1
Дядя Сева придирчиво осмотрел Унылого и Правшу. Я вспомнил, с таким же выражением задумчивости он наблюдал, как жарится кабанчик.
– Сойдет, – вынес он вердикт.
– Конечно, сойдет. Их только обнять и плакать. Более жалких сталкеров я давно не видел, – сказал Борзый.
Мы стояли возле столов оружейки. Пацаны разбежались, оставив только братьев, бугра и дядю Севу. Плюс мы, пришлые варяги.
– Борзый, раз это дело на меня вешают, то выскажу – сильно вы поколотили ребят. Глянь, у этого, охотника на кабанов, полморды уже отекло и посерело, а у Правши нос, как у тебя, бугор, переломанный.
Про меня дядя Сева не сказал ни слова. Настораживало и внушало надежду, а вдруг удача повернется ко мне круглой попой, нагнется и снимет стринги?
– Сева, не гони так гнать, – засмеялся Борзый, – это они между собой не поделили трофеи…
– Угу, кабанчик еще не родился на свет, а его уже убили, сняли шкуру и теперь делят. Знакомо, – согласился дядя Сева.
– Ну чего, пусть шмотки скидывают, одевают робу сталкерскую, – влез в разговор Чес.
– Пусть, кто им не дает? – удивился Борзый.
– Я не даю, – сказал Дельный. Он снова был начищенный и аккуратный, точно не бухал сейчас вместе с буграми. Глаза горят. Сделка удалась, они что-то задумали? Осталось привести это в исполнение.
Дельный бросил на стол вещи.
– Со всей Фермы собирали. Балаклав куча, штанов спортивных, кожанок. А как до сталкерского тряпья, то пусто.
Мы молчали, наблюдая за происходящим.
– Чего застыли? Разбирайте и переодевайтесь, – нетерпеливо воскликнул Борзый.
– Зачем нам становиться сталкерами? – наконец-то спросил Унылый.
– Милостыню пойдешь на блокпост просить, – непонятно объяснил бугор, – даю пять минут. Вернусь, проверю, чтобы все было нормалью. И оружие сдать.
Унылый покрепче схватил ружье. Борзый, не обращая на него внимания, кивнул в сторону здания с уцелевшей крышей. Это намек, хотя они и ходили ровно, но если не прекратят пить, то беда.
Дельный с дядей Севой придирчиво наблюдали за превращением в сталкеров. Унылый и Правша недовольно выполняли приказ. Я же вычленил в словесном потоке Борзого главное: на блокпост. Это хорошо, только надо вместе с ними пойти.
Поинтересовался:
– Мне надо переодеваться? Я и так вроде похож на бродягу.
Дельный, читая меня, как раскрытую книгу, ответил:
– Нет, Кузьма, ты останешься с нами, и будешь выполнять свою работу.
– Лечить?
– Нет, тылы прикрывать.
Дядя Сева закряхтел:
– Ладно. Слышь, приезжий, ружье грузного я отдам Кузьме.
Дельный внимательно уставился на меня. Сева не понял причину паузы, продолжил:
– Не дело это, при замесе, пацана без оружия кидать.
– Кузьма? – поинтересовался Дельный.
– Все нормально. Я же не псих, – спокойно ответил, хотя на языке крутился только мат. Да что ж так не везет! И тут меня кинули! Такой шанс выбраться из этой западни, а не дают, держат на коротком поводке.
Унылый, после драки, поник. Плечи его опустились, лицо выражало грусть. Он безропотно протянул мне ружье и произнес, глотая сопли:
– Вернешь.
– Верну, – ответил я. Блин, становлюсь должником по ружьям. То оружие начмеда профукал и теперь оно лежит, под темным небом Зоны, возле ветрянки. Теперь Унылый доверил свой ствол.
Правша, который молчал до сих пор, проворчал:
– Дядя Сева, чего из меня сталкера лепят? Я что, брошу пацанов?
Я навострил уши, стараясь не пропустить ни слова. Интересно же. Дядя Сева, в драной куртке, в которой обычно шастают новички в Зоне, не ответил. Хитрый. Мне же приказал:
– Кузьма топай, мы тут поговорим. Ружье взял, патроны взял?
– Угу, – сказал я, – могу махнуться, забрать бушлат…
– Иди уже, – вытолкнул меня Дельный.
Я так и сделал. Что же за вечер дурной, все наперекосяк! Зачем Унылый сваливает с Правшой и дядей Севой к блокпосту? Готовят пути отхода? Мои подельники смогли объяснить Борзому, что сейчас нет возможности отстоять Ферму?
