4
– Стервятники. Накинулись на мясо. Видишь, оно как, мы работу сделали, а пируют же псы.
– Вроде исчезли, – сказал я.
Глотнул воды. Ее осталось мало на дне баклажки. Из пить-есть: грамм триста спирта, которую Трофимыч неспешно цедил. Тушенку мы доели, бутерброды поделили еще перед появлением собак. Осталась банка сгущенки, но на что ее мазать не сыскалось. Я порылся, нашел старый ящик, с выстеленным холщовым мешком дном. Там остались пустые обертки от лапши быстрого приготовления.
– Ну да, зачем им тут головы под твои пули подставлять, если там мясо валяется, – усмехнулся Трофимыч.
– Надеюсь, они потом оставят помещение. Ай, черт, – поморщился я.
– Ты чего как маленький? Сейчас новый пластырь налеплю, – сказал Трофимыч, и оторванный бросил в импровизированную пепельницу. Она и так была наполненная окурками до нас, а теперь стала с горкой. На мое удивление сигарета у Трофимыча обладала бессмертием. Или, как в одной притче, бесконечный доллар. Ты им расплатился, взял молока и сочный кусок колбасы и весело направился домой. И тут вспомнил хлеб-то забыл! Залез в карман, а там он, родимый доллар. В нашем же случае, сигарета тушилась, появлялась новая из пропаленного кармана.
– Зачем им уходить? Есть еда. Понимаешь, Кузьма, вопрос-то в мозгах. Знаешь, что собака обладает сознанием пятилетнего ребенка?
– Да что карапуз понимает? – сказал я, отсаживаясь на кушетку.
– Поверь, Кузьма, в пять лет ребенок такие вещи говорит, что не каждый взрослый додумает. Да и «незрячие псы»… Вот у них мышление есть, а также, какая-то жестокость. Несмотря на потери, они готовы преследовать. Легче всего их просто убить.
– Легче, – повторил я с сарказмом.
Выстрел не разнес полностью псу башку, как я ожидал. В фильмах, кровь, мозги наизнанку и на полметра вокруг все замазано белым. Вообще человек изнутри яркий: красные мышцы, белый мозг, голубоватые легкие. У пса от выстрела образовалась дырка размером с рубль. На спину полилось содержимое. Он упал на бок и задрыгал лапами.
Первый убитый мутант. Я не живодер, котов в подъезде ногами не бил, собак не травил. Хотя я опасался, меня даже не мутило.
Не хотелось признаваться Трофимычу, я не уверен, что смогу застрелить человека. Ладно, бешеную тварь Зоны, санитара этих земель смог. Сами напросились.
– Да вообще тут два варианта: или ты убегаешь от них, или убиваешь.
– А если они нас? – спросил я.
– Так это не вариант, Кузьма. Ты с такими вариантами даже не суйся в Зону, – Трофимыч аж напрягся, от такого вопроса. Надо узнать про другое. Как же оно, в живого человека стрелять.
– Трофимыч, важное спросить хочу.
– Очень или как всегда? Я шуткую, давай, – сказал Трофимыч и налил себе пятьдесят грамм.
– Я вот «незрячего пса» застрелил. Животное, порченное. А что чувствуешь, когда в человека стреляешь?
Трофимыч потер щеку. Щетина торчала, как светлая мочалка.
– Как что? Отдачу, – ответил он наконец-то и покачал головой. Недоволен. Не надо было задавать вопрос. Длинный язык меня подвел. Хорошо, что по пасти не дал, как я «слепому псу».
Я замолчал. Трофимыч затянулся и пустил в потолок сизую струю. Неприятный холод возник между нами.
– Что-то долго нас спасают, – сказал я сталкеру.
– Никто и не обязан. В Зоне нет службы спасения. Это как в горах, надежда на человека, который рядом, и на людей, которые поблизости случайно находятся. Судьба, – ударился в философию сталкер.
Я подсел за стол. Суечусь, волнуюсь. Время с нападения слепых собак тянулось медленно и вязко, будто в воздухе разлили бочку меда. Я периодически наблюдал у окошка, как меняется свет. От тусклого утреннего к дневному и обратно, происходило смазывание окружавшего мира в серые тона.
