В отделе полиции городского поселения Электроугли полковники провели больше часа. За это время они успели осмотреть тело Владислава Дрозинского, изучить собранные на месте преступления улики и обсудить стратегию совместной работы с сотрудниками отдела. Майору был отдан приказ ждать распоряжений от Гурова, после чего отправились в больницу, где работал Дрозинский, собираясь пообщаться с главврачом.

В вестибюле районной больницы было тихо и пустынно. В послеобеденный час посетителей не было, врачи разошлись по кабинетам, медсестры отдыхали в пересменок между утренними и вечерними процедурами. Лишь санитарка, вяло двигающая шваброй, да дежурная в регистратуре встретили полковников любопытными взглядами. Гуров направился к стойке регистратора.

– Доброго дня, – доставая удостоверение из нагрудного кармана, поздоровался Лев. – Полковник московского УГРО Гуров.

– Очень приятно. Дежурная медицинская сестра Светлана Николаевна Кораблева, – с любопытством рассматривая удостоверение, представилась дежурная.

– Главврач на месте?

– Вы по поводу смерти Владислава Игоревича? – трагическим тоном спросила Кораблева. – Ужасная трагедия! Наши все в шоке. Даже Вероника Степановна и та слезу пустила. Мыслимое ли дело, запечатать человека, точно колбасу какую-то, и на жаре оставить!

Сентябрь в этом году был и впрямь на удивление жарким, так что высказывание регистраторши имело под собой почву.

– Вероника Степановна – это кто? – ухватился за слова регистратора Крячко. – Они с покойным были в ссоре?

– Нет, что вы! – ужаснулась Кораблева. – Вероника Степановна никогда ни с кем не ссорится. Она всех любит, только выражает это по-особому.

– Например?

– Ну, вразумляет, заставляет поступать по совести. Иногда даже уволиться вынуждает, если чувствует, что человек неверно профессию выбрал, – начала перечислять медсестра. – И никогда никаких эмоций. В смысле слез там или истерик. Ни от радости, ни от горя. А тут расчувствовалась, поэтому я про нее и вспомнила.

– Непростой человек ваша Вероника Степановна, верно? – заметил Крячко. – Друзьями наверняка небогата, с таким-то характером.

– Да уж, в этом вы правы. Не всякому нравится, когда в его жизнь лезут, – поддакнула Кораблева. – А Веронику Степановну медом не корми, дай только чужое белье пополоскать. Впрочем, при ее должности это и понятно.

– И кто же по должности наша печально известная Вероника Степановна?

– Заместитель главного врача по подбору персонала. Работает здесь уже лет сто. За время ее правления сменилось шесть главврачей, а она устояла. В больнице поговаривают, что у нее связи с самой Москвой, вот ее и не трогают.

– Пожалуй, нам полезно было бы пообщаться с Вероникой Степановной, – усмехнувшись, произнес Стас. – Она на месте?

– Разумеется. Не было дня, чтобы она пропустила работу. Даже в отпуск не ходит. – В голосе Кораблевой прозвучала то ли зависть, то ли раздражение. – По коридору направо. Вторая дверь. Там табличка, мимо не пройдете.

– Благодарю за помощь! – лучезарно улыбнулся Станислав. – А с вами мы еще побеседуем. Позже.

Гуров уже шагал по коридору. Крячко подмигнул Кораблевой и поспешил за ним. Нужная дверь оказалась приоткрыта, и из-за нее раздавались голоса. Говорили двое, и, похоже, ругались. Гуров знаком остановил Крячко. Коридор был пуст, обсуждать внезапную остановку двух полицейских возле кабинета заместителя главврача было некому, поэтому он решил послушать, о чем идет спор.

– Я вас предупреждала, что добром это не кончится! – Женский голос срывался на фальцет. – Нельзя держать в штате подобный персонал.

– Да почему же нет? Со своими профессиональными обязанностями он справлялся, а все эти сплетни и слухи, стоит ли обращать на них внимание? – оборонялся мужской голос. – Так мы вообще без врачей останемся. Сегодня на одного наговорили, завтра на другого. Что было бы, если бы журналисты начали трепать ваше имя? Вас мне тоже нужно было бы уволить?

– Мое имя никогда не будут трепать журналисты, – отрезала женщина. – А вот ваше положение теперь ой как шатко. И учреждению это точно не на пользу.

– От подобного никто не застрахован. В конце концов, это не я его убил, – заметил мужчина.

