмили протянула ему другой снимок.
Снова вся семья, только еще раньше. Беньямину лет семь. Матс, Сесилия и Лиллан в слинге на животе у матери. Стоят на поросшем мхом валуне. Матс с гордостью держит на вытянутой руке корзинку, полную грибов.
Тедди долго смотрел на фотографию. Один глаз у Матса продырявлен.
На улице они остановились.
– Увидимся вечером? – спросил Тедди.
Она вытащила мобильник и начала тыкать пальцем в экран.
– Работы в конторе – до и больше. А потом поеду в Йончёпинг к родителям.
– Ты их часто навещаешь?
– Нет. На Рождество и летом.
– Наверное, чей-нибудь день рождения?
Эмили сжала губы.
– Нет… просто чувствую, что пора.
– Хорошо… но мы должны все это обговорить толком.
– Да… и надо съездить в Вермдё, посмотреть на этот дом.
– Само собой.
– А ты что собираешься делать?
– Позвоню своему сокамернику Шипу и поспрошаю насчет «Топстар».
– А это еще что?
– Колода… Ты не посмотрела?
– Нет… прощальная записка и дырка в глазу у Матса показались мне интереснее.
– На рубашке у каждой карты – лейбл. «Топстар». Рекламная колода. «Топстар» – скорее всего, один из игорных клубов.
– Может быть… а если это колода Беньямина?
– Все может быть. Но все остальное в этом мешке как-то связано с Матсом.
Станция метро «Синкенсдамм». На холме – два трогательных деревянных домика, сохранившихся, наверное, с позапрошлого века. Интересно, кто там живет, в этих крошечных сельских домах в центре Стокгольма. Наверняка не богатые люди. Это не их район. Здесь действует иная иерархия, иные кастовые законы.
Парень в потертых джинсах и куртке громогласно спорит с кем-то по телефону.
У Тедди куча дел. Надо найти для Николы нормальное жилье и работу. Надо навестить отца, Бояна. Позвонить Шипу. Попробовать узнать, как, где и на какие ставки играл Матс. Разузнать, кто именно убит в вилле на Вермдё. И прежде всего – позвонить Луке. Еще раз проверить, что ему известно про похищение Матса.
Тедди пошел к эскалатору. В потолке еле слышно гудят огромные вентиляторы. Он оглянулся – парень в куртке следует за ним.
Задержался у турникета – притворился, что ищет магнитную карточку.
Он не знал, что и подумать, – парень тоже остановился.
Поглядывает украдкой.
Выжидает.
Он приложил карточку к турникету и встал на эскалатор.
У него заболел затылок. Стены показались грязными.
На перроне почти никого нет.
Парень следует за ним. Метрах в десяти.
Подошел поезд на Норсборг.
Тедди не стал садиться, но и парень остался на перроне.
Через десять минут подошел следующий поезд, и оба сели в один и тот же вагон.
Что происходит?
