Пока Вархар с Эйдигером объявляли победителей и выводили гогочущих зрителей вначале из истерики, а затем – из здания, мы с Олей отправились в нашу со Сласей квартиру. За закрытой дверью радостно пела мрагулка. Честно говоря, вокальными данными бог Сласю обделил, как и большинство варваров перекрестий, но голосом наградил воистину могучим. Мрагулка вопила так, что окна жалобно дребезжали, а с потолка сыпалась штукатурка.

Оля осторожно просочилась в квартиру. Слася пела и приплясывала на нашем любимом коврике, непременно наступая пятками на ягодицы. Кажется, это доставляло ей ни с чем не сравнимое удовольствие.

Не сразу догадалась я, какая песня стала жертвой прекрасного настроения мрагулки. Только через минут пять, когда уши начало закладывать.

Если красавец склонен к изменам, Мы его можем вылечить пленом. Ноги привяжем, рученьки тоже, Чтоб не ходил он к тем, кто моложе…

Вот на этом куплете до меня дошло, что Слася исполняет арию «Сердце красавицы склонно к измене».

Оля захихикала, мрагулка остановилась, перестала вилять бедрами в танце, гордо вскинула голову и поделилась:

– Я их проколола и раскалила! То есть расколола и покорила! Короче… Где держат Ламара, не выяснила. Это тайна. Говорят, только главные зальсы в курсе. Ну, их полководец и его правая рука. Зато точно выяснила, что стража выходит от пленника с выпученными глазами и торчащими дыбом волосами. Обратно их загоняют только под угрозой навеки остаться тут. В плену у скандров, в экспериментальной лаборатории Мастгури. Глупенькие хвостатые не знают, что ее нет в природе. Хотя я бы и правда открыла. Не пропадать же талантам! Так что уверена – Ламарчик в полном порядке! Теперь нам остается самая малость – найти его и выручить.

Если супруг ваш смотрит налево,

Лучше напомнить – вы королева!

Дать ему в глазик и по макушке,

Чтоб не смотрел он на всяких лягушек.

Плакать излишне, ясно ведь сразу –

Трудно смотреть на красавиц без глазок!

М-да… Так эту арию еще никто не исполнял… И я даже восхитилась бы – самобытностью, новой подачей, надели природа Сласю хотя бы чувством ритма, не говоря уже о слухе. Ветер в трубах – и тот завывал мелодичней, коты в родной Академии во время военных учений – и те орали приятней…

Слася с упоением повторяла первый куплет, когда Вархар с Эйдигером вошли к нам без стука, как и положено воинственным варварам.

Старший Мастгури демонстративно прочистил уши, бросил взгляд на соратника. Вархар издал каркающий звук, похожий на сдержанный смех, и резюмировал:

– А хорошо, что в Зейлендии нет магов. Если бы они услышали Сласино исполнение любимой оперной классики… Боюсь, их не стало бы снова… Очень жестокая смерть… А главное – бессмысленная. Классиков и их шедевры после Сласиного исполнения уже ничем не спасти. Никаким симфоническим оркестром не реанимировать. Слушатели такое все равно не забудут… А удар кувалдой по темечку выдерживают только наши варвары…

Слася притворно надула губы, опять гордо вскинула голову, с укоризной покосилась на скандров и выдала:

– Вообще-то, в нашей семье я – лучшая певица. Вы еще сестер не слышали!

– Так нам крупно подфартило! – воскликнул старший Мастгури. – Твои сестры остались на другом Перекрестье! И в худшем случае до нас долетят только слабые вопли… Или стоны тех, кому повезло наслаждаться их незабываемыми ариями.

Слася еще немного поворчала по поводу «неспособности ценить прекрасное некоторыми грубыми особями мужского пола». Но затем радостно пересказала все, что выяснила. Вархар устроился в кресле, положил ноги на ягодицы коврика и уточнил:

– Хм… Так главные, говоришь, в курсе?

Слася бешено замотала головой.

– А охранники что же? Сама говоришь – охранники выходят с нервным тиком… иком… И волосами дыбом. Понимаю… после такого рассказывать сложно. Но мы поможем… На то пытки и придуманы…

– Их приводят с завязанными глазами два помощника генералов.

– Получается, что знают не только генерал и его правая рука, но еще какие-то два воина? – резюмировал Эйдигер.

Я бросила пораженный взгляд на Олю. Скандры выудили из Сласи сведения, о которых сама мрагулка и не подозревала! Но сестра лишь пожала плечами. Похоже, она уже сталкивалась с этим талантом мужа и впечатляться не торопилась. Я улыбнулась Эйдигеру, он подошел, опустился рядом, обнял за талию и продолжил как ни в чем не бывало:

– Получается, что Ламара охраняют сколько воинов?

– Семеро! – бодро выпалила Слася, опять удивив. Еще недавно казалось, она и понятия не имеет о количестве стражей.

