Глава 2
Мы встали без четверти пять, и, пока Люси варила кофе, я принял душ и побрился. Недостаток сна никак не отразился на моем настроении. Меня ждала работа, а она всегда придавала мне сил. Последние четыре месяца я только и делал, что беспокоился о наших финансах, отчего стал очень раздражительным. Конечно, я не жалел о часах, проведенных с Люси, но для полного счастья мне необходимо было работать.
Я нашел Люси на веранде. Она пила кофе и смотрела на восходящее за пальмами солнце.
— После приезда Тимотео ты не увидишь меня до ленча. — Я сел за стол и взял приготовленную для меня чашку кофе. Выглядела Люси усталой и встревоженной, но у меня не было времени думать о ее тревогах. — Я хочу, чтобы ты поехала в банк к девяти часам. Когда ты вернешься, обзвони всех шестерых учеников и скажи им, что мы закрываемся до конца месяца. Не думаю, что они будут возражать. Разве что полковник Форсайт заартачится. Постарайся уговорить его. Объясни, что мы начали ремонт.
— Хорошо, Джей.
— Продуктов купи на неделю. — Я помолчал, потом добавил: — И постарайся готовить повкуснее. Отец Тимотео оплачивает счета. Значит, парня надо хорошо кормить. На расходы нам выделено пятьсот долларов.
Паника мелькнула в ее глазах.
— Хорошо, Джей.
Я улыбнулся:
— Не пугайся. Мы должны заработать эти пятьдесят тысяч долларов. Я очень рассчитываю на твою помощь. Я буду учить этого парня стрелять, но все прочие заботы лягут на тебя. — Я допил кофе и закурил. Первая утренняя сигарета всегда доставляла мне особое удовольствие. — Все хорошее я хочу делить с тобой, Люси.
Она переплела пальцы рук.
— Что заставило тебя измениться, Джей? Эта работа или возможность заработать больше деньги? — едва слышно спросила она.
— Измениться? Я не менялся. О чем ты?
— Ты изменился, Джей. — Люси подняла голову и попыталась улыбнуться. — Когда при нашей первой встрече ты сказал, что был армейским инструктором, я с трудом поверила тебе. Ты ничем не напоминал старого служаку… такой добрый, обходительный. Мне не верилось, что ты можешь руководить людьми, отдавать приказы. Меня это озадачивало. — Она помолчала. — Но теперь я вижу, что ты можешь научить этого человека стрелять. Теперь я тебя побаиваюсь. Я вижу, ты можешь быть грубым и жестоким ради того, чтобы достичь цели, но, пожалуйста, не будь грубым и жестоким со мной.
Я встал, поднял Люси со стула и прижал к себе.
— Что бы ни случилось, Люси, запомни: я тебя люблю. Я самый счастливый человек на свете, потому что нашел тебя. Потерпи несколько дней, и все изменится. Тогда, оглянувшись назад, ты простишь меня, если я тебя обидел, и поймешь, что я старался ради нас обоих.
Мы целовались, и я даже начал забывать о приезде Тимотео, когда шум мотора заставил нас оторваться друг от друга.
— Они едут. Дорогая, увидимся за ленчем. — Я сошел с веранды на песок.
Маленький грузовичок переваливался с боку на бок на песчаной дороге. В кабине сидели двое. Увидев меня, водитель помахал рукой и направил машину ко мне.
Я ждал.
Они подъехали и вылезли из кабины. Водителю, мужчине среднего роста в черных шортах, с загорелым лицом и телом, покрытым густыми грубыми волосами, на вид было лет тридцать. Те, кому нравятся даго, могли бы назвать его красивым. Во всяком случае, его отменная физическая форма не вызывала сомнений. Под кожей у него перекатывались тренированные мышцы. Он был быстр, как ящерица, и, судя по всему, здоров, как бык.
Я перевел взгляд на его спутника. Тот был старше возрастом и ниже ростом, в гавайской рубашке, уже вышедшей из моды, и светлых брюках. Оспины на смуглом лице, маленькие глаза, тонкие губы и широкий расплющенный нос. Выглядел он как мелкий гангстер из телевизионного фильма.
Водитель направился ко мне, блеснув идеально ровными, белыми зубами.
— Мистер Бенсон? Я — Раймондо, правая рука мистера Саванто, а также левая рука и, возможно, левая нога. — Его улыбка стала еще шире. — Это Ник. Не обращайте на него внимания. Он этого не заслуживает. Он годится лишь на то, чтобы убирать лошадиный навоз.