– Не суетись, возьми подлей бензина в лампу. Только подожди, докурю, – посоветовал Трофимыч.
Я нашарил под столом пластмассовую канистру на пять литров. Поболтал ее, жидкость плескалась на дне.
– Мало, – читая мои мысли, сказал Трофимыч.
– Лить или оставим?
– Лей. Свет потушим, экономия должна быть экономной, – распорядился Трофимыч, – да и «разрядка» светит, будь здоров.
Мы аккуратно провернули операцию по наливанию горючего. Лампа от постоянного горения жгла пальцы, да и в темноте, на ощупь не сильно удобно наливать. Справились. Чиркнула зажигалка, и огонь осветил наши усталые лица. Есть хотелось, аж желудок сводило судорогой. Эх, сейчас бы колбаску нарезать, да в палец толщиной, на сковородку кинуть, обжарить. Залить яйцами, добавить сверху кусочки сыра и зеленью присыпать. Вкуснота в простых вещах, которые я раньше не ценил.
– Тогда я снова вступлю в группировку «Сон», – решил я. Чего зря время терять? Как говорит начмед, не знаешь, что делать, ложись спать.
Трофимыч зашелся затяжным кашлем. Бросил недокуренную сигарету и мучительно выдавливал из легких воздух. Смешно ему, до икоты.
– Ты где такое услышал? Про группировку «Сон»? – задал Трофимыч вопрос. Лицо от кашля раскраснелось, глаза налились кровью. Серьезный стал, не шутит.
– Ты сказал, – честно признался я. Трофимыч не отрывал от меня взгляда.
– Во сне, ты приснился за столом и сказал, раз много спишь, надо вступить в группировку «Сон», – добавил я поспешно. Чего он нервничает, не понимаю.
Трофимыч взглядом, как рентгеном, провел по мне и сказал:
– Вступай. Шанс есть. – И погасил лампу.
Я запутался в его юморе. В темноте, при легком освещении аномалии, взял влажное одеяло, потрусил в сторону стены. Спать хотелось смертельно. Мышцы побаливали, как после тренировки. Видимо, находился я за два дня: и в части, и теперь на территории отчуждения. Механизм боли простой, при нагрузке мышечные волокна получают микроразрывы, и выделяется молочная кислота.
Я лег на кушетку, завернулся в одеяло, как в кокон.
Надо решить, для самого себя, что ж делать дальше. Не сильно хотелось идти к бару, даже под присмотром опытного сталкера. Вру. Адреналин от пережитого будоражил мое воображение. Как показывает жизнь, одну беду мы уже преодолели. Если бы все походы состояли из серии таких проблем, сталкеры вообще выродились. Значит, очень высокий шанс, что это последняя беда.
Вернуться назад, заплатив деньги. Мало. Зато в бушлате запрятан артефакт. На крайний случай, и его использую как оплату. Как в тему выдал мне его начмед!
Однако холодок в животе настойчиво подсказывал, что надо возвращаться. Подойду к делу творчески, распишу сталкерскую байку. Тушки завалили, на ветрянке посидел, научился кидать болты.
Что еще надо?
В насмешку сверху залаяли четвероногие убийцы. Придется решать проблемы по мере их поступления. Я не знал, сколько нам здесь сидеть, в схроне. Вспомнил хорошую поговорку: хочешь рассмешить Всевышнего, расскажи ему о своих планах.
Для начала дождемся помощи. Хоть и пугает меня Трофимыч рассказами, что нет службы спасения в Зоне, я понимал, что рано или поздно нас найдут. Нужда заставит, и продолжим посылать сигналы с КПК. Да тропа-то хожая! Выползу из этого схрона и приму решение.
Трофимыч поднялся на ноги и внимательно стал вглядываться в сполохи от аномалии. Вот человек, уникальное существо. Привыкает ко всему. Круче адаптация только у тараканов. День тому назад не поверил бы, что буду спать под песню аномалии и лай собак.
Пролетели несколько часов. Копыто шаталось тряпкой на сильном ветру. Его мотыляло из стороны в сторону. Я потер глаза. Боль и яркие пятна вследствие постоянных вспышек от «разрядки». Теперь, присев на перевернутую тележку, повернулся спиной к аномалии, давал отдохнуть глазам.
