Краулер, вероятно, развил рекордную скорость – Кузьмичев выжимал из мотора весь его КПД. Два вездехода за спиной сипло гудели, не отставая, качаясь и подпрыгивая на рубчатых своих шарах-колесах, бликуя красным на прозрачных колпаках-крышах.

Дорога была пустынна – ни кибера, ни человека, только заросли мелькали по сторонам – пучками ярко-оранжевых нитей, ворохами карминно-красных ленточек, снопами прутиков, словно покрытых алым пушком, перистыми помпонами насыщенного розового колера в «горошек» цвета бордо.

Зверье не показывалось, лишь однажды дорогу перебежал мелкий рогонос – проскочил за обочину и яростно замычал оттуда, затряс бронированной башкой, плавно переходящей в спаренный бивень.

– Что вы сейчас чувствуете? – прокричала Георгию Лида, одной рукой держась за скобу, а другой прижимая волосы, треплемые ветром.

– Бешенство! – рявкнул Кузьмичев. – Какого хера, простите за выражение, я должен постоянно выкручиваться, бегать как мышь от кота? Нас вынудили к убийствам, даже не спросив, а хотим ли мы стрелять в людей? Не хотим! Нам тошно и противно, воротит нас от смертей! Но уж коли нас пришли убивать, то пускай лучше умрут сами!

– Ужасно…

– Что?! – не расслышал Георгий.

– Ужасно, говорю!

– Да уж!

Помолчав, он громко спросил:

– А что чувствуете вы, Лида? Зачем вы остались с нами?

– Зачем, зачем… Я не свободна от химеры совести, Георгий, и хочу… как это получше выразить… отпущения греха? Покаяния? Нет, это как-то слишком уж религиозно звучит… Искупления хочу! Искупления вины, так будет верно… Осторожно, здесь поворот к биостанции!

– Вижу! Простите, но вашей вины в происшедшем нет, ваша совесть не запятнана кровью. Чего же вам искупать?

– Даже не знаю, как вам это объяснить… Просто я так чувствую! И вот, когда мне станет ясно, что более вины на мне нет, я успокоюсь.

– И много вас таких, совестливых?

– Кажется, я понимаю, о чем вы… Человек сто колонистов ступили на тропу войны по убеждению, по зову сердца. Они были искренни в своей жажде защитить и спасти город от врагов, в желании истребить неприятеля-аномала. О, они даже гордились тем насилием над душой, когда заставили себя перешагнуть через ужас причинения смерти. Они принудили себя исполнить священный долг… И во что же они превратились? Я не представляю, что теперь станется с этими глупцами, уверовавшими в очистительное насилие… У вас, Георгий, твердое сердце, закаленный дух, а они все слабы и мягки… Если же добрый человек начинает творить зло, он коверкает свою душу, уродует ее, и выправить этот внутренний излом бывает невозможно… Были и другие, которые вслух не говорили слов против. Они боялись войны и не хотели переступать через себя. Эти предлагали ненасильственные пути решения. Признаюсь, я их не поддерживала, хотя они были единственные, кто говорил: «Давайте сначала спросим: «Кто идет?», а уже потом будем открывать огонь!» Но их не слушали… Молодые и горячие, неумелые и глупые рвались в бой, они искали и без труда находили самые простые и эффективные решения проблемы. Вот и нашли. Большинство, как всегда, оставалось пассивно, а тех, что вроде меня, и не найти, пожалуй. Я одна такая дурная…

– Не наговаривайте на себя. Просто вам пришлось труднее всех – вы оставались человеком!

Перед знакомой зеленой рощей Кузьмичев малость сбавил скорость. Забелели стены Космограда.

– Я сама все скажу, ладно? – попросила Лида, выходя из тяжких дум. – Вы только подыгрывайте!

– Вас же похоронили, – усмехнулся полковник.

– Что ж делать, приходится воскресать! И не останавливайтесь перед воротами, притормозите только.

– Понял.

Городские ворота, зажатые меж двух могучих башен, приблизились настолько, что стали видны мелкие детали – глазки оптических интеграторов, тестерные пазы с датчиками, и – головы в защитных шлемах, выглядывавшие поверх парапета.

Кастырина привстала с сиденья и замахала рукой.

– Открывайте скорей! – закричала она. – Я везу раненых!

– Лидка! – заголосили с верхотуры. – Ты жива?

– Слухи о моей смерти несколько преувеличены!

Шутка подействовала или нехватка воинской дисциплины, а только створки ворот разъехались в стороны. Добро пожаловать!

Кузьмичев, не поднимая головы, «подбодрил» краулер и направил его в город. Следом за ним ворвались оба вездехода, резко заворачивая у воротных башен, – личный состав учить не было нужды, народ собрался бывалый.