Раймондо не протянул руки, тем самым избавив меня от необходимости пожимать ее. Мне он не понравился. Так же, как и Ник.
— Зачем вы сюда приехали? — спросил я.
— Привезли все необходимое, мистер Бенсон.
Внезапно он что-то увидел за моей спиной, и его брови взметнулись вверх. Я оглянулся. Люси как раз входила в бунгало с пустыми чашками в руках. Она была в накидке и джинсах. При ходьбе ее попка покачивалась из стороны в сторону.
— Это миссис Бенсон? — взгляд Раймондо вернулся ко мне.
— Это миссис Бенсон, — пробурчал я. — Что вы привезли?
— Все необходимое: ружье, патроны, продукты, выпивку. Я ничего не упустил.
— Какие продукты? Мы в состоянии купить их сами.
Улыбка чуть померкла.
— Это необязательно. Мистер Саванто прислал их вам с наилучшими пожеланиями.
Раймонд обернулся к своему спутнику, оставшемуся у грузовичка.
— Эй, Ник, разгружай машину, — сказал он, затем вновь посмотрел на меня. — Тир там? Мы сгрузим патроны около него, если вы не возражаете.
Я пожал плечами. Если Саванто хочет платить за все, это его право. А нам не помешает лишняя сотня долларов.
— Где Тимотео? — спросил я Раймонда.
— Едет сюда. Будет здесь с минуты на минуту. Где мы можем поставить палатку, чтобы не мешать вам? Всю еду мы привезли с собой. Ник умеет готовить, — снова широкая улыбка.
— Зачем вы приехали?
— Для обеспечения секретности. Побродим вокруг. Если кто-то захочет прийти сюда, мы его не пустим. Разумеется, без всякого насилия, мистер Бенсон. Только уговорами. Так сказал мистер Саванто, а его желание для нас — закон.
Я указал на пальмы в пятистах метрах от бунгало:
— Вон за теми деревьями.
— Хорошо. Пойду помогать Нику.
Он зашагал к грузовичку, я — к бунгало. По спине у меня пробегал холодок: то же самое я испытывал в джунглях, когда чувствовал приближение вьетконговца. Люси вышла мне навстречу.
— Кто это?
— Люди Саванто. Они привезли продукты.
— Продукты? — удивилась она.
— Да. Саванто обеспечивает нас едой, так что в магазин тебе заезжать не нужно. — Я взглянул на часы. — Покажи им, куда что положить, дорогая.
Она испуганно взглянула на меня, затем направилась к грузовичку. Раймондо и Ник уже приближались к ней, сгибаясь под тяжестью двух деревянных ящиков.
Раймондо обворожительно улыбнулся:
— Здесь масса вкусной еды, миссис Бенсон. Куда нам ее положить?
Тут я заметил черный «Кадиллак».
— Он едет, дорогая. С продуктами разберись сама, — сказал я и пошел встречать Тимотео.
Большой автомобиль плавно затормозил, водитель, похожий на шимпанзе, выскользнул из кабины, открыл заднюю дверцу, затем багажник и вытащил чемодан.
Тимотео Саванто медленно вылез из машины и замер на солнце, в черной рубашке с короткими рукавами, черных брюках и черных полуботинках. Выглядел он, словно аист, искупавшийся в дегте.
— Привет. — Я протянул руку.
Он кивнул, вяло пожал мне руку и тут же ее отпустил.
— Пойдемте, я покажу вам вашу комнату, — предложил я. — Или сначала чашечку кофе?
— Нет, благодарю. Нет… Мне ничего не надо. — Он беспомощно огляделся.
— Тогда я покажу вам комнату, а потом пойдем в тир.
— А чего там смотреть? Я уверен, что все нормально.
— Хорошо. — Я повернулся к «шимпанзе». — Отнесите чемодан в бунгало. Миссис Бенсон покажет, куда его поставить.
Раймондо и Ник вышли из бунгало, уже без ящиков. Раймондо направился к нам.
— Отличный у вас дом, мистер Бенсон, — застрекотал он. — Продукты доставлены по назначению. — Он перевел взгляд на Тимотео, и улыбка сменилась презрительной усмешкой. — Привет, мистер Саванто. Готовитесь к стрельбе? Пиф-паф, ой-ей-ей?