– Нет? Вы уверены? – Голос женщины теперь звучал вкрадчиво. – И доказать можете? Быть может, у вас алиби имеется или другие веские доказательства?

– Вероника Степановна, вы в своем уме?! – воскликнул мужчина. – Немедленно прекратите! Предупреждаю, если до меня дойдет хоть малый отголосок слушка, пущенного вами, вылетите из штата в то же мгновение! Я ваши методы знаю. Не удивлюсь, если узнаю, что слух о неподобающем поведении Дрозинского пустили именно вы.

– Не нужно озвучивать угрозы, которые вы не можете претворить в жизнь. – Чувствовалось, что предупреждение женщину ничуть не испугало. – И запал свой поберегите для газетчиков и полиции. Думаю, в ближайшие дни вам только с ними и придется общаться.

По всей видимости, разговор подошел к концу. Гуров отошел на несколько шагов назад и, уже не скрывая своего присутствия, подошел к двери. Постучав в приоткрытую дверь, он вошел внутрь со словами:

– Здравствуйте, мне сказали, что здесь я найду главврача.

Оба, и мужчина, и женщина, находящиеся в кабинете, выглядели испуганными. Женщина явно пыталась определить, как много мог услышать из их разговора незнакомец в форме. Вошедший следом Крячко широко улыбнулся и представился:

– Полковник Крячко, Московский уголовный розыск. С кем имеем честь?

Первой взяла себя в руки женщина. Оправив блузку, будто в этом была нужда, вытянулась, как на параде, и произнесла:

– Главврач перед вами. Геннадий Владимирович Бобров, – она указала рукой на мужчину, растерянно оглядывающего вошедших. – Я его зам, Вероника Степановна Гойтич. Позвольте взглянуть на ваше удостоверение.

Брови Крячко поползли вверх.

– Вот так прием, – усмехнулся он. – Впрочем, ваше требование вполне законно.

Он вытащил удостоверение, раскрыл и вытянул руку вперед, давая возможность изучить его. Гуров проделал то же самое.

– Удовлетворены? – пряча удостоверение, спросил Стас.

– Не сердитесь, но в нашем положении предосторожность не помешает. Вокруг больницы теперь столько шарлатанов, готовых на все, лишь бы получить информацию о погибшем враче, – заметно расслабившись, ответила Вероника Степановна.

– Это вы про журналистов? – догадался Крячко.

– Именно о них. К нам уже приходили. Пришлось даже охрану вызвать, чтобы выдворить их вон, – наконец-то подал голос главврач. – Чем можем быть вам полезны?

– Хотелось бы побеседовать о докторе Дрозинском, – пояснил Гуров. – С вами и вашим замом.

– Мы готовы, – вместо главврача произнесла Вероника Степановна. – Присаживайтесь. Можем уделить вам тридцать минут. После этого нас ждет обход.

– Замечательно! Полковник Крячко останется здесь, а мы с Геннадием Владимировичем пройдем в его кабинет. Вы ведь не возражаете? – Вопрос был адресован главврачу.

Тот пожал плечами и направился к двери.

– Почему нельзя побеседовать здесь? Не думаю, что наши сведения будут чем-то разниться, – поспешно проговорила Вероника Степановна. – Места достаточно.

– Не положено, – отрезал Крячко, закрывая за Гуровым дверь. – Или вы чего-то опасаетесь?

– Что за вздор, нет, конечно! – возмутилась Гойтич.

Она уселась в кресло, скрестив руки на груди. Крячко занял стул напротив.

– Итак, гражданка Гойтич, выкладывайте все, что знаете о докторе Дрозинском.

– Не могли бы вы конкретизировать ваш вопрос? Понятие «все» чересчур расплывчатое.

– А вы понимайте его именно так. Дело в том, что, когда ведется расследование преступления подобного рода, даже самая незначительная деталь может оказаться крайне полезной. Предугадать, что именно выведет следователя на преступника, в этом случае невозможно. Поэтому предлагаю вам расслабиться и начать с самого начала. Допустим, с того момента, когда доктор Дрозинский впервые появился в вашей больнице. Когда, откуда, при каких обстоятельствах? Идея ясна?

– Более чем, – ответила Вероника Степановна и приступила к рассказу.

