17
Дверь офиса была закрыта, но Гиббз принялся крутить дверную ручку.
— Я знаю, что он там. Его машина стоит на парковке.
Эми замешкалась:
— Может, раз он закрылся, нам не стоит его беспокоить…
Но они уже его побеспокоили. Дверь резко открылась, и Чарли Питкин с встревоженным видом выглянул из-за нее, стоя в тени и щурясь на свет в коридоре. Узнав их, он успокоился.
— Хэнк?
Гиббз кивнул и указал на Эми.
— Вы ведь помните мисс Хайнс?
— Конечно. — Адвокат отступил от двери. — Входите.
Когда они вошли, он закрыл за ними дверь, и в помещении сразу стало темнее.
— Прошу прощения, — сказал Питкин. — У меня занавешены окна. Официально мы сегодня закрыты. Я сказал своей секретарше, чтобы она не приходила, и не отвечаю на телефонные звонки.
Словно подтверждая сказанное, телефон на секретарском столе начал мигать и звонить. Не обращая на него внимания, Питкин провел их в свой кабинет, где было еще темнее. Лишь небольшая часть стола освещалась стоявшей на нем лампой. Находившийся рядом телефон помигал некоторое время и перестал.
Питкин уселся за стол и жестом предложил им занять места напротив.
— Прошу садиться. — Он посмотрел на Эми. — Извините, что так темно. Не хочу, чтобы журналисты прознали, что я здесь.
Телефон снова замигал, но Питкин по-прежнему его игнорировал.
Эми и Гиббз опустились в кресла напротив адвоката. Тот с минуту выжидающе смотрел на них. Первым заговорил Гиббз.
— Вы уже встречались с Энгстромом?
— Он только что ушел.
— Есть какие-то подвижки в деле?
— Почему бы вам не спросить об этом у него? — Питкин качнул головой, потом, выждав, когда телефон перестанет мигать, повернулся к Эми. — Извините меня, мисс Хайнс. Я вовсе не хотел показаться невежливым. Просто я пребываю в шоке из-за того, что случилось вчера.
— Я понимаю.
— А вот Хэнк не понимает. — Адвокат снова перевел взгляд на Гиббза. — Уж вы-то должны понимать, что Энгстром не станет информировать меня о происходящем. В его глазах я все еще остаюсь подозреваемым.
Гиббз кивнул.
— Но этого недостаточно, чтобы человека арестовали.
— Я предоставил ему алиби, если это вас интересует. — Телефон на столе снова замигал, и Питкин снова не обратил на это внимания. — Я полагаю, это вы и хотели узнать, направляясь сюда.
Эми почувствовала неловкость.
— Зря мы побеспокоили вас в такое время. Мы лучше пойдем…
— Пожалуйста. — Питкин сделал быстрый жест. — Я сам на днях пригласил вас к себе в офис — помните, в клубе?
— Но это было до того, как все это произошло. Если вы предпочитаете не говорить об этом…
— То, что я сказал Энгстрому, уже стало достоянием гласности; не вижу причин, почему бы и вам не узнать это. Мы с дочерью провели прошлую ночь на озере — у нас там домик. О случившемся мы узнали около семи утра, когда смотрели новости. Нет нужды говорить, какое потрясение я испытал, услышав об этом. Отто много лет был моим другом и клиентом. У него было столько амбиций, столько планов. Теперь все погибло, и Дорис тоже… — Голос адвоката прервался одновременно с миганием телефона. Потом он продолжил: — Эмили знает, как я подавлен. Она не хотела, чтобы я приходил сюда, но шериф хотел встретиться со мной, и я подумал, что будет лучше, если я поговорю с ним наедине.
Гиббз подался вперед.
— Но разве Энгстром не хотел поговорить и с ней, просто чтобы подтвердить ваше алиби?
— Наверное, так. Но на Эмили он не стал бы давить так сильно, как на меня. По крайней мере, я на это надеюсь. Впрочем, он сейчас в таком напряжении, что все возможно.
— Я вот что еще хотела спросить, — сказала Эми. — Как по-вашему, кто повинен в том, что произошло вчера вечером?
— Не знаю. И, как я уже сказал, шериф тоже ничего не сказал мне на этот счет.