– Чего-то мало, – небрежно повел плечом Вархар. – На настоящего скандра-то…

– Ну он же там прикованный, связанный, почти обездвиженный! – горячо вступилась за Ламара Слася. Вархар с Эйдигером переглянулись и дружно расхохотались. Мы с Олей тоже не сдержали смешки. Слася защищала Доктора Шока так, словно они уже встречались. Впрочем, судя по тому, что она звала его «Ламарчик»… все может быть. Никто ведь не в курсе, что произошло между Доктором Шоком и гимнасткой с художествами, когда они вместе решали тролльскую проблему. Видимо, Слася в кои-то веки умудрилась ничего не отдавить и не отбить Ламару. И у мужчины наконец-то появилась возможность оценить девушку по достоинству. Я лично считала Сласю очень даже достойной хорошего кавалера. Насколько хорош в этом качестве Ламар, я не знала. Но судя по тому, как мрагулка о нем отзывалась – с восторженным придыханием, с уменьшительно-ласкательными прозвищами, Доктор Шок поразил-таки нашу подругу в самое сердце. И даже не электричеством – незабываемым варварским обаянием.

– Лады, – оживился Вархар. – Зальсы, конечно, обитают в общежитии, которое им выделили. Но не такие же они идиоты, чтобы держать там Ламара. Скорее всего, они спрятали его где-то в катакомбах.

– Где? – хором спросили мы с Олей и Сласей. Мрагулка от неожиданности присела на стул, а Оля – на колени к мужу.

– Аннигиляторы, что с них возьмешь, – брезгливо пояснил Вархар, обнимая жену за плечи. – Они то и дело распыляют части зданий. Во время сессии так вообще надо ухо держать востро. Соберешься в какой-нибудь корпус… придешь – а его и след простыл. Рядом двоечники с улыбками существ, у которых все равно нет другого выхода, кроме переэкзаменовки… Поэтому расстраиваться уже поздно. Самое время наслаждаться ущербом родному вузу как единственно возможной местью за поруганные каникулы. Вот местные и сварганили себе подземный городишко, типа катакомб. Там большой и запутанный лабиринт. Думаю, именно туда зальсы Ламара и затащили. Заглядывал я туда однажды. Так, ради любопытства… Бардак полный. Сами аннигиляторы не разберутся – где там и кто спрятан.

– А-а-а… Что же делать? – расстроилась Слася.

– Разберемся! – подмигнул ей Вархар. – Спасем хлипких зальсов от беспощадного Доктора Шока. Не то глядишь, ни одного непсихованного врага не останется. С кем же тогда молодецкую удаль тешить? На ком лечебный инструментарий Мастгури испытывать?

Вархар расправил плечи и приосанился. Эйдигер сделал то же самое, но не забыл покрепче прижать меня к своему горячему боку. Я посмотрела на скандров, и на душе стало легко-легко. Даже странно… Мы поняли, что Ламара действительно похитили. Причем, держат скованным, взаперти, неведомо где. В каких-то катакомбах. Но рядом с этими мужчинами у меня и мысли не возникало о дурном исходе. Ну как может случиться что-то плохое, если рядом Вархар с Эйдигером? Мало того – в соседних квартирах супруги Зарзелази и Брабана! Мы уже проходили это в Академии Внушения и Наваждения. Оля страшно переживала, мы все тревожились за исход битвы, за расследование. Но за дело взялись Эйдигер с Вархаром и все разрулили.

А сейчас положение выглядело гораздо менее драматичным.

– У меня остался только один вопрос, – вдруг подала голос сестра. – А энергию жизни из Ламара уже откачивают?

Вархар резко помотал головой.

– У медиков особенная магия. Без их согласия энергию жизни никто не возьмет. А чтобы Ламар согласился… им нужно ну очень постараться. При этом врачи должны оставаться здоровыми и хорошо себя чувствовать. Иначе вся энергия жизни первым делом пойдет на самоисцеление. То есть ничего плохого Ламару зальсы сделать не смогут. Пытать нельзя, причинять увечья нельзя. Разве что пытаться морально сломить. Не думаю, что это возможно без пыточных гимнастических снарядов Сласи.

Олин муж кивнул в сторону плетки-ленты, обруча и булав. Мрагулка насупилась и что-то пропыхтела себе под нос. Я расслышала только:

– Ну вы прям как эти… В последний раз Ламар сказал, что почти привык… а вы тут… Даже уверял, что ноги перестали чувствовать удары…

– Я его понимаю. После стольких-то ударов мало кто будет еще что-то чувствовать. Даже после исцеления энергией жизни… – усмехнулся Эйдигер и, схлопотав от Сласи испепеляющий взгляд, лишь добродушно хмыкнул. Думаю, на старшего Мастгури смотрели и похуже.