С ее слов получалось, что Дрозинский был переведен из столичной клиники по рекомендации тамошнего главврача. У Дрозинского якобы появились проблемы легочного характера, столичный смог их лишь усугублял, а свежий, не загрязненный заводскими выхлопами воздух пригорода должен был способствовать улучшению состояния здоровья талантливого хирурга. В эту версию Вероника Степановна не поверила ни на минуту, но постаралась устроить так, чтобы свежим воздухом новый хирург был обеспечен с избытком. Потому-то Владислав получил жилье в нескольких километрах от больницы, в поселке с населением в пятьсот человек. На этом Вероника Степановна не успокоилась. Она попыталась навести справки о Дрозинском, так как не привыкла получать «кота в мешке» в качестве ведущего хирурга. Из официальных источников узнать что-либо компрометирующее Влада не удалось, а вот кое-кто из младшего персонала клиники, где ранее работал Дрозинский, намекнул ей, что доктор не так чист и честен, как кажется. Взяточник, одним словом. Без подтверждения данной теории Вероника Степановна пойти к главврачу не решилась и стала наблюдать за Дрозинским. Несколько лет тот работал безупречно, и она бдительность ослабила. Тем более что в ее ведении был не он один и следить было за кем. И вот в последнее время до нее стали доходить слухи, что Дрозинский взялся за старое. Подловить его никак не удавалось. А потом разразился скандал. Все началось со статьи в прессе о ведущем хирурге, требующем неподъемные суммы за пустяковые операции, пугая родственников пациентов страшными осложнениями, не прими они его условия. В ней же говорилось о нескольких смертельных исходах, жертвах халатного отношения хирурга и попустительства руководства больницы. Историей заинтересовались власти. Началось расследование. Дрозинского, Боброва и саму Веронику Степановну принялись допрашивать с пристрастием. О множественных случаях смертей под ножом хирурга журналисты, естественно, преувеличили. Смертельный случай был один, и в том конкретном случае вина Дрозинского доказана не была. Тем не менее Вероника Степановна стала требовать от Боброва уволить Дрозинского, как не соответствующего занимаемой должности. Бобров медлил, и вот к чему привело промедление. Дрозинский убит, а имя больницы снова полощут в прессе.

Дальше пошла информация личного характера. Семьи Дрозинский не имел. Время от времени до Вероники Степановны доходили слухи о кратковременных интрижках доктора с местными медсестрами, но серьезного романа так и не случилось, несмотря на то что многие девушки мечтали о том, чтобы сменить свою фамилию на фамилию ведущего хирурга. На работе больницы интрижки Дрозинского никак не сказывались, поэтому Вероника Степановна закрывала на них глаза. Последний роман, по сведениям Вероники Степановны, был у него еще до того, как разразился скандал. Его пассией была медсестра из гинекологии, Светлана Акиншина. Совсем молоденькая девушка, поступившая в больницу год назад прямо с институтской скамьи. Отчего разладились отношения, Вероника Степановна не знала.

Относительно друзей информации было и того меньше. С коллегами Дрозинский пересекался исключительно по работе. В общих празднованиях участия не принимал, к себе гостей не звал. Были ли у Дрозинского друзья вне стен больницы, судить трудно, так как активностью в общении тот не отличался. Все, что было известно Веронике Степановне, – это то, что на телефон больницы несколько раз звонил сосед Дрозинского, и тот разговаривал с ним подолгу. Возможно, он и был единственным другом хирурга.

Вредными привычками, такими как алкоголь, наркотики или азартные игры, Дрозинский обременен также не был. Старался вести здоровый образ жизни, согласно легенде перевода из столицы. Ежедневные пробежки в лесу оставлял на короткое время, пока велось расследование смерти его пациентки. Как только вердикт «невиновен» был вынесен, пробежки возобновились. Кто знал о маршруте, по которому следовал Дрозинский на своих пробежках? Да весь поселок. Дорога в лес вела одна, а бегать вокруг поселка, когда рядом шикарная лесополоса с наичистейшим воздухом? Нонсенс! О других любителях активного образа жизни, которые так же, как и Дрозинский, имели слабость к пробежкам, Вероника Степановна сообщить не смогла. Правда, посоветовала обратиться с этим вопросом в местный «Клуб здоровья». Имелся в городском поселении такой. Заправлял там давний друг Вероники Степановны, майор в отставке Ярослав Фрязев. Как-то тот упомянул, что Дрозинский приходил к нему, справляясь об условиях членства в клубе. Больше Вероника Степановна ничего не знала.