— Я могу сказать кое-что, — произнес Гиббз. — До того как мы встретились с мисс Хайнс в гостинице, я слышал по меньшей мере шесть различных версий, которые активно циркулируют в городе. В основном все, как всегда, сводится к таинственному незнакомцу, которого кто-то — кто именно, никто не знает — видел приезжающим в Фейрвейл или, наоборот, покидающим его во время грозы. Никто не может объяснить, почему этот незнакомец передвигался пешком и без зонтика, но все абсолютно уверены в том, что это беглый сумасшедший, к тому же больной СПИДом, а может быть, растлитель детей, который убил Терри Доусон, а теперь, набравшись опыта, стал готов на большее.
— Это не тема для шуток, — медленно проговорил Питкин.
— А я и не шучу. И те, кто рассказывает все это, тоже не шутят, это-то меня и беспокоит. Если это дело быстро не разрешится, здесь начнется что-то вроде охоты на ведьм.
— Боюсь, вы правы, но едва ли мы можем с этим что-либо сделать. — Питкин посмотрел на Эми. — Я лишь надеюсь, что, когда вы будете писать свою книгу, вы удержитесь от сравнения Фейрвейла с Салемом, штат Массачусетс, образца тысяча шестьсот девяносто второго года.
— Я и не собиралась этого делать, — ответила Эми. Она повернулась к Гиббзу и кивнула ему. — По-моему, нам пора. — Когда она поднялась, телефон снова замигал. — С вашей стороны было любезно принять нас, мистер Питкин. Спасибо вам за терпение.
Адвокат взмахнул рукой.
— Не стоит об этом. Давайте просто надеяться, что мы вскоре встретимся вновь при более благоприятных обстоятельствах. — Он кивнул Гиббзу. — Позвольте мне проводить вас.
— Я буду периодически появляться в офисе на протяжении дня, пока Гомер заканчивает дела, — сказал Гиббз. — Если понадоблюсь, звоните туда.
— Спасибо.
Эми молчала, пока они не подошли к машине.
— Что скажете? — спросила она.
— Не знаю. Хотите кофе?
— Кто-то непременно меня узнает.
— У меня в офисе есть плитка и растворимый кофе, — сказал Хэнк Гиббз.
— Меня это устроит. — Когда Гиббз завел машину, она снова заговорила: — Могу я попросить вас об одолжении?
— Только скажите.
— Я заметила магазин напротив здания суда. Не могли бы вы купить мне пачку сигарет?
— Разумеется. Каких именно?
— Любых с ментолом.
— Забавно. Я и не знал, что вы курите.
Эми пожала плечами.
— Я и не курила, во всяком случае с того времени, как закончила книгу. Но теперь, начав другую…
— Сдается мне, что вы начинаете нервничать, — проговорил Гиббз.
— По поводу чего?
— Всего понемногу. — Он пожал плечами. — Наверное, оттого, что приходится писать слишком много некрологов.
Они остановились около магазина. Не заглушая двигатель, Гиббз сбегал по ее поручению. Эми тем временем смотрела на здание суда и флигель на другой стороне улице. Возле парковки телевизионная группа снимала сюжет с двумя помощниками шерифа; с такого расстоянии и из-за обилия людей, столпившихся вокруг места съемки, Эми не смогла их узнать. Впрочем, это не имело значения; важнее было то, что она избежала встречи с ними. Хватит с нее и того, что ей придется предстать перед телекамерами впоследствии, когда наступит время рекламировать книгу. Пока же не было никакого смысла выступать по телевидению и рекламировать чье-то убийство.
Откуда взялись подобные мысли? Она начала рассуждать как Хэнк Гиббз. Однако Эми была благодарна ему за то, что он был рядом, и за то, что он вернулся с пачкой «Салем ультралайтс 100».
«Салем». Как тот Салем в Массачусетсе 1692 года. Салем времен охоты на ведьм. Неудивительно, что она нервничала. И где Эрик Данстейбл?
Эми достала из сумочки зажигалку, и пламя послушно вспыхнуло: в ней еще сохранялся газ. Как сохранялось и ее желание курить, несмотря на принятое много месяцев назад решение. То, что она продолжала носить с собой зажигалку, было своего рода предвидением. Но где же все-таки Эрик Данстейбл?
Гиббз с беспокойством посмотрел на нее.
— Какие-то проблемы?
— Нет. — Эми бросила пачку в сумочку. — Просто сопротивляюсь искушению.
