«…НЕ СНИМАЙТЕ ОРУЖИЯ, НЕ ОГЛЯДЕВШИСЬ»

иевская Русь, когда пришли в Причерноморье половцы, была крупнейшим и сильнейшим государством Европы. Одно из подтверждений тому — браки, заключавшиеся русскими князьями. Короли, цари, князья и прочие коронованные и титулованные особы не вступали в родство без расчета. Женитьбами, выдачей дочерей замуж приобретались союзники, скреплялись договоры, сглаживались ссоры и обиды, достигались многие иные выгоды. Русские княжны-невесты были, как говорится, нарасхват. Три короля — французский Генрих I, норвежский Гаральд Смелый, венгерский Андраш — взяли в жены трех дочерей великого князя киевского Ярослава Мудрого. Сестру Владимира Мономаха взял замуж германский император Генрих IV, дочь Евфимью — венгерский король Коломан. Сам Владимир Мономах был женат на Гите, дочери английского короля Гарольда. Византийский император Константин Мономах доводился Владимиру дедом.

От деда-императора русский князь получил, как живописует легенда, знаки царской власти: бармы — оплечья, украшенные золотом и драгоценными каменьями, и корону — золотую шапку с крестом на маковке, опушенную собольим мехом.

Князь, которому легенда приписывает дорогой головной убор, был выдающимся политиком, выдающимся полководцем, и отблесками его славы старались пользоваться российские монархи, все они венчались на трон шапкой Мономаха.

Монархи монархами, у них свои мерки и оценки. А как относились к Владимиру Мономаху простые люди? Об их отношении мы можем судить по тому, что Владимир Мономах славился в былинах, как и его тезка, живший почти на сто лет раньше. В былинах два Владимира соединились в одного киевского князя Красное Солнышко — защитника Русской земли от кочевников: Владимир Святославич был грозой печенегов, а Владимир Всеволодич — грозой половцев, победителем Идолища Поганого и самого Тугарина Змеевича.

Киевская Русь, как уже говорилось, была огромнейшим, сильнейшим государством Европы, и все же унять половцев было очень трудно. Борьба с противником, кочевья которого тянулись от Иртыша до Днепра, осложнялась распрями русских князей. В конце концов, став великим князем, Владимир безжалостной рукой пресек и внутренние ссоры и нанес сокрушительный удар половцам.

Окидывая мысленным взором всю свою долгую жизнь, князь Владимир мог бы с полным основанием раньше других сказать: «Тяжела ты, шапка Мономаха!»

Жизнь князя на самом деле была насыщена труднейшими обстоятельствами. «…Много пота он утер за Русскую землю», — свидетельствует летописец.

На что, кажется, безмятежное дело охота. Можно в днепровских заводях пострелять уток и лебедей, половить зайцев, другого мелкого зверя тенетами, то есть сетями. Но князь искал других ощущений, такой охоты, где мог бы набрать силы и закалить мужество. В те времена многое решалось оружием. И князь должен был быть не только правителем, но и полководцем. Бои тогда были рукопашные, а это обстоятельство обязывало полководца отлично владеть копьем, мечом, луком. Иначе как подать пример дружине и рати в кровавой сече! Охота, повседневные дела служили Мономаху подготовкой к походам и битвам.

В «Поучении», в автобиографии, как бы мы назвали этот литературный труд князя, Владимир писал:

«Вот когда я жил в Чернигове, я своими руками стреножил в лесных пущах три десятка диких коней, да еще когда приходилось ездить по степи, то тоже ловил их.

Два раза туры поднимали меня с конем на рога. Олень бодал меня рогами, лось ногами топтал, а другой бодал; дикий вепрь сорвал у меня с бедра меч, медведь укусил мне колено, а рысь однажды, прыгнув мне на бедро, повалила вместе с конем».

В прошлом веке нашли в черниговских лесах золотой змеевик-амулет, который на шнурке носили на шее. На одной стороне таких вещиц, как бы предохранявших владельца от беды, изображался святой, на другой — человеческая голова, обвитая змеями, и заклинательная надпись. Надпись свидетельствовала, что находка принадлежала Владимиру Мономаху. Может, лось копытом или олень рогом в том лесу сорвал амулет с отважного охотника?

Древнерусское знамя. В середине изображение великого князя Владимира киевского.

Князь хорошо бегал на лыжах. Он был неутомимым всадником. Из Чернигова, где княжил сам, до Киева, где княжил отец, доезжал за день, меняя на 140-километровом пути нескольких коней.