Обменявшись телефонами, Крячко оставил замглавврача и отправился на поиски Гурова. Тот встретил его в вестибюле. Стас вкратце изложил результат беседы с Гойтич, после чего Лев выложил основные детали разговора с главврачом. Бобров снабдил его всеми данными на родственников пациентки, умершей на операции, проводимой Дрозинским. Девушка, двадцати двух лет, страдала хроническим заболеванием желудка. В больницу была доставлена с острым приступом. В процессе первичного осмотра в желудке были обнаружены множественные гнойные грыжи. Довезти пациентку до Москвы живой не было ни одного шанса. Но и в условиях больницы городского поселения успех операции не гарантировал бы ни один врач. Экстренная хирургия на то и экстренная, что подразумевает операции по жизненным показаниям. По словам Боброва, Дрозинский не хотел браться оперировать девушку, да родственники уговорили. На третьей грыже все закончилось. Гнойный мешок прорвался, мгновенно поразив жизненно важные органы. После чего родственники девушки подали на больницу в суд.

Словам главврача Гуров не особо верил. Как правило, в таких случаях врачи стоят друг за друга горой. Профессиональная этика или что-то в этом роде. Сталкиваться с подобными случаями ему приходилось и раньше. О злоупотреблении положением со стороны Дрозинского Бобров высказывался категоричнее Вероники Степановны. Такого в стенах больницы никогда не было, и быть не могло, таков вердикт главврача. Оно и понятно. Всплыви махинации Дрозинского, первой полетит его голова. Как допустил, почему недоглядел? О любовных похождениях подчиненного Бобров не знал или не захотел распространяться, а вот о друзьях-приятелях имел более полное представление. Он назвал два имени. По его мнению, двое этих людей систематически общались с Дрозинским. Первый – Дмитрий Оскобинцев, водитель-дальнобойщик, он был первым пациентом хирурга после того, как тот переехал в Вишняково. Второй – все тот же сосед, Роман Шепелев.

– Итак, что мы имеем? – подводя итог обмену информацией, произнес Гуров. – Пара-тройка людей, с кем нужно пообщаться немедленно. Одна большая сплетня, разросшаяся до областного масштаба. И сомнительная улика с места преступления.

– С чего начнем? – уточнил Крячко.

– Раз уж мы здесь, нужно отработать всех, кто, так или иначе, соприкасался с хирургом, – предложил Лев. – Лучше всего будет распределить свидетелей. К кому-то пойдешь ты, к кому-то я. Получится быстрее.

– А что потом?

– А потом поедем к фермеру.

Составив список тех, кого ожидала беседа, Гуров и Крячко разошлись каждый по своим адресам. Крячко достались девушки-медсестры, с которыми у Дрозинского когда-либо был роман, в число коих входила Светлана Акиншина. Еще он должен был посетить основателя «Клуба здоровья» Ярослава Фрязева, так как тот жил недалеко от здания больницы, и пройтись по коллегам Дрозинского, вне зависимости от их близости к убитому. Гурову же достались родственники умершей девушки, сосед Дрозинского и водитель-дальнобойщик. Так как те, кого следовало допросить Крячко, находились в больнице или в непосредственной близости от нее, машину забрал Гуров, и первым, кого он решил посетить, был сосед Дрозинского, Роман Шепелев.

Дом Дрозинского располагался на центральной улице Вишняково, его Лев нашел без труда. Скромное трехэтажное строение типовой планировки. Квартира Дрозинского находилась на втором этаже, его друг Шепелев жил на третьем. Поднявшись на третий этаж, Гуров нажал кнопку звонка. Почти сразу за дверью послышались шаги, затем заскрежетал отпираемый замок.

– Добрый день, вы Роман Шепелев?

– Да, это я. Вы по какому вопросу? – Лицо Шепелева было помятым, парень явно страдал от жестокого похмелья.

– Я по поводу вашего друга, Владислава Дрозинского. Войти позволите?

– Квартира Влада этажом ниже, – пробурчал Шепелев, собираясь закрыть дверь.

Лев выставил вперед ногу, не дав этого сделать, и произнес:

– Не спешите! Мне нужны именно вы.

– Не лучший день для беседы вы выбрали, господин хороший, – ворчливо заметил Шепелев, но дверь отпустил. – Ладно уж, входите.

Гуров прошел в прихожую. Хозяин жестом указал в сторону кухни и проследовал туда. Открыв холодильник, извлек оттуда бутылку пива.

