В старой Москве есть интересное место, сохранившее свою оригинальность и поныне. К западу от Кремля раскинулся район Чертолье, в который входили Чертольские улицы, ручей Черторый, Волхонка, Власьева (Велесова) слобода, два Власьевских переулка и Сивцев Вражек. Поскольку перечисленные названия Чертолья восходят к изначальным стихиям, к единению всех богов, то именно Род — общеславянский бог, создатель всего живого и сущего — более других почитался в данной местности.

Названия ручья и улиц Чертолья произошли вовсе не от черта, как обычно думают, а от черты, разделяющей Навь и Явь. Навь — мир пращуров, предков, тех, кто хранит традиции Рода, а Явь — мир живых. Капище Рода находилось на краю оврага — черты, которую прорыл ручей Черторый, в месте, где сейчас Сивцев Вражек пересекается с Большим и Малым Власьевскими переулками. А начинался ручей там же, где и сейчас — в Козьем болоте. Название свое болото получило от находившегося поблизости Козьего двора, с которого отправлялась шерсть к царскому и патриаршему дворам. Этот обширный пустырь располагался между нынешним Тверским бульваром, улицами Садовой, Тверской и Малой Никитской.

Издавна это место называли поганым. О нем ходили слухи один другого страшнее. В глубокой древности, когда еще и в помине не было Москвы, на этом месте топили свои жертвы жрецы древнего языческого культа. Причем в особо торжественных случаях жертве отрезали голову.

Время от времени москвичи замечали здесь неладное: когда паслось стадо, появлялся среди беленьких козочек черный круторогий козел. И стоило ему затесаться в стадо, у коз тут же пропадало молоко. А уж если этот козел к кому-то во двор заходил, люди знали: готовься к беде, наверняка кто-то умрет. И решили пастухи, что это к ним является дьявол в образе козла, ведь животное не боялось ни окриков, ни плетки, только крестным знамением иной раз удавалось его отогнать.

И тогда пастухи попросили помощи в Патриаршей слободе — расположившейся неподалеку от Козьего болота резиденции патриарха. Пусть, мол, святые отцы избавят их от нечистой силы, а им за это будут поставлять лучшую козью шерсть и, конечно, молоко.

Бороться с нечистой силой взялся патриарх Иоаким. Для осушения болот и разведения рыбы к патриаршему столу он распорядился вырыть три пруда, а ручей — засыпать. С ручьем, правда, справиться так и не смогли, но болото все же осушили, пруды освятили и назвали Патриаршими. От этих трех прудов появилось название Трехпрудного переулка.

В связи с отменой патриаршества пришла в упадок и Патриаршая слобода, пруды были заброшены — местность вновь заболотилась. И только в первой половине XIX века два из них закопали, оставив один-единственный декоративный пруд, и разбили вокруг него сквер. Но название во множественном числе осталось.

И хотя болото давно осушили, «очистить» это место так и не удалось. Неспроста оно считалось прибежищем нечистой силы. Во многих сказках, рассказах, даже в исторических документах упоминаются блуждающие огоньки, манящие путников и завлекающие их в трясину. Время от времени стала пропадать живность с патриаршего двора. Про гусей да уток нечего и говорить! Бывало, что и свинья, если ночью подойдет к пруду напиться или в прибрежной грязи поваляться, пропадает. И пруд-то небольшой, и глубина вроде бы не очень… Сколько ни шарят потом баграми — ничего. И по сей день старожилы здешних мест не советуют после захода солнца в одиночку гулять у Патриарших.

Именно отсюда начинается триумфальное шествие героев знаменитого романа Михаила Булгакова. Мастер не отступил от традиций, заставив Воланда возникнуть в привычном месте — там, где когда-то было Козье болото. Кстати, задолго до Булгакова появлялся здесь и огромный черный кот, проходивший сквозь стены. Поговаривали, что к Патриаршим прудам даже извозчики боялись ездить: лошади хрипели и норовили повернуть обратно.

Еще один призрак, время от времени пугающий здесь прохожих, — призрак длинного черного автобуса. Он показывается в полночь с понедельника на вторник и с четверга на пятницу на Малой Бронной, что у тех же Патриарших прудов.

Совсем неподалеку стоит особняк, где когда-то жил Лаврентий Берия. И говорят, что по вечерам тут можно услышать звук подъехавшей машины, стук захлопнувшейся дверцы, медленные тяжелые шаги. Услышать — и ничего не увидеть. Здесь, на тихой Спиридоновке, нередко появляются тени, беззвучно уходящие в стены домов…

Во время Второй мировой войны следить за прудом было некому, и окрестные мальчишки вовсю ловили рыбу и купались в Патриках (так старожилы называют это место и до сих пор). Как свидетельствуют документы из архивов 9-го отделения милиции, как-то десятилетний Миша К. поспорил с приятелями, что переплывет пруд. Было около девяти часов вечера. Мальчик разделся и поплыл. На середине пруда он вдруг дико закричал и резко ушел под воду. Напуганные ребятишки разбежались и о происшествии рассказали взрослым только на следующее утро. Поиски никаких результатов не дали: тела так и не нашли…

Как-то бойкие кооператоры решили организовать на Патриарших прудах рыбную ловлю. Поставили фургончик с прокатной рыболовной снастью, запустили в пруд лещей да карасей и приготовились собирать барыши. Поначалу все шло нормально: два дня берега были усеяны рыболовами. А на третий — как отрезало: ни одной поклевки. Кооператоры еще партию рыбы запустили. Забросили сеть — хоть бы одного малька достали! Плюнули и смотали удочки.

И вот что еще интересно. Летом на пруду плавают и утки, и лебеди. Но только днем! На ночь все они перелетают в зоопарк, благо недалеко. И еще местные жители утверждают, что ни одна окрестная собака или кошка к воде и близко не подходит.