В любой; более-менее полной музейной экспозиции по древней истории человека выставлены орудия, которые учеными почти однозначно определяются как орудия лова рыбы. Это многочисленные крючки, гарпуны и остроги, изготовленные часто из костей той же рыбы или других животных.

В недрах археологической науки развилось целое научное направление, изучающее орудия древнего человека вообще и рыболовные снасти в частности. Сегодня ученые с большой степенью достоверности могут рассказать, как обрабатывался тот или иной костяной гарпун и каким образом удавалось нашим предкам с такой точностью просверлить дыру для лески, роль которой в те давние времена выполняли нить из луба некоторых деревьев, обработанная жила животного происхождения или (что тоже имело место) собственные волосы рыболова, лишь по прошествии многих веков замененные конским волосом. Ученые знают, как умудрялись изготовить и отшлифовать костяной крючок таким образом, чтобы с него не «сходила» рыба и он выдерживал весьма значительные нагрузки, не разгибаясь и не ломаясь.

К счастью, наши познания о рыбалке древних людей и использовавшихся ими орудиях лова не исчерпываются этими «немыми свидетелями», украшающими стенды музеев. Пристально изучая редкие сообщества, еще сегодня живущие как бы в «каменном веке», ученые, а вместе с ними и мы, получаем уникальную информацию о быте и условиях жизни людей, сходных с теми, в которых существовали наши далекие предки сотни тысяч лет назад. Это дает возможность видеть то, что, казалось бы, для нас утеряно безвозвратно — живую жизнь людей каменного века!

Одним из первопроходцев в изучении жизни первобытных племен, оставивших подробные описания многих сторон жизни этих «выходцев из седой древности», был русский ученый-энциклопедист, отважный путешественник и гуманист Николай Николаевич Миклухо-Маклай. Его труды, а он оставил более ста научных работ по «различным вопросам антропологии и этнографии, а также зоологии; сравнительной анатомии, географии и некоторых других наук», составляют предмет законной гордости отечественной науки. Они, кроме огромной научной, имеют и большую познавательную ценность, то есть интересны всякому культурному человеку…

Именно его глазами мы сегодня можем увидеть эту картину из жизни людей каменного века, повторяющую древнейший способ рыбной ловли. Увидеть и удивиться. Удивиться тому, как ловок был наш далекий предок, ловивший рыбу, не имея никаких снастей, кроме своих рук и ног да еще случайно подвернувшегося камня!

Вот как описывает в своем дневнике эту поразившую его сценку лова рыбы папуасом знаменитый путешественник:

«Был отлив; мелкая рыба, должно быть, преследуемая акулами, которых здесь немало, металась во все стороны, выпрыгивая иногда из воды. Из-за деревьев у берега вышел Туй и следил за эволюциями рыб. Вдруг рыбы, вероятно, жестоко преследуемые неприятелем, кинулись к берегу. В несколько прыжков Туй очутился около них. Вода там была немного ниже колена и дно, разумеется, хорошо видно. Вдруг Туй сделал энергичный прыжок, и одна из рыбок оказалась пойманною. Туй ловил их ногой. Он сперва придавил ее ступнею, потом поднял, ухватив между большим и вторым пальцем ноги. Согнув колено, он протянул руку и, высвободив добычу, положил рыбку в мешок. После этого, быстро нагнувшись и схватив камень, Туй бросил его в воду со значительною силою; потом, подойдя к тому месту, куда был брошен камень, он, стоя на одной ноге, поднял другую убитую камнем рыбку. Все было сделано не только очень искусно, но даже и весьма грациозно».

Вот так это делалось! Ногой ловилась рыбка в каменном веке. Потом руками. И надо сказать, что наши руки, эта древнейшая рыболовецкая снасть, по-прежнему в ходу. Бывалые рыболовы, исколесившие реки и озёра нашей страны, прекрасно знают, что в любой прибрежной деревне и сегодня сыщется мальчишка, а подчас и рыбак далеко не юного возраста, который в два счета, одними руками наловит рыбы в реке, протекающей у родного порога или натаскает ее из ямок на дне пруда или торфяное го карьера, где найдется не только мелкий карась, но и довольно крупная рыба. В среднерусских деревнях этот способ лова рыбы называется «щупанье». И кое-где, особенно в местах обитания налима, который в летнюю жару вял и неактивен, подобная рыбалка очень популярна и поныне. Для тех, кто попробует следовать этому древнему опыту рыболовства, скажем по секрету — органы рыбоохраны тоже наслышаны об этом виде рыболовства, поэтому лов рыбы руками повсеместно запрещен. В Правилах любительского рыболовства он однозначно трактуется как браконьерский.

