Глава 1
Клод Кендрик, владелец «Картинной галереи Кендрика», вернувшись после августовского отпуска, сидел за письменным столом и прорабатывал планы предстоящего сезона.
Невыносимая жара и духота, превращавшие летом Парадиз-Сити, любимое место отдыха миллиардеров, в вымерший город, наконец-то остались позади. Наступил сентябрь, а с ним — и наплыв в город отдыхающих, и, как следствие этого, деловое оживление.
Кендрик, считавшийся заметной личностью в городе, был высоким, но очень располневшим мужчиной. Он чем-то напоминал дельфина, правда, без свойственного этим животным добродушия. Порой его скорее можно было бы сравнить с прожорливой акулой.
Несмотря на свои всегда безупречные костюмы, Кендрик, лысый, как яйцо, носил несуразный рыжий парик и употреблял бледно-розовую губную помаду. Если на улице Кендрик встречал знакомую клиентку, он приподнимал парик, словно то была обычная шляпа. Несмотря на чрезвычайную полноту и эксцентричные выходки, этот человек считался большим знатоком в мире искусства, специалистом по антиквариату, ювелирным изделиям и авангардной живописи. Его картинная галерея пользовалась заслуженным авторитетом у коллекционеров всего мира. Но никто не знал и даже не предполагал, что Кендрик был крупнейшим и активнейшим скупщиком краденого в США и поддерживал тесные связи со всеми ворами, специализирующимися на краже произведений искусства.
Многие богатые клиенты Кендрика имели коллекции предметов искусства и частные музеи, не предназначенные для посторонних глаз. С ними-то Кендрик и проворачивал самые прибыльные сделки.
Делалось это так: однажды клиенту в каком-либо музее или доме его знакомого попадалось некое произведение искусства, и он начинал пылать к нему страстью, знакомой только фанатичным коллекционерам. В конце концов, мучимый желанием обладать этим сокровищем, он приходил к Кендрику и между делом намекал, если такой-то музей или мистер такой-то решат продать некое произведение искусства, за ценой я не постою. Зная, что это произведение не продается ни за какие деньги, Кендрик обсуждал с клиентом цену и говорил, что он посмотрит, что здесь можно сделать. Коллекционер, зная по своим предыдущим сделкам с Кендриком, что все будет устроено к его удовольствию, возвращался к своей тайной коллекции и ждал. Кендрик связывался с одним из воров, занимающихся кражами предметов искусства, обговаривал условия и тоже ждал. Рано или поздно данное произведение искусства таинственно исчезало из такого-то музея или коллекции мистера такого-то и появлялось в секретном музее клиента. Одновременно большая сумма денег появлялась на счете Кендрика в швейцарском банке.
Проведя август на своей яхте в Карибском море, в веселой компании балетных танцовщиков, Кендрик, отдохнувший, загорелый, с новыми силами обдумывал варианты сделок, и его поднаторевший в делах подобного рода мозг занимала только одна мысль: на чем бы сорвать очередной куш.
Неслышно отворилась дверь, и в просторный кабинет с огромным окном, заставленный дорогим антиквариатом, проскользнул главный торговый агент — Луи де Марни, стройный гибкий мужчина, которому можно было дать от двадцати пяти до сорока лет. Его густые длинные волосы напоминали собо-линый мех. Худое лицо с близко посаженными глазами и плотно сжатым ртом делало его похожим на подозрительную крысу.
— Приятная неожиданность, босс! — воскликнул он своим высоким голосом. — Угадайте, кто к нам пожаловал? Не кто иной, как Эд Хеддон.
Кендрик замер:
— Он здесь?
— Ожидает в приемной.
Кендрик отложил золотой карандашик, и на лице его появилась хищная улыбка акулы.
Эд Хеддон был королем воров, промышлявших на ниве искусств.
Обычно он выдавал себя за респектабельного бизнесмена, отошедшего от дел и исправно платившего налоги. Хеддон редко засиживался на одном месте, предпочитая «гастроли» от Форт-Лодердейла до юга Франции, наведываясь то в Лондон, то в Париж, где у него были квартиры.
Блестящий организатор и вдохновитель многих краж, ставших сенсационными, он настолько виртуозно заметал следы, что в течение двадцати лет полиция тех стран, где «работал» авантюрист, даже не заподозрила, что Эд приложил к этому руку. Это был мозг, планировавший операции по похищению предметов искусств и подбирающий штат специалистов для подобного рода дел — они-то и выполняли за него черновую работу. Хеддон очень редко предлагал свой товар Кендрику, но когда это случалось, доходы последнего резко возрастали.