– Скоро перегрызут, – сообщил я сталкеру.
– Скоро не скоро, зато времени на тренировку, бить по морде тварей, у тебя будет море, – сказал Трофимыч. В голосе ни капли уныния или паники.
Так и наступил вечер. Ветер наверху утих, установился штиль. Трофимыч вскрыл банку сгущенки и ею закусывал. Собаки отбегали наверх и теперь начали сильнее обгладывать тушу.
– Хотят пролезть в окошко, – объяснил Трофимыч их действия.
– Смогут?
– Вряд ли. Оно сильно маленькое. Раньше подвал использовался для хранения мясных туш, стояли холодильники. Тележки ставили на рельсы и вывозили дальше. Потом мародеры вывезли все ценное, до чего смогли добраться. Так вот окошко служило для передачи мелочи, документов, да и просто покурить. Одна собака и всунется, но вряд ли. Да и ты уже, охотник с опытом, череп ей раскроишь, – рассказывал Трофимыч.
– Дальше в зоне так же? Вынесли все ценное? – удивился я.
– Нет. Там Зона охраняет свои владения от жадности людей. Да и тут, вряд ли сунулись, еще год тому назад это место считалось чистым. Не в смысле радиации, а в значении аномалий и мутантов. Территория-то растет. – Трофимыч выпил последнюю порцию разведенного спирта и тут же закусил сгущенкой.
Открывать полностью банку он не стал, проделал ножом два отверстия различного диаметра. Из того, что побольше, отхлебывал сладость.
Я тоже отпил, есть-то хотелось. Но теперь, муторно-сладкий вкус неприятно засел во рту. Запить чайком, или хоть простой водой, а нет, у нас все закончилось. Трофимыч, к моему вопросу про еду, отмахнулся и сказал:
– Я первые разы тащил тяжелые рюкзаки с едой, питьем и вещами. Спина аж гнулась в другую сторону. Теперь стал умнее. Запомни, Кузьма, в Зоне еду можно купить. Так что я беру вкусные бутерброды, выпить и нужные приспособления.
Я промолчал, с моей-то подготовкой осуждать и спорить не стал, хотя остался не согласен с логикой сталкера.
– Ну что, дело было к вечеру, делать было нечего, – продолжил разговор Трофимыч, – хотя это смотря кому, да солдат?
– Так точно, – в шутку ответил я.
Копыто, как я понимал, скоро отвалится. Сумрак заполнил помещение колхоза, неприятный запашок от мертвой туши становился все интенсивнее.
– Ты давай, не ленись, собирай.
Я вздохнул. Трофимыч, под воздействием алкоголя начал проявлять активность. Даже предупредил:
– Кузьма, научиться полезному хочешь?
Я же с радостью ответил:
– Хочу.
Сидеть во влажном подвале, ожидая помощи, оказалось скучновато. Да и грустные мысли надо разогнать. Вот я и решил, что сталкер, как тогда в поле, мне выложит информацию про аномалии.
– Тогда не обижайся на менторский тон, буду тебя учить, – сказал Трофимыч.
– Зачем нам говорить, как менты? – удивился я.
– Кузьма, менторский, значит наставнический, – объяснил Трофимыч.
Я выпал в осадок. Даже не от услышанного нового слова, а от кого услышал. Трофимыч, с шутками и манерой общения простого слесаря-охотника, и вдруг ввернул в разговор такой термин!
Я ошибся. Мне торжественно вручили автомат:
– Разобрать, протереть и собрать.
– Весь?
– Весь. Не боись, солдатик, я не требую полную разборку.
Вот теперь Трофимыч звал меня совершить вскрытие автомата. Первый раз, я под пристальным вниманием сталкера потратил минут пятнадцать. Выдерживая шквал насмешек и прибауток. Нет, я прошел учебку и умел разбирать автомат. Не быстро, но умел.
Я отвернулся от двери, оставляя слепых собак заканчивать ампутацию конечности. Синеватый свет от аномалии, автомат на столе создавали ирреальную картину. Точно вырезанный кадр из фантастического фильма.
– Подсказкой воспользоваться можно? – спросил я сталкера.
Тот вздохнул. Ловким движением вытащил из рюкзака пол-литровую бутылку из-под сладкой газировки с жидкостью шоколадного цвета.
