Глава 11
«Ядерные соколы»
Серебристые реактивные молнии с ярко-алыми звездами на высоких, острых, скошенных назад килях мелькнули под свинцово-серыми облаками. Изящные двухмоторные бомбардировщики неслись на реактивной тяге – при максимальной скорости более девятисот километров в час они не нуждались в истребительном прикрытии. Правда, сейчас часть скорости «съедалась» сопротивлением воздуха не полностью закрытых створок бомболюка. Но это было некритично. Девятка стремительных реактивных бомбардировщиков-штурмовиков «Ил-28» уверенно шла к цели.
Серебристые самолеты стойко выдерживали все пертурбации атмосферы, будто бы взбесившейся после стольких ядерных взрывов. «Ил-28» – единственный из самолетов фронтовой авиации был оборудован полуавтоматической противообледенительной системой. Горячий воздух для обдува передних кромок крыльев и стабилизаторов в избытке поставляли два турбореактивных двигателя ВК-1.
В кабине ведущего «Ил-28» летчик нажал кнопку, обрамленную по кругу тонкой надписью «радио».
– Я «Сокол», прием. Приготовиться, минута до включения ускорителей.
– Вас понял, «Сокол».
Ниже кабины пилота, в прозрачном носу бомбардировщика, штурман «колдовал» с полетной картой, навигационной линейкой НЛ-23 и курвиметром. Он, как говорят в авиации, «крайний» раз уточнял расчеты для бомбометания.
Самолеты стало потряхивать от ударных волн близких разрывов зенитных снарядов. Во все стороны разлетались тысячи острейших осколков, и пробиться через стальные облака было непросто. Мощные орудия гитлеровцев буквально насыщали воздушное пространство раскаленным металлом. Внизу яркие вспышки зенитных автоматов – скорострельных «флак-систем» – загибались в сторону, так и не достигнув советских бомбардировщиков.
– Командир, доворот на курс двести семьдесят пять градусов. На боевом. Высота сброса – четыре с половиной тысячи метров.
– Выполняю, Федор Дмитриевич, – летчик отклонил ручку управления, и реактивный бомбардировщик послушно наклонил крыло. – «Сокол» – группе, прием. Боевой курс двести семьдесят пять. Высота сброса – четыре с половиной тысячи.
– Вас понял, командир, выполняем.
Четыре реактивных бомбардировщика слитно выполнили разворот на курс бомбометания.
– Включить реактивные ускорители!
– Подтверждаю, ускорители включены.
Ускорение резко толкнуло реактивной пятерней в грудь, вдавило в бронеспинку катапультного кресла. Тело вдруг налилось свинцовой тяжестью восьмикратной перегрузки. Под кислородной маской во рту солоно от крови. Сквозь багрово-серую пелену в глазах затуманенный навалившейся тяжестью разум следит за тонкими стрелками указателя скорости и акселерометра – указателя перегрузок. Реактивный бомбардировщик начинает трясти, словно в лихорадке. Прямые крылья не предусмотрены для полетов на околозвуковых скоростях. Нарастает опасное явление флаттера – самопроизвольной и прогрессирующей вибрации плоскостей. Самолет может попросту развалиться в воздухе.
Но главная цель достигнута: четверка советских реактивных бомбардировщиков «Ил-28» проскочила зону плотного зенитного огня гитлеровцев. Нажатием кнопки отработанные реактивные ускорители сбрасываются.
Под крылом проносятся гигантские массивы из брони и фортификационного бетона: высокозащищенные огневые точки, позиции стационарной и железнодорожной артиллерии больших калибров, зенитные башни прикрытия. Все это опоясано несколькими линиями окопов полного профиля, блиндажей и дзотов. Все это прикрывалось минными полями, бетонными надолбами, противотанковыми ежами и проволочными заграждениями.
Все это проплывало сейчас в тонком перекрестье бомбардировочного прицела штурмана в носовой остекленной кабине. Каждый из четверки «Ил-28» имел свою собственную цель. Командирский бомбардировщик должен был нанести удар по электростанции, его ведомый – «накрыть» высокозащищенное депо железнодорожных орудий сверхдальнобойной артиллерии. Самолеты второй пары атаковали массивную зенитную башню «Flakturm» и топливные цистерны.
Укрепрайон «Eis-Wall» – «Ледяной вал» – раскинулся на сотни квадратных километров, и реактивные «Ил-28» должны были нанести мощный бомбовый удар в самое его сердце.
* * *
Молодой гвардии полковник, жгучий брюнет с открытым взглядом дерзких черных глаз жил весело и беспечно. Летал запойно, с удовольствием, так же весело устраивал запойные гулянки с фронтовыми друзьями. Легко и непринужденно разбивал сердца столичным красоткам, ни одна не могла устоять перед красавцем-летчиком. Даже хромота не портила его, а массивная резная трость, на которую опирался молодой гвардии полковник, только добавляла ему импозантности.