В армии мне частенько приходилось иметь дело с такими вот наглецами. Я решил сразу же поставить на место этого волосатого болтуна.
— Отнеси патроны и ружье в тир! — гаркнул я голосом армейского сержанта. Думаю, меня было слышно за полмили. — Какого черта ты здесь прохлаждаешься?
Едва ли пощечина удивила бы Раймонда больше, чем мой окрик. На мгновение он растерялся, но затем его лицо окаменело, а глаза яростно блеснули.
— Вы это мне?
Попадались мне и крепкие орешки, которые не реагировали на голос. Таким приходилось объяснять, кто здесь старший по званию. С Раймондо, правда, мы были на равных, но меня это не волновало. Меня вдохновляла облигация на сумму в двадцать пять тысяч долларов, да и в драке, похоже, я бы с ним справился, несмотря на его мускулы.
— Ты слышал меня, красавчик? Делай, что тебе сказано, и поменьше болтай!
Мы смотрели друг на друга. Он едва не бросился на меня, но в последний момент сдержался. На его лице появилась злобная улыбка.
— Хорошо, мистер Бенсон.
— И прекрати улыбаться по каждому поводу. Мне это не нравится.
Он взглянул на Тимотео, затем на Ника.
— Вы не должны так говорить со мной. — В его голосе не чувствовалось уверенности. Правда, боялся он не меня, а своего босса.
— Неужели? А кто ты такой, черт побери? — проревел я. — Я говорю так, как мне хочется! Я тут хозяин! Если тебе это не нравится, катись к чертовой матери и скажи об этом своему боссу. И не забудь повторить то, что ты говорил мне. Насчет его правой руки, левой руки и левой ноги. Возможно, он обхохочется, но лично я в этом сомневаюсь. Отнеси в тир патроны и ружье, и чтобы я тебя больше не видел!
Повисла тяжелая тишина. Раймондо посерел под загаром. Он никак не мог решить, броситься на меня или смириться.
— Никто… — начал он дрожащим от негодования голосом.
Но я уже видел, что он проиграл.
— Ты меня слышал? Проваливай!
И Раймондо медленно пошел к грузовичку. Сел за руль, подождал, пока Ник залезет в кабину, и покатил к тиру.
Тимотео стоял как зачарованный, глядя в мою сторону. Я улыбнулся:
— Не нравится мне этот парень. Я долго прослужил в армии. Если мне кто-то не нравится, я привожу его в чувство. Так вы действительно не хотите выпить кофе?
Он шумно сглотнул и покачал головой.
Подошел водитель «Кадиллака», наблюдавший за нашей стычкой с Раймондо из кабины.
— Извините, сэр, — подобострастно обратился он ко мне. — Вы позволите мне поговорить с мистером Саванто?
Похоже, его мне удалось напугать.
— Валяйте, — ответил я и направился к бунгало.
Люси стояла на веранде. Я знал, что она все видела и слышала, и хотел успокоить ее.
— Я должен был поставить его на место, дорогая. Не волнуйся. Теперь он будет как шелковый.
— О, Джей! — Она вся дрожала.
— Не надо, детка, забудь об этом. — Я быстро поцеловал ее. — Не пугайся. — Я ободряюще улыбнулся, но она все так же испуганно смотрела на меня. — Это профессиональный прием. Стоит только гаркнуть как следует, и все становится на свои места.
— Извини, Джей. — Она попыталась улыбнуться. — Я никогда не слышала, чтобы ты так кричал.
— Люси, это же профессиональный прием. В армии без этого никуда. — Я уже начал проявлять нетерпение. Драгоценное время уходило впустую. — Ты поедешь в банк?
— Да.
— Если тебе что-то понадобится, покупай. Ты посмотрела, какие они привезли продукты?
— Еще нет.
— Посмотри, пожалуйста. Если чего-то не хватает, купи. Хорошо?
— Да.
Я услышал, как ожил мотор «Кадиллака». Автомобиль развернулся и тронулся в обратный путь. Тимотео, стоя на том же месте, смотрел ему вслед, заложив руки за спину. Мне он напоминал собачонку, брошенную хозяином.
— Я должен заняться Тимотео. Увидимся за ленчем, — сказал я и спустился с веранды.
Услышав мои шаги, Тимотео обернулся.
— Пойдемте в тир, — предложил я, — там и поговорим.
Грузовичок как раз отъехал от тира и взял курс на пальмы. Молча мы вошли в прохладу и полумрак пристройки. В сотне ярдов от нас на жарком солнце застыли мишени.