— Так чего ты ждешь, тупица! — рявкнул Кендрик, тяжело поднимаясь из-за стола. — Пусть войдет!
Луи выпорхнул из комнаты, а Кендрик заторопился к двери, чтобы встретить Хеддона, льстиво улыбаясь и протягивая руку:
— Эд, дорогой! Какой приятный сюрприз! Входи, входи! Ты прекрасно выглядишь, как всегда.
Эд Хеддон, остановившись в дверном проеме, некоторое время рассматривал Кендрика, потом пожал протянутую руку:
— Ты и сам неплохо выглядишь, если бы только не твой дурацкий парик…
Хеддон вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.
— Что поделаешь, это мой «товарный знак», Эд, дружище. Без парика меня никто не узнает. — Все еще не отпуская руки Хеддона, он подвел его к большому удобному креслу. — Присаживайся… Бокал шампанского?
Хеддона вполне можно было принять и за конгрессмена, и даже за государственного секретаря. Выглядел он очень импозантно: высокий, плотно сбитый, с густыми седеющими волосами и красивым цветущим лицом. Даже серые жесткие глаза невольно притягивали внимание. Вздумай Хеддон баллотироваться в конгресс, успех был бы ему обеспечен. Но за этим фасадом скрывался беспощадный коварный ум.
— Виски со льдом, — сказал он, извлекая из кармана портсигар и доставая сигару. — Закуришь? Гавана.
— Не сейчас. — Кендрик разлил виски по бокалам. — Рад вновь видеть тебя. Сколько воды утекло с нашей последней встречи…
Хеддон оглядывал просторное помещение, внимательно изучая картины на обитых шелком стенах.
— Это неплохо. Чувствуется рука мастера. — Эд небрежно ткнул пальцем в направлении полотна, висевшего над столом Кендрика. — Моне, а! Подделка, конечно.
Кендрик принес напитки и поставил их на маленький антикварный столик рядом с Хеддоном.
— Тсс… Только ты и я знаем об этом. У меня тут есть старая грымза, набитая деньгами, но она колеблется…
Хеддон рассмеялся:
— Подражание Моне, а? Никогда не думал, что ты работаешь по мелочам.
— Что поделаешь, дорогой. — Кендрик налил себе сухого мартини и сел. — Ты ведь редкий гость в нашем городе, Эд.
— Я и сейчас долго не задержусь здесь. — Хеддон уселся поудобнее, закинув ногу на ногу. — Как идут дела, Клод?
— Пока не очень. Сам понимаешь, это только начало сезона. Антиквариат должен сейчас пойти. Скоро здесь будет полно богатых бездельников.
— Я имею в виду другие дела. — Эд вперил в Кендрика немигающий взгляд серых глаз.
— А! — Кендрик покачал головой. — Сейчас ничего нет. Но я не отказался бы, подвернись какой-нибудь хороший товар.
Хеддон закурил сигару и стал задумчиво рассматривать завитки дыма. Затем, сделав глубокую затяжку, произнес:
— Есть одно дело. Решаю, с кем его провернуть: с тобой или с Эйбом Салисманом.
Клод напрягся. Эйб был его конкурентом. Упоминание этого имени всегда вызывало у Кендрика горечь во рту. Эйб считался, и без сомнения, крупнейшим скупщиком крадено-го. Много раз он переходил дорогу Кендрику. Они ненавидели друг друга — так же как ненавидят друг друга змея и мангуста.
— Дорогой мой! — сказал Кендрик. — Неужели ты будешь иметь дело с такой дешевкой, как Эйб? Я, как тебе известно, всегда дам больше. И я тебя никогда не обманывал.
— Ты никогда и не смог бы этого сделать, равно как и Эйб, — проворчал Хеддон. — Это крупное дело, и здесь быстро понадобится много наличных. Оно может потянуть на шесть миллионов. — Хеддон выдохнул дым. — Я хочу три.
— Шесть миллионов можно достать. Все зависит от предложенного товара, — уклончиво ответил Кендрик, напряженно обдумывая ситуацию. — Если это что-то необычное, деньги всегда найдутся, Эд.
— В Нью-Йорке сейчас всей суммы не найти. Поэтому я и предлагаю тебе первому.
Кендрик нацепил добродушную улыбку дельфина.
— Я ценю это, дорогой. И что конкретно?
