5
– Сколько, сколько? – уточнил Чес и резко поставил стакан на стол.
– Наемники? Всего лишь парочка? – ехидно спросил Дельный.
Мы с Унылым переглянулись. Меня учили, что для позитивной атаки на оборону противника нужен троекратный перевес. Нас, вместе с местными бандитами, которых я начал называть «кожаные», выходило больше пятнадцати человек.
Не самый плохой расклад в мире, но его портит отсутствие козыря. Автоматов, который, стреляют, и в дождь, и в зной, у нас до обидного мало. Да и бронежилетов негусто. Из «наших», он остался только у Дельного.
Я потянулся за очередным куском мяса. Что нужно нормальному мужику, так это белок. Эх, творожка бы, да со сметанкой! Мир сменил депрессивные декорации на брутальную сцену. Что ж, теперь основная задача не получить пулю. Я не собираюсь мочить одних бандитов, ради выгоды других. Зря я ставку делал на наших в переговорах.
Борзый сам взял бутылку, налил до краев и бросил ее в угол. Она разбилась и осколки разлетелись в разные стороны.
Дельный же продолжил:
– Наемники, это такие профессионалы, которые имеют хорошее вооружение, умеют воевать и постоянно носят на лице противогазы? Это про них рассказывают, что группой в несколько человек они могут зачистить точку от всех людей?
Опа, оказывается все козыри у противника.
– На простое дело, я бы не стал вас подписывать. Даже дам проводника и припасов в придачу. Я законы братвы уважаю, на этом жизнь строю.
– Ты уверен, что мы подпишемся?
– Все четко, ты сам на развалах объяснил. Ты фраеров-сталкеров мочишь, я тем же занимаюсь. Да и Гунч, узнает, что вы своему не помогли, расстроится.
Я молчал. Судя по переписке, средство связи у него не простое. Или они реально, как разведчики в старых фильмах, говорят о погоде, а на деле обсуждают ядерную войну? Скорее всего, последний вариант. Я слышал, что в сеть могут скидывать предупреждения и сообщения, например, про новый Всплеск. Эх, оказывается, в сталкерской жизни еще надо дожить до Всплеска. Мутанты хотят схарчить бедного сталкера. Аномалии, в зависимости от природы создания, поджарить, сплющить, растворить до студня. Бандиты, обобрать, все заграбастать, включая жизнь.
– Ты еще вспомни, как я про желудь в голову говорил. – Чес криво ухмыльнулся.
– Желудь? – переспросил Борзый. – Маслину?
– Чё за маслина? Желудь! – возмутился Чес.
– Маслина, – упрямо сказал Борзый.
– Желудь, – напрягся Чес.
Дельный вмешался:
– Тост. Чтобы желуди и маслины обходили нас стороной.
– Это ты хорошо произнес, за это надо выпить, – взял паузу Чес. Вот столкновение в понимании простых вещей. Для меня, что желудь, что маслина – это просто пуля. Стаканы звякнули, сорокаградусная потекла по пищеводу. Без меня, конечно, второй сорт не брак, но он и внимания не достоин.
Ничего, пусть пьют, теряют бдительность. Я пока наемся. Чес так не думал:
– Хватит жрать. Лопнете. Идите во двор, готовьтесь к приему гостей. Еще, Кузьма, поверь мне, новую попытку побега я не прощу.
Я уже поел, живот устал переваривать мясо, однако, все равно обидно. Выгнали из-за стола, как маленьких детей.
– В натуре, не будет больше косяков, – имитируя разговор бандитов, пообещал я Чесу.
– Хе. Я сейчас расплачусь. Валите уже, – усмехнулся сухопарый бандит.
Унылый, с красными щеками от выпитого, разомлел и с радостью встал из-за стола. По нему видно, непреодолимая сила тяжести тащит его прилечь. Согласен, найти бы ровную поверхность и покемарить. Только я не знал, как забрать мой бушлат у грузного.
– Унылый, давай я тебе рану обработаю, – предложил ему.
– Угу, – сонно ответил он. Взял ружье и, хвастаясь, вскинул на плечо. Ну да, я голый, безоружный солдатик, а он – успешный бандит. Черт. Уверен, мою байку, как он почти сам завалил кабана, Унылый будет рассказывать много раз и потом сам в это поверит.
Борзый достал новую бутыль, с характерным щелчком отвинтил пробку. Дельный переглядывался с Чесом, точно телепатически обсуждали, что делать дальше.
– Борзый, я всегда слово держу. Что там, в большом мире, что в этой конуре, под названием Зона. Поможем. Есть условия: скинь шифровку Гунчу в сталкерскую сеть, что мы застряли на ночь. И поговорим о плане как завалить непрошеных гостей.