– Значит, время терпит? – обрадовалась Оля, прервав гляделки Сласи и Эйдигера.

Вархар уверенно махнул рукой:

– Они еще пожалеют, что связались с мужчиной из рода Мастгури.

Вот тут я не могла не согласиться. Судя по обрывочным сведениям Сласи, Ламар произвел на зальсов ну просто неизгладимое впечатление и продолжал делать это ежедневно. Так сказать, закреплял эффект.

Что ж! Так им и надо!

За время работы в Академии Войны и Мира я искренне невзлюбила расы воинственных колдунов, что стремились захватить родной мир или любой другой. Особенно меня бесили те, кто, как крипсы, нападали на измерения, где почти не рождалось собственных магов. Пользовались беспомощностью аборигенов, чтобы творить зло, использовать местных в собственных целях. Три Академии перекрестий служили форпостом на пути негодяев. И роль свою выполняли более чем исправно. А если требовался иной подход – вызывали соседей. Мне начинало казаться, что наши маги – самые универсальные. Хотя бы потому, что скандры могли внушить кому угодно и что угодно. Разнести в пух и прах, почти аннигилировать даже самые прочные вещи и здания. А Слася одним только пением убеждала любого поступить так, как ей нужно, наводила ужас на всех, у кого есть музыкальный слух и вкус.

– Значит, так. Поскольку ни пытки, ни самое страшное – голодовка – Ламару не грозят, думаю, стоит выждать немного времени, – начал командовать Вархар, время от времени косясь на Эйдигера. Старший Мастгури кивал, поддерживая выводы соратника. – Отложим активные действия хотя бы до завтра. Покамест выясню план катакомб. Я, правда, наслышан, что аннигиляторы и сами толком не знают его. Но какая-никакая карта имеется. Остальное придется изучать на месте. Поиски назначим на завтрашнюю ночь. Да?

Если бы Вархар не дал Сласе слово, боюсь она, размахивая рукой, словно школьница, что мечтает отрапортовать заученный урок, сломала бы половину мебели в комнате.

– Я пойду с вами! На поиски! – сообщила мрагулка тоном, не терпящим возражений.

– Айда, – разрешил Вархар, – Составишь нам компанию. Когда охранники Ламара тебя увидят, особенно после завтрашних состязаний по художествам в гимнастике… В общем, не завидую я ребятам…

Оля хмыкнула. Я не сдержалась и залилась смехом. Наверное, сказывался нервный день, переживания за Доктора Шока и то облегчение, которое мы все испытали, когда поняли, что он вне опасности.

– Ребята-а-а! – ввалился в комнату Лархар, ведя под руки нервного Гвенда и понурого Чарма. Проректоры взирали на нашу веселую компанию как на бомбу замедленного действия, и отчасти я понимала их. – У нас небольшая передышка. Предлагаю, пока зальсы наивно полагают, что они такие умные, немного посоревноваться в интеллекте и нам тоже.

Гвенд выпучил глаза, Чарм вскинул голову. Сальф с истлом уставились на Зарзелази так, словно прямо у них на глазах дикий гризли решил систему из десяти дифференциальных уравнений.

– Да-да! – появился в дверях Генерал. – Поддерживаю Лархара. Нам давно пора размять эти… ну как их… бурые загогулины?

– Серые извилины! – поправил его Эйдигер.

Я решила, что скандры «замутили» очередной карточный марафон на раздевание. Оля, видимо, тоже. Но Вархар подмигнул жене, затем мне и торжественно объявил:

– Играем в «Крокодила»! Меня Оля научила! Пора показать свое мастерство! Зря мы с Эйдигером столько тренировались, что ли?

Оля удивленно сморгнула и покосилась на меня. Похоже, она и понятия не имела – когда умудрилась научить мужа игре в «Крокодила». Но следующие несколько часов мы провели достаточно весело, чтобы немного отвлечься от похищения Ламара и возможного захвата Академии, с ближайшим миром в придачу, если зальсам удастся их план.

Загадывать слова решили парами. Варвары добродушно предоставили «хилякам» «водить» первыми.

Вархар усадил Олю к себе на колени. Эйдигер опустился рядом со мной, ласково приобнял, и несколько минут я могла думать только о его горячей ладони на талии.

Включиться в игру удалось с огромным трудом. Однако близость старшего Мастгури не только лишала силы воли, заставляла млеть в его мощных руках, но и настраивала на интеллектуальные подвиги. Рядом со своим скандром я могла все! Ну или почти все.

Я хранила уверенность, что скандрам никогда не угадать слова, задуманные Чармом и Гвендом. Проректоры считали так же. На их счастливых лицах прямо читалось: «Ну наконец-то мы покажем этим мужланам всю силу «немужского» интеллекта. Хоть в чем-то заткнем неутомимых воителей за пояс!» Но нас ждало невероятное открытие, которое еще долго обсуждали в кулуарах Академий внушателей и аннигиляторов.