— Выставка из коллекции Эрмитажа.
— О, Эрмитаж! — Жадный огонек, загоревшийся было в глазах Кендрика, тут же погас. — Прекрасная экспозиция… У меня есть каталог. — Выдвинув ящик стола, он извлек толстую брошюру в глянцевой обложке. — Да, превосходные вещи. Проявление доброй воли, все в духе разрядки. Русское правительство знакомит народ США с лучшими образчиками своего искусства. — Он начал перелистывать каталог с цветными иллюстрациями. — Великолепно. Тысячам людей приносит пользу столь замечательное сотрудничество двух великих держав. — Он взглянул на Эда, не перестававшего улыбаться. — Но, увы, это определенно не для меня, и не для Эйба, и не для тебя. — Он вздохнул и отложил каталог.
— Долго ты еще будешь трепаться?
Клод стащил парик с головы, внимательно осмотрел его и вновь криво водрузил на лысину.
— Это просто мысли, дорогой, я часто думаю вслух.
— Посмотри… страницу пятьдесят четыре, — посоветовал Хеддон.
Клод лизнул большой палец и стал перелистывать страницы каталога.
— Хм… Выглядит заманчиво. Что здесь сказано? Икона. Дата создания неизвестна. Предположительно, самая ранняя из русских икон. Ее наиболее ценила Екатерина Великая. Дерево. Масло. Изображает какого-то неизвестного русского святого. Сохранность отличная. Размер восемь на десять дюймов. Это вещь на любителя. Публика на нее и не взглянет. Но для коллекционера очень интересна.
— На аукционе она бы запросто ушла за двадцать миллионов, — ровным тоном произнес Хеддон.
— Допускаю, дорогой, но вряд ли русские собираются расставаться со своим сокровищем.
Хеддон резко наклонился вперед, его глаза стали похожи на две маленькие льдинки.
— Но ты бы сумел ее продать, Клод?
Кендрик неожиданно почувствовал, что, несмотря на работающий кондиционер, его рубашка промокла от пота. Вытащив шелковый носовой платок, он вытер лицо.
— Все можно продать… Но эта икона способна доставить массу хлопот.
— Об этом не печалься. Ты получишь ее от меня за три миллиона долларов.
Кендрик допил мартини и почувствовал, что ему нужно выпить еще.
— Разреши, я налью тебе еще, Эд? Это дело необходимо обдумать.
Клод поднялся, подошел к бару и налил два стакана. Мозг его в это время лихорадочно просчитывал варианты.
— Видишь ли, времени в обрез, — продолжал Хеддон, принимая бокал. — Выставка закрывается через две недели. Решай. Или же я предложу Эйбу.
— Давай взглянем на это повнимательнее, Эд. В прошлом году, будучи в Вашингтоне, я посетил музей изящных искусств. Знаешь, их система безопасности меня впечатлила. А из того, что пишут, я понял, что меры безопасности на выставке еще более ужесточены. Так что подобраться к коллекции русских практи-чески невозможно.
Хеддон согласно кивнул:
— Ты прав. Я все это знаю, и даже больше твоего. Увеличено не только количество охранников непосредственно в музее, но, увы, к этому делу подключены еще и ФБР, и, как я догадываюсь, ЦРУ. А уж полицейские в штатском там кишмя кишат. Плюс к этому русские прислали пятерых своих копов. Проверяют всех посетителей. Не разрешают пронести ни портфель, ни дамскую сумочку. Посетители проходят через специальный коридор, начиненный электроникой. Люди там знают свое дело.
Кендрик безнадежно пожал жирными плечами:
— Так что…
— Это так, но я люблю невозможные дела, Клод. И, как ты знаешь, я всегда добивался своего. Вот и теперь я говорю: если ты сможешь продать эту икону, положив три миллиона на мое имя в швейцарский банк, считай, что она твоя.
Клод вспомнил несколько громких краж, осуществленных под руководством Хеддона. Вспомнил и об уникальной китайской вазе эпохи Мин высотой в пять футов, которая исчезла из Британского музея. Это было мастерски организовано. Но все же его одолевали сомнения. В случае с коллекцией русских существовала еще и политическая подоплека.
— Допустим, ты добудешь икону, Эд, — сказал он осторожно. — Но ведь тут же разразится международный скандал… Представляешь, какая поднимется шумиха в газетах?
— Это твоя забота, Клод. Как только я передам тебе икону, тебе придется самому со всем этим управляться. Но если ты не хочешь, так и скажи. Я переговорю с Эйбом.