Я поднял тяжелую голову. Левый глаз видел смутно, грудь побаливала. Я стоял почти по центру фермы, настоящей фермы, а не колхоза, как в начале пути. Эх, Трофимыч, опытный сталкер, а нашел смерть на самом краю Зоны. Раньше-то эта земля и за край не считалась, даже на карты не наносили.
Небо под вечер развиднелось, заинтригованно смотрело, что же там творится с этим фельдшером-дезертиром.
Я осматривался. Холм с деревьями, на которых висела пух-мочалка, находился на одном уровне с нами. Деревья тихо шелестели листьями, тучки светлого цвета неслись наперегонки. Я с какой-то настороженностью осознал, мне нравится смотреть на небо. Если раньше я любил только голубые просторы, то теперь, эту смесь из серых и темных тонов, хотелось надолго запечатлеть в памяти. Жаль, что больше сюда не приду. Если выберусь, то ни на метр в эту Зону. А так, притащил бы фотоаппарат и стал снимать только небо.
Надо будет у Унылого посмотреть тетрадь, наверняка он нормально изобразил просторы.
Я, размышляя, добрался к месту драки. На земле, если внимательно присмотреться, красные пятна крови, вырванная с корнем трава. Нет, я искал патроны. Вот и они лежат, греют свои картонные бока на солнце. Поднял. Тяжело. Даже не боль, а просто усталость угнетала, не давала даже нормально соображать. Я подул на патроны, убирая с них мелкий песочек. Щелкнуло ружье, которое я переломил, и патроны встали в гнезда. Да, это не автомат.
– Жаль «калаша» нет, – произнес кто-то рядом. Я аж встрепенулся, от неожиданности.
Левша поднял ворот куртки, закурил сигарету.
– Да. С «калаша», одиночными валить одно удовольствие, – согласился я.
– Бери сигу, – протянул он мне пачку.
– Не курю, – сказал я и объяснил: – реально бросил.
Левша проникся таким объяснением:
– Нет ничего проще, чем бросить курить.
Я оторопел, а он закончил мысль:
– Сам бросал раз двадцать.
От этой простой шутки мы заулыбались. Гематома на его лице, от моих кулаков, должна сиять даже ночью. Я остался доволен ударом, но сказал о другом:
– Хорошая тема с сигаретой. Унылый на нее купился.
– Да, брат сочинил. Он больше у нас думающий, – Левша повращал пальцем возле виска, – а я так, за злость отвечаю.
Мы замолчали. Дым дешевой сигареты приятно проникал в легкие. Я даже пожалел, что отказался. Счастье наступает вместе с простотой. Вот ружье, и теперь я не безоружный. Вот горит сигарета, и это приятно. Простая вода лучше пьется, чем приторно-сладкий сок, а несколько ценных слов, на фоне постоянной болтовни, делают нас по-настоящему счастливыми. Например, я – живой.
– Ты не в курсах, куда наших забирают? – нарушил идиллию Левша.
– Переодеть сталкерами, хотят отправить на блокпост, – поделился информацией.
– Гнилая тема. Зачем?
– Не знаю. Меня отогнали, не дали ухо кинуть.
– Хмм, стремно, – сказал бандит и пояснил: – за брата стремно, он-то меньшенький в семье.
Я попытался его утешить:
– Может, договорятся на проход через пост. Или помощи попросят.
– Не, помощи вряд ли. Военные, и так сейчас на адреналине, им бы кого убить.
– Идут, – кивнул я в сторону нашей троицы.
Дядя Сева неторопливо двигался к выходу с Фермы. За ним Унылый и близнец. Я жаловался, что выгляжу как бомж? Нет, все познается в сравнении. Без оружия, в порванной одежде, с черными от грязи руками и помятыми лицами они больше походили на пленных, чем на сталкеров.
Левша выкинул сигарету, быстро подошел к Правше. Они обменялись фразами и крепко обнялись. Бандит бандитом, а дороже всего на свете брат.
Я потряс ружьем, показывая, что все хорошо. Дядя Сева изобразил на пальцах пистолет и пальнул в мою строну. Я картинно отступил назад, упал задницей на дерево. Типа, он попал.
Унылый же, переставлял берцы без шнурков и никак не отреагировал. Не поймешь этого человека.
Вскоре они завернули за сложенные друг на друга автомобильные шины, минули бандита на воротах и стали подниматься на холм.