– Разрешения не спрашиваю, так как нахожусь на своей территории и имею право делать здесь все, что захочу и когда захочу, – с вызовом проговорил он, распечатывая бутылку и делая большой глоток. – Если дадите мне пару минут, буду готов ответить на все ваши вопросы. Поправлю здоровье, и я весь ваш.

– Трудная ночь? – спросил Гуров, окидывая взглядом ряд бутылок возле холодильника.

– Не труднее прочих, – ухмыльнулся Шепелев и пояснил: – Я в отпуске. Отрываюсь по полной.

Пока он уничтожал содержимое бутылки, Гуров молчал. И лишь когда пустая бутылка присоединилась к батарее своих собратьев, снова заговорил:

– Скажите, как давно вы виделись с Владиславом Дрозинским?

– Дня три назад, – подумав, ответил Шепелев. – Ровно столько длится мой отпуск.

– Где вы его видели в последний раз?

– Что значит, «в последний»? – Во взгляде Шепелева промелькнуло беспокойство. – У него дома. Я зашел к нему по-соседски, предложил выпить за мой отпуск.

– Он согласился?

– Отказал. Влад мало пьет, а зная мои запросы относительно спиртного, соглашается поддержать компанию крайне редко. Правда, мы выпили то, что я с собой принес, но на этом все и закончилось.

– И что же вы принесли с собой? – спросил Гуров.

– Четыре банки пива. Три выпил я, одну он, да и ту не допил. Потом выставил меня за дверь. Как обычно.

– Такова была ваша дружба?

– Дружба дружбе рознь. Собутыльников мне хватает, а вот чтобы по душам с человеком пообщаться, таких маловато, – честно признался Шепелев. – Для того, чтобы напиться, Влад не подходит, а в остальных случаях – идеальный товарищ.

– Вы делились с ним своими проблемами?

– Делился. И он всегда давал дельные советы. – Роман невольно начал говорить о друге в прошедшем времени.

– А он с вами проблемами делился?

– Бывало.

– Например?

– Послушайте, вы при исполнении, в форме и все такое, но ведь и я не чурбан безмозглый! – внезапно раскипятился Шепелев. – Вы явились ко мне в дом, выспрашиваете подробности моей частной жизни, но не удосужились объяснить, по какому праву ведете тут допрос. По-моему, я имею право знать, что случилось.

– Владислав Дрозинский найден мертвым в лесополосе недалеко от поселка, – ровным голосом объявил Гуров.

– Влад умер? – Вопрос прозвучал чуть слышно. Новость настолько оглушила Шепелева, что он медленно опустился на табурет, прислонился к стене и непонимающим взглядом уставился на Гурова.

– Он убит. Убит жестоко и намеренно. Поэтому я здесь.

– Хотите сказать, что подозреваете меня? Да вы просто ненормальный!

– Отнесу ваше высказывание к состоянию аффекта, – спокойно произнес Лев. – Не многие люди могут хладнокровно принять подобное известие.

– Мне нужно выпить! – заявил Шепелев, протягивая руку к дверце холодильника.

– Не раньше, чем мы поговорим, – жестом остановил его Гуров. – Сначала вы ответите на мои вопросы, а уж потом вольны делать все, что вам заблагорассудится.

Шепелев сделал еще одну безуспешную попытку добраться до содержимого холодильника, но Лев был непреклонен. Смирившись, Роман произнес:

– Задавайте свои вопросы, изверг!

Последнее высказывание Гуров снова проигнорировал.

– Меня интересует все, что вам известно о девушке, умершей на операционном столе.

– Влад почти не говорил об этом, – ответил Шепелев.

Фраза прозвучала так фальшиво, что Лев сразу все понял и мягко заметил:

– Не стоит врать. Ваш друг мертв, и вряд ли то, что вы знаете о той операции, навредит ему. Рассказывайте, Роман, я жду.

Какое-то время Шепелев молчал, собираясь с мыслями, потом заговорил:

– Допустим, я что-то знаю. Допустим, я поделюсь с вами тем, что знаю. Как вы собираетесь распорядиться информацией?

– Да вы, никак, торгуетесь, Роман? – усмехнулся Гуров.

– Не торгуюсь. Всего лишь пытаюсь защитить имя погибшего друга. Разве это предосудительное желание? – с вызовом заявил Шепелев.