«Своими руками стреножил», — писал князь о ловле диких коней. Своими руками, сам он делал много такого, что, кажется, можно было поручить другим. В «Поучении» читаем:

«То, что мог бы сделать мой дружинник, я делал всегда сам и на войне и на охоте, не давая себе отдыху ни ночью, ни днем, не взирая на зной или стужу. Я не полагался на посадников и бирючей, но сам следил за всем порядком в своем хозяйстве. Я заботился и об устройстве охоты, и о конях, и даже о ловчих птицах, о соколах и ястребах».

С врага не возьмешь обещания, что он будет биться с тобой в чистом поле. Враг может напасть на город. Владимир Мономах сам продумывал систему обороны своих городов. Мы уже упоминали город Любеч. В нем по приказу князя был построен замок, который мог выдержать долговременную осаду.

И замок, и сам город до наших дней не сохранились, есть только село Любеч. В той местности двадцать лет назад работала археологическая экспедиция академика Бориса Александровича Рыбакова, великолепного знатока Древней Руси. Экспедиция раскопала замок Владимира Мономаха. Вот что пишет об этом замке сам академик: «Могучие стены из глины и дубовых срубов большим кольцом охватывали весь город и замок; но замок, кроме того, имел и свою сложную, хорошо продуманную систему обороны… Замок был отделен от города сухим рвом, через который был перекинут подъемный мост. Проехав мост и мостовую башню, посетитель замка оказывался в узком проезде между двумя стенами; мощенная бревнами дорога вела вверх к главным воротам крепости, к которой примыкали и обе стены, ограждавшие проезд.

Ворота с двумя башнями имели довольно глубокий тоннель с тремя заслонами, которые должны были преграждать путь врагу. Пройдя ворота, путник оказывался в небольшом дворике, где, очевидно, размещалась стража; отсюда ход вел на стены, здесь же находились помещения с маленькими очагами на возвышениях — для того, чтобы мерзнувшие стражники могли около них согреваться… В глубине „двора стражи“ возвышалось самое высокое здание замка — башня-вежа. Это отдельно стоящее, не связанное с крепостными стенами сооружение являлось как бы вторыми воротами и в то же время могло служить в случае осады последним прибежищем защитников…

Перед огромным княжеским дворцом за башней открывался небольшой парадный двор, на котором стоял шатер, очевидно, для почетной стражи; здесь же был потайной спуск к стене. Дворец представлял собой трехъярусное здание с тремя высокими теремами. Нижний этаж дворца был разделен на множество мелких помещений; здесь находились печи, жила челядь, хранились запасы. Парадным княжеским был второй этаж с широкой галереей — сенями, где проходили летние пиры, и большой княжеской палатой, украшенной майоликовыми щитами и рогами оленей и туров… В этой палате можно было поставить столы примерно на сто человек.

В замке была небольшая церковь, крытая свинцовой кровлей. Стены замка состояли из внутреннего пояса жилых клетей и более высокого внешнего пояса заборол. Плоские кровли жилищ служили боевой площадкой заборол, пологие бревенчатые сходы вели на стены прямо со двора замка.

Вдоль стен были вкопаны в землю большие медные котлы для „вара“ — кипятка, которым поливали врагов во время штурма. В трех разных точках замка — во дворце, и одной из медуш (погреб для вина) и рядом с церковью — обнаружены глубокие подземные ходы, расходившиеся в разные стороны от замка. Во всех помещениях замка, кроме дворца, найдено много глубоких ям, тщательно вырытых в глинистом грунте. Часть ям могла служить для хранения зерна, но часть предназначалась и для воды… Общая емкость всех хранилищ измеряется сотнями тонн. Гарнизон замка мог просуществовать, не пополняя своих запасов, более года».

Все, что ни делал Владимир Мономах — строил и укреплял города, управлял княжеством, — все это происходило в обстановке тревоги, как бы в отсветах пожара, отдаленного или близкого, маленького или с пламенем во весь горизонт. Пожар этот — половцы.

Владимиру было пятнадцать лет, когда хан Шарукан с огромным конным войском вторгся в южные земли Руси. На реке Альте произошла кровавая битва, в которой отец князя-подростка Всеволод и два дяди — Изяслав и Святослав — были наголову разбиты и едва спаслись от плена бегством. Неудачливым братьям, которые втроем правили в Киеве, пришлось бежать и из своей столицы. В Киеве вспыхнуло восстание горожан, к которому примкнули крестьяне. Люди требовали оружия для изгнания половцев, опустошавших киевские земли. Князья боялись вооружить ремесленников и смердов. Это и послужило начальной причиной народного восстания. Затем последовало его кровавое подавление. Потрясение, пережитое Владимиром и те месяцы, осталось в памяти на всю жизнь.