Я прикрыл веки. Хорошо. Тепло. Поерзал, устроился поудобнее и провалился в сон…
Холодно. Я очнулся, провел по лицу, стараясь стащить липкую паутину сна. Понятно, почему холодно. Наступил вечер, солнце, и так не балующее теплом, спряталось за тучами. Сумерки захватили пространство, залив все серым. Деревья стали шептать угрозы, покачивая ветками. Неприятно. Засыпал в уютном мире, а очнулся в опасной Зоне. Встал, потянулся, пытаясь прогнать остатки сна. Вот это меня вырубило. Усталость взяла свое, и я, сидя, проспал несколько часов. Что ж, это не плохо. После сытной еды и сна у меня начали восстанавливаться силы.
Вокруг только оставленные на стрёме бандиты. А вот с огнем появились проблемы. Видимо объявили режим маскировки, как говорят у нас военные. Вот почему везде так темно и мрачно.
Я повесил ружье на плечо и на негнущихся ногах побрел к зданию. Только подойдя впритык, я заметил слабый свет. Так и есть, небольшой фонарь стоял на полу, причудливые тени ползли по стенам. Конечно, зайти к Борзому это наглость, но хотелось согреться и перекусить. Да и если честно, я начал искать укромное местечко.
До сна, события неслись со скоростью экспресса, и я потерял чувство самосохранения. Теперь возникло понимание, надо организовать себе лежбище и пережить нападение бандитов. Хотя, буду надеяться, что его не произойдет. Последний момент, если не получилось забрать свой бушлат, то может получится украсть телефон у Чеса?
Я приблизился к столу. Пустые бутылки стояли на нем, насколько знаю, это плохая примета. Бычки засунули в одну из них, и тонкий дымок поднимался вверх.
Вот и мясо. Кусочек сиротливо лежал на щербатой тарелке. Поужинаю. Вот только где же бугры?
– Не трогай закуску, – раздалось из темноты. Я уставился в темный угол, откуда слышал голос Чеса. Тот ко мне приблизился, оценил, что на плече у меня висит ружье.
– С повышением, Кузьма. Я не буду тебе угрожать. Теперь у тебя выхода два, умереть или стать таким, как мы. Думаешь, я тупой? Или Борзый – идиот? Нет, просто у нас мозги работают над другим.
Чес на удивление не шатался и выглядел трезвым. В полутемном помещении его лысая башка, темные круги под глазами наводили страх.
– Проблема в твоем воспитании. Ты, как и многие, не можешь переступить моральные принципы, которые навязали с детства. Не укради, не убей. Это внушают таким, как ты, – он схватил меня за щеку, – внушают те, кто вас будет кушать. Они сами катаются на дорогих машинах, которые получили, нарушив заповедь «не кради». Их дети учатся в лучших вузах за границей. Думаешь, чтобы стать преуспевающим адвокатом или дипломатом? Нет, они учатся на хозяев, твоих хозяев. Тебя будут загонять в стойло, а когда им захочется кушать, то ты, или твои близкие, пойдут на корм. Тебя выпотрошат, порежут на куски и съедят.
Я молчал. Чес отпустил меня и, взяв мясо, отгрыз кусок.
– Первый мой залет был, когда я вмешался в изнасилование. Сынок депутата с друзьями насиловал в парке девчонку. Нет, деньги на шлюх у них были, но это ощущение безнаказанности, желание брать что хочешь и когда хочешь… Чего им бояться, папик-то прикроет. Я сломал им челюсти.
Чес отгрыз еще мяса и прожевал. Я недоумевал, почему бандита пробило на исповедь.
– Да, я сам сломал им челюсти, а они сломали мне жизнь, – продолжил Чес, – и знаешь, что я понял?
– Нет, – ответил я.
– Что лучше бы я вспорол им животы.
Он резко выхватил нож, повертел им. В лучах фонаря клинок мелькал серебряной рыбкой.
– Хочешь, скажу по секрету? – понизив голос, произнес он. Хотя, подслушивать нас было некому. Я не хотел ему поддакивать, но скажу честно, мне стало интересно. Не каждый день, а может только раз в жизни, уголовник раскрывает тебе прошлое.
– Хочу.
– Я так и сделал, как только откинулся из зоны. Он визжал, как свинья, когда я потянул нож вниз, разрезая ему кишки. И поверь, разницы не оказалось. У него, как и у других людей, кровь красного цвета.
Чес доел последний кусок мяса и приказал:
– Бери кусок угля, я тебя учить буду.
– Чему? – тупо спросил я.
– Как чему? Как правильно резать уродов.
