6
Все как учил сталкер со стажем. Я помнил, что над аномалией еще должен подниматься легкий дымок. Нет, однозначно марева не наблюдалось. Может близость ручья и сильный ветер сносит мглу? Вероятно, я просто ошибаюсь, пытаясь выдать желаемое за действительное. Если же это «тиски», то в моей голове сложился кубик Рубика. Все его стороны стали одноцветными, и я понял, что надо делать.
Я стянул берцы, вылил воду и поставил их поближе к Унылому.
Дельный же объяснял, кто такие адепты:
– Фанаты. Религиозные фанаты, зацикленные на существовании Черного Куба.
– Ну и что? Вот в других религиях тоже есть камень, которому поклоняются, – удивил Чес знаниями.
Я же выжал носки и начал их натягивать.
– Угу, только черный камень исполняет желание. Захотел стать богатым – будешь.
– Точно психи. Всем же известно, без труда только в мышеловке можно кусок сала получить…
Закончить урка не успел. Унылый радостно гукнул, подхватил мои берцы.
– Все! Что упало – то пропало! Теперь мои, мои берцы! – затараторил он.
Я рыпнулся для вида, но он наставил на меня ствол ружья.
– Нельзя! Плохой солдатик.
Я склонил голову, опасаясь, что эмоциями на лице выдал себя. Ветер затих, и даже гул камышей перестал надоедливо давить на уши.
– Потопали, я сказал! – это Чес показывает свою крутизну.
– Пошли, – покорно согласился я. Встал за спиной Унылого и добавил: – Теперь твой черед водить.
Тот, завязывая шнурки, аж открыл рот. Вытер сопли о бушлат:
– Ни фига, ты как всегда первый.
– Нет. Без берц я первый не полезу. Да и внимание уже не то, с самого утра шпарю как локомотив. Давай, Унылый, топай.
Чес резко подскочил и двинул меня прикладом в область печени. Больно! Это как засунуть пальцы в кипяток, вот только высунуть их не получается. Боль жгла бок, и я припал на колено. Вдохнул, выдохнул. Встал. Я смотрел в глаза урки.
– Еще? – тихо спросил он.
– По фи… – Договорить не смог, теперь удар в область селезенки. Тут я успел отклониться и корчился скорее для вида, чем от сильной боли.
Встал.
– Топай, больше повторять не буду, – угрожающе произнес Чес.
– Он надел берцы? Путь теперь поработает первым номером или ты за ним и говно вытирать будешь? – спросил я.
В голове взорвалась бомба. Такая красивая, как фейерверк. В глазах потемнело, я завалился. Вот это нокаут. Хороший удар в голову получился у бандита. Я собирал себя в единое целое, собрав все силы, встал. Мир вращался, словно я на карусели, а не на твердой земле.
– Еще?
– Сразу пристрели. Чтобы меньше мучились, – я сплюнул красным на землю, – он трусливая тварь. Я за него горой стоял, когда ружье у него отнимали. А он, как крыса, берцы спер.
Дельный стоял у моста, но не переходил, ожидая окончания спора.
Унылый молчал, вроде у него язык затянулся в морской узел. Чес дернулся, наметил прикладом мой пресс.
Не ударил.
– На испуг, – прокомментировал он свои действия. – Кузьма… Ну тля, упрямый… Унылый, топай. Замерзнем стоять.
– Это чего? – удивился грузный парень.
– Это того, что надо силой забрать, берцы-то. Ты ж с ружьем. Тырят только падлы, – пояснил Чес. Толкнул его в сторону моста, потом добавил мне, для ускорения. Понятно, я следом.
– Убью, убью… – твердил Унылый. Я брел за ним, бессознательно наступая на его же следы. Земля с четкими отпечатками сменилась упругими досками моста. Он гнулся под нашим весом, но еще имел запас прочности. Я поежился, от холода. Ветерок пробежался по больным ребрам, заныл побитый бок, голова пульсировала тупой болью. Если это аномалия, Унылому конец. Вот его последние шаги. Остановить! Надо его остановить! Внутренний голос звучал слабо и не убедительно. Я вспомнил рисунки. Остановить? Нет, лишь бы не спалиться и не подтолкнуть урода в аномалию.