– Пожалуй, нет. Хорошо, я успокою вашу совесть. Старые грехи вашего друга интересуют меня постольку, поскольку могут вывести на его убийцу. Есть вероятность, что с ним свел счеты кто-то из родственников умершей девушки. Эту версию я сейчас и отрабатываю. Я раскрыл свои карты, очередь за вами. Как думаете, в данном контексте есть смысл рассказать мне правду?

– Влад не был виновен в смерти девушки, – тихо произнес Шепелев. – Да, он брал деньги за операции. Более того, он намекал родственникам тех, кого собирался оперировать, чего ожидает от них. Намекал на то, что успех операции во многом зависит от их материальных вливаний. На его счет, разумеется. Но в данном конкретном случае он был чист. У девушки не было шансов. Ни одного. Так сказал Влад. И, между прочим, он горько переживал ее потерю. Правда.

– Охотно верю, – кивнул Лев. – Только вот мне кажется довольно сомнительным, что родственники умершей пациентки не получали от него привычного Дрозинскому предложения «позолотить ручку».

– Да говорю же вам, там был безнадежный случай. Зачем было Владу подставляться? Он далеко не дурак. Если чувствовал, что операция может закончиться не лучшим образом, никогда свой трюк не проворачивал, – горячился Шепелев. – Ему и так денег хватало. Мало ли в нашем районе пациентов с деньгами? Да и из столицы время от времени залетные попадаются. Те, что хотят в тайне операцию сохранить. Родственникам и друзьям объявляют, что уехали в командировку, а сами сюда.

– В прессе писали нечто другое, – заметил Гуров.

– Вы верите журналистам? Да ведь им только сенсацию подавай. Ухватились за Влада, и давай трясти. Это все из-за гадины одной.

– А конкретнее?

– Была у Влада одна пациентка, Тамара, фамилии не помню. Влад называл ее не иначе, как псевдоцарица или жирная корова. Она как раз из Москвы прикатила. Ей предстояла операция, что-то совсем незначительное. Так она потребовала от Влада, чтобы он то ли желудок ей ушил, то ли вшил что-то, чтобы она стройной стала. Влад зарядил сумму, которую та потянуть не смогла, вот она и взъелась. Это Тамара натравила на Влада журналюг, точно вам говорю. Может, и убийство его она подстроила. Навестите ее, сами все узнаете.

– Когда оперировалась Тамара, вы помните? – спросил Гуров.

– Где-то с полгода назад. Зимой.

– Что-то еще можете добавить?

– Вряд ли. Она это, точно вам говорю. Она, паскуда, Влада загубила. Ради тощей задницы человека убила! – Роман опустил голову на руки и разрыдался пьяными слезами.

Гуров выложил на стол визитку с номером своего телефона и, не прощаясь, вышел из квартиры.

Прежде чем пускаться на поиски псевдоцарицы Тамары, он решил встретиться с родственниками умершей пациентки Дрозинского. Проживали они в том же городке, что и Влад. Дорога заняла не больше десяти минут. Частный дом. Покосившийся забор вокруг палисадника, собака на привязи. Жилище скромное, если не сказать бедное. У калитки звонка не было. Несколько минут он стучал в калитку в надежде, что кто-то в доме его услышит. Собака на стук не реагировала. Сидела себе возле конуры, виляя хвостом, и не издавала ни звука. Отчаявшись дождаться хозяев, Лев просунул руку в щель, нащупал щеколду и, отодвинув ее, оказался во дворе. Пока он шел до крыльца, собака продолжала дружелюбно вилять хвостом.

– Есть кто дома? – Гуров несколько раз стукнул по оконной раме возле крыльца.

Ему не ответили. Тогда он поднялся на крыльцо, дернул дверь. Та оказалась незапертой. Пройдя темные сени, Лев снова окликнул хозяев:

– Добрый день, есть кто?

– Чего горланишь? – донеслось вдруг из дальней комнаты. – Проходи, коли по делу.

Он пошел на звук. Остановившись возле закрытой двери, осторожно приоткрыл ее. На старом диване под грудой одеял лежал мужчина. На бледном лице выделялись только глаза, да и те светились тоской.

– Здравствуйте, простите, что побеспокоил, – начал Лев. – Я ищу родственников Ирины Пусовой.

– Поздно спохватились, – вяло произнес мужчина. – Ирочки давно нет в живых.

– Но вы-то еще живы, – заметил Гуров. – Так зачем хоронить себя заживо?