«Гистерезис», «адронный коллайдер» и «сольфеджио» Вархар с Эйдигером щелкали как орешки.

Правда, потом еще часа два вся наша честная компания объясняла Бурбуруссу с Лархаром смысл «тройной абракадабры», как выразился Генерал.

Спустя час Слася отмахнулась и села за компьютер со словами:

– Я лучше в соцсетях пока пообщаюсь. Там слова не такие заковыристые, зато какие витиеватые-е…

После нашей упорной коллективной лекции Генерал с Лархаром сделали следующие выводы.

Во-первых. Если магнетик «засунуть» в магнитное поле, «его изрядно перекосит, и стать прежним бедный кусок металла уже не сможет». Зато «притягательность его для других железяк возрастет в сотни раз». В принципе, что-то в этой трактовке петли гистерезиса было.

Во-вторых. Если найти заряженные частицы и разогнать их «к чертям собачьим», то «недалекие заряды рассыплются в элементарных благодарностях». И в честь встречи с частицами, которых давно не видели, распадутся на части.

Нечто похожее я на лабораторках по электричеству уже слышала. Даже не только на лабораторках – на зачетах и экзаменах. Поэтому удивления Гвенда с Чармом не разделила.

В-третьих. Если на пианино нажимать больше двух клавиш: соль и фа, то внезапно обнаружится, что получился целый учебный предмет.

«Наверное, эллипс!» – почесав повязку на глазу, многозначительно подытожил Бурбурусс, чем несказанно поразил сальфа с истлом. Они и подумать не могли, что Генералу знакомо это слово. Пусть даже к сольфеджио оно не имело ни малейшего отношения. Но сам факт!

А уж когда Генерала поддержал Лархар – кивнул и с умным видом изрек: «Эллипс – это такой шар, на который сели и слегка приплюснули», – Гвенд с Чармом одинаково пораженно округлили глаза.

Образ дикого, но не слишком смышленого варвара разрушался в их представлении со страшной силой, грохотом и ужасающей неотвратимостью. И безнадежно погребал под обломками остатки самолюбия проректоров.

После безуспешной попытки доказать, что умнее воинственных скандров, Чарм с Гвендом сникли и заняли место на кровати рядом с Генералом и Лархаром. А Вархар с Эйдигером занялись пантомимой.

Олин муж крутил пальцем у виска, закидывал Эйдигера под мышку и размахивал им из стороны в сторону. Словно то ли укачивал, то ли планировал пробить головой друга окно в Европу.

Чего только Чарм с Гвендом не предлагали! «Неодушевленное внушение» – внушение, что ты неодушевленный предмет и мыслить не можешь в принципе. Воспоминания о взятии крепостей, «умный таран» с пультом управления… Последней отчаянной попыткой Гвенда с Чармом стал «перенос дерева-таллина воином-скандром туда, где думается легче»…

Когда варианты сальфа с истлом резко иссякли, Генерал с Лархаром переглянулись и хором отчеканили:

– Мозговой штурм!

Чарм уже хотел поразиться их уму и сообразительности, даже набрал в грудь побольше воздуха. Гвенд всплеснул руками, словно говорил: «Ну как мы могли не додуматься до того, до чего думались скандры? Позор на наши светловолосые головы!» Но в эту минуту Генерал слегка подмочил репутацию интеллектуального варвара в глазах сальфа с истлом. Повел плечами, почесал затылок и уточнил:

– А вот я всегда думал… Интеллектуальный штурм – это когда в качестве тарана используют воина, и после удара по вражеским воротам у него вылетают мозги?

Чарм с Гвендом прыснули. Эйдигер развел руками, словно говорил: «Главное – угадать, остальное – семечки!». Вархар даже бровью с родинками не повел. И скандры принялись изображать новое слово.

Тут, признаться, забуксовали все.

Скандры поочередно тыкали пальцами в мужчин. Вначале в Чарма с Гвендом – и те всякий раз отклонялись назад, будто опасались, что указующие персты пронзят их насквозь. Затем в Генерала с Лархаром – и те выпячивали грудь, словно собирались защищаться. Вархар натягивал суровую маску, делал вид, что разворачивает листок бумаги и что-то записывает.

Варианты сальф с истлом предлагали воистину варварские – видимо, не верили, что скандры могут загадать что-то иное.

Списки тех, кого нужно убить первыми, списки уже убитых первыми, списки обидчиков и все в таком роде.

– Ну и фантазия у вас, – пожал плечами Лархар после пятого неудачного предположения Гвенда, и ошибся следующим. – Списки недееспособных и дееспособных? Списки воинов и хлюпиков? Списки слабаков? Перепись населения: бабы и мужики?

– У тебя фантазия тоже не блещет! – недовольно пробормотал Чарм.