Сомнения одолевали Кендрика. И все же мысль о трех миллионах прибыли была очень заманчивой. Жадность победила.
— Дай мне три дня, Эд. Мне нужно переговорить с одним-двумя клиентами.
— Это разумно. Что ж, я остановился в отеле «Спэниш Бэй». Даю тебе время до вечера пятницы. Если найдешь хорошего клиента, то получишь икону во вторник следующей недели.
Кендрик опять вытер вспотевшее лицо.
— Просто чтобы я действовал с большей уверенностью, Эд, скажи, как ты это намереваешься проделать.
Хеддон встал и направился к двери.
— Еще не время… Найди клиента, а уж потом поговорим более подробно. — Взявшись за ручку двери, он долгим взглядом посмотрел на Кендрика. — Она у меня будет, можешь не сомневаться. До встречи.
После его ухода Кендрик некоторое время сидел неподвижно, размышляя, затем выдвинул ящик стола и достал оттуда переплетенный в кожу блокнот, в котором были записаны адреса и телефоны самых богатых клиентов. У каждого из них были частные коллекции.
Легко ступая, появился Луи де Марни.
— Что ему было надо, дорогой? — спросил он. — Дела?
Кендрик отмахнулся от него:
— Отстань от меня. И никого не впускай. Мне надо кое-что обдумать.
Луи, понимая, что это значит, тихонько вышел и закрыл за собой дверь. На подходе были большие деньги. Поскольку Луи имел пятнадцать процентов от незаконных сделок хозяина, он был готов ждать сколько угодно, пока не понадобится его помощь.
Кендрик просидел больше часа, размышляя, кому бы предложить икону. Нужен был человек, интересующийся русским антиквариатом, который сможет собрать как минимум шесть миллионов в кратчайший срок. Отбрасывая по тем или иным причинам одну кандидатуру за другой, в основном потому, что мало кто интересовался русским искусством, Кендрик наконец добрался до буквы Р.
Герман Радниц! Ха! Как это он сразу о нем не подумал!
Однажды один из журналистов «Фигаро» так написал о Раднице: «Радниц — акула мирового бизнеса. Если вы хотите построить плотину в Гонконге, наладить паромные перевозки между Англией и Данией или поставить электронное оборудование в Китай, то прежде, чем начать составлять планы, нужно проконсультироваться по этим вопросам у Радница, так как никто лучше его не разбирается в вопросах финансового обеспечения. Радниц присутствует везде. Это океанские лайнеры, нефть, грандиозные строительные проекты, авиаперевозки. Радниц тесно связан с Советским правительством. Президент США называет его по имени. Очевидно, это самый богатый человек в мире, исключая шейхов Саудовской Аравии».
Да, Радниц, решил Кендрик. Но не помешает еще раз все тщательно взвесить. Прикинув все за и против, он позвонил в отель «Бельведер», где, как он знал, останавливался Радниц. Переговорив с его секретарем Густавом Хольцем, Кендрик получил разрешение прийти на следующий день ровно в десять часов.
В течение августа преступность в Парадиз-Сити практически сошла на нет. За исключением нескольких угнанных автомашин и старушек, сообщивших о пропавших собаках, полиции нечем было заняться в этом прожаренном, душном городе.
Шеф полиции Фрэнк Террелл был в отпуске, оставив исполнять обязанности начальника сержанта Джо Беглера. Тот обосновался в кабинете Террелла, потягивая кофе и куря одну сигарету за другой. Будучи от природы человеком действия, он предпочитал запутанные преступления, лучше всего кражи драгоценностей. Но в настоящий момент все грабители куда-то подевались до середины сентября, то есть до появления в городе богатых туристов.
В комнате детективов, откинувшись на спинку кресла и положив ноги на стол, перелистывал комиксы детектив первого класса Том Лепски. Это был высокого роста стройный темноволосый мужчина. Здесь же расположился детектив второго класса Макс Джейкоби. Он был года на четыре моложе Тома — смуглый, крепко сбитый парень. В настоящий момент Макс отстукивал на старенькой машинке рапорт об украденной машине. По сравнению с тем, что творилось здесь шесть недель назад, в этот день в комнате было тихо и спокойно — как в морге.
Джейкоби наконец выдернул бумагу и копирку из каретки и откинулся на спинку кресла.
— Готово, — сказал он. — Чем бы еще заняться?