У одной из деревянных скамей стояли два ящика с патронами, тут же лежало ружье в брезентовом чехле.
— Это ваше ружье?
Тимотео кивнул.
— Присядьте и расслабьтесь.
Он опустился на скамью так осторожно, словно боялся, что она развалится под ним. По его смуглому лицу катились крупные капли пота. Руки дрожали и подергивались. Куда там стрелять, он был пугливее старушки, обнаружившей под кроватью вора.
Мне приходилось видеть таких новобранцев. Они ненавидели оружие, ненавидели грохот выстрелов, их не возбуждало попадание в цель. В армии существовало два способа, позволяющих чего-то от них добиться. Первый — мягкий, осторожный, когда с новобранцем обращались, как с нервной лошадью. Если это не помогало, приходилось переходить на крик, чтобы напугать их до смерти. Если и это не действовало, тратить время на такого идиота считалось бессмысленным. С Тимотео такой вариант не проходил. Для меня он был не новобранцем, а двумя облигациями стоимостью в пятьдесят тысяч долларов.
— Мне кажется, мы отлично поладим. — Я сел на соседнюю скамью, достал пачку сигарет и предложил Тимотео.
— Я… я не курю.
— Правильно делаете. Мне бы тоже следовало бросить, но не могу. — Я закурил, глубоко затянулся и выпустил дым через ноздри. — Как я уже сказал, мы поладим. Должны поладить. — Я улыбнулся: — Вам предстоит тяжелая работа, но хочу, чтобы вы знали, что я всегда готов прийти вам на помощь. Я могу вам помочь и обязательно помогу.
Он сидел и смотрел на меня. Как он отреагировал на мои слова, я не знал. Очки скрывали выражение его глаз, а глаза мужчины в такие моменты — самый верный индикатор.
— Могу я звать вас Тим?
Его брови сошлись у переносицы, затем он кивнул:
— Как хотите.
— А вы зовите меня Джей, идет?
Вновь кивок.
— Так вот, Тим, давайте взглянем на ружье, которое купил вам отец.
Он ничего не ответил. Заерзал на скамье и посмотрел на брезентовый чехол.
Я достал ружье из чехла. Как я и ожидал, отличная штука. Впрочем, других «Уэстон-и-Лиис» не изготовляли. Если он не научится стрелять из такого ружья, подумал я, то не стрелять ему вовек.
— Отличное ружье. — Я надорвал одну из коробок с патронами и зарядил его. — Я хочу, чтобы вы посмотрели на крайнюю слева мишень.
Он медленно повернул голову и уставился в указанном мной направлении.
Я выстрелил шесть раз подряд. Середина мишени вывалилась и упала на песок.
— И вы скоро будете стрелять точно так же, Тим. Трудно поверить, не правда ли? Уверяю вас, будете.
Черные очки повернулись в мою сторону. Я увидел в них свое отражение. Выглядел я очень скованным.
— Могу я попросить вас об одном одолжении? — поинтересовался я.
— Одолжении? — переспросил он после долгой паузы. — Мне сказали, что я должен выполнять любое ваше пожелание.
— Это совсем не обязательно, но не могли бы вы снять очки?
Он оцепенел, затем подался назад, руки его поднялись к очкам, как бы защищая их от меня.
— Я объясню вам, почему, — продолжал я. — Нельзя стрелять в солнцезащитных очках. Ваши глаза имеют такое же значение для меткого выстрела, как и ружье. Снимите их, Тим. Я хочу, чтобы ваши глаза привыкли к яркому свету.
Медленно он снял очки. Впервые я полностью увидел его лицо. Он оказался моложе, чем я думал: лет двадцати, максимум двадцати двух. Очки совершенно изменяли его внешность. Хорошие глаза: ясные, честные, беззлобные. Но сейчас их переполнял страх. От отца в Тимотео было не больше, чем во мне от Санта-Клауса.
Я сидел рядом с Тимотео, объясняя ему, из каких частей состоит ружье и зачем они нужны, когда на пороге появилась Люси.
Я знал, что напрасно теряю время, но мне хотелось, чтобы он привык ко мне и перестал дрожать. Говорил я спокойно, ровным голосом, стараясь втолковать ему, что ружье может ожить в его руках, подчиняться, как собака, стать другом. Но мои слова отлетали от ученика, как теннисный мяч от бетонной стены. Армейская служба, однако, научила меня, что просвет появляется именно в тот момент, когда начинает казаться, что все усилия напрасны. Приход Люси нарушил уже начавший было налаживаться контакт, поэтому кровь ударила мне в голову.