Следующим этапом совершенствования рыболовных снастей был, по-видимому, этап, тесно связанный с развитием орудий охоты вообще.

Известный биолог и эколог, писатель-натуралист Фарли Моуэт, восстановил по дневниковым записям историю исследования канадского севера своим соотечественником Сэмюэлом Хирном. В этом очень интересном труде имеется подтверждение мысли о том, что охотничьи орудия служили в глубокой древности и для «рыбной охоты».

Вот что пишет Сэмюэл Хирн об эскимосах, живших на Канадском севере в 1769 году еще фактически в условиях каменного века:

«…И для охоты, и для рыбной ловли они используют лук со стрелами, копья, остроги и дротики, качеством похуже, чем гренландские…»

Еще одно подтверждение этой мысли мы можем без труда найти в тех же дневниках Н. Н. Миклухо-Маклая:

«Наблюдал долго, как сын Туя, мальчик лет 15, стрелял из лука в рыбу, но не очень успешно, не попал ни в одну. Стрелы исчезали на секунду в воде, а затем выплывали на поверхность, стоя в воде перпендикулярно. Затем они снова были собраны охотником. Стрелы эти отличались от обыкновенных, что имеют вместо одного острия несколько: четыре, пять, иногда и более; острие сделано из твердого дерева и всажено в длинный тонкий тростник».

Еще до поездки Миклухо-Маклая к папуасам подобное описание сделал знаменитый исследователь и описатель «земли Камчатки», российский путешественник и этнограф Степан Петрович Крашенинников, путешествовавший на Востоке в 1737–1741 годах.

«Курильцы около Лопатки и островов своих разъезжают на байдарах и ищут таких мест, где киты спят обыкновенно, которых нашедши бьют ядовитыми стрелами», — писал он в своем знаменитом труде «Описание земли Камчатки». Кит, конечно, не рыба, а представитель млекопитающих морской фауны. Но он был не единственным объектом охоты курильцев с отравленными стрелами. Ими они «угощали» и крупных лососей. А китов, кстати, не только стреляли из лука, но и ловили их как рыбу — сетями. А это уже типично рыбацкая снасть. И поэтому сети для лова китов тоже попали в данную книгу. Кроме такого гиганта, как «рыба-кит», в эти сети попадали и настоящие гиганты рыбного царства, такие, как китовая акула.

А это уже настоящая рыба. Вот описание этой знаменитой снасти древних жителей Дальнего Востока.

«Олюторы (камчатская народность) ловят их сетями, которые делают из моржовых копченых ремней, толщиной в человеческую руку. Помянутые сети ставят они в устье морского залива, и один их конец загружают великим каменьем, а другой оставляют на свободе, в котором киты, за рыбою гоняючись, запутываются и убиваются».

Ловить китов сетью путанкой — это почти по-гаргантюански! Стоит лишь поражаться смелости человека, рискующего с такой снастью выходить на охоту за такой колоссальной дичью, какой является «рыба-кит»!

Очень интересны сведения, сообщаемые Крашенинниковым, об удочках, использовавшихся «камчадалами», жившими в описываемое Крашенинниковым время (это происходило в 1737–1741 гг.) еще фактически в условиях каменного века.

«Промышляют объявленную рыбу, — писал он о жителях Камчатки, — около Курильских островов и Авачинской гавани удами, которые делают из чаячьих костей или дерева…»

Сделать крючок для ужения рыбы из чаячьей кости — задача не из простых. И в те далекие времена рыболов был на все руки мастер и умелец!

Далее Крашенинников пишет о ловле «красной рыбы», которую «…сетьми, запорами и острогами промышляют».