– А чего это она должна блестеть? Не меч же, в конце концов! И не ваши дурацкие побрякушки! – возразил Лархар и продолжил в том же духе.

Пока, наконец, мы с Олей не придумали более простой и прямо напрашивающийся вариант:

– Статистика?

Скандры закивали, а Чарм с Гвендом издали тяжкие вздохи и затихли.

Следующее слово они угадывали до последнего. Краснели от умственного напряжения, нервно метались по комнате, перешептывались и даже лезли в карман за мини-словарем. Варвары наблюдали за «потугами» истла и сальфа с улыбками котов, что давно съели ту самую курицу из духовки, к которой хозяева так усердно варят картошку.

Эйдигер достал скальпель и начал чесать им затылок. Вархар тыкал в друга пальцем, хватался за живот и картинно покатывался со смеху. Гвенд с Чармом перебрали все. Интеллектуальная шутка, бритье наголо, операция на мозге с побочным эффектом в виде неуместного хохота, даже вшей припомнили. Лархар с Генералом долго еще плевались, даже отодвинулись от соседей со словами:

– Ну мало ли? С чего бы им так хорошо знать этих древних паразитов! Мы вот про них уже лет сто как не слышали. Даже слово почти забыли. А тут – вши!

Наконец, истл и сальф сдались, остальные тоже, и Вархар сквозь хохот продекламировал:

– Остроумие!

Генерал посмотрел на Чарма, Лархар – на Гвенда, а Эйдигер спросил:

– Ну и кто круче всех в интеллектуальных играх?

Истл и сальф одинаково вжали головы в плечи, нервно заморгали, и только Гвенд пискнул:

– Мы хотим сатисфакции! В шахматы, например?

– Чего это он там сморозил про садофакты? – обратился Бурбурусс к Лархару. Зарзелази пожал плечами и подмигнул другу свежеподбитым женой глазом.

Наверное, намекал на фингал как на очередной «садофакт» из собственной бурной семейной жизни.

– В шахматы – так в шахматы! – бодро объявил Вархар. – Тогда придется переместиться в нашу с Олей квартиру. Там места побольше.

И они с Эйдигером исчезли за дверью.

Я пораженно посмотрела на сестру, сальф с истлом тоже. Оля улыбнулась как истинная Маллитани – наверное, так улыбались амазонки пленным незадолго до казни, – и объявила:

– А вот мы сейчас пойдем туда и выясним!

Почему-то казалось – Оля в курсе, но собирается сделать присутствующим фееричный сюрприз. Наша дружная компания переместилась в квартиру сестры с мужем, устроилась на вместительном диване, обитом темно-бордовым флоком, и несколько минут озиралась. За пару дней я привыкла к интерьерам аннигиляторов, можно даже сказать – адаптировалась. Ни резные кресла, похожие на антикварные, краденные из какой-то дворянской усадьбы, ни гигантский офисный стол с полкой для принтера, ни люстра-ромашка с аляповатыми лепестками уже не вызывали прежних эмоций. Даже грудастый коврик больше не стал центром внимания.

В отличие от Вархара и Эйдигера.

Когда скандры вернулись, мы все разинули рты от удивления. Мужчины тащили громадный ковер, расчерченный шахматными клетками.

Расстелив его на половину комнаты, друзья сбегали куда-то снова и принесли фигуры. Вархар тащил за спиной громадный мешок, размером с трех скандров, а Эйдигер придерживал его сзади, чтобы не шкрябал об пол.

Издалека и в темноте многие приняли бы фигуры за каких-то очередных гостей-иномирцев – такого они оказались размера. Пешки доставали нам с Олей до груди, кони были на голову выше, слоны – аж на две. Когда скандры начали расставлять шахматы на «доске», обнаружилось, что и тут они порезвились на славу. В пешках угадывались сальфы, скрюченные в позе сильного испуга. В ладьях и слонах – бравые скандры с фирменными оскалами на лицах. В конях – мрагулы в традиционных юбках-шортах и в любимой позе Бурбурусса – ноги на ширине плеч, руки по швам. Лица королей удивительно напоминали лицо нашего ректора. Белый Езенграс задумчиво грозил кому-то кулаком вместо державы. Черный улыбался так, что грозить уже не требовалось – слабонервные и так упали бы в затяжной обморок.

Вархар закончил расставлять «черных», Эйдигер – «белых», и приятели оперлись каждый о короля, закинув ногу за ногу.

Чарм с Гвендом придвинулись друг к другу поближе, словно это их как-то поддерживало, и внушатель угрюмо уточнил:

– Играем на раздевание?

– Мгу! – радостно подтвердил Вархар. – Хотя можно и на щелбаны. Но… – Он покосился на Эйдигера, на сальфа с истлом и с сомнением в голосе закончил: – Боюсь, после первого же проигрыша вы забудете, во что играли. Поэтому лучше все же на раздевание. И мы даже предоставим вам белых… Так сказать, от всей широты варварской души!