— Извини, Джей, — похоже, она заметила мою реакцию, — я не хотела мешать тебе…
— В чем дело? — От моего рыка Тимотео окаменел. Люси даже отступила на шаг.
— Машина не заводится.
Я глубоко вздохнул. Взглянул на часы. Изумился, увидев, что чуть ли не час обхаживал этого балбеса. Коротко глянул на него. Он смотрел себе под ноги, на лбу у него пульсировала вена. Люси и мой армейский голос обратили в прах все, чего мне удалось добиться за этот час.
Я положил ружье на скамью.
— Что с ней?
Люси напоминала ребенка, которого застали с банкой варенья, в которую он залез без разрешения.
— Я… я не знаю. Она просто не заводится.
Я попытался подавить поднимающееся во мне раздражение, и мне это удалось.
— Хорошо, пойдем посмотрим, — сказал я и добавил, повернувшись к Тимотео: — Подождите здесь. Пусть ваши глаза привыкают к солнцу. Очки не надевайте.
Он что-то пробубнил в ответ, но я уже шел к двери. Люси посторонилась, давая мне пройти.
— Ты нажимала на педаль газа?
— Да.
— Нашла же она время сломаться. Ничего, у меня она заведется. — Я не сомневался, что Люси где-то напортачила, и злился на нее, потому что она пришла в тот самый момент, когда Тимотео начал успокаиваться.
«Фольксваген» стоял под навесом из пальмовых листьев. Я рывком открыл дверцу и сел за руль в уверенности, что уж у меня-то осечки не будет.
Люси стояла у дверцы.
Убедившись, что переключатель скоростей в нейтральном положении, я повернул ключ зажигания. Что-то заскрежетало, но мотор не завелся. Я повторил то же самое трижды, прежде чем понял, что машина неисправна. Выругавшись про себя, я сердито глянул на запыленное ветровое стекло. Предстояло решить, что для меня важнее: завести машину или учить Тимотео стрелять.
У меня на руках облигация в двадцать пять тысяч долларов. Все равно что двадцать пять тысяч наличными. Облигация должна храниться в сейфе. Вдруг с ней что-то случится? Кто-то украдет ее у меня, или она сгорит вместе с бунгало. Можно представить, какой скандал закатит Саванто, если окажется, что она пропала.
Я вышел из машины, обошел ее сзади, открыл капот. Если мотор не заводится, первым делом надо проверить распределитель зажигания и почистить свечи. Одного взгляда мне хватило, чтобы понять причину отказа: на распределителе зажигания не хватало крышки.
Это охладило меня. Я уже не сердился на Люси. Наоборот, меня вновь охватило чувство, будто рядом затаился враг.
— Неудивительно, что ты не смогла завести машину. Кто-то снял крышку распределителя зажигания. Облигация у тебя с собой?
Глаза Люси широко раскрылись, она полезла в сумочку, вытащила конверт с облигацией.
— Я и не рассчитывал, что все будет просто, дорогая. Надо попотеть, чтобы заработать большие деньги. Теперь слушай. Я рассказал тебе не все из того, что говорил мне Саванто. Он предложил мне отправить тебя к каким-нибудь родственникам, пока я буду учить Тимотео. Я могу вызвать такси и отвезти тебя в отель. Деньги у нас есть, и пожить там тебе придется лишь девять дней. Как ты на это смотришь?
— Я не поеду! — выглядела она испуганной, но ответила решительно.
— Отлично. — Я сунул конверт в карман, затем шагнул к Люси и обнял ее. — Я не хочу, чтобы ты уезжала. Займи Тимотео, пока я поговорю с Раймондо. Готов поспорить, это он снял крышку.
— Будь осторожен, Джей. Меня пугает этот человек.
— Я его не боюсь. — Я поцеловал Люси и направился к пальмам. Ходить по песку, да еще в жару, удовольствие небольшое. Я весь вспотел, пока добрался до грузовичка.
Раймондо и Ник ставили палатку. Место они выбрали лучше некуда: тень, пляж, море. Работал, конечно, Ник, его гавайская рубашка почернела от пота. Раймондо пел. Голос у него был хороший. С таким голосом он мог бы выступать на эстраде.
