Вермдё
Нельзя сказать, чтобы Тони Каталхейюк ненавидел свою работу. Но и не любил. Мечтал служить в полиции, поступал дважды в училище – не приняли.
Несправедливо.
Превосходное зрение, великолепный слух. Тесты на физическую подготовку выполнил – инструкторы переглядывались. Протащил восьмидесятикилограммовую куклу сто метров играючи, как тореадор мулету. Здоров как бык, никаких ограничений, безупречная биография. О каких-то судимостях и речи нет. Никогда не баловался наркотой, хотя приятели в гимназии много раз предлагали.
– Пара косячков – да это покруче, чем любая телка.
– Кому как, – улыбался Тони и отказывался.
А с психологами ему не повезло. Прощебетали на своем птичьем языке: нельзя, дескать, исключить риск, что он, Тони Каталхейюк, «не сможет в достаточной степени способствовать саморазвитию и совершенствованию коллег по профессии», что у него якобы есть «трудности в осознании себя как части целого», что он «не воспринимает себя как члена команды». Индивидуальный игрок, так сказать.
И как, интересно, они это установили?
Позвонил в приемную комиссию, а там пошуршали бумагами и повторили тот же бред, что несли эти недогребаные психологини. Слово в слово, наверняка просто-напросто прочитали их заключение вслух.
Тони спорил и настаивал:
– Если вы не объясните толком, я это так не оставлю.
– Вот-вот, – сказала женщина, – теперь я, ко всему прочему, могу еще добавить: у вас серьезные проблемы с умением сотрудничать.
Бред сивой кобылы. Полжизни он играл в командах, пока не начал заниматься грэпплингом. И конечно же у него не было никаких «проблем с умением сотрудничать». Но стервы, которые занимались тестированием и проводили интервью… эти ведьмы слетелись на свой шабаш и постановили, что полицейским ему не быть.
Полиция в его помощи не нуждается.
Почему – можно гадать хоть до скончания века.
Небо уже начало сереть, хотя лес на обочинах – сплошная черная стена. Тони гнал, не обращая внимания на ограничения скорости. Начальство на такие нарушения смотрело сквозь пальцы, если не поощряло. Особенно по ночам. Поощрять-то поощряло, но никогда бы в этом официально не призналось.
«Наше место либо здесь, у пульта, либо у заказчиков. Люди довольны, когда охрана быстро реагирует. Хотя кто мы, по сути? Ночные сторожа в мундирах».
Сторожа в мундирах.
Тони ненавидел эту фигуру речи. Никакой он не сторож. Его призвание – бороться с преступниками. Как полицейский. Не зря же он рвался в школу полиции.
Сигнализация сработала минут пятнадцать назад. Дом в лесу недалеко от Энгсвика, на севере Вермдё.
Обесточка, судя по сигналу, но через несколько минут свет включился. Возможно, сработал предохранитель.
Дорога пустая, можно придавить железку, тем более что Робин подсказал: радары не работают. На все радары не хватает камер.
Тони знает эту дорогу как свои пять пальцев. И навигатор работает идеально.
Вот и поворот. Не снижая скорости, свернул направо. Здесь он никогда не был. Все равно – вероятность появления машины исчезающе мала. На этом участке жилья нет – проверил по карте.
Осталось четыреста метров. Что-то блеснуло в свете фар в канаве за кустарником. Машина? Авария? Может, стоит остановиться и проверить? Нет, уже нет времени; охрана должна прибыть на место не позднее чем через двадцать пять минут после сигнала. Так написано в договоре с клиентом: двадцать пять минут – крайний срок. Далеко ли, близко ли охраняемый объект – значения не имеет. Двадцать пять минут – гарантируем. В любую погоду.
Под колесами захрустел гравий – он въехал на участок. Красный деревянный дом с белыми наличниками напомнил футбольную спортшколу, где он занимался в детстве. Пять лет подряд первые две недели летних каникул они с братом проводили на острове в северном архипелаге, играли в футбол и спали в красных деревянных домиках.
Тони вырос в Фисксетре, родители даже не помышляли перебраться в другой район. Это, кстати, наверняка объясняло, почему он с удовольствием работал в Вермдё: каждый раз, когда срабатывала сигнализация в одном из этих выкрашенных красной фалунской краской домов, он вспоминал волшебные футбольные каникулы.
И неважно, что тревога в девяти из десяти случаев оказывалась ложной.
Чуть поодаль – навес для машины. Под навесом пусто.
Сирены молчали – наверняка владелец выключил, обычная история. На рутинный звонок диспетчера никто не ответил. Тоже ничего удивительного.
Что происходит, когда система оповещения реагирует на обесточку? Происходит вот что: полусонный хозяин, ругаясь, щелкает рычажком выбитого предохранителя и мгновенно засыпает.
Но как-то уж слишком тихо здесь, слишком спокойно. Будто в ожидании прибытия охраны дом затаил дыхание. Это ему не понравилось. Он набрал на мобильнике номер – еще раз, на всякий случай.
Молчание.
И дверь типичная – выкрашена желтой краской, с полукруглым, разделенным на секторы смотровым окном наверху. Встал на цыпочки, заглянул – внутри темно. Нажал на кнопку и послушал мелодичный дверной звонок.
На крыльце пара резиновых сапог и стул, на стуле сложены штабелем плоские цветные подушки для катера. Или, может быть, для дачной мебели.
Опять позвонил.
Он прекрасно знал, как поступать в подобных ситуациях. Шеф по многу раз напоминал им СП – стандартные процедуры. Визуальный осмотр объекта, проверка «типовых обстоятельств». Все документировать и позвонить на пульт.