Переверзев с тройкой крепких ребят из ВДВ мигом занял левую башню, Марк Виштальский малость замешкался, но вскоре и его группа оказалась наверху. Кто-то несговорчивый из космоградцев выстрелил, и его тут же отправили в полет. Секунду повыв, стрелок рухнул к подножию башни. Лидия, поджав губы, тут же занялась им.

– Сашка! Марк! – заорал Кузьмичев. – Берите своих и дуйте по стене… по периметру этому долбаному! Вяжите местных, ставьте наших!

– Есть!

Георгий бегом поднялся на башню, кружа по винтовой лестнице. Сперва он попал в арсенал, а потом – в наблюдательный пункт.

Ни одной бойницы в толстых стенах не замечалось, зато над пультом, загибавшимся буквой «Г», висели роскошные экраны, передававшие вид снаружи – со стереоэффектом, со всеми звуками и даже запахами.

За пультом уже сидел Васнецов, изучая россыпи клавиш, сенсоров, табло, индикаторов.

– Понял что-нибудь?

Стармех кивнул и вдавил синюю клавишу.

– Да так, проясняется кое-что…

Изображение на левом верхнем экране приняло ярко-зеленые тона на темном фоне.

– Инфракрасный! А вот вообще… – Васнецов утопил черную клавишу, и средний экран будто размыло. Все вокруг стало полупрозрачным – деревья, земля, вездеходы. Деревья казались отлитыми из волокнистого стекла, люди смотрелись как ходячие рентгеновские снимки, а танки-транспортеры смахивали на иллюстрации «Вездеход в разрезе» – вот корпус, вот двигатель, вот паутина проводов, кресла, ходовка – все видать.

– Интравизор, блин! – восхитился стармех.

– Ну, давай разбирайся… Потом всем дозорным на башнях объяснишь, что тут у них к чему. И гляди в оба!

– Будь спок, командир!

Кузьмичев ссыпался по лестнице наружу и едва не столкнулся с Аллой.

– Привет! – брякнул он. – Как жизнь?

– Да так себе… – ответила девушка и сощурилась. – Что-то Лидочка к тебе льнуть стала.

– Неотразим потому что. Ясненько? Не ревнуй, у меня с ней ничего не было… пока!

– Я вот тебе дам «пока!»

Чмокнув мимоходом рассерженную пани Миньковскую, Георгий выбежал на солнце и спросил у Кастыриной:

– В двух словах – где тут что?

– Минутку, – буркнула врачиня.

Поместив голову сброшенного с башни в непонятный прозрачный цилиндр, а левую ногу в мудреную штуку, всю в индикаторах – как потом оказалось, это был регенерационный блок, – Лида поднялась с колен и повела рукой, описывая достопримечательности Космограда:

– Вон там – коттеджи для семейных, обе улицы упираются в жилые корпуса для холостых и незамужних…

– Общежития, значит.

– Общежития? Интересное слово… Вон там, видишь? Купол такой, со шпилем – это Совет, за ним – научные лаборатории и главное здание – там сейчас школа, детсад и ясли.

Сощурившись, Кузьмичев огляделся. Памятные ему коттеджи слева, выглядывавшие из нагромождений земной зелени, нынче походили на искусные декорации к фильму о войне. Жители бегали из дома в дом, хватали детей, вещи, одежду, прятались…

Что-то там билось, в комнатах за прозрачными передними стенами, раздвинутыми по случаю теплой погоды, разлеталось на куски, падало с тяжелым звоном, листы бумаги или иного писчего материала кружились в воздухе. Дети плакали, матери голосили, мужчины кричали, надсаживаясь, требуя прекратить панику, и только усиливали общую бестолковщину, суматоху и суету сует.

– Дурдом в борделе, – выцедил Георгий и обратил внимание на квадрат белых стен, не ниже тех, что шли по периметру города. – А вон там что такое, на возвышенности?

– Цитадель. Там энергостанция, склады, промкомплекс…

– Замечательно!

Кузьмичев подбежал к вездеходу, из которого выглядывал Раджабов, и приказал:

– К цитадели! Вон, видишь? Я поведу другой!

– Понял!

Георгий перебежал ко второму танку и просунулся вовнутрь. Внутри сидели девушки из научной группы, Гоцман с Эллой Наумовной и прочий люд.

– Здравствуйте, девушки! – грянул Кузьмичев.

– Здравия желаем, товарищ полковник! – по-строевому ответили девушки. – Нам выходить?

– Нам ехать!