Он замолчал, увидев меня, что-то сказал Нику. Тот поднял голову, посмотрел в мою сторону, а затем вновь ударил молотком по колышку.
Раймондо зашагал мне навстречу легкой походкой, уверенный в себе.
Я остановился в шести футах от него. Остановился и он.
— Ты снял крышку распределителя зажигания с моей машины? — резко спросил я.
— Совершенно верно, мистер Бенсон. Она у меня… таков приказ.
— Мне она нужна.
— Да, конечно. — Он улыбнулся во весь рот. — У меня приказ мистера Саванто: никто не приезжает сюда, никто не уезжает отсюда, так он понимает секретность. Вы можете позвонить мистеру Саванто, если не верите мне. — Он склонил голову набок. — Вы выполняете свою работу, я — свою. Мотор грузовика тоже не заводится.
Я быстро все просчитал. Саванто мог отдать такой приказ. У нас не было повода ехать в город, кроме как для того, чтобы положить облигацию в банк. Если Саванто придавал столь серьезное значение секретности, он, конечно, мог принять меры, чтобы воспрепятствовать нашему с Люси отъезду, но, с другой стороны, не захотел ли Раймондо поквитаться со мной таким способом за то, что я наорал на него?
— Я поговорю с твоим боссом. Если это твои выдумки, я вернусь, и тогда пеняй на себя.
— Поговорите, — уверенность прямо-таки распирала его. — Поговорите с вашим боссом, он вам все скажет. — Раймондо подчеркнул слово «вашим». Я это заметил.
Я не спеша вернулся к бунгало. На открытом солнце особо не побегаешь, да и, кроме того, мне было о чем подумать. Если Раймондо сказал правду, у меня появились лишние хлопоты. Двадцать пять тысяч не принадлежащих мне долларов.
Войдя в бунгало, я прямиком направился к телефону. Никаких гудков. Мертвая тишина. Я сел в мое любимое кресло и закурил. Машины нет… телефона нет… до города пятнадцать миль. Как говорится, полная изоляция.
Меня это не тревожило. Мне не раз приходилось попадать в аналогичные ситуации. Я встал и прошел на кухню, чтобы посмотреть, что у нас имеется из еды. Скоро выяснилось, что от голода мы не умрем. Привезенные продукты трое взрослых с трудом съели бы за два месяца. Хватало и выпивки: шесть бутылок шампанского, множество банок пива, виски, джин, томатный сок.
Мы вполне могли обойтись без магазинов. Но что делать с облигацией мистера Саванто?
Решение я нашел не сразу, пришлось поломать голову. Я понимал, что трачу драгоценное время, но не мог вернуться к Тимотео, не спрятав облигацию в надежное место.
В буфете я взял небольшую жестяную коробку из-под печенья, положил в нее конверт с облигацией, закрыл крышку и заклеил ее липкой лентой.
Я вышел из бунгало через черный ход и оказался в тени росших рядком пальм. Огляделся, как оглядывался во Вьетнаме, прежде чем лечь в засаду. Убедившись, что я один и никто за мной не наблюдает, я вырыл под третьим по счету деревом глубокую яму, сунул туда жестянку и завалил песком. Еще несколько минут ушло на то, чтобы заровнять мои следы у дерева.
Затем я отряхнул песок с рук и взглянул на часы. Тимотео в тире почти три с половиной часа и еще ни разу не выстрелил!
Я поспешил к своему ученику. «Если я хочу его чему-нибудь научить, — говорил я себе, — мне надо перестать отвлекаться на другие дела». А прежде чем мы начнем стрелять, его надо хоть немного успокоить.
Я подошел к пристройке. Песок заглушал мои шаги. До меня донесся голос Люси — очень веселый. Я остановился у стены и прислушался.
— Я была такой же, как вы, пока не встретила Джея, — щебетала Люси. — Вы, возможно, не поверите, но это чистая правда. Я и теперь всего боюсь, но не так, как прежде. До Джея я была такая задерганная, что вздрагивала, увидев свое отражение в зеркале. Виноват, наверное, отец… — Она помолчала. — Говорят, что многие дети, у которых что-то не так, во всем винят родителей. Как по-вашему?
Я смахнул со лба пот и придвинулся ближе к стене. Мне хотелось услышать ответ.
— Это обычная отговорка. — Я едва узнал голос Тимотео — веселый, спокойный. — Мы все ищем какие-то оправдания нашим действиям. Возможно, виноваты наши родители, но, может, и мы не без греха. Очень удобно сказать, что все было бы иначе, если бы не родители. Есть, конечно, особые случаи, но думаю, что чаще всего помочь себе можем только мы сами.