Мостик закончился. Я непроизвольно остановился. Какая там аномалия, гравитационная? Унылый сделал шаг. Его просто подбросило в воздух. Он отлетел, разбрызгивая кровь. Грузно упал на землю, закричал. Крик порвал унылую тишину. Унылый орал, как резанный. Да так оно и есть. Подскочил к нему, перепрыгнул с моста на безопасный клочок суши. Унылый выглядел ужасно. Он пытался встать, но кровь хлестала, как из свиной туши. Длинные, линейные разрезы по всему телу, ошметки кожи на лице. Смотреть на него страшно, хотелось отвернуться. Я пересилил себя, нагнулся над ним. Сколько у меня есть времени? Минута?
– Ботва! – сзади орал Чес. Матюгался он знатно.
Я вытащил «иппешку», разорвал ее и нагнулся над грузным парнем. Он понял меня неправильно, прекратил кричать. Глаза с расширенными зрачками, полные боли, вместо соплей по губам струилась кровь.
– По-по-помоги… – заикаясь от шока, просипел он. Я оглянулся. Дельный аккуратно искал, куда прыгнуть, не попав в зону действия аномалии. Чес, не прекращая гнуть маты, сиганул в воду, просел по грудь.
Шанс. Я кинул ватно-марлевую повязку ему на грудь и залез в карман. Резким движением вытащил артефакт, сунул в большой карман бандитской куртки на боку.
– Ты что… – удивился в очередной раз Унылый. В очередной и последний в жизни. Странно, так мало коптил небо, а столько зла принес людям.
– Ничего, – сказал я, – ответочка тебе от судьбы. За всех девчонок, ответочка.
Унылый завыл, выгнулся дугой и попытался ползти ко мне. Раны были настолько глубокими, что я видел подкожный жир и распаханные мышцы. Странная аномалия. Подействовала на Унылого, как будто его глубоко почикали острым ножом.
Меня мутило. Тошнота поднималась по пищеводу, хотелось вырвать и забыть, что сейчас видел. Морда Унылого стала бледнеть, он еще дергался. От его движений стал заметен нож на разрезанном поясе.
Вспомнил Чеса, с его сарказмом про нож и настоящего мужика. Вспомнил легенду, боевую традицию, передаваемую из поколения в поколение. Оружие врага служит долго. Что же, буду считать, что я переиграл Унылого, убил врага, не нанеся ему удара.
Сдернул с пояса нож, тот самый, странный на вид, не похожий на наш, армейский. Рукоять удобно легла в ладонь. Странное ощущение, неприятное, будто она сделана не из твердой пластмассы, а из мягкой, липкой консистенции. Нож просил освободить его из ножен, дать волю. А дальше резать и рубить. Он уже знал вкус крови и хотел продолжения. Бред. Просто психика уже не справлялась с навалившимися проблемами. Я успел перекатиться на бок, когда Чес ударил прикладом. Ничего не меняется. Как и Трофимыча, со спины в затылок. Нет, со мной так не получится.
От следующего удара, размашистого, стволом, я тоже успел уклониться.
– Да я тебя на куски порву, – прорычал мне в лицо Чес. Урка в гневе страшен. Глаза на выкате, блестят от злобы. Жилы на шее вздулись, как канаты. Сам он стал резким, движения отточенные. Привык драться в камерах два на два. Привык рвать других в клочья.
– Я при чем? – окрысился я, припав к земле. Теперь Чес казался выше меня на голову.
– Ты его туда толкнул?! – зашипел урка.
Раз спрашивает, значит, не уверен. Он человек действия, и если начинает разговор, то это для меня шанс. Я вдруг понял, что хотя сердце стучит, как поршни в моторе, а руки трясутся, я контролирую себя. А главное, ситуацию. Я знаю, что сказать и когда это лучше сделать.
Унылый бился в агонии, а я уже понимал, буду жалеть, что подставил его под аномалию. И самое странное, зная об этом, свое решение не поменял. Моральный урод должен умереть. Это аксиома.
– Все, заколебал ты меня, солдатик, – Чес передернул затвор штурмовой винтовки.
– Его бы никто не спас, – ответил я и выпрямился. – Чего ты на меня злость срываешь?
Чес замер, сверля меня взглядом, словно дырявя циркулем. Сейчас он взвешивал, убивать меня или нет. Ярость в нем требовала найти виноватого, найти козла отпущения. С другой стороны, ходить по Топи, как оказалось, по очень опасному болоту со смертельными аномалиями, стрёмно. Одна «отмычка» делала предсмертные вздохи, и ему явно не хотелось терять последнюю. Но это Чес. Он сначала чудачит, а потом включает мозг.