Кое-как разобравшись с управлением, Георгий тронулся с места, догоняя раджабовский танк. Не успев и до десяти сосчитать, он поравнялся с Джафаром, обогнал его и первым въехал в открытые ворота цитадели.

– Выходим! Кто с оружием – не зевать!

Цитадель представляла собой квадрат высоких стен, внутри которого скучились жизненно важные городские службы – сердце Космограда, его легкие, мозг. И желудочно-кишечный тракт.

Отсюда высокая энергоантенна питала все электрические приборы, моторы, прожектора и фонари в радиусе ста километров. Здесь глыбился промкомплекс, способный синтезировать любое вещество, вырастить любую вещь и размножить ее.

От Центральной станции Линии Доставки, что стояла рядом с энергоблоком, веером расходились трубы-потерны, по которым на дом поступали продукты и готовые блюда. А ниже, на втором подземном ярусе, попахивало хозяйство инженеров-ассенизаторов, собиравших отходы жизнедеятельности города и горожан и не позволявших этому добру пропасть зря.

Кузьмичев быстро прошелся по центральному дворику, где остановились вездеходы, и увидел вывеску, извещавшую о том, что он стоял у дверей Главной Диспетчерской. Сии двери раскрылись, и Георгию навстречу шагнул весьма сердитый абориген, упакованный в белоснежный комбинезон.

Полковник, в своей изгвазданной «эксперименталке», показался себе скотником в унавоженной фуфайке, явившимся на светский раут.

– Кто вы такие и что тут делаете? – гневно спросил абориген. Не спросил даже, а потребовал ответа.

– Вопросы тут задаю я, – парировал Кузьмичев. – Кто ты такой?

Не выдержав холодного напора, абориген тряхнул седыми космами и с достоинством представился:

– Дежурный администратор Инасио Фортес! Могу я…

– Кто еще находится в цитадели?

– Да никто! Одного меня вполне достаточно!

– Голос он еще будет повышать! – выкрикнул Юра Семенов, вылезший в первый ряд. – Разрешите, я ему…

– Сбавь обороты, комсорг, – утишил Кузьмичев не в меру рьяного «помощничка». – Трофим Иваныч! Не составите компанию сеньору Фортесу? Он проводит вас в диспетчерскую и подробно обо всем расскажет…

Последняя фраза была озвучена таким тоном, что бедному дежурному администратору осталось лишь пригласить Воронина в свое святилище.

– Народ! – воззвал Кузьмичев к соратникам. – Лица гражданской наружности остаются здесь, а военнообязанные двигают за мной, поможем Сашке с Марком. Аллочка, Наташенька, заприте за нами ворота и никого не впускайте! Вопросы есть?

– Никак нет! – отчеканила Наташа.

– Устраивайтесь пока здесь…

– Слушаюсь!

– Господи, – признался Кузьмичев, – как же мне иногда хочется вас обеих отшлепать!

– А кого сильнее? – залучилась Наташа улыбкой.

– Тебя, наверное, – проговорила Алла с нарочитой ворчливостью в голосе, – у тебя попа круглее.

– Разве? – притворно удивилась Мальцева, выворотила голову назад, чтобы проверить, и покосилась на Кузьмичева: – А вы какого мнения по этому поводу?

– Сказал бы я… – буркнул полковник, бурея щеками, и рявкнул на военнообязанных: – За мной! Бегом марш!

Грррум, грррум, грррум – маленький отряд «автоматчиков-захватчиков» покинул цитадель, направляясь к недалекой Южной башне. Оттуда доносились звуки коротких очередей, пронзительное шипение двухпотокового бластера и короткие завывания лучеметов.

– Кто-то насмерть стоит, – прислушался Женька Сегаль, – как пуговица!

Увязавшаяся за Кузьмичевым Лида, не знакомая с творчеством Аркадия Райкина, очень удивилась:

– При чем тут пуговица?

– Идиома такая.

– Блин, прижал, гад! – ругался Переверзев, вжимаясь в землю за блоком литопласта. – И никак его оттуда не выбьешь!

– А остальной периметр как? – поинтересовался Кузьмичев, пряча голову за бугор.

– Да нормально! Периметр пятиугольный – пять секторов, шесть башен… Воротные я не считаю. Две Марк взял, из трех мы с пацанами повытряхивали… стрелков разных. А на шестой завязли!

– Разрядник с собой?

– А то! Ну, разворотить башню я смог бы, а толку? Придут «друзья», и как обороняться?

– Верно мыслишь… Давай его под перекрестный возьмем? Может, хоть так выкурим.

– Давай! Чабан, Змей! Будете с командиром.

– Есть!