Следующие несколько часов доказали, что такие скандры, как Вархар с Эйдигером, непобедимы во всем. После седьмого мата Гвенд дрожащими руками снял последний носок, покосился на Чарма, тоже в одном исподнем, и простонал:

– Может, хватит, а?

Вархар с Эйдигером переглянулись и молча принялись расставлять фигуры заново.

К тому времени Слася ушла «на тренировку» перед завтрашними соревнованиями по убийственной, как мне уже начинало казаться, гимнастике. В наши окна то и дело влетали булавы, обруч, а плетка отстегала ближайшие мостовые так, что от них откололась половина камушков. Ловил Сласины «неожиданности» Генерал, которого Вархар с Эйдигером «дисквалифицировали за оскорбление ферзя». Препод по военке назвал его «фигня». И долго настаивал на собственной трактовке, пока Олин муж не пригрозил ему кулаком. Тогда Генерал поверил, что фигня – это «то, что совершенно никому не важно и не нужно, как мужество – сальфам или мозги – зальсам» – так доступно объяснил ему Эйдигер. Вооруженный этим ценным знанием, Бурбурусс ретировался к окну, охранять нас от Сласиных художеств в гимнастике.

Еще две партии – и проректоры обернулись в простыни, как римские патриции.

К моменту их финального сокрушительного поражения и окончательного стриптиза Академию накрыли сиреневые сумерки. Напротив окон зажглись странные фонари, похожие на асимметричные капли воды. С улицы повеяло цитрусовыми и терпкими специями.

Вархар посмотрел на Эйдигера. Эйдигер за несколько минут собрал шахматы и куда-то унес их в мешке. Генерал встал и рявкнул Чарму с Гвендом.

– Ну, служивые! По домам!

Проректоры дружно встали и ровным строем, точно попадая в шаг, замаршировали к двери, а следом за ними – Генерал.

Выглядело так, словно викинг захватил римских патрициев и, судя по лицам пленников, ведет их на казнь.

Я улыбнулась Оле.

– Пойду-ка я тоже домой. Слася вроде уже закончила тренироваться, значит в квартире почти безопасно. По крайней мере, пока она не решила заняться чем-то еще. Например, вязанием на копьях или вышиванием шилом.

– Можем еще попить чай, – предложила сестра, косясь на Вархара. Тот всем своим видом давал понять, что жаждет остаться с женой тет-а-тет.

Эйдигер стремительно приблизился, приобнял меня за талию и решил все проблемы разом, как и положено скандру.

– Я провожу Алису и удостоверюсь, что Слася уже достаточно безопасна, – самым будничным тоном сообщил старший Мастгури.

Я даже немного расстроилась, что мы с мрагулкой живем так близко к чете Изилади. Эйдигер придерживал за талию, неторопливо шагал рядом, и его тепло, забота согревали душу и тело. Хотелось подольше шагать рядом со своим скандром. Никуда не торопиться, нигде не останавливаться и ни о чем не тревожиться. Просто идти бок о бок и чувствовать друг друга, как никогда прежде. Но вскоре показалось наше со Сласей жилище, а на пороге нарисовалась сама мрагулка.

Вновь обиженно шмыгнула, заметив меня в объятиях Эйдигера, но распахнула дверь и жестом пригласила в квартиру. Старший Мастгури улыбнулся – совсем не по-варварски, скорее нежно и ласково. Чмокнул в щеку, едва коснулся горячими губами рта и был таков. А я так и осталась у дверей, глядя в широкую спину скандра, пока та удалялась к лестнице на другой этаж. Братья Мастгури жили выше.

– Эм? – позвала Слася.

Я обернулась и встретила хитрый прищур мрагулки.

– Я тебя понимаю, – вдруг произнесла она вполне серьезно. – Эти варвары так и падают в душу. Или тут другое слово? Прыгают? Скачут? Нет. Это возможно только в душе.

Я шагнула в квартиру, решив не мешать Сласе подбирать нужные слова. Потом в Интернете посмотрит. В последнее время подруга все чаще «образовывалась» именно там.

За омлетом, что мрагулка принесла из столовой, и крепким чаем с мелиссой мы вдоволь пообсуждали своих варваров.

– Все-таки ты не покалечила Ламара, а покорила? – вырвалась у меня язвительная реплика. Слася глянула с укоризной, но фирменного хохота не сдержала.

– Я же без спортинвентаря к нему ходила.

– А обруч? – удивилась я, припоминая, как Слася лихо закинула его на плечо, собираясь к младшему Мастгури.

– Ламар велел оставить обруч у порога. Сказал, что такое оружие массового поражения лучше использовать только в самых крайних случаях. Когда даже электроукалывание уже не помогает обратить противника в бегство.