Это последнее, что я услышал. Что ж на десерт получил пищу для мозга. Вывод, мы будем участвовать в замесе. Еще несколько дней тому назад я бы поверил в братанство, но после фразы о шифровке Гунчу… Нашли отмазку, теперь если не догонят сталкера в берете, то виноват будет Борзый. Он же подписал их под разборки, задержал на ночь.
Если же дело выгорит, то вообще, все пучком. Тут помогли, на Ферме, и закрыли основное дело. Дельный же, хитрый, молчит. Вот кто, а он на смерть не пойдет. Наверное, выслушает план Чеса, проанализирует, насколько он хорош, и только тогда скажет свое слово.
Я остановился на выходе из здания. Вроде и просидели мы недолго, а часик пролетел. От кабана осталось меньше половины, да еще кости. Бандиты разбрелись, даже дядя Сева не крутился у своего блюда.
Время неумолимо течет. Скоро вечер, и тогда точно нет смысла соваться в Топи. Вспомнил фразу Борзого, про местные топи. Получается, не в одном месте раскинулись топи. Трофимыч их знал хорошо, раз был сталкером со стажем. Эх, мне-то что, хоть в болота, хоть здесь, основная задача – убежать. Этим и займемся. Теперь, под страхом получить маслину-желудь, и сдаться военным, долго думать не стоило. Вещей у меня немного, руки-ноги и голова. Вот ее, родимую, надо в целости и сохранности уносить отсюда подальше. Угрожает он мне, фотографиями. Идиот, пусть сначала выживет и проблемы Гунча порешает.
Унылый недовольно буркнул:
– Давай, лечи меня.
– Не проблема. Где моя сумка?
– Забыл, – ответил он и объяснил: – Чё-то реально меня морозит.
Может это нас и сближало. Его обижают, меня обижают. Мы на самой низкой ступени в пищевой цепочке.
– Я схожу. Посиди пока, только не на ветру, – сказал я. Да и бушлат бы забрать.
– Хорошо, – устало кивнул он.
Хотелось вырубиться на месте, заснуть стоя, как это делают лошади. Я, шаркая ногами, поплелся назад. Похлопал в ладоши, предупреждая о своем появлении.
– Кузьма, ты какой-то бессмертный. Я же четко сказал, вали отсюда, – зашипел Чес.
Борзый стоял, покачиваясь с пятки на носок, Дельный ходил вокруг стола. Видимо спор у них в самом разгаре.
– За сумкой, лечить Унылого.
– Чего-то не понимаю, у вас толстый в военном бушлате, этот, лепила, пытается на лыжи встать, – резко бросил Борзый.
– Это у нас патологоанатом. У него кладбище, размером с автостоянку. А тот, что в бушлате…
Я быстро ретировался. Да ну их, еще голову будут морочить, что я в чем-то виноват. Видимо, Чес и Дельный набивали себе цену, а Борзый пытался ее сбить.
Унылого я застал за необычным занятием. Он сидел на спиленном дереве, к забору прислонил ружье, и что-то писал в тетрадке небольшого размера. Нет, ошибся. Унылый, шмыгая носом, выводил плавные линии. Он смотрел на грузовик, колыхающиеся ветки деревьев, серые тучи и начинал рисовать в тетрадке. Заметив меня, суетливо засунул ее в кулак, и начал прятать в карман штанов. Даже слегка согнул, чтобы тетрадь поместилась. Вот это аккуратность! От человека, который сопли вытирает о рукав курточки, прятать тетрадь в кулечек!?
– Рисуешь? – подойдя, спросил я. Сам же порадовался. Хорошо сел грузный, рядом забор. Сейчас полечу, отвяжусь от него и перемахну через преграду, дам стрекача. Вспомнилось, как когда-то, пьяному в стельку солдатику попытались помочь добрые люди. Стоит солдатик, лбом в забор уперся, а часики тикают, приближается время построения. Взяли, слегка подкинули. Солдатик забор перелетел и прямо под ноги патрулю – шмяк!
Унылый не отвечал на вопрос. Стесняется что ли?
– Покажешь? – Мне стало интересно. Сам талантом переносить жизнь на бумагу я не обладал. Всегда люди, которые могли совершить такое чудо, вызывали уважение. Игра теней, эмоции, контуры. Нет, это запредельное мастерство. Притом, рисунки несут эмоциональный отпечаток. Могут радовать, могут вселять надежду, а могут и вызывать отвращение.