Как видим, у народов, разделенных десятками тысяч километров расстояния в пространстве и сотнями лет во времени, но живущих в условиях, когда в быту используются каменные орудия, сходные методы добычи рыбы.

Около двадцати тысяч лет назад человек стал использовать для охоты прирученных животных. Среди млекопитающих это, прежде всего, собака (которая, по-видимому, стала сначала «охотничьей», а потом уже сторожевой), затем — гепард и другие. А среди птиц — представители отряда соколиных и ястребиных. Причем китайцы проявили в этом случае большую, чем другие народы, изобретательность и последовательность. Они и для рыболовства использовали такую «снасть», как ловчая птица. Специально обученный баклан — птица, по природе своей являющаяся отменным рыболовом, — достает и поныне для своего хозяина рыбку из глубины реки.

Следует сказать, что китайцы, по-видимому, были и первыми, начавшими работу по приручению рыбы. Во всяком случае, именно из Китая пришли навыки и приемы; разведения «золотых рыбок» во многие сопредельные страны, а впоследствии и в Европу.

Заметим, что жители каменного века, вероятно, не очень церемонились при добывании рыбы. Так, некоторые племена индейцев, проживающие на территории современной Мексики, «испокон веку» травят рыбу измочаленными листьями ореха наскального. На островах Индонезии для этой цели используют энгельхардию Роксбро. Борьба за выживание оправдывала подобные «снасти» и методы рыбной ловли.

Излишне говорить, что рыболовецкие снасти типа описанного Миклухо-Маклаем лука со стрелами с совершенно несущественными усовершенствованиями до сих пор в ходу. Изменилась метательная часть этого орудия лова, теперь «лук» по большей части имеет форму ружья или пистолета, а стрелы редко делают многоконечными. Чаще всего это классический трезубец.

Завершая цитирование дневников великого ученого, познакомимся еще с одним видом рыболовецких снастей, изобретенных папуасами в доисторические времена и, к сожалению, еще не так уж и редко применяемых нынешними их наследниками. Речь пойдет об известном способе, называемом часто лучением рыбы. Это, в сущности, охота на рыбу при помощи факела и остроги. Способ считается браконьерским и повсеместно запрещен.

«Ловля рыбы с огнем очень живописна, и я долго любовался освещением и сценою ловли. Все конечности ловящего заняты при этом; в левой руке он держит факел, которым размахивает по воздуху, как только последний начинает гаснуть; правою туземец держит и бросает юр; на правой ноге он стоит, так как левою по временам снимает рыбок с юра».

Стоит напомнить, что строки эти написаны Миклухо-Маклаем в 1872 году. С тех пор утекло столько воды и мир так изменился, что подобных методов ловли рыбы и подобных снастей теперь у папуасов, пожалуй, и не увидишь… Чего нельзя сказать о нас, так как острогой еще «балуются» те, кого причисляют к малопочтенному племени браконьеров.

Кроме лука и стрел, огня и остроги, древние рыболовы наверняка знали и другие способы добычи рыбы.

Об этом можно судить хотя бы по опыту североамериканских индейцев, еще в восемнадцатом веке использовавших для рыбной ловли сети, материалом для которых служили ивовый луб, скрученный в подобие нити, и обработанные сыромятным способом ремни из оленьей кожи.

У североамериканских индейцев этим ремеслом (изготовлением снастей) занимались в основном женщины.

Поскольку археологи говорят о высоком уровне техники обработки кож человеком послеледникового периода в Европе, надо думать, и у наших предков были снасти подобного типа.

Конечно, при первом взгляде на сеть, изготовленную из древесного луба или из кожаных ремней, кажется весьма сомнительным, чтобы такая снасть смогла выполнять роль сети объячеивающей, но очевидцы свидетельствуют, что запущенные под лед подобные «деревянные» сети приносили обильный улов.

Несмотря на то, что сеть из кожи сильно размокала в воде и ячейки делались слишком эластичными, рыба в нее попадалась. За такой сетью требовался очень хороший уход, ее нельзя было после рыбалки оставить непросушенной, требовался после каждого употребления ремонт (размокшие кожаные узлы расползались, и рыба могла уйти) и, что особенно важно, необходимо было постоянно бороться с угрозой гниения этой снасти: ее солили, коптили, сушили на солнце.