Я не могла не согласиться с Доктором Шоком. Ламар любил прикидываться недалеким и даже косноязычным. Но я-то слышала, как он декламировал высоким слогом приветственную речь для гостей из Академии Внушения и Наваждения и знала прекрасно – все это не более чем очередная уловка. Любили самые знаменитые варвары перекрестий прикинуться громилами невысокого ума. А потом внезапно поразить противника таким интеллектуальным штурмом, что тот пасовал и отступал. Эйдигер довел эту тактику до совершенства. Вархар использовал все и сразу. То он представал перед окружающими неотесанным мужланом – глуповатым и недогадливым, то наповал сражал умом и смекалкой. Ламар большую часть времени скрывал свой недюжинный ум и почти не выделялся на фоне Лархара и Бурбурусса.

Тем не менее я прекрасно представляла его интеллектуальный и культурный уровень. Особенно после того, как младший Мастгури случайно расслабился и заявил Генералу: «Я тут вчера задумался. А не стоит ли все же прививать хотя бы ростки хороших манер нашим оболтусам…»

Еще долго Бурбурусс сетовал, что «прививать», как деревьям, можно лишь таллинам, а вот что делать с остальными… одному Езенграсу ведомо.

Про хорошие манеВры, что никогда никуда не прорастают, а воспитываются жесткой муштрой, мы все слушали часа два.

Пока я ностальгировала, размышляла, Слася продолжала расписывать их последнее свидание с Ламаром.

– Ну а потом мы общались, гуляли, занимались операцией «Антитролль»… С полицией даже. Местный участковый пообещал, что возьмется за дело. – Мрагулка привычно хлопнула кулаком по ладони и хохотнула. Я кивнула. Хотелось, чтобы подруге помогли.

Я еще помнила те далекие времена, когда мы с Олей натерпелись от сетевых троллей по самое «нехочу». В Интернете ты либо тролль, либо его жертва. Иначе не бывает. Редко кому удается отсидеться тихо и не перейти кому-то дорогу. А уж конкурсы… и любые другие соревнования – тема отдельная. Здесь из пользователей вылезало все то сокровенное, что они долгие годы бережно скрывали даже от самих себя. Приберегали на крайний случай. Для «дорогих» сетевых подруг и заклятых друзей.

За минимальный отрыв в каких-нибудь лайках, сердечках, звездах, репостах более талантливым людям доставалось такое количество гадостей и колов, что я только диву давалась. Наверное, всему виной наше с Олей древнее происхождение. Мы родились, когда в России компьютеризация лишь набирала обороты, а вычислительные машины занимали половину комнаты. Мы даже видели перфокарты! И даже использовали их в качестве закладок в тетрадях и книгах!

Я в упор не понимала, как вполне себе вменяемый человек в Интернете превращался в чудовище, способное оскорблять и унижать остальных. Делал гадости с миллионов аккаунтов, а потом выходил на улицу, не стесняясь собственного лица, смело смотрел в глаза прохожим. Наверное, для этого требовалось родиться позже. Впитать компьютерную грамоту с молоком матери и заодно напрочь лишиться моральных принципов. Я же всегда понимала – там, за экранами ноутбуков, планшетов, мониторов – живые, дышащие люди. Им так же обидно, больно и неприятно, как и мне самой. Играть в хакеров, хейтеров, троллей – для меня все равно, что играть в грабителей, маньяков, клеветников. Я не видела разницы между теми, кто в реальной жизни избивал и насиловал, и теми, кто незаслуженно унижал и оскорблял других на площадках Сети. Именно поэтому мы с Олей зачастую не могли даже ответить этим «достойным» людям достойным их образом. А изредка, если прорывало, все равно проигрывали схватки за звание форумной альфа-стервы. Лишь потому, что не могли позволить себе пасть так низко, как оппонентки. В определенный момент, когда дискуссия переходила в грязевые ливни и размахивание чужим нижним бельем как флагом, мы пасовали и уходили ни с чем. Оставляли себе лишь чувство собственного достоинства и ощущение, что все-таки не переступили границ. Хотя соблазн был велик. Ведь в Интернете никто не видит твоего лица, не «врежет» тебе, как скандры – обидчикам, не сдаст в полицию за изнасилование – моральное или физическое, не важно. Ты чувствуешь себя неуязвимым, антигероем из американских комиксов. Каким-нибудь Джокером, Фрешем, Ядовитым плющом. Даже аватарку себе ставишь подходящую. Увы! Лишь очень слабые, недостойные звания нормального существа люди искали в этом удовлетворение своего ущербного самолюбия. На деле же это была вседозволенность.

Мы с сестрой чувствовали двойную ответственность.

