Прежде чем войти во двор дома на улице Страндвеген, она еще раз оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что ее никто не видит. Ей сейчас совсем не нужна критика за то, что она вышла на работу. С учетом обстоятельств она не должна заниматься показами. Она уже видела перед собой заголовки. Но просто сидеть дома и ждать, когда с ней свяжется полиция, – так можно сойти с ума. Смотреть на часы и быть не в состоянии что-либо сделать.

Она повесила объявление о показе у входа и вошла в подъезд. До показа оставалось десять минут.

Затхлый воздух проник на лестничную площадку, когда она повернула ключ в замке. В квартире несколько недель никто не жил. Пахло смертью, вещи умерших всегда одинаково пахнут.

Она вошла в маленький гостевой туалет в холле и посмотрела на себя в зеркало. На ней лежал такой отпечаток горя, который уже не смыть. Не играет никакой роли, на скольких диетах ты сидишь, как часто ты ходишь на фитнес, или сколько пилюль счастья глотаешь. Не смыть, и все тут.

Хелена надеялась, что возможные покупатели не узнают ее во время показа.

Она кое-где зажгла свет и проветрила. Теперь квартира выглядела более уютной.

На кухне она увидела старый радиоприемник и стала крутить ручки. Раздался треск, и квартиру наполнила музыка «АББЫ». Хелена прибавила громкость.

Затем прошла в гостиную и выглянула в окно. Ветер усилился, а по заливу Нюбрувикен побежали белые барашки. Движение на Страндвегене было, как всегда, оживленным. Для других жизнь продолжалась, словно ничего не случилось, пока она сама пребывала в каком-то вакууме. Вот бы сейчас сесть в одну из машин и куда-нибудь поехать.

Но больше всего она хотела начать жизнь с начала.

В дверь позвонили. Молодая пара, которая договорилась с ней о показе квартиры. Хелена представилась и дала каждому по проспекту.

К счастью, они вроде бы не узнали ее. Никто, наверное, не ожидал, что она будет показывать квартиру.

Хелена дала им возможность осмотреться, а сама держалась в тени. Она была не в состоянии распинаться о старинной квартире, фантастических полах, местоположении. Не сегодня.

Она наблюдала за ними со стороны, когда они переходили из комнаты в комнату, тихо перешептываясь. Хихикали, обнимались, прямо светились в преддверии своего счастливого будущего.

Она по-прежнему иногда просыпалась ночью от слов Харальда и чувства полного бессилия. Она ничего не могла сделать. Кричи не кричи, ругай не ругай – не играет никакой роли.

Это произошло четыре года назад за день до сочельника.

Она поставила диск с рождественской музыкой. Они почти никогда не включали дома музыку, но в этот раз надо отметить Рождество по-настоящему. На самом деле она чувствовала страшную усталость, но старалась. Пыталась держаться на плаву. Все должно быть на самом высоком уровне.

В духовке лежал рождественский окорок, а елку они собирались нарядить тихо-спокойно, когда Люкке ляжет спать. Хелена купила несколько бутылок хорошего вина. Подарок к Рождеству она приготовила три месяца назад. Они поедут на охоту в Англию, потому что Харальд больше всего на свете любит охоту, а родители Хелены знали там кого-то, кто знал того-то, кто знал кого-то, и у этого кого-то можно было напрямую снять дом. Они поедут только вдвоем, никакого ребенка, которому на отдыхе нужно уделять слишком много внимания. Именно то, что им нужно. Они должны принадлежать друг другу.

Харальд вошел на кухню, когда она готовила сельдь с луком по рецепту своей мамы. Она сразу же поняла, что что-то не так. Он не снял ни ботинок, ни куртки. Взгляд усталый, но глаза широко открыты.

– Что-то случилось? – спросила она, не вынимая пальцы из банки с сельдью.

Не отвечая, он оглядел кухню. Может быть, чтобы последний раз посмотреть на то, от чего ему хотелось уйти. Или подзарядиться энергией. Или действительно показать, что Хелена ему не подходит.

– Я встретил другую.

Так и сказал. Коротко и ясно. Словно сообщил, что забыл купить молоко.

