Друг зашел в гости. Мы не виделись с тех пор, как он ушел на вторую чеченскую… Раньше не раз бывало, что мы с ним стояли плечо к плечу, спина к спине в одном окопе, ходили в рейды и часто делили на двоих одну солдатскую пайку. Познакомились еще в учебке. Вместе прошли Афган по срочной, потом остались на сверхсрочную. Оказались востребованными на Кавказе. Потом я женился. После первой чеченской ушел в запас. А Алексей решил повоевать еще.

За три года, что мы не виделись, Алексей очень изменился: похудел, постарел, почернел, взгляд стал тяжелым. И еще я заметил, что друг много пьет, не закусывая.

Мы с женой принимали его на кухне. Он был немногословен — за два часа застолья ответил лишь на несколько вопросов. Его короткие ответы звучали сухо и однозначно. О войне Алексей не распространялся. На нас с женой не смотрел. За столом с почти нетронутыми закусками сидел в одной застывшей позе. Но вдруг поднял и задержал на мне мутный взгляд:

— Я расскажу одну историю, — очень ясно произнес, казалось, изрядно захмелевший гость. — Никому не могу открыться…

Он в очередной раз наполнил до краев свою рюмку и молча, одним резким движением отправил водку в рот. Потом заговорил, обращаясь ко мне:

— …В тот августовский день нас подняли по тревоге. Информацию о нарушителях получили поздно и на границу бросили всех, даже нас — снайперов ГРУ. А ведь мы — элита! Вертолет высадил наш небольшой отряд в горах. Мы организовали засаду по всем правилам тактики. Было нас всего девять, но мы же спецназ! Большая группа боевиков шла через перевал со стороны Грузии. Могла пойти и по нашей тропе. И прошла бы тогда, если б на ее пути не встал наш заслон.

Я, как самый опытный, выбирал себе позицию сам. Со мной в охранении шел проверенный в бою братишка Толик Висковатый. Хороший малый и главное — немногословный.

Мы расположились на скале в стороне и чуть выше всех наших, поэтому первыми и увидели нарушителей границы: цепочкой метров в двух друг от друга вниз по тропе прямо на нашу засаду двигались двадцать человек. Я передал информацию по рации.

Моя задача была отсечь бандитам путь к отступлению. Представляешь, одной своей СВД я должен был закрыть горную тропу! Ну, еще автомат Толика Висковатого. А там в секторе стрельбы и валуны, и закрытые участки!

На наше требование сложить оружие нарушители ответили шквальным огнем. Используя преимущества высоты, я одного за другим положил гранатометчика и нескольких боевиков.

Но в их группе оказался опытный снайпер. Сначала он снял двух наших пулеметчиков. Потом вывел из строя командира. Хорошо, что ранение в грудь оказалось не очень тяжелым — майор выжил благодаря бронежилету. Потом этот снайпер засек мою позицию, и пулю в голову получил Толик Висковатый.

Я искал через прицел этого стрелка. Но как опознать одного среди камней, если все залегшие бандиты одеты в одинаковые камуфляжи и все ведут по нам огонь?

Но снайперская «чуйка» не подвела. Интуитивно я понял, что нашел, кого искал, когда метрах в двухстах заметил перебегающую с позиции на позицию фигуру со светлыми волосами. Баба? Возможно. Но ведь опытная, стерва! Помнишь, в первую чеченскую мы с тобой таких снайперш встречали с обеих сторон. У нас в отряде была одна такая. Правда, за последнее время мне не приходилось видеть женщин со снайперскими винтовками в горах — все больше во вторых эшелонах… Так вот, чуть подождав, когда светлая голова покажется над камнями и прозвучит винтовочный выстрел, я понял, что это снайпер. Поймав несколько раз светловолосую в перекрестье оптики, я все медлил, что-то мешало нажать на спусковой крючок, понимаешь, палец будто не желал слушаться. Минута моего промедления — и следующим выстрелом она меня достала. Тупой удар в плечо чуть не сбросил меня со скалы. Я почувствовал, как онемела и стала чужой левая рука. Пока приходил в себя, вторая пуля прошла чуть-чуть выше над головой. Я сжал зубы, в глазах плыли розовые круги, но злость перехлестнула всего меня через край — убью стерву! Упер винтовку в камни — левая рука не работала, но я не отрывался от прицела. Дождавшись, когда из-за камней покажется светловолосая голова, я нажал на спуск. Потом еще раз…

Потом сполз под защиту скалы. Стрелять больше не мог — в глазах помутнело. Видимо, потерял много крови. Слышал взрывы гранат… Прилетел вертолет… Кто-то сделал мне перевязку. Потом тишина — бой закончился.