— Нечем. — Лепски зевнул. — Почему бы тебе не пойти домой? Ни к чему нам торчать здесь вдвоем.
— Моя смена, к сожалению, заканчивается в 22.00. Лучше ты отправляйся домой.
— Нашел дурака! — Лепски криво усмехнулся. — Я еще не выжил из ума. Если я сейчас вернусь домой, Кэрол заставит меня подстригать газон. Кому охота стричь чертов газон в такую жару.
Джейкоби с понимающим видом покачал головой:
— Да уж! У меня от жары мозги совсем расплавились. Давно пора здесь установить кондиционер.
— Намекни как-нибудь шефу. Может, ты уговоришь его. Хотя жара через несколько дней кончится.
— Как твой отпуск, Том? Я слышал, ты уходишь на следующей неделе. Куда поедете?
Лепски разразился хохотом, который мог бы напугать жену.
— Я? Никуда. Остаюсь дома. Буду сидеть в саду и читать книги.
— Надо же… — удивленно протянул Джейкоби. — Никогда не думал, что ты читаешь книги.
— Не читаю, ну и что? Я хочу изменить образ жизни. Я хочу выяснить, правда ли мне чего-то недостает. Судя по картинкам в некоторых книгах, это вполне возможно.
Несколько секунд Джейкоби озабоченно смотрел на Тома, хмуря брови.
— Хм… А как же Кэрол?
— Сложности будут, но, надеюсь, мы их преодолеем. Кэрол вечно носится с какими-то планами. Сейчас, например, она изучает рекламные проспекты для туристов. У нее мечта — проехать по всей Калифорнии. Какого черта! Ты бы знал, сколько эти жулики из бюро путешествий дерут за такое путешествие! Три тысячи долларов за три недели! С ума сойти! И все удовольствие — потеть в их душном автобусе в компании кучи ротозеев. Ну уж нет, это не для меня!
Джейкоби возразил:
— Однако это поможет тебе познакомиться со всей страной. Ради этого стоит потерпеть. А Кэрол получила бы удовольствие. Она любит болтать с людьми.
Лепски фыркнул так, что чуть не сдул со стола газету.
— Послушай, Макс, ты же знаешь: я еще не рассчитался за кредиты. Я по уши в долгах. На меня уже косо смотрят в банке. Сегодня вечером я собираюсь объяснить все Кэрол. У меня даже есть финансовый баланс. Конечно, она будет орать на весь дом, но, надеюсь, цифры убедят ее. Ей придется сидеть рядом со мной на лужайке и читать книги.
Джейкоби был близким другом семьи Лепски и прекрасно знал Кэрол, поэтому покачал головой:
— Ну, это вряд ли. Она не согласится.
— Мне тоже так кажется. — Лепски безнадежно глянул на него. — Но раз нет денег, то нет и путешествий. Кстати, мне еще надо уплатить за сушку для волос, которую она купила. А просроченные взносы за автомобиль! — Он тяжело вздохнул. — А еще взносы за этот чертов телевизор, который хотела купить Кэрол. Нет, будем делать то, что делают миллионы людей без денег — сидеть дома. — Лепски поднялся и пошел в кабинет Террелла.
За столом шефа дремал сержант Беглер. Увидев Тома, он зевнул, потер ладонью лицо и кисло улыбнулся:
— Ненавижу этот месяц. Нечем даже заняться. Ты уходишь в отпуск со следующей недели, так?
Лепски прошелся по кабинету.
— Ха! Как только я уйду в отпуск, ручаюсь, сразу же что-нибудь случится. Послушай, Джо, я никуда не уезжаю. Так что, если в самом деле что-нибудь произойдет, будь другом, сообщи мне домой.
— Как это не уезжаешь? А что скажет Кэрол? — Беглер, как и Джейкоби, хорошо знал Кэрол.
— Но если нет денег, то уж какие могут быть путешествия, — твердо сказал Лепски, хотя и испытывал угрызения совести.
Они с женой спорили по любому пустяку, хотя, говоря по правде, очень любили друг друга. К большому неудовольствию Тома, практически всякий спор выигрывала жена. Это его удручало, но на сей раз, убеждал он себя, ей придется согласиться с фактами и уступить.
— Ха, Том! Ставлю десять против одного, что вы все же поедете, — сказал Беглер, коварно улыбаясь.
Глаза Лепски засверкали:
— Это я ставлю сто против одного, что останусь в городе!
Беглер покачал головой:
— Знаю я тебя, скрягу. Чтобы заполучить эту сотню, ты готов себе ногу сломать.