Вспомнил, посещал выставку испанского художника – Гойи. Пороки человечества он запер в полотнах. Вспоминать неприятно. Его бы в Зону, да писать картины разорванной туши.
– Нет, – агрессивно выкрикнул Унылый.
– Нет, так нет, чего нервничаешь?
– Это личное, – произнес он, – ты не поймешь.
– Я вроде не дурак. – Раскрыл сумку и начал искать перекись водорода, бинт и антибиотики.
– Я не это имел в виду. Просто не поймешь. – начал оправдываться Унылый и добавил: – О, к нам собрались пацаны.
– Черт.
– Да чего ты? Нормальные пацаны. Больно!
– Не дергайся. Сейчас, мазь на бинт положу и прижму пластырем. Старайся не сдирать, – объяснил свои действия. Затылком ощущал, как на нас смотрят.
– Ботва, как харчи? Понравился кабан?
– Ага, вкусный, – ответил Унылый, – блин, пацаны, я вас не отличаю, кто Правша, а кто Левша. Вы бы хоть носили разную одежду.
Вокруг засмеялись.
– Так это специально, еще со школы, прикид у нас одинаковый. Слышь, Унылый, классное у тебя ружье.
Я побросал все в сумку и обернулся. Да, бандиты размножаются почкованием. Теперь, кроме близнецов, присоединилась еще парочка.
– Неплохое, да. Я из него собак валил, как из пулемета. И кабана убил, – гордо сказал грузный парень.
– Врешь!
Насколько я разбирался, сказал Левша.
– Кузьма, подтверди, – потребовал Унылый.
– Да ну его, он же баклан, – сказал Левша, и все заржали. – Ладно, Унылый ты свой пацан в доску и я уверен, не пожлобишься ружье поменять.
– Зачем менять? – удивился Унылый.
– Да незачем, на мой ПМ. Понимаешь, не солидно мне с пестиком лазить. Тебе, как раз он подойдет.
Я мысленно выругался. Теперь захотели еще и оружие отжать. Черти. Левша уже вертел ружье, переломил, выкинул патроны на землю. Зачем-то уставил ствол на небо и смотрел. «Нарезы» ищет? Так оно охотничье, гладкоствольное.
– Ладно, Унылый, по-пацански выручил. Пистолет я тебе вечерком подброшу, – сказал Левша и отдал ружье сзади стоящему бандиту.
– Не ладно, – угрюмо произнес Унылый, – мое ружье. Верни.
Он поднялся с дерева, встал напротив Левши. Ого! Показывает характер. Я понимал, в драку лезть бессмысленно. Да и рядом свобода, только через забор махнуть. Унылый же не собирался отступать, начал напирать:
– Я сказал, это мое ружье.
Все замолчали.
– Давай чеши отсюда, баклан, – приказал мне Правша.
Я почувствовал горечь во рту, словно сейчас поел полыни зоновской. Видимо собрались тупо отбить Унылому печень. Что там говорится в клятве Гиппократа: «Мы в ответе за тех, кого приручили»? Унылый мне не нравился, скользкий он, напыщенный. Однако сейчас не трусит и не дает задний ход. Чем же я хуже?
– Баклан – это сын твоего отца, – просипел я, – и с какого перепугу мы должны дарить ружбайку?
Сипел я не от страха, а от злости. Давление в артериях повышалось, кровь начала бурлить.
– Реально, с какого перепугу? – копируя интонации Чеса, произнес Унылый.
Левша ухмыльнулся. Переднего зуба не хватало. Вот так и буду их различать.
– Слышь, пацаны, они напрашиваются отхватить по полной!
Правша его поддержал:
– Раз хотят, значит получат.
Нас начали обступать. Хорошо, что дерево и забор перекрывают южную сторону. Теперь надо стать спиной к спине. Смешно. Я прикрываю тыл Унылому в драке с бандитами.
– По беспределу выступаем? – оскалился я и провел пальцем по уголкам рта.
– Чего это? Объясню, для тупых, – Левша демонстративно начал хрустеть позвонками шеи, – он сигарету нашу взял? Скурил? Теперь мы по-пацански попросили обменяться, а он, гнида, пожалел.
Блин. Толкал же этого грузного дятла, чувствовал пятой точкой, что нечистое дело. Нет, он захотел покурить с бандитами, своим стать.
– Не проблема, – ответил Унылый, – сигарету взял, спору нет, подгон классный. В ответ, подарю аптечку. А ружье не отдам, самому пригодится.
– Ты чё торгуешься, как бабка на базаре? А?! Наше теперь ружье!
Слюни от крика Левши летели, как вода из шланга для полива.
– Нет, – четко сказал я.