– Стоп, Кузьма, это не вода. Это два зверя. Нес парням, однако душа требует.
Я понял, звери – это конь и як.
– Начнем, – начал Трофимыч, – отстегиваем магазин, нажав на защелку и надавив на нижнюю часть магазина впереди.
Это я уже умел. Легко вытащил пустой магазин, положил на чистую часть стола.
– Пункт второй: пальцем, на прикладе утопил крышку гнезда. Сильнее дави. Теперь вытаскивай шомпол.
Я пыхтел и злился, не сильно получалась у меня эта манипуляция.
– Получилось, – выдохнул я.
– Теперь бери нож и сильно надавливай на пламегаситель.
Я уже знал, пламегаситель находится в начале ствола.
Трофимыч налил коньяк, понюхал его и опрокинул в рот.
– Дальше, убираешь крышку ствольной коробки.
Я провел по черной спине автомата. Это и есть коробка. Сзади нашел хвостик, нажал на него и снял.
Автомат приобрел сиротский вид, аж жалко стало. Без магазина исчезла солидность, а снятый верх вообще оголил нутро машины для стрельбы.
Все же, оружие притягивало, манило к себе, как магнитом.
– Что потом? – задал вопрос Трофимыч.
– Потом – пружину, – ответил я.
– Извлечь возвратный механизм, – поправил меня сталкер, – и теперь, отводишь затвор назад, приподнимаешь и отделяешь от ствольной коробки…
Закончить я не успел. Раздались хлопки. Сначала один, приглушенный. Через несколько минут еще раскаты.
– Гром? – спросил я.
– Ага. Свинцовый гром, – ответил Трофимыч, – давай соберу автомат.
Хлопки усилились, превратились в канонаду. Копыто перестало шататься, собаки убежали и вскоре раздались их предсмертные визги. Трофимыч же в обратном порядке возвращал целостность автомату. Выходило у него слаженно и быстро.
– Вдруг мимо нас пройдут? – переживал я. При всем том старался сохранить спокойный тон, как и положено опытному сталкеру.
– Скоро узнаем. Судя по интенсивности огня, они убивают собак.
Выстрелы раздались над нашими головами. Сталкеры или военные подоспели на помощь! Теперь сомнений не осталось, к нам они двигались. Значит, сообщение с КПК достигло адресатов, и они направляются конкретно к схрону!
Звуки стрельбы продолжались с различной интенсивностью и вскоре затихли.
– Эй! – возмутился я. – Они куда!?
– Перегруппировались к другому зданию, чтобы вести прицельный огонь и не подставлять бока под зубы тварей, – пояснил Трофимыч.
Он повесил автомат себе на шею, приблизился к двери и стал слушать.
– Я зажгу лампу? Пусть свет горит, нас увидят, – предложил я.
Трофимыч отрицательно покачал головой.
– Слышишь более глухой звук? Ружье у кого-то. Картечью выбивают собак.
– Это ж хорошо, – сказал я, – всех бы убил!
– Угу, ты такой, опасный, – поддел сталкер, продолжая вглядываться в темноту.
Отчаянные сталкеры подоспели на выручку к сумеркам, на Зону наступала ночь.
И как они вовремя успевали проскочить к нам! Осталось дело за малым, пострелять собак.
Выстрелы затихли. Потекли минуты ожидания. Я сидел и постукивал пальцами по столу. Если это военные? Что им говорить? Самостоятельный выход за Границу считается дезертирством. Нет, туплю. Ружья-то нам не выдают. Хотя у начмеда же оказывается целый миниарсенал?
О! Так может он нас и отыскал? Тишина оказалась неполной. Слышался мат, повизгивание недобитых собак. Луч фонаря заметался по помещению. Наконец-то нашли дверь схрона и свет погас. Я услышал тихий шепот, но разобрать не мог, о чем шушукаются.
Трофимыч напряженно держал автомат стволом к свободе. Проползли несколько минут, и он громко крикнул:
– Свои?!
Кто-то промелькнул на фоне окошка и присел.
– Конечно, – раздался властный голос, – вопрос всего ништяковый, кто для тебя свой?
Над окошком показался кулак, в котором была крепко зажата граната.