Ложь, конечно. Она решила не рисковать и не открывать пачку, пока машина движется, чтобы не сломать ноготь. И потом, первая сигарета доставит больше удовольствия, если будет выкурена под кофе, без сливок, и кусочек сахара, пожалуйста.
Однако небольшая комната за типографией была не рестораном, и хотя кофе, как Гиббз и предупреждал, оказался растворимым, понадобилось целых десять минут, чтобы вскипятить чайник на плитке. Ожидая, когда он закипит, они разговаривали.
— Извините за беспорядок. — Гиббз огляделся по сторонам. — Такое впечатление, будто мы с вами по большей части проникаем куда-либо тайком и тайком же уходим.
— Я не жалуюсь, — сказала Эми. — Но давайте вернемся к тому, о чем мы говорили. Что вы думаете?
— О Чарли Питкине? Откровенно говоря, не знаю. Может быть, он и скрывает что-то.
— Например, книги по юриспруденции? — Эми кивнула. — Я не заметила их в его кабинете.
— Открою вам маленький секрет. Хорошему адвокату они не нужны.
— Даже для судебных разбирательств?
— Особенно для судебных разбирательств. — Гиббз сложил ладони домиком. — Возьмите, к примеру, убийство. Подозреваемый обычно мужчина в возрасте от восемнадцати до тридцати пяти лет. Во время ареста он одет в грязные джинсы и безрукавку; босой, с неопрятной бородой, возможно, с парой порнотатуировок на руках над следами от уколов.
Затем он нанимает себе адвоката. И когда начинается суд, на нем уже белая рубашка, простой галстук с небольшим узлом, консервативный костюм-тройка, черные ботинки, и он гладко выбрит. О том, что прическа его уложена феном, и говорить не приходится. — Он сложил вместе ладони. — Хороший адвокат сегодня — это всего-навсего парикмахер, модельер и преподаватель драматического мастерства в одном лице. — Гиббз помолчал, улыбаясь. — Мало того, у Питкина есть книги по юриспруденции в здании законодательного собрания штата, где у него второй офис.
Эми слушала, пытаясь скрыть нетерпение и думая о том, что у каждого есть своя слабость. У Гиббза — завышенная самооценка. Моя слабость — терпеливо слушать.
Хэнк умолк, как будто разгадал ее мысли.
— Простите, я увлекся, — сказал он и бросил взгляд на чайник на плитке, чтобы убедиться, что тот еще не закипел. — Вас что-нибудь еще поразило в Питкине или в его офисе?
— Картины. — Пришла очередь Эми посмотреть на чайник, но, как известно, кто над чайником стоит, у того он не кипит. — Две фотографии на его столе, обе в серебристых рамках. И еще одна, которую вы, возможно, не заметили в полутьме, — большая фотография в углу стены, напротив окна.
— С маленькой девочкой?
— Это его маленькая девочка. Я видела его дочь на днях. Черты ее лица не слишком изменились. Фотографии на столе — более поздние.
— Он очень любит ее.
— Это понятно. — Эми помолчала. — Но я не заметила ни одной фотографии его покойной жены. Какой она была?
— Не знаю. Она умерла, когда Эмили еще ходила в начальную школу. Рак. В основном Чарли и воспитывал ее.
— Сколько лет Эмили?
— Я бы сказал, двадцать три или двадцать четыре. Три года назад она окончила колледж.
— Позвольте, я угадаю остальное. Приятеля нет, своей квартиры тоже. Она вернулась прямо домой, чтобы ухаживать за папочкой.
Гиббз подался вперед.
— Сбавьте скорость. По-моему, вы мчитесь слишком быстро. И не по той дороге.
— Я не имею в виду какую-либо физическую близость. Но между ними, кажется, существует некая сильная связь.
— Поезжайте дальше. Я не понимаю, куда вы движетесь.
— К очевидному выводу. Дочь, которая действительно любит отца, будет готова обеспечить его алиби.
Гиббз покачал головой.
— Давайте ненадолго свернем в сторону. Что заставляет вас думать, будто Чарли Питкин станет рисковать своей профессиональной и политической карьерой и совершать два убийства, которые сделают его главным подозреваемым? Он был не просто другом Ремсбаха и его адвокатом: у них были совместные интересы в проекте, связанном с собственностью Бейтса. Теперь, когда его партнер мертв, Питкин, наверное, получит все. Но совершать подобное и надеяться выйти сухим из воды? Чарли слишком умен, чтобы сделать такую глупость.