Последующие годы, проведенные князем в Переяславле, который по своему положению первым оказывался на пути врага, тоже были тревожными и грозными.

В 1093 году половцы нанесли русским новое жестокое поражение. Это случилось под Трипольем, что на берегу Днепра, всего в полустах километрах от Киева. Русскими силами командовал великий князь киевский Святополк. Человек во всем заурядный, жадный и жестокий, он неумелыми распоряжениями обрек дружины и ратников на гибель. Сам он лишь с двумя дружинниками, бросив все, бежал с поля боя. Половцы в тот раз дошли до предместий Киева, «стучались в ворота саблей». В этой битве участвовал и Владимир Мономах, княживший уже не в Переяславле, а в Чернигове. Его дружина тоже оказалась разбитой. Владимир видел, как тонет в реке брат Ростислав, и ничем не мог помочь ему. Это было первое и единственное поражение, которое потерпел Мономах в бою. А провел он за свою жизнь восемьдесят три похода…

Боясь новой войны с половцами, Святополк выдал свою дочь замуж за могущественного хана Тугоркана. Принеся в жертву несчастную девушку, великий князь ничего не добился. Кочевники продолжали грабить земли Руси, уводить в полон людей. Разгулу половцев способствовало то, что многие мелкие князья ради корыстных целей заключали сделки с ханами и приводили половецкие войска для расправы с соседями.

Особенно отличался этим Олег Святославич. Вероломный и вздорный, разжигавший усобицы и ссоры, князь был, как никто, дружен с половцами. В «Слове о полку Игорево» он именуется Олегом Гориславичем. Горе русских людей было славой Олега.

Олег Гориславич, княживший в отдаленной Тмутаракани, не замедлил воспользоваться бедственным положением южных городов Руси. С половецким войском он вошел в Черниговское княжество своего двоюродного брата Владимира Мономаха. Держа город в осаде, половцы сожгли предместья и монастыри. Села и деревни были отданы Олегом на разграбление половцам в уплату за помощь. Владимир со своей дружиной восемь дней отбивал штурм врага. Помощи от Святополка ждать не приходилось. Чтобы уберечь жителей города от уничтожения, Мономах уступил Чернигов Олегу. В «Поучении» он потом писал: «…и пошел я из Чернигова на день святого Бориса и ехал сквозь полки половецкие лишь с сотней дружины, с детьми и женами. А половцы, стоявшие у перевоза и на горах, облизывались на нас, как волки…»

Современный макет древнего Киева.

Владимир Мономах не пал духом. Только энергичнее действовал против врагов. Пройдет три года, и Олег Гориславич побежит от Мономаховой кары из Чернигова в Стародуб, потом в Смоленск, потом в Рязань, потом в Муром — будет искать и не найдет себе пристанища. А в тот несчастливый 1094 год Владимир, обосновавшись снова в пограничном Переяславле, употребит весь свой ум и опыт на борьбу с половцами и разобьет половецкое войско за рекой Сулой.

Зная цену Мономаху, половцы искали с ним примирения, рассчитывали выключить его из общей борьбы русских князей.

В Переяславль приехал посол Тугоркана Итларь. Владимир Мономах не поддался льстивым предложениям, не променял на личную выгоду выгоду общего дела. Итларь был убит, что означало войну.

В следующем, 1095 году Тугоркан, одолеваемый жаждой мести, привел свое войско к Днепру. Сеча произошла у Зарубинского брода. Владимир разбил войско врага. Был убит и сам Тугоркан.

В былинах факт гибели двух половецких предводителей отразился как победа Алеши Поповича и Добрыни Никитича над Идолищем Поганым — Итларем и над Тугарином Змеевичем — Тугорканом. Слово «поганый» (от латинского «поганус») означало в те времена «иноверный», «другой веры». Было тогда в употреблении слово «туга», означавшее печаль, и теперь мы говорим «тужить». Имя жестокого хана народ выводил из туги — много печали, горя принес этот половец на Русскую землю.