Надо ему помочь сделать правильный выбор. Правильный для меня.
– Какие претензии? Он сам берцы свистнул. Оставь он их мне, я бы даже не подумал толкать его впереди себя. Да и тут мост. Безопасно. Какой ему доктор, если судьба такая, на ровном месте подстроила проблему?
Я старался говорить спокойно, уверенно произнося каждое слово. Не срываясь на крик, не мандражируя. Надо убедить урку.
– Гонишь, – произнес он.
Я развел в сторону руки, точно призывая Небо стать свидетелем.
– Я его не толкал. Помочь не могу, посекла его аномалия, сильно посекла. Что еще хочешь? Пристрелить меня? Давай. Только не за этого, – я кивнул в сторону агонизирующего. – А за дело. Давай, за то, что ударил тебя на блокпосту. Или за то, что выстрелил в наемника, и он вас с Дельным в спину не расстрелял, как мишени в тире. Или давай за то, что подкинул Унылого на стене.
Холодный дождь падал нам на лица. Мне показалось, что у Чеса покатились слезы. Обман, конечно, но это придало мне уверенности. Капли на моих ресницах мешали нормально смотреть на урку, но я опасался их смахивать. Сейчас любое неправильное движение, или слово, может стать для меня последним.
Выручил Дельный.
– Ты точно не знал про аномалию?
Он стоял возле тела Унылого. Правда, смотрел в нужную сторону – на тот берег, где остался наш преследователь. Чес провел по уголкам рта, не убирая ствол от моей груди.
– Про эту нет, – спокойно ответил я, – конкретно, нет. А то, что тут есть аномалии – знаю. И да. Я устал уже «отмычкой» шарить по камышам, внимание ослабло, поэтому и пропустил вперед…
Я хотел сказать «Унылого», но передумал. Даже упоминать его нет желания, даже настоящего имени знать. Я вспомнил его рисунки, за каждым из которых – убитый человек. Или я пытаюсь сам себя убедить, что поступил верно?
Чес усмехнулся, своей фирменной, нервной улыбкой.
– Нож чего схватил?
– Так ты сам намекал, пацан без ножа – не пацан. А он мой по праву, – я покрепче схватил стальное жало в ножнах. – Я в схроне его порезал, значит победил.
Дельный к этому моменту повертел остатки ружья. Оно было как будто распилено на станке и развалилось на несколько частей. Словно вместе с хозяином решило остаться на болотах.
– Оставь его, Чес. Не нам же первыми бежать по зарослям.
Чес засомневался, и это была моя победа. Он ткнул мне в щеку стволом:
– Давай я этого солдатика тут уложу? Пусть вместе на перегной пойдут, а Скелет… Вдруг ими займется?
– Скелет – это проблема, – Дельный кинул кусок ружья в аномалию. Она сработала, и на землю упали порезанные куски.
– Он уже близко, крики Унылого слышны за километр, – продолжил он задумчиво. Как пить дать, понимает, что не чисто.
– Я знаю, как убить Скелета.
Дельный повернулся ко мне, провел по волосам. Чес заулыбался еще сильнее, показывая подгнившие зубы.
– Ну как, раскинь старикам тему, – попросил он ласково и сильнее надавил автоматом. Еще чуток и пора записываться к стоматологу.
Я начал рассказывать, махал руками, указывая на рогозу и на свежий труп. Потом на мост. Дельный перебил меня несколько раз, уточняя. Чес же просто убрал ствол от моего лица.
– Это шанс, – добавил я в конце.
– Решаем. Или бежим, надеясь, что Скелет нас не найдет, или… – сказал Дельный.
– Это тупой план, как и ты, Кузьма, – произнес Чес, – но он мне нравится. Знаешь, чем?
– Нет, – покачал головой. Капли сорвались с ресниц, разбились о фартовую курточку бандита, в кармане которой лежал артефакт.
– Тем, что мы убьем урода, – произнес Чес, – а теперь быстро по местам.
Я приблизился к куче мяса и жира. Еще недавно это был живой человек, дышал, ненавидел меня, строил свои планы. Теперь его нет. И виноват в этом только я. Как не уговаривай совесть, что он злодей, смерть-то на моих грязных руках.
– Ты чего там застыл? – одернул меня Чес.
Я поднял голову, наслаждаясь порывами ветра и холодным дождем. Небо, которое я просил помочь отомстить, довольно глядело на нас.
– Как, чего? Берцы же свои должен забрать!