Почти столь же хлопотно было пользоваться сетью, изготовленной из древесного луба, но, по свидетельству очевидцев, такая сеть была более уловиста и из нее реже уходила рыба — луб не так размокал в воде и был не столь эластичен, как размокшая, кожа.

По дошедшим да нас описаниям можно заключить, что чаще все-таки кожаными и лубяными сетями пользовались как орудием лова, отцеживающим рыбу от воды. Из конструктивных особенностей этой древней снасти, подтверждающих аналогичное ее использование, следует отметить систему шнуров, пропущенных по периметру сети и позволявших ловить ею, как было сказано выше, даже из-подо льда. Это была сеть с признаками кошелькового невода.

Было бы неверно не рассказать о такой чрезвычайно важной, с точки зрения хозяев этой снасти, конструкционной особенности, как система талисманов, прикрепляемых к различным частям этого ременного невода. Чаще всего эта магическая система состояла из вплетенных или привязанных по четырем углам когтей и челюстей выдры. Выдра — рыболов виртуозный и удачливый и должна была свой охотничий «фарт» передать индейскому неводу. Стягивающие сеть шнуры украшались лапами и клювами водоплавающих птиц, которые, как известно, в рыболовстве тоже не последние мастера.

И заключительным, очень важным, по мнению индейцев, элементом в правилах использования этой снасти была ритуальная манипуляция с первой пойманной ею рыбой. Следовало этот трофей сварить целиком, мясо аккуратно отделить от костей (при этом не повредив ни одного позвонка!) и съесть. Очищенный таким образом скелет сжечь.

Этот обычай был и у камчадалов. С.П. Крашенинников упоминает о приводящем в ярость европейцев, нанимавших для рыбного промысла местных жителей, обычае съедения первого улова. Никакими силами их невозможно было принудить отдавать первый улов хозяину сетей!

Хочется подчеркнуть, что, рассказывая об этом, не имелось в виду подтрунивать над нашими далекими предками, чтобы повеселить новичка-рыболова. Тем более, что поводов для смеха мы — так называемые «современные люди» — сегодня предоставляем много больше. Имелось в виду — дать материал для размышления над действиями наших древних предшественников на предмет освоения их далеко неоднозначного опыта… Об этом еще пойдет разговор на страницах этой книги.

Одновременно с кожаными и лубяными сетями из этих же материалов изготавливалась и леса. Для подледного лова на лесу, изготовленную из множества связанных между собой кусочков ремня или из связанных кусочков скрученного в подобие шнура луба, прикреплялся костяной крючок.

Благодаря уже упоминавшемуся нами исследователю Севера Америки Сэмюэлю Хирну, мы даже знаем, как наживлялся подобный крючок. Оказывается, наживка к крючку пришивалась, но не потому, что он был не способен ее держать. Просто под наживкой следовало спрятать 4–6 (!) предметов-талисманов, а это не так просто сделать, если наживка просто надета на крючок. Поскольку все талисманы зашивались в рыбью кожу и имели вид маленькой рыбки, то, по-видимому, это следует считать прообразом современного троллинга.

Это тем более схоже с ним, поскольку лесу, опущенную в лунку, все время двигали, чтобы в суровых условиях высокоширотного лова лунка не замерзала. Такое движение, обеспечивавшее и игру рыбки, способствовало усилению клева, о чем, несомненно, знали хозяева этой снасти.

В качестве «волшебного содержимого» пришитой к крючку искусственной рыбки использовались кусочки бобрового хвоста или жира, зубы или прямая кишка выдры, хвост и внутренности мускусной крысы, задний проход гагары, семенники белок, свернувшееся молоко из желудка козленка-сосунка и т. д.

Даже то немногое, что мы можем сегодня рассказать о конструкции, способе лова и правилах обращения с этими древнейшими и весьма почтенными орудиями лова, служившими людям верой и правдой многие и многие тысячелетия, убеждает нас в высокой степени рыболовного мастерства наших предков. Создание этих древних снастей потребовало усилий и таланта многих поколений. И они, в большинстве своем, нами только усовершенствуются.