Зазвонил телефон. Чарли Тэннер, дежурный сержант, сообщил, что у богатой старушки пропал кот.
— Иди и разберись с ним, Том, — изнывая от тоски, сказал Беглер. — Это поможет тебе убить время.
В половине седьмого вечера Лепски поехал домой. Стало чуть прохладнее, и он решил поговорить с Кэрол на тему отпуска, даже если та и заставит его подстригать газон. В уме он уже составил план действий: проклятые газоны, потом ужин, а на десерт он осторожно объяснит Кэрол, почему в этом году они не смогут никуда поехать.
Подъехав к своему уютному домику, Лепски резко нажал на тормоза: визг покрышек сообщил соседям о том, что знаменитый детектив явился домой. Те прервали свои занятия в саду, чтобы поглазеть на это зрелище. Помахав им рукой, Лепски подошел к калитке, открыл ее и, в свою очередь, широко распахнул свои глаза. Его газон был безупречен. Утром, когда он уходил, трава была дюйма в два высотой, сейчас же лужайка была ровной, как бильярдный стол! Даже бордюр был аккуратно подстрижен, чего он сам никогда не делал. Вот это да! Кэрол?
Лепски сдвинул шляпу на затылок. Этого не может быть. Кэрол полная тупица в том, что касается движущихся устройств. Однажды он уговорил ее попробовать, и результатом были разбитые ворота и уничтоженная клумба с розами.
Пораженный этим зрелищем, Лепски зашагал по дорожке к дому. Открыв дверь, он испытал вторично шок: его ноздри уловили восхитительные ароматы, доносившиеся из кухни. Обычно встречающий его запах из кухни заставлял Лепски волноваться, не горит ли дом. Хотя Кэрол и любила готовить, ее усилия неизменно оканчивались крахом.
Тихо пройдя через холл, Лепски заглянул в гостиную. Еще один удар: на столике в центре гостиной красовалась ваза, полная роз на длинных стеблях. Обычно Кэрол срезала розы, которые уже начинали вянуть, но здесь… Такие розы дарят только кинозвезде в надежде затащить ее в постель!
Холодок пробежал у Лепски по спине. Может быть, какой-нибудь юбилей? Лепски никогда не помнил семейных годовщин. Если бы не Макс Джейкоби, всегда напоминавший мужу о дне рождения любимой жены, Лепски обязательно бы забывал о нем.
Так какая же годовщина? Лепски тупо уставился на розы, пытаясь вспомнить дату своей свадьбы. Он знал, что не может быть день рождения Кэрол. Всего пять месяцев назад Джейкоби спас его от страшного позора. Что же происходит сейчас?
Кэрол всегда болезненно реагировала, если он забывал какие-то даты. Лепски считал, что она совершенно сдвинулась из-за такой ерунды. Кэрол полагала жизненно необходимым, чтобы он помнил дату рождения ее и свою, день их свадьбы, день, когда он получил звание детектива первого класса, день, когда они въехали в свой домик. И если Лепски забывал хоть одну из этих дат, она терзала его не меньше недели.
Лепски собрался с мыслями. Что ж, ему придется сыграть без подготовки. Если бы только он мог вспомнить дату их свадьбы; она считалась очень важной. Лепски знал, что, если он пропустит эту годовщину, его будут шпынять минимум месяц.
На кухне загремели кастрюли, а затем Лепски услышал, что жена поет. У него заныли зубы. У Кэрол не было слуха, зато были хорошие легкие. Совершенно обалдевший Лепски двинулся на кухню и застыл столбом в дверном проеме, глядя на красавицу жену, танцующую на кухне, отбивая такт ложкой.
«О Господи, — подумал он. — Она добралась до моего виски!»
— Хэлло, беби, — хрипло сказал он. — А вот и я.
Увидев мужа, Кэрол бросила поварешку и повисла на шее у Тома, наградив его таким страстным поцелуем, какого он не помнил с медового месяца.
Том тоже решил не оставаться внакладе. Обняв жену, он крепко прижал ее к себе. Но Кэрол решительно освободилась от его объятий.
— Не сейчас, дорогой. Вот, займись делом. — Она провальсировала к холодильнику и вытащила бутылку шампанского. — Открой. Ужин будет через несколько минут.
Челюсть Тома отвисла, и он чуть не уронил бутылку.
— Но, беби… — только и смог пролепетать он.
— Давай открывай.