— Вам повезло, если вы так думаете. А я уверена, что во многом виноват мой отец.
— В чем?
— В том, что я такая дерганая. Видите ли, он хотел мальчика. И убедил себя, что иное просто невозможно. Когда родилась я, он не пожелал признать, что я — девочка и останусь ею. Отец всегда заставлял меня носить брюки. Он хотел, чтобы я делала то, что делают мальчики. Наконец, он понял, что это бесполезно, и забыл про меня… игнорировал полностью. А я так хотела, чтобы он хоть немного любил меня! Любовь для меня очень важна. — Вновь пауза. — Вы думаете, я не права?
— Я не знаю, — голос Тимотео стал бесстрастным. — Меня воспитывали иначе. Разве ваша мать не любила вас?
— Она умерла при родах. А ваша мать?
— В Братстве женщины не в счет. Я даже редко видел ее.
— В Братстве? А что это такое?
— Образ жизни… не стоит говорить об этом. — Опять долгое молчание. — Вот вы сказали, что всего боитесь. Почему? По вам этого не видно.
— Сейчас, конечно, меньше, чем раньше. Я не чувствую уверенности в себе. Мне кажется, что я хуже других. Я почти падаю в обморок, когда гремит гром. С Джеем мне стало легче. Он добрый, отзывчивый, хотя иногда кричит и хмурится. Он… в общем, вы все увидите сами. Даже не знаю, почему я говорю об этом. — Она рассмеялась. — Вы были таким подавленным и взволнованным, вот я и решила вас отвлечь.
— Я вам очень благодарен, миссис Бенсон.
— Пожалуйста, зовите меня Люси. В конце концов, вы будете жить у нас несколько дней, и я хочу, чтобы мы стали друзьями. — Помолчав, она добавила: — Это ваше ружье?
— Да.
— Можно я попробую выстрелить из него? У Джея и в мыслях нет научить меня стрелять. Сам-то он стреляет превосходно. Иногда мне даже не верится, что можно так метко стрелять. Вы покажете мне, как стрелять из ружья, Тим?
— Боюсь, мистеру Бенсону это не понравится.
— Он не станет возражать. Кроме того, он чинит машину. Пожалуйста, покажите мне.
Должно быть, она взяла ружье, потому что Тимотео вскрикнул:
— Осторожно! Оно заряжено!
— Покажите мне, — настаивала Люси.
— Я мало что в этом понимаю. Мне кажется, не стоит. Давайте лучше подождем мистера Бенсона.
— Вы должны разбираться в этом лучше меня. Я не собираюсь ждать. Я хочу стрелять. Что мне нужно делать?
— Положите ружье на скамью.
— Не хочу!
Люси никогда не стреляла. Она могла убить его. Он мог убить ее. Я было рванулся к двери, но сдержался. У нее получалось лучше, чем у меня. Риск мог оправдаться.
— Подождите! — услышал я. — Ружье надо держать крепко. Сильнее прижимайте его к плечу, иначе при выстреле оно вас ударит. И все-таки давайте подождем.
— Вот так?
— Еще сильнее. Люси, пожалуйста… не надо.
Грохот выстрела. Вскрик Люси.
— Больно!
— Вы попали в мишень! — возбужденный возглас Тимотео. — Посмотрите!
— Я и хотела попасть. — Пауза. — Для первого выстрела неплохо. Теперь ваша очередь.
— Я не умею.
— Тим Саванто! Если вы не сможете сделать выстрел лучше, чем я, вам не останется ничего другого, как провалиться сквозь землю от стыда. — Люси рассмеялась.
— Я не люблю оружия.
— Тогда я попробую еще раз.
Долгая пауза, грохот выстрела.
— О!
— Вы чуть дернули ружьем перед самым выстрелом. Я видел. Дайте мне попробовать.
— Ставлю десять центов, что вы не сможете выстрелить точнее, чем я, — в голосе Люси слышалась дружеская насмешка. — Ставлю десять центов. Спорим?
— Спорим.
Снова пауза, выстрел.
— Обманщик! — с притворным негодованием воскликнула Люси. — Вы говорили, что не умеете стрелять! Вы украли мой десятицентовик!
— Извините, — рассмеялся и Тимотео. — Это шутка. Забудем о споре. Я бы не стал платить, если б проиграл… честное слово.