Типовые обстоятельства: странно припаркованные машины, забытая фомка на влажной траве, шкаф с предохранителями. Взломанная дверь, грязные следы на террасе, разбитые окна.
Ничего не пропустить.
Осмотр, осмотр и еще раз осмотр.
А вот и одно из «типовых обстоятельств» – открытое окно. Едва ли не самая частая причина ложного вызова. Клиент забыл запереть, а ночью поднялся ветер.
Ну нет. Только не в этом случае. Сигнализация сработала не на открытое окно, а на кратковременную обесточку.
Тони подошел к открытому окну. Армейские башмаки намокли, неважно. Что им сделается…
В комнате тоже темно.
Встал на цыпочки и тут же увидел, что стекла в двойной раме вырезаны – и внешнее, и внутреннее. Идеально круглые отверстия. Классический, хоть и продвинутый способ: круглую присоску обводят стеклорезом по периметру, легкий, но резкий удар, и – хоп! – вырезанный диск остается на присоске, а в стекле дыра. Остается просунуть руку и открыть шпингалет. Тихо и эффективно.
Все ясно. Вызов поступил, потому что преступник попытался отключить питание сенсорных датчиков. И отключил, но у этого клиента была установлена резервная, так называемая противосаботажная система. Именно так она и работает.
В висках застучало. Пульс заметно участился.
Он отошел на несколько метров, позвонил на пульт и коротко доложил – тревога не ложная, речь идет о взломе.
– Они еще там? Грабители? – спросил Робин. Он сегодня дежурит на пульте. «Обеспечивает связь», как сказал бы шеф.
Вопрос не праздный. Чтобы найти то, за чем пришли, нужно время. Так что вероятность, что грабители еще здесь, не исключается. Об этом Тони не подумал.
– А хозяин? Где наш клиент? Дома?
– Понятия не имею. Я названивал, как разносчик пиццы. Никто не открывал.
Сунул мобильник в чехол и пошел к входной двери.
Неизвестно почему в последнее время участились случаи взломов квартир в присутствии хозяев. Воры пробираются на второй этаже, где окна и двери обычно не защищены сигнализацией. И спокойно работают.
Хитры, паразиты.
Ну нет, с этим надо кончать. Тони решил взять дело в свои руки.
Посмотрел на входную дверь. Потрогал ручку и удивился – дверь не заперта.
Вошел в прихожую. Одежда на вешалке колыхнулась от порыва ветра. Здесь пахло старым деревом и гарью от камина.
Достал фонарик. На полу лежало что-то бесформенное, похоже, тюк с бельем. Направо – лестница на второй этаж, прямо перед ним – кухня.
На всякий случай достал телескопическую дубинку. Каленая сталь, длинная, длиннее не бывает – двадцать шесть дюймов. Никогда не приходилось пользоваться, только на тренировках. Но Тони всегда имел эту штуку при себе – мало ли что. Все когда-то бывает впервые.
Он прошел в кухню.
Кухня как кухня, образцовый порядок. А вот и открытое окно. Вид изнутри. Прямо напротив окна круглые настенные часы. Четверть пятого.
Открытая планировка, направо, без дверей, – гостиная. Под ногами захрустело разбитое стекло. Он направил луч фонаря вниз – пол усеян осколками.
Мебели совсем мало – кресло, журнальный столик.
А у столика на полу…
Он подошел поближе и посветил фонариком.
Труп.
Он никогда ничего подобного не видел.
Голова! Лица нет. Вместо лица – сплошная кровавая маска.
Средостение прошила отвратительная судорога, и его вырвало на ковер.
Он взял себя в руки и посветил вокруг.
Весь пол залит кровью.
Он схватил телефон.
– Успокойся, – кричал Робин, – успокойся, говори толком.
– Убийство, – Тони чуть не плакал, – жуткое зрелище! Какое там дышит! Вызывай полицию, медиков… это черт те что!
– А кто-то еще там есть?
Тони чуть не выронил телефон. Он и думать забыл – а вдруг убийца еще здесь? Вполне может быть. Он в панике оглянулся.
– Никого не видно. Что мне делать? Осмотреть дом?
– Решай сам. Во дворе ничего не заметил?
Он выскочил на крыльцо. Как он мог забыть?
– Тони, что ты делаешь? Алло!
– Проклятье, Робин… я видел машину на обочине, – он произнес эти слова на бегу.
– Я звоню в полицию, будь на связи, – Тони услышал, как Робин переключил канал.
На свежем воздухе ему стало получше. Он попробовал стереть в памяти увиденный кошмар. Пусть этим занимается настоящая полиция. Сейчас он был даже рад, что не полицейский.
Сторож в мундире. Всего-навсего. Сторож в мундире. И спросу – как со сторожа.
В неверном свете занимающегося утра автомобиль выглядел так, будто собрался ввинтиться в канаву. Тони раздвинул кусты – весь моторный отсек искорежен.
Взрытая земля. Как он мог все это заметить за плотным кустарником? Никак.
Он подошел поближе. Опять приготовил на всякий случай дубинку – и, то и дело оскользаясь и цепляясь за траву, чтобы удержать равновесие, спустился в канаву.
Новенький «Вольво»-универсал, шестидесятая модель.
Тони подошел поближе.
И только теперь увидел – за рулем человек.
– Алло!
Водитель не шевельнулся.
Лобовое стекло вдавлено и покрыто мелкой сетью трещин, но осколков нет. Триплекс – надежная штука.
Потянул за ручку – дверца открылась на удивление легко.
Теперь он увидел, что сработала подушка безопасности.
Молодой человек. Совсем молодой, лет двадцать. Блондин.
Полусдувшаяся подушка лежит на руле как пластиковый пакет.
Либо без сознания, либо мертв.
Тони тронул дубинкой руку.
Никакой реакции.