Кэрол перевернула на сковородке два огромных бифштекса, обильно посыпанных подрумянившимся луком, затем помешала жарившуюся картошку.
Лепски раскрутил проволочку, и пробка с громким хлопком вылетела, ударившись о потолок кухни. Кэрол тут же подставила два бокала. Лепски наполнил их, все еще ничего не соображая.
— За нас! — с пафосом произнесла Кэрол, взяв у него бокал. — За самых лучших в мире!
— Угу, — ответил Лепски и мысленно задал себе вопрос, осталось ли что-нибудь от его бутылки «Катти Сарк».
— Ну, давай есть, — воскликнула Кэрол и осушила свой бокал. — Открой вино. Оно на столе.
— Конечно.
Лепски решительным шагом направился в их маленькую столовую. Стол был накрыт. В центре его стояла ваза с розами и бутылка лучшего калифорнийского красного вина.
Лепски начал в уме подсчитывать: шампанское, вино, розы… О Боже! Она, похоже, истратила все деньги, предназначенные на хозяйство.
Кэрол внесла две тарелки с бифштексами, жареным луком и картофелем фри. Зрелище было впечатляющим. Лепски вдохнул дивный аромат, и все его сомнения улетучились. Давно он не ел такого чудесного мяса. Челюсти Тома активно заработали.
— Восхитительно, — промычал он с набитым ртом.
Но затем сомнения с новой силой охватили его.
— Такой кусок мяса стоит уйму денег!
— Он и стоил, — очень довольная собой сказала Кэрол. — Я купила мясо у Эддис.
Холодок пробежал по спине Тома, в груди екнуло. Эддис — самый дорогой мясной магазин в Парадиз-Сити. Он сам частенько заглядывался на нежнейшее сочное мясо в витрине, но, увидев цены, в ужасе торопился прочь.
— У Эддис, вот как?
— Это лучшее мясо.
— Ага… — Том начал жевать медленнее. — Я вижу, ты подстригла газон, солнышко. Выглядит неплохо. Но я мог бы и сам.
— Мне не хотелось заставлять тебя работать в такую жару. Я попросила Джека.
— Джека? Этот коротышка из соседнего бунгало?
— Конечно. За пять долларов он готов даже собственного отца застрелить.
— Пять долларов? Ты дала этому ублюдку пять долларов?
— Вообще-то он запросил десять, но мы сошлись на пяти.
Лепски закрыл глаза.
— Ешь, милый. Не сиди здесь с таким видом, как будто на тебя наехала машина. — Кэрол хихикнула. — У меня есть для тебя один сюрприз.
Лепски открыл глаза и посмотрел на жену.
— Послушай, дорогая, может быть, я забыл о каком-то празднике? Иначе с чего такие траты? Ты же знаешь, что у нас нет таких денег.
— Я знаю, что у тебя нет, но у меня есть.
Глаза Тома превратились в две щелки.
— С каких это пор?
— С сегодняшнего утра. Ты помнишь мистера Бена Айзекса, моего клиента, когда я работала в «Америкэн экспресс».
— Как же! Это тот старый пройдоха, который всегда залезал тебе под юбку, стоило ему войти в офис.
— Не будь таким вульгарным, Лепски. Мистер Айзекс никогда себе такого не позволял.
— Может, и нет, но всегда хотел это сделать. Это одно и то же.
— Послушай, Лепски! Мистер Айзекс был очень милым, порядочным старым джентльменом с золотым сердцем.
— Вон оно что! Ты хочешь сказать, что он сыграл в ящик?
— Да, он умер и был так добр, что упомянул меня в своем завещании.
Лепски отложил нож и вилку.
— И сколько же?
— Не суть важно. Разве это не показывает его доброту? В конце концов, я ведь только добросовестно исполняла свои обязанности. И он…
— Сколько? — прорычал Лепски голосом копа.
— Успокойся, Лепски. — Кэрол снова принялась за еду. — Твой ужин остывает.
— Скажешь ты или нет?! — рявкнул Лепски.
Кэрол драматически вздохнула, но глаза ее смеялись.
— Ну, если ты так хочешь знать… Тридцать тысяч долларов.
— Тридцать тысяч! — взвыл Лепски, вскакивая.
— Разве это не чудесно? Сядь и доешь ужин. Веди себя прилично.
Лепски сел, но аппетит напрочь исчез. Тридцать тысяч!.. Огромные деньги! Он подумал о своих долгах. Вот и выход! Кто бы мог подумать, что этот старикашка Айзекс завещает им такие деньги!