Я решил, что пора появиться на сцене. Отошел на десяток шагов, а затем, посвистывая, направился к двери.
Войдя в пристройку, я сразу почувствовал, как изменилась атмосфера. Тимотео держал в руках ружье. Одного взгляда на меня хватило, чтобы он окаменел. Его глаза наполнил страх, он стал похож на собачонку, ждущую пинка от хозяина. Люси сидела на скамье, лицо у нее раскраснелось, глаза блестели. Но блеск тут же исчез, и она смотрела на меня, будто спрашивая, не натворила ли она чего.
— Что у вас тут делается? — Я улыбнулся Люси, но почувствовал, что улыбка вышла натянутой. — Я слышал стрельбу.
Она попыталась подыграть мне, но не слишком удачно.
— Да… и я попала в мишень. Так что в нашей семье метко стреляешь не только ты. Посмотри сам…
Не обращая внимания на Тимотео, я взглянул на дальнюю мишень. Дырка во внешнем кольце и еще одна — у центрального круга.
— Так, так! Интересное дело. Выстрел в круг весьма неплох.
— Я так и знала! Вы, мужчины, всегда заодно. Это он. Я попала во внешнее кольцо.
Даже мне этот диалог показался ужасным. Я повернулся к Тимотео и улыбнулся:
— Видите? Все не так уж страшно, не правда ли? Это хорошее начало. Продолжайте. Патронов у нас хватит. — Я посмотрел на Люси. — У меня есть ружье, которое тебе подойдет. Ты хочешь стрелять вместе с ним?
Поколебавшись, Люси кивнула.
Я подошел к ящику, где хранились ружья, открыл замок, откинул крышку и достал ружье, из которого Ник Льюис учил стрелять женщин. Зарядил его и передал Люси.
— Подождите, пока я поставлю новые мишени, а затем сделайте по пятьдесят выстрелов. Хорошо?
Тимотео сжался, словно кролик, который готов броситься наутек. Я сделал вид, что не заметил этого. Вышел на солнце и поставил новые мишени.
— Можете начинать! — крикнул я. — А я побуду в бунгало. Мне надо написать несколько писем. Я хочу, чтобы к моему возвращению вы разнесли эти мишени в клочья.
Я улыбнулся, помахал им рукой и направился к бунгало. Прошел на кухню, достал из холодильника банку пива. Так рано я обычно пиво не пил, но после прогулок по жаре меня мучила жажда. Сел на веранде, выпил полбанки, выкурил сигарету.
Выстрелов не было.
Я подождал еще пять минут… Тишина. Допив пиво, я бросил недокуренную сигарету и вынул из пачки новую. Часы показывали 10.43. Тимотео находился в тире уже четыре часа и сорок пять минут. За это время он выстрелил один раз.
Чем они там занимаются? Кровь вновь ударила мне в голову. Люси должна знать, как важно для меня научить этого парня стрелять. Неужели они до сих пор сидят и обсуждают своих родителей, свои страхи и свои слабости?
Я вскочил, но потом заставил себя снова опуститься на стул.
«Надо дать ей время», — сказал я себе.
Время? Черт! Времени-то у меня как раз и нет.
Слушая их разговор, я решил, что она нашла правильный подход к Тимотео. В конце концов, у нее он попал в мишень, но теперь… Почему они не стреляют?
Я просидел на веранде двадцать пять минут. Каждую секунду я ожидал услышать выстрел. Время шло, а его все не было.
Это начало меня злить. Я проклинал Тимотео и ругал Люси. Что за игру они затеяли? Я встал, выбросил четвертую по счету сигарету и пошел к тиру.
Плевать я уже хотел на Тимотео и на его нервы. Если бы понадобилось, я бы дал ему хорошего пинка.
Когда я ворвался в пристройку, меня встретила тишина. В тире было пусто. Оба ружья лежали на одной из скамеек. Мишени так и остались нетронутыми. Ящерица метнулась вверх по стене, показывая, что жизнь идет своим чередом.
Я вышел из пристройки, кипя от ярости, и заметил две цепочки следов, ведущих к морю. Подняв голову, я оглядел берег.
Они шли рядышком, по самой кромке воды. Тимотео наклонил голову, слушая Люси, которая сняла сандалии и держала их в руке. Похоже, они забыли обо всем на свете.
Я, однако, не мог позволить себе такой роскоши.
