Глава 2
На следующее утро в 9.45 на подкашивающихся, ватных ногах я вошел в вестибюль «Пасифик энд нэшнл бэнк», где меня встретил холодный, насмешливый взгляд мисс Керч.
— Сейчас доложу мистеру Акленду, — сказала она. — Вы ведь мистер Уоллес?
Эта старая треска начинала действовать мне на нервы.
— Вы очень любезны, мисс Керч. Вы ведь мисс Керч, не так ли?
Поджав губы, она надавила на кнопку интеркома.
— Мистер Акленд, пришел мистер Уоллес.
Горас Акленд вышел из своего кабинета, и мы обменялись рукопожатиями. На этот раз он напоминал плотно позавтракавшего епископа.
— Посидите здесь, мистер Уоллес. Мисс Керч предупредит вас, как только появится мисс Торнсен.
Я с удовольствием погрузился в удобное кресло в трех метрах от стола мисс Керч. Голова у меня просто раскалывалась, несмотря на все усилия Сюзи и принятые утром пять таблеток аспирина.
Я стал вспоминать вчерашний вечер. Когда пришла Сюзи, она обнаружила открытую входную дверь, надпись на стене и меня без чувств на полу.
Сюзи была из тех редких, всегда сохраняющих присутствие духа девушек, которые могут справиться с любой трудной ситуацией. Она перетащила меня на диван и, обнаружив у меня за правым ухом шишку размером с куриное яйцо, метнулась на кухню, сделала ледяной компресс и нежно приложила его к опухоли. Через десять минут после этого в голове у меня начало проясняться, и я смог выдавить кривую улыбку.
— Извини, любимая, — сказал я, — у меня был нежданный гость.
— Помолчи, дорогой, тебе надо лечь в кровать.
Эта идея мне понравилась. С помощью Сюзи я разделся, влез в пижаму и добрел до кровати.
— Двойная порция виски со льдом была бы сейчас как нельзя кстати, — пробормотал я, опуская разламывающуюся голову на подушку.
— Никакого алкоголя, — отрезала Сюзи, — возможно, у тебя сотрясение мозга. Я вызову врача.
— Я себя чувствую нормально. Никакого врача. Всего лишь маленький щелчок по черепу. Завтра я буду в порядке, а сейчас дай мне что-нибудь выпить.
Укоризненно вздохнув, она вышла, и я услышал, как она на кухне готовит напиток. Когда она вернулась, мне уже было немного легче, и я с удовольствием заметил, что для себя она тоже что-то приготовила. Сюзи присела на кровать и с беспокойством оглядела меня.
— Все хорошо, — сказал я. — Не смотри на меня так трагически.
Она отпила большой глоток из бокала и вздохнула.
— Ты напугал меня до смерти, Дирк. Что же все-таки произошло?
— Не забивай свою милую головку ненужными мыслями. Сейчас я работаю над одним делом, и, по-видимому, это кому-то не по душе.
Сюзи понимающе кивнула. Она уже знала, что я не могу распространяться о своей работе. Я крепко вбил в ее головку, что так принято в агентстве.
— И я не могу поинтересоваться, кто такая Энджи?
— Не можешь — и точка.
— Хорошо. Тогда я дам тебе три таблетки снотворного, и ты уснешь.
Она вышла в ванную и принесла таблетки.
— Теперь веди себя хорошо, Дирк. Тебе нужно поспать.
— Мне было бы намного лучше, если бы ты лежала рядом.
— Ни в коем случае. Прими снотворное.
Так как голова по-прежнему разламывалась, я не стал настаивать и проглотил таблетки.
— Завтра я приведу маляров, и они перекрасят стену… А как им удалось попасть сюда?
— Я думаю, они подобрали ключи.
— Хорошо. Я приведу и слесаря, пусть поставит хороший замок. Ключи будут в почтовом ящике. А теперь спи.
Наклонившись, она поцеловала меня и выпорхнула из квартиры.
Я хорошо выспался, и хотя голова все еще сильно болела, утром мы встретились с Биллом у его дома в 9.15. Каждый на своей машине, мы отправились в банк, но приехали раньше, и у меня осталось время пересесть в его машину и рассказать о событиях прошлого вечера.
— Похоже, начинаются неприятности, Дирк, — сказал он.
— По-моему, тоже. Но ведь неприятности — наша специальность.
— Что-то уж очень быстро. Кто-то, видимо, шепнул этим ребятам, что ты интересуешься Энджи. Среагировали они сразу. Но кто же мог их предупредить?
— Вот