Суровый и властный отец старался контролировать его, наставить на путь истинный. Кто знает, может, именно поэтому сын и старался вести жизнь повесы и бабника…
Все изменилось, когда талантливого летчика включили в состав испытаний по специальной атомной тематике. Конечно, истребителю-фронтовику было морально нелегко переучиваться на неуклюжие четырехмоторные бомбардировщики. Ведь он воевал в пламенном небе Сталинграда в составе элитного полка «воздушных охотников». А теперь приходилось осваивать гигантские, но медлительные «Пе-8» и «Ту-4».
И только масштабность научно-исследовательской программы позволяла смирить бешеный и властный нрав сына Отца народов.
Все переменилось, когда в далеком от линии фронта с гитлеровской Германией полигоне под Семипалатинском был выполнен первый сброс атомной бомбы РДС-1. Его выполнил экипаж бомбардировщика «Ту-4» под командованием гвардии полковника Василия Иосифовича Сталина.
Масштаб взрыва ядерной бомбы, ее колоссальная мощь произвели огромное впечатление на темпераментного летчика. Пьянки-гулянки и любовные «блицкриги» ушли в прошлое безвозвратно. Теперь атомная мощь поселилась в сердце сына Иосифа Сталина.
Дело для него пошло веселее, когда началось освоение новейшего реактивного «Ил-28». Все в нем было новым и интересным. Поражала скорость, невиданная ранее для фронтового бомбардировщика, разнообразие сложнейших радио-навигационных приборов, мощное вооружение и отличная маневренность. Именно эта уникальная машина, созданная с молниеносной быстротой в конструкторском бюро знаменитого «отца Летающего танка», и должна была стать носителем тактического ядерного оружия. А испытать ее предстояло в бою.
Однажды гвардии полковник Сталин приехал к отцу в Кремль.
– Здравствуй. Я буду летать только на «Ил двадцать восьмом»! – с порога заявил Василий.
– Ну, хоть поздоровался с отцом… И то хорошо, – неторопливо протянул руку всесильный хозяин кабинета. – Присаживайтесь, товарищ гвардии полковник.
Василий присел в кресло, снял фуражку и пригладил иссиня-черные волосы.
– Я смотрю, Васька-красный, нашел ты себе занятие по сердцу, что скажешь?
– Так точно, отец. Стремительность реактивного фронтового бомбардировщика, мощь атомной бомбы… Это как раз по мне.
– А… – Сталин-старший выразительно щелкнул по шее.
– Ни в коем случае! Я и так доставил тебе кучу хлопот с той злосчастной рыбалкой. Гвардеец хренов… Ты знаешь, только сейчас до меня начинает доходить, каким я был дураком. Это не покаяние – просто за все время, проведенное в Семипалатинске, я многое осознал и переосмыслил. И водка мне теперь ни к чему. Я ведь не «завязал», как это говорится. Просто – на кой мне выпивка, когда есть такое… Когда в твоих руках – абсолютная власть!
– Да, Лаврентий Павлович был прав относительно тебя, – задумчиво сказал отец, раскуривая трубку. По кабинету поплыл знакомый аромат «Герцеговины Флор».
– Так это он, хитрый лис!
– Конечно, – совсем тепло, по-отечески улыбнулся хозяин кабинета. – Ведь и атомная программа, и развитие реактивной техники тоже в его ведении.
– Что ж, передай дяде Лаврентию, его «атомно-педагогический» эксперимент удался на славу!
– Видишь, сын, только атомной энергии удалось обуздать твой темперамент. Это не жену у Романа Кармена увести… – Иосиф Виссарионович выпустил клуб ароматного дыма из трубки. Еще секунду назад теплые его глаза в тонкой сеточке морщин смотрели на сына встревоженно. – Летаешь по-прежнему, без парашюта?
– Так надо, отец, – неожиданно мягко ответил Василий. – Не хочу, чтобы из-за меня ты менял плененного Манштейна, Паттона или Монтгомери.
* * *
– Я «Сокол», прием. На боевом – цель вижу. Штурман?
– Сброс!
– Есть сброс!
Из полуоткрытого боевого отсека «Ил-28» вываливается тяжеленная, почти шарообразная бомба с большими перьями хвостового стабилизатора.
– Отворот, опустить очки, закрыть шторки остекления кабин. Я «Сокол», прием.
– Вас понял, бомбы сброшены, отворот.
Четверка реактивных советских бомбардировщиков выполнила крутой вираж, ложась на обратный курс. На всех четырех машинах остекление кабин штурмана, летчика и кормового стрелка-радиста плотно зашторено, на лицах экипажей – пузырчатые, непроницаемо-черные очки.
Позади гигантскими семенами одуванчика качаются на парашютах четыре пузатые авиабомбы весом в две с половиной тонны. Зажатый в мгновенно вспотевшей ладони штурмана секундомер отщелкивает секунды вечности.
* * *
«Ядрены бомбы» активированы еще на земле. Перед подвеской их в бомбоотсеки командир Особого бомбардировочного полка Василий Сталин вместе с совершенно штатским инженером подошли к каждому «изделию», вставили и синхронно повернули ключи активации. Электрические цепи четырех «спецбоеприпасов» замкнуты. Предохранители – сняты.