На Руси было немало князей-книжников, или тихих, как их называли, проводивших время в светелках за чтением русских летописей, книг церковных и светских, переведенных с греческого и латинского, за собственными сочинениями. Владимир Мономах тоже прекрасно знал литературу, знал историю славян, историю других народов, умел вести полемику. Он был образованным человеком, чему способствовал отец, знавший пять языков, и мать — византийская принцесса Мария. Как тесто подходит на дрожжах, так знания способствуют созреванию дела. Это справедливо и для дела воинского. Все великие полководцы обладали обширными знаниями. Но «тихий» Владимир Мономах, к счастью, был «книжником». Благодаря просвещенному уму он начал по-новому вести войну с половцами.

Прежде борьба с врагом сводилась к схваткам на границе или погоне, чтобы отбить пленных и имущество. Мономах перенес военные действия в глубь территории врага. К обычным для русских пешим войскам он добавил отряды конницы, которые действовали так же быстро, как половцы, и не менее искусно владели луком, саблей, легким копьем.

Труднее было добиться, чтобы все князья действовали согласованно. Киевская Русь по существу уже была не одно государство, а полтора десятка небольших государств, и каждое со своим правителем. Страстное желание Мономаха объединить князей для отпора кочевникам осложнялось и тем, что он не был великим князем, авторитет которого все еще ценился. Великий же князь Святополк, как уже говорилось, ничем, кроме жадности, не блистал.

Весной 1103 года Владимир предложил Святополку начать совместный поход в половецкие степи. Однако дружина великого князя возражала, считая, что нельзя отрывать от пахоты и сева ратников. Обе дружины с князьями собрались на берегу Днепра недалеко от Киева, чтобы продолжить разговор. Летописец пишет, что «долго все молчали». Пока длится молчание, посмотрим внимательно на внешность князей. Вот Святополк: «Сей великий князь был ростом высок, сух, волосы черноваты и прямы, борода долгая, зрение острое». А вот Владимир: «Он был красив лицом, глаза у него были большие, волосы рыжеватые и кудрявые, лоб высокий, борода широкая. Ростом он был не особенно высок, но крепок телом и очень силен».

Владимир прервал молчание. «Брат! — обратился он к Святополку. — Ты старший, начни же говорить, как бы нам промыслить о Русской земле?» — «Лучше ты, братец, говори первый», — ответил Святополк. «Как мне говорить? — рассердился Мономах. — Против меня будет и твоя и моя дружина. Скажут: хочет погубить поселян и пашни. Но дивлюсь я одному, как вы поселян жалеете и лошадей их, а того не подумаете, что станет поселянин весной пахать на лошади, и приедет половчанин, ударит его самого стрелой, возьмет и лошадь, и жену, и детей, да и гумно зажжет, — об этом вы не подумаете!»

Трудно было не согласиться с таким доводом. К походу двух князей присоединились пятеро. Великий князь Святополк уступил общее командование Владимиру.

Полки собрались и двинулись вниз по Днепру: в лодках плыла пехота, конница шла по берегу. За порогами лодки были оставлены. Войско стало углубляться в степь и двигалось степью четыре дня.

Половцы, обнаружив русских, собрали большие силы. Хан Урусоба, осторожный и проницательный, предложил своим: «Пошлем просить мира у Руси; они станут биться с нами крепко, потому что мы много зла наделали их земле». Верх в суждениях взяли молодые, заносчивые ханы: «Если ты боишься Руси, то мы не боимся. Избивши этих, пойдем в их землю, возьмем их города, и кто тогда защитит их от нас?»

Половцы выслали вперед отряд храброго хана Алтунопы. Русский передовой отряд встретился с половцами и истребил их. После этого сошлись главные силы. Полки русских стояли в две линии. Владимир умело вводил их в сражение. Сеча была жестокая. Степь давно не видела такой ярости противников, не слышала такого стука и звона оружия, земля давно не впитывала в себя столько человеческой крови. Только ханов тогда было убито двадцать. Хан Белдюз попал в плен.

Пленник думал откупиться, предлагал скот, коней, золото, серебро. Решить его судьбу князья поручили Владимиру Мономаху. «Сколько раз вы клялись не воевать и потом все воевали Русскую землю? ответил Владимир Белдюзу. — Зачем же ты не учил сыновей своих и родичей соблюдать клятву, а проливал кровь христианскую? Так будь же кровь твоя на голове твоей!» Вероломный хан был убит.

Этим победным походом война против половцев не кончилась. Нужен был еще ряд последовательных ударов, чтобы закрепить в сознании ханов почтительное отношение к Руси. И Мономах наносит эти удары — в 1109, в 1110 и в 1111 годах.

Последний поход был во всех отношениях примечательным.