Кузьмичев с Сегалем, Чебановым и Кобриным отползли по неглубокой борозде к Марку Виштальскому, прятавшемуся за вкопанной в землю сферой, собранной из блестящих треугольников. При попаданиях сфера гудела, как тамтам.

Георгий оглядел товарищей – все были вооружены убойными агрегатами из керамики с блестящими плазмогасителями.

– Что за хреновины?

– Фузионные излучатели средней мощности, – важно выговорил Виштальский.

– Долго зубрил?

– Долго, – признался Марк. – Ну, не так чтобы совсем уж долго, но…

– Ладно, – оборвал его Кузьмичев, вооружаясь бластером. – Раз уж пошла такая пьянка… Так. Убавьте мощность, нам башня еще пригодится. Главное, чтобы этот придурок осознал… Огонь!

Импульсы ударили по амбразуре, пятная стены башни черными кляксами гари. Тут же затарахтели «калашниковы», отбивая чешуйки жженого пластилита и прыская искрами.

– Прекратить огонь!

Тут же амбразура расцветилась частыми вспышками, струи высокотемпературной плазмы с воем пронизывали воздух, вспарывая и оплавляя землю. Кузьмичев поглядел на зеркальце стекленевшего грунта, дымившееся в метре от него, и сказал:

– Не, так дело не пойдет… Сегаль и ты, Змей, ползите кругом, пока не доберетесь до стены периметра. Дойдете до башни… Видите? Там мертвая зона. Сашок вышибет дверь в башню, а вы повяжете эту «пуговицу».

– Есть!

Кузьмичев по-пластунски отправился в гости к Переверзеву и растолковал тому свой немудреный план.

– Точно! – заценил старший сержант. – Должно сработать.

На фоне белой стены появились пропыленные Сегаль и Кобрин. Пока защитник башни с упоением расходовал энергию, обстреливая позиции «автоматчиков-захватчиков», десантники притаились за углом башни.

– Давай, Сашок. Только смотри без головы не останься!

– В нас попасть трудно, командир, мы верткие!

Переверзев ухватился за дезинтегратор-разрядник, перекатился… Лежа на спине, выстрелил в щель между двумя литопластовыми панелями и мигом катнулся в укрытие. Импульс угодил точно в щель, выбивая катышки спекшегося грунта, но поздновато. А вот разряд цель свою накрыл – на месте двери в башню дымился провал с краями, раскаленными докрасна.

Сегаль с Кобриным метнулись сквозь облако душных каменных испарений и ворвались в башню. Стрелок выстрелил еще пару раз, пробил загудевшую сферу и затих. Минуту спустя его, согнув в три погибели, вывели десантники.

– Ну, наконец-то! – возрадовался Переверзев. – Хоть разогнуться можно!

Сегаль со Змеем подогнали стрелка и швырнули его к ногам Кузьмичева.

– Ничего, сволочи, – промычал «герой», опираясь на руки, – мы вам еще покажем…

Георгий одним пинком перевернул стрелка на спину и придавил ему горло башмаком.

Парень как парень. Волосы цвета соломы, нос сапожком, уши лопушками. Мозги – пропуск…

– Имя?

Стрелок молчал, плотно сжав губы, сопел только разбитым носом. Кузьмичев легонько прижал башмак.

– Имя?

– Либертадор! – с вызовом просипел парень.

Георгий хмыкнул и не выдержал, рассмеялся. Следом захохотали обступившие своего «противника» ребята из ВДВ.

– Чмо ты, а не либертадор, – сказал полковник, отсмеявшись и убирая ногу.

– Расстреляете, да? – спросил стрелок, потирая шею. В глазенках его заблестел ужас, отекая бледностью на щеки.

– На хрен ты нам сдался, – рассеянно сказал Георгий. – Переверзев! Ремень при тебе?

– А как же… Дембельский, разношенный!

– Всыпь этому чмошнику, чтобы он долго сесть не мог.

– Сделаем!

– И по-быстрому! Времени нет возиться с каждым паскудником. Виштальский!

– Тута я…

– Выдели, кого потолковее, на эту башню.

– Змея можно, то есть Кобрина.

Змей, то есть Кобрин, вытянулся по стойке «смирно».

– Твоя задача – бдеть.

– Так точно!

– Вперед… Переверзев!

– Я!

– Строй своих, будем город зачищать… А Лидка где?

– Саксина выхаживает. Каким-то… этим… Как, Чабан?

– Наноколлоидом, товарищ старший сержант!

– Во-во, вот этой самой штукой она ему рану и обрабатывает. Заживает на счет «три».

– Ладно, пошли. Дома обыскивать, но ничего не брать! Гражданских будем сгонять во-он к тому зданию, видите? Они его главным называют. Девушек не обижать! Выдвигаемся…