– Ты о чем? Какую другую? – Как будто она до конца не расслышала. Или тянула время. Или не хотела понять. С рук стекал уксус.

– Сожалею. Я не хотел, но так получилось. Поверь мне. Вечером я соберу свои вещи и перееду в гостиницу, а после Рождества мы все обсудим.

– Но…

– Ты ведь тоже знаешь, что у нас давно испортились отношения. Даже не могу вспомнить, когда мы последний раз прикасались друг к другу. Откровенно говоря, с тех пор, как у нас появилась Люкке…

– Что? Что ты такое несешь? Ты не можешь просто взять и бросить нас с Люкке!

Она заглянула в банку с сельдью. Не знала, как совладать с мыслями и чувствами, которые на нее нахлынули.

– Завтра сочельник. – Хотя какое теперь это имеет значение. Но тогда это казалось важным. Это единственное, что она смогла произнести.

– Извини, мне действительно жаль, что так получилось. Но мы больше не можем жить во лжи. Просто не можем. А поскольку мы собирались праздновать Рождество с твоими родителями, я подумал, что это не играет никакой роли. Без меня вам будет лучше.

Она не знала, за что ухватиться. Попыталась понять то, что он сейчас сказал. Кто он? Кто этот человек, который стоит у нее на кухне и бросает ее с дочерью накануне сочельника? Делает ее самым ничтожным и одиноким существом на свете.

Он будет встречать с ней Рождество?

– Как ты можешь так поступить со мной? А с Люкке? Это твоя дочь!

Она сама будет заботиться о Люкке? От этой мысли у нее подкосились ноги. Как она с этим справится?

– Ничего не могу поделать. Мне жаль, Хелена, но я влюблен в другую и больше не могу игнорировать свои чувства.

Ничего не могу поделать. Я влюблен в другую. Слова эхом отдавались в ее голове.

Кричи не кричи, никакого толка не будет.

– Мне жаль, Хелена. Ничего не могу поделать. Я влюблен.

– А лодочная стоянка входит? – вдруг прозвучал вопрос.

Хелена вздрогнула. Парень смотрел в окно на мостки на Страндвегене.

– Да, конечно… – Хелена натужно улыбнулась —…и членство в Королевском яхт-клубе. В проспекте все написано.

– Вот оно что, – отозвался молодой человек. Теперь небрежно, словно не хотел показать, что ее слова произвели на него впечатление. Она уже давно научилась распознавать такие игры.

Пара продолжала осматриваться.

Хелена попыталась выбросить воспоминания из головы. Запах сельди и звуки рождественской музыки.

– Извини, а не знаете, это стена несущая?

Она откашлялась и попыталась сосредоточиться.

– Да, это несущая стена, но ее и вот ту стену можно передвинуть. – Она показала. – Надо только сначала получить разрешение жилищного товарищества.

– Ой, тогда мы, можем быть, сделаем здесь спальню. – Девушка щебетала от счастья.

– Ну, мы подумаем, – сказал парень, уже с меньшим энтузиазмом.

– Конечно, – ответила Хелена. – Но не затягивайте. Во второй половине дня квартиру придет смотреть другая пара, и хозяин хочет заключить сделку до среды.

Всегда одни и те же фразы и приемы.

Девушка посмотрела на своего спутника томным взглядом. Когда они выходили, она висела у него на руке.

Дверь закрылась, и опять наступила тишина.

Хелена села на диван и уставилась на потертые обои в желтую полоску. Красивые. Она попыталась представить себе, через что они прошли. Чего только ни насмотрелись, каких только историй ни наслушались, пока висели на стене. Полоски стали сливаться, а в глазах защипало. Но слез не было.

В руке завибрировал телефон. Она взглянула на дисплей. Сообщение от Харальда. Он хотел увидеться и спрашивал, где она.

Она задумалась, но потом ответила, что находится на Страндвегене.

Буду там через 5 минут, – ответил он.

Хелена встала, зашла в ванную, два раза брызнула в рот спрей, закапала несколько капель «Клиар айс» в каждый глаз, поправила костюм, положила в рот две никотиновые жвачки и только потом спустилась на улицу.