Обычно русское войско выходило в степь в апреле, когда путь по Днепру очищался ото льда и можно было водой перебросить продовольствие и военные грузы. И получалось, что сражения с половцами происходили в жаркое время. Переходы в жару были изнурительные, воинам приходилось идти в тяжелых доспехах, готовыми в любую минуту отбить налет половецких конников. На этот раз Владимир Мономах с тридцатитысячным войском выступил в степь в феврале — имущество, доспехи и оружие везли по снегу на санях. На реке Хороле, уже в половецких владениях, санный обоз был оставлен, так как обнажилась земля.

Раннее выступление обеспечило русским внезапность. Продвижение княжеских дружин и ратей было быстрым и беспрепятственным. Они легко дошли до Северного Донца и двинулись к главному городу половцев Шаруканю.

Жители Шаруканя, не видя никакого толка в сопротивлении, вышли навстречу русским с дарами. Через несколько дней был взят еще один большой половецкий город — Сугров.

Ханы к этому времени собрали силы, намного превосходившие по численности войско русских князей. 24 марта произошел бой передовых отрядов. Он закончился победой русских. А через четыре дня на реке Сале — в семистах километрах от Киева по прямой — сошлись главные силы обеих сторон. Конные массы половцев окружили русские полки. Одна за другой следовали атаки вражеских конников. Ратники, стоявшие плотными шеренгами, отбили атаки. В решающий момент Владимир Мономах ввел в действие свою дружину. Опытные, мужественные воины, зная, что от них зависит успех всего похода, врубились в половецкие ряды и прорвали кольцо окружения. Половцы в этом месте побежали, увлекая за собой и соседей. Вскоре отступление превратилось во всеобщее бегство. Русские всадники преследовали бегущих. Победа была одержана блестящая.

Походы русских князей в половецкую степь, организованные и возглавляемые Владимиром Мономахом, сделали свое дело. Теперь уже половцы жили в тревоге перед приходом дружин северного соседа. Ханы уводили своих соплеменников со скотом и жилищами за Дон, за Волгу, в степи Южного Урала. Часть половцев отодвинулась в степи Северного Кавказа и даже перевалила через Кавказские горы. Так, сорокатысячное конное войско Атрака, сына Шарукана, разбитого Мономахом, поступило на службу к грузинскому царю.

Авторитет Владимира Мономаха в те годы был очень высок и среди князей и бояр, и среди простого люда. В 1113 году, после смерти Святополка, Владимир стал великим князем киевским. Произошло это при обстоятельствах чрезвычайных. В Киеве вспыхнуло восстание ремесленников, мелких торговцев и городской бедноты. Не один год копилось возмущение ростовщиками, дававшими деньги под такие высокие проценты, что выплатить долг становилось невозможно. Взявший заем превращался в раба, в собственность ростовщика. Гнев вызывали и приближенные умершего Святополка, подкупленные ростовщиками. Вооруженные горожане вышли на улицы, начали чинить свой суд над алчными богатеями: громили лавки менял, разорили двор тысяцкого Путяты. К восставшим присоединились крестьяне, которые были в долговой кабале у своих феодалов-землевладельцев. Тогда-то киевские бояре и воеводы, не видя иного выхода из грозных событий, принялись упрашивать Владимира занять «стол» в Киеве и стать посредником между богатыми и народом.

Владимиру Мономаху было ясно, что одной силой не остудить народный гнев, нужны серьезные уступки богатых бедным. В необходимости уступок Владимир убедил тысяцких важнейших городов Поднепровья. Обеспечив себе такую поддержку, Мономах издал законы, смягчавшие долговое право, установил определенный долговой процент, который никто не мог превышать. В совокупности новые правила назывались «Устав Владимира Всеволодича о росте». Значение «Устава» было так велико, что он вошел в «Русскую правду» — свод законов того времени.

Само собой разумеется, этим Владимир Мономах привлек на свою сторону простых людей. Положение его еще больше упрочилось. И, поскольку половцы теперь были смирными, он употребил военную силу на прекращение усобиц внутри своего государства. Редкий князь осмеливался перечить ему. Киевская Русь обрела мир внешний и мир внутренний, что было полезно всему населению государства.

Рассказ о человеке, который «много поту утер за Русскую землю», закончим словами из его «Поучения»: «Пойдя на войну, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; не предавайтесь ни питью, ни еде, ни спанью. Стражей сами наряжайте. Только поставив их со всех сторон, ложитесь ночью около воинов; не снимайте оружия, не оглядевшись».