Ни один из боевиков не сдался живым. Но меня интересовал только их снайпер. В бинтах, опираясь рукой на винтовку, как на палку, я подошел к телам убитых. Их было двадцать, уложенных в один ряд.

Стоял и не мог пошевелиться. Солнце светило в спину, отбрасывая мою тень на камни, а на них лежала красивая светловолосая женщина… Понимаешь? Пуля почти не испортила ее лица, лишь пробила лоб чуть выше левой брови и прошла насквозь… Понимаешь, очень красивая! Если бы я такую увидел на улице, то пошел бы за ней хоть на край света! Делал бы все, что прикажет! А тут… И уже ничего нельзя изменить… Понимаешь?

Тяжело вздохнув, Алексей продолжил:

— Стоял и смотрел… Меня никто не тревожил. Да я и не узнавал никого. Не хотел узнавать…

Потом был госпиталь. Дослуживал я уже на базе в Подмосковье — учил новобранцев стрелять.

Друг замолчал. Повисла тяжелая пауза, нарушать которую ни он, ни я не спешили.

— Леша, как ты думаешь жить-то дальше? — Голос моей супруги выдал участие.

— Уеду куда-нибудь, где никогда не был.

— Но жизнь на этом не кончается! — вступил в разговор я. — Леха, у тебя все еще будет хорошо.

А он будто не расслышал.

— Эта снайперша почти каждую ночь приходит ко мне… во сне… Стоит и молчит. Светловолосая. Вся в белом. А я не знаю, что ей сказать… Понимаешь? Был приказ… Война…

— Леха, все будет хорошо! — пытался достучаться я до него. — Ты же боец! Мы с тобой и не в таких переделках бывали!

— Моя жизнь осталась там, в горах… Может быть, когда-нибудь я вернусь туда… к ней… — Друг был сейчас не здесь, не с нами.

Алексей ушел, когда стояла глубокая ночь. А мы с женой еще долго сидели на кухне в полном молчании. Потом жена ушла спать, сказав напоследок:

— Как хорошо, что ты у меня отвоевался!

А я прикрыл дверь и стал мыть посуду. Потом взял гитару. К утру у меня вышли такие строчки:

Помню ночь на камнях с яркой россыпью звезд,

Слабый контур вершин вдалеке.

Первым двигался я, а товарищ мой нес

Запасных пять обойм в вещмешке.

Путь по горной тропе, он не прост даже днем

Без гранат, без НЗ, налегке,

А на мне СВД с вороненым стволом

И с тяжелым прицелом в чехле.

Когда в небе бледнела лепешка луны,

Залегли меж холодных камней.

На вершине горы, как в гнезде Сатаны,

Как мишень для ветров и дождей.

Когда начался бой, я прицел расчехлил,

Экономно патроны считал.

С восьми выстрелов я восьмерых положил,

А девятым Господь покарал.

Вижу, снайпер не наш и чужой камуфляж,

Палец плотно кладу на курок.

В это время стрелок снял зеленый платок,

Локон русый упал на висок.

Это ж баба с ружьем! — в голове пронеслось,

Когда выстрел ее прозвучал.

Онемела рука, все же мне удалось

Сделать свой — больше я не стрелял…

Я стоял и смотрел, когда кончился бой,

На камнях распростерлась она,

Хоть ее я не знал, но в мечтах рисовал

Этот лик в обрамленье окна.

Видно, много и я в этой жизни грешил,

И тяжелой вдруг стала земля.

Видно, честно служил — многих я положил,

Вот и жизнь положила меня.

Может, в жизни другой все б сложилось у нас,

Ну а в этой и мой вышел срок.

Белым барсом за ней поднимался Кавказ,

Ну а я уходил на восток.

Все пытаюсь забыть бой в кавказских горах,

Говорю, мол, приказ и война!

Только каждую ночь в снах приходит она,

В белом платье стоит у окна…