– Какое вам до меня дело? – вспыхнул мужчина, впервые выказывая скрывающиеся за тусклым взглядом эмоции. – Ирочка мертва, и обсуждать это я ни с кем не собираюсь.

– Вы – ее отец? – спросил Лев, подходя ближе к постели.

– Допустим. Это что-то меняет?

– Сегодня утром в лесополосе было найдено тело хирурга, оперировавшего вашу дочь. Его убили. Вам об этом что-то известно?

– Что? Что вы сказали! – приподнялся на локтях мужчина. – Этот подонок мертв? Чудесная новость! Лучшая за последние месяцы!

– Ваших рук дело?

– А если бы и моих, так что? – с вызовом посмотрел на Гурова мужчина. – Умер подонок, туда ему и дорога. Хотите арестовать меня? Пожалуйста! Сопротивляться не стану. Мне все равно недолго осталось. Без Ирочки мне жить незачем. Я готов пойти хоть на электрический стул, раз моя мечта осуществилась. А тот человек, что сотворил возмездие, пусть наслаждается свободой. Я буду только рад.

– Вы понимаете, что все родственники Ирины теперь под подозрением? Ваше ложное признание ничего не даст. Если к смерти Дрозинского вы не имеете отношения, мы будем вынуждены искать дальше.

– А вы не ищите. Берите меня, я признаюсь во всем, – заявил мужчина.

– Хорошо, давайте начнем. Как вы убили Дрозинского?

– Убил и убил. Как положено.

– Где это произошло?

– Вы же сами сказали, в лесополосе. Я заманил его туда и убил.

– Восемь колотых ран в брюшную полость, не многовато ли для мести? – попытался Лев остановить этот фарс.

– Было бы время, и двенадцать бы нанес, – немного опешив, заявил мужчина. – Восемь – это еще мало.

– Он истек кровью у вас на глазах? Вы убедились в том, что он мертв, прежде чем бросить его в овраг?

– Конечно, убедился. Оставался с ним до последнего вздоха. Потом сбросил в овраг.

– Все понятно, – проговорил Лев и, развернувшись, направился к двери.

– Куда это вы? – растерялся мужчина. – Вы должны арестовать меня! Я убил Дрозинского! Вы не можете вот так просто уйти!

– Еще как могу, – через плечо бросил Гуров. – Дрозинский умер не от колотых ран. На его теле вообще не было ни одной раны.

– Тогда отчего же он умер? – воскликнул мужчина. – Вы должны мне сказать!

– Он задохнулся. Неизвестный обмотал его лицо пищевой пленкой. Кислород перестал поступать в легкие, и он умер от удушья. Вот такая жестокая смерть, – заключил Гуров и вышел из дома.

Он успел спуститься с крыльца и пройти половину пути до калитки, когда в дверях появился отец Ирины.

– Стойте, не уходите! – закричал он. – Я хочу сознаться. Хочу взять вину на себя. Вам же нужно раскрыть это дело? Так я готов.

– Зачем вы это делаете? Прикрываете кого-то из родственников? – устало спросил Лев. – Напрасно. Я все равно буду искать его. А найдя, отдам под суд.

– Послушайте, не нужно никого искать. Дрозинский получил по заслугам. – Мужчина догнал его и ухватился за рукав, не давая покинуть двор. – К чему эти поиски, к чему разборки? Я могу дать вам то, что вы хотите.

– Я хочу справедливости, – высвобождая рукав, ответил Гуров. – Спрашиваю еще раз: кого вы выгораживаете? Сына? Брата? Жениха Ирины?

Услышав последний вопрос, отец Ирины вздрогнул.

– Значит, жених! – вздохнул Лев. – Где я могу его найти? Только не говорите, что не знаете, где он живет. Все равно не поверю.

– Не трогайте его, – взмолился отец Ирины. – Он хороший парень, в других обстоятельствах он и мухи не обидел бы. Он очень сильно любил Ирочку, он сам не ведал, что творил.

– Почему вы так уверены, что Дрозинского убил именно жених Ирины? Он обсуждал с вами свои планы?

И снова отец Ирины не сумел сдержать эмоции. Глаза его выдали.

– Значит, он приходил к вам сюда и обещал расправиться с хирургом, – заключил Гуров. – Где он живет? Говорите, иначе мне придется арестовать вас.

– Мельничная, восемь, – едва слышно проговорил мужчина. – Имейте в виду, я предупрежу его. Вам его не поймать.

– Посмотрим, – уже выйдя за ворота, бросил Лев.