— Так это правда, что у нас есть тридцать тысяч долларов? — спросил он хрипло.
— Я этого не говорила.
Лепски уставился на жену.
— Подожди, ты ведь только что сказала…
— Я знаю, что я сказала. Я сказала тебе, что у меня есть тридцать тысяч долларов. Я ничего не говорила о том, что у нас есть тридцать тысяч, — твердо сказала Кэрол.
Лепски улыбнулся своей обольстительнейшей улыбкой:
— Это одно и то же, беби. Мы ведь супруги и все делим пополам. Значит, и эти деньги…
— Ничего подобного! — Кэрол доела бифштекс и откинулась на спинку кресла. — Послушай меня. Мы уже пять лет женаты, и всякий раз, как только подходит время отпуска, ты начинаешь ворчать о том, что у нас нет денег. Большую часть отпуска ты занят подсчетами и без конца объясняешь мне, что мы не можем себе позволить омара или даже кока-колу! Теперь я хочу настоящего отпуска, Лепски! Я сама все устрою и сама буду тратить свои деньги! И если у меня появится желание, я буду заказывать шампанское к завтраку! Я собираюсь в Европу, в Париж, Монте-Карло… Я хочу съездить в Швейцарию полюбоваться Альпами! Я буду останавливаться в лучших отелях, обедать в лучших ресторанах. И все это благодаря мистеру Айзексу, пусть он покоится с миром!
Лепски только таращил глаза на жену.
— Послушай, — наконец смог произнести он.
— Помолчи. Я приглашаю тебя с собой. Ты можешь либо воспользоваться моим приглашением, либо же остаться дома. Лично я уезжаю!
— Но, дорогая, опустись на землю. У нас столько долгов… А путешествие будет стоить кучу денег.
— Лепски! Долги у тебя, не забывай. У меня нет долгов. Так ты едешь или нет? Учти, с тобой или одна, но я вылетаю в Париж в следующий четверг. Так что ты скажешь?
Лепски был вынужден капитулировать. Деваться было некуда.
— Попробуй-ка останови меня, беби, — воскликнул он и, вскочив с места, крепко расцеловал жену.
— Подумай, Том, разве это не чудесно? О, Том, это должно быть что-то необыкновенное, такое, что мы будем вспоминать о нем всю оставшуюся жизнь. Я куплю фотоаппарат. Представляешь, как раскроют рты соседи, когда я продемонстрирую им фотографии?
Это был верный ход. Лепски просиял. Ничего не доставляло ему большего удовольствия, чем произвести впечатление на соседей.
— Итак, вперед. Париж! Монте-Карло! Швейцария! Черт побери! Представляю завтра физиономию Макса, когда он услышит эту сногсшибательную новость.
— У меня еще куча дел, — мечтательно сказала Кэрол, — Вначале я должна переговорить с Мирандой. Я хочу, чтобы она нам все организовала. Мы с ней вместе работали в «Америкэн экспресс», это очень толковая девушка. Затем надо заняться туалетами. Вообрази себе, у меня нет ни одного приличного платья!
Лепски застонал:
— Беби, только ничего из ряда вон выходящего. А вдруг мы не уложимся с деньгами…
— Замолчи, Лепски. И я должна тебе кое-что сказать. Я собираюсь обновить и твой гардероб. Если ты хочешь выглядеть как бродяга, то я с тобой не поеду.
Лепски сделал недовольную гримасу:
— Это я бродяга? Чем тебе не нравится мой вид? Мне ничего не надо. Бродяга, а? Что ты хочешь этим сказать?
Кэрол тяжело вздохнула:
— Пожалуйста, успокойся. Ты должен выглядеть как преуспевающий красивый муж, а не как зачуханный коп.
Лепски поднял бровь.
— Ах, красивый…
— Чертовски красивый и сексуальный, Том.
Лепски выпятил грудь:
— Ладно. Я согласен, что мне следует немного приодеться. Пусть будет по-твоему, беби, давай потратим немного денег. — Он замолчал, принюхиваясь. — У тебя что-то горит?
Кэрол схватилась за голову и со сдавленным криком убежала на кухню.
Лепски услышал придушенный вопль:
— Мой яблочный пирог!
Ее отчаяние было настолько неподдельным, что Лепски, хотя уже и привык к подобным сценам, был вынужден уткнуться в салфетку, чтобы приглушить свой хриплый хохот.