Помнится, Оля рассказывала, как во время моей болезни «жила» на популярном фансайте вампиров и оборотней. Сколько копий там сломали ради восхвалений одной сериальной актрисы, сколько аккаунтов сломали за критику «несравненной кинодивы». Сколько пользователей безвозвратно отправили «в баню» за неспособность оценить неземную красоту девушки… Миновало несколько лет. Сериал закончился, интерес к нему угас, актриса подурнела еще сильнее. И никто больше не заходил на тот сайт, никому больше не было дела до того – ругают героиню или хвалят, восхищаются или ужасаются ее внешностью.

Слася воспринимала интернет-конфликты в меру драматично и не в меру воинственно. Но я искренне радовалась, что к конфликту подключилась полиция перекрестий.

Об этом думала я, пока мрагулка расписывала, какой чудесный кавалер Ламар и как ей его не хватает.

А еще я думала о том, что наши фантазеры-воители умудрились снова отвлечь всех от переживаний, настроить на позитивный лад. Хотелось бы и мне научиться никогда не унывать, как они. К любой проблеме подходить с убежденностью, что та разрешится быстро и без заметных потерь. Твердо верить, что наше дело правое, и, значит, судьба на нашей стороне. И, что самое поразительное, похоже, знаменитым варварам перекрестий удалось убедить в этом даже саму судьбу! Во всяком случае, она неизменно подыгрывала им, подбрасывала козыри, помогала в самых отчаянных ситуациях выйти сухими из воды. Невольно вспоминался анекдот о том, что индейцы племени Тумба-Юмба не болеют депрессией, просто потому что не знают такого диагноза. Студенты и преподы из Академии Войны и Мира не ведали поражений, поэтому с пеленок побеждали всегда и во всем. Будь то интеллектуальный баттл, сражение или освобождение пленников. А еще… еще они заражали всех вокруг своим неиссякаемым оптимизмом.

– Из-под земли Ламарчика достану! – резюмировала подруга и вдруг усмехнулась «двойному дну» собственной фразы. Ведь Ламара сейчас действительно прятали под землей.

– Ты к соревнованиям-то готова? – на свою беду спросила я.

И… пришлось часа два наблюдать, как Слася крушит квартиру с помощью спортинвентаря. Шедевральный половик мрагулка так хорошо выбила, что ягодицы-аппликации порвались в самых «удачных» местах. Теперь сквозь них просвечивала темная ткань, и «дыры» подозрительно напоминали следы грязных ладоней. Люстра покосилась и растеряла почти все подвески. Они повисли на верхних углах ставень, каким-то диковинным образом прилипли к шкафам. Видимо, спасались в недоступных для Сласи местах в надежде отлежаться там до нашего отъезда. Диванные подушки разметались по всей комнате, и в воздухе трогательно, словно поздние осенние листья, кружили рыжие перья. Три стула покачивались на последних двух ножках разной длины и помахивали обломками спинок, похожими на ободранные птичьи хвосты. Казалось, деревянные страусы то ли выпили «безалкогольного» мрагулского пойла, то ли подрались с мрагулскими боевыми птицами.

И все-таки художества нашей бравой гимнастки удалось остановить. Причем заводилась Слася и успокаивалась от самых неожиданных фраз. Жаль только, предугадать их заранее у меня никак не выходило. Я лишь спросила:

– А мы успеем выспаться перед соревнованиями?

В этот момент на пол как раз спикировала последняя подвеска с люстры. Единственная, которой не удалось от нас «спрятаться». Нижние соседи заорали что-то особенно витиеватое, а Слася застыла с обручем в руках. Постояла минуты две, гипнотизируя часы, и резюмировала:

– Точно! Пора же спать!

Сверху рухнули булавы, но мрагулка ловко подбросила их кончиками носков – она тренировалась этому «художественному приему» часа полтора – и поймала. Цирковые жонглеры почувствовали бы себя рядом с соседкой жалкими дилетантами. На плетку, что спикировала с потолка увесистой ручкой вниз, у Сласи рук не осталось. Казалось, сейчас спортинвентарь с грохотом рухнет вниз и добьет все то, что оставалось еще целым в нашей несчастной комнате.

Но Слася выбросила вперед ногу и начала быстро вращать ею в воздухе, ловко удерживая равновесие. Спустя считанные минуты я только ахнула от удивления. Плетка намоталась на икру мрагулки, а опасная для всего живого и даже неживого ручка беспомощно повисла.

Я облегченно выдохнула. И с радостью вспомнила, что гимнастическую арену скандры обещали окружить металлической клеткой. Значит, публике почти ничего не угрожает. Разве что легкий и ненавязчивый шок от увиденного и трагическая гибель от хохота. Хотя оставалась надежда, что смех продлит местным жизнь на несколько десятилетий. Мне он продлевал годы так, что никаких генов индиго не требовалось, чтобы пережить всех бессмертных богов, вампиров, эльфов и фейри.