— Умен ли? — Эми скосила глаза в сторону чайника; вода начинала закипать. — Ремсбах много рассказывал мне о разных идеях Питкина, целью которых было привлечение туристов. Но человек, которого мы видели…
— …был только что допрошен шерифом как главный подозреваемый в деле об убийстве, — договорил за нее Гиббз. — Он, наверное, провел целую ночь без сна, а потом столкнулся с перспективой весь день прятаться в своем кабинете. Если он невиновен, можете себе представить, какой это для него удар — потерять сразу двоих, партнера и подругу.
Эми нахмурилась.
— А его дочь знала об их связи с Дорис Хантли?
— Не уверен. А что это меняет?
— Пока что нет ни единой улики, которая свидетельствовала бы о том, что эти убийства не могла совершить женщина.
— Слова, достойные убежденной феминистки. — Гиббз посмотрел на чайник. — По-моему, вода закипела.
Эми поднялась.
— Позвольте, я этим займусь.
— Вот моя кружка. Вы можете взять кружку Гомера, вон там, на полке, она чистая. Сахар в той маленькой чашке за банкой с кофе. Я прикрыл ее пепельницей, чтобы предохранить от мух. Если нужна ложка, в ящике найдется парочка. И я не думаю, что дочь Питкина может быть виновной.
— Но ведь вы этого не знаете. — Эми налила кофе в кружки и подала ему одну.
— Я могу выяснить. — Гиббз отхлебнул, сделал гримасу и поставил кружку на стол. — Осторожно, он горячий. — Он поднялся и направился к двери, которая вела в типографию и приемную. — Я на минутку, — сказал он. — Может быть, все станет ясно, пока кофе остывает.
Следуя данным ранее указаниям Хэнка, Эми нашла сахар и ложку. Помешивая сахар, она слышала голос Гиббза, доносившийся из соседней комнаты, но слов разобрать не могла.
Вскоре он вернулся к своему остывшему кофе и разъяснил Эми свое отсутствие.
— Только что разговаривал с Леоной Хаббард. У нее с мужем домик на озере, по соседству с домиком Питкинов. Она говорит, что звонила Эмили вчера вечером, чтобы спросить насчет какого-то церковного мероприятия, которое состоится в ближайший уик-энд. Ни Эмили, ни ее отец не сняли трубку.
Эми перестала помешивать кофе и посмотрела Гиббзу прямо в глаза.
— И…
— Миссис Хаббард пыталась дозвониться до них еще раз полчаса спустя, но телефон не работал — по-видимому, из-за сильной грозы. Она хотела, чтобы ее муж прогулялся до них и посмотрел, есть ли кто дома, но он сказал: забудь. В плохую погоду у старого Ллойда разыгрывается артрит, и он смог дойти только до окна на кухне. Но даже несмотря на дождь, он увидел свет во дворе дома Питкина и два автомобиля, стоявшие под навесом.
— И что?
— Миссис Хаббард видела Эмили сегодня около восьми утра, сразу после того, как ее отец уехал в город. Она уже знала о происшедшем, потому что телефон уже заработал и ей как раз позвонил Энгстром. Эмили сказала миссис Хаббард, что они с отцом прошлым вечером были дома начиная с половины седьмого.
— И вы в это верите?
— Очевидно, шериф Энгстром верит. Леона Хаббард говорит, что он звонил ей и задавал те же самые вопросы около часа назад. — Гиббз взял кружку и попробовал кофе. — Холоднее. — После чего сделал большой глоток. — Если кто-то не лжет, тогда не похоже, что Дорис Хантли была убита ревнивой дочерью.
— И все же я думаю, что ревность могла явиться мотивом, — тихо проговорила Эми. — Но, наверное, мы должны забыть о Дорис и сосредоточиться на Ремсбахе. Вы, случайно, не знаете, у него были другие женщины?
Гиббз со стуком поставил кружку на стол.
— О господи… почему я об этом не подумал?
— Кто она?
— Сэнди Оливер.
— Для меня это новое имя.
— Но старое для нее. Она снова стала Оливер после развода. — Гиббз кивнул. — Была замужем за Диком Рено.