Теперь оставалось только взлететь и доставить РДС-1 по назначению…
* * *
Ярчайшая белая вспышка затапливает небо до горизонта. Это даже не пламя – чистая энергия, в ее первозданном виде! Но так длилось только несколько сотых долей секунды. На смену ей пришел раскаленный плазменный шар, да не один, а целых четыре. Произошел не просто ядерный взрыв – в результате почти одновременного подрыва «спецбоеприпасов» возник эффект сложения импульсов ударных волн, многократно усиливая их.
Кипящая плазма температурой более двух тысяч градусов клокотала над гитлеровским укрепрайоном!
Над чудовищным огненным шаром возникла радиальная «корона». А по земле прокатилась тектоническая волна, раскалывающая сверхплотный фортификационный бетон. В подножии одной из монументальных зенитных башен «Flakturm» сдетонировал боекомплект. Она вся взлетела на воздух, разрушившись до основания.
Огромный ядерный гриб вздымался сотнями тонн радиоактивного дыма и пепла выше стратосферы, а тысячетонные молоты ударных волн продолжали крошить все на своем пути.
* * *
Самолет ощутимо тряхнуло. Штурман, гвардии майор Березин выключил секундомер.
– Порядок! Стрелок-радист, Коля, передавай на базу: задание выполнено, я – «Сокол». Да, и можете снять защитные очки. Шторки открыть.
– Выполняю, товарищ командир.
– Командир, створки бомболюков закрыты, – сообщил штурман. Он повернул голову, взгляд уцепился за две точки, идущие под облаками. Они быстро вытянулись в силуэты с характерными утолщениями в крыльях. – Командир, слева на пересечку – пара. По-моему, «Мессершмитты-262».
– Понял тебя. Стрелок?
– Готов.
– Я «Сокол», вижу истребители противника, идут слева, наперерез. Приготовиться к отражению атаки. Как поняли меня, прием? – скороговоркой выпалил в эфир Василий Сталин, отклоняя ручку управления самолетом от себя.
– Вас понял, готовы к встрече.
– Я «Второй», снизу еще две пары, наблюдаю дымные шлейфы от работающих реактивных двигателей.
– Принял, прием. Это, скорее всего, «Кометы».
Воздушный бой самолетов молодой реактивной эры, как правило, быстротечен и в известной степени – прямолинеен. Высший пилотаж виражей и мертвых петель на время отложен в сторону. Ныне схватка в небе напоминает дуэль, где у противников после стремительного сближения только одна попытка поразить скоростную цель. Вот и сейчас стрелок-радист в кормовой кабине советского бомбардировщика только и успел выкрикнуть:
– Командир, заходят сверху!
Василий Сталин резко отклонил ручку управления вправо, кладя «Ил-28» на крыло. Так он стремился расширить углы обстрела кормовой двуствольной пушки. Воздух буквально вскипел вокруг реактивного бомбардировщика! Слева и справа полоснули бледно-малиновые росчерки немецких трассеров. В ответ в хвосте дробно застучала «спарка» 23-миллиметровых пушек.
– Один горит!
Прямо над фонарем кабины «Ил-28» пронеслась ревущая крылатая тень, заставившая Василия Сталина инстинктивно вжать голову в плечи. Второй «Мессершмитт-262» проскочил вперед и на секунду завис прямо в перекрестье коллиматорного прицела. Отчетливо видна паучья свастика на широком стреловидном киле грязно-белого истребителя. Фиолетовое пламя выбивается из сопел реактивных двигателей в крыльях.
Тут уж гвардии полковник Сталин не мешкал! Сброшена предохранительная скоба с гашетки на ручке управления, палец жмет шероховатую податливость. Коротко трещат носовые пушки НР-23, выплескивая вместе с раскаленным смертоносным металлом злость и досаду за секундную слабость. Сын Вождя не имеет права на страх!
Ярость сына Сталина рвет на пылающие ошметки «Мессершмитт-262» с паучьей свастикой на киле!
А рука уже сама отжимает ручку управления, отклоняет ее вправо, и правая нога резко «дает» педаль до упора в пол. Отворот! Послушный в управлении «Ил-28» косо валится на крыло. Позади – грязное, дымно-огненное облако, из которого падают пылающие обломки.
А в эфире – мат-перемат! Нервное напряжение скоростного воздушного боя выплескивается в наушники шлемофонов и в серые небеса – потоками трассирующих снарядов. Но, судя по докладам экипажей, пока все нормально. Ведущий второй пары «завалил» «Комету». Воздушный стрелок-радист подловил ее, когда реактивная «бесхвостка» попыталась атаковать сзади, из нижней полусферы.
Для этого реактивного самолета любое повреждение было фатальным. Ракетный двигатель «Walter HWK 509C-1», разгонявший «Мессершмитт-163С-1А» до скорости 955 километров в час, был крайне ненадежен и взрывоопасен. Вдобавок к этому баки с исключительно токсичным ракетным окислителем располагались по бокам кабины пилота. Известен случай, когда при грубой посадке окислитель, вытекший из лопнувшего бака, попросту растворил летчика.
– Я «Сокол», прием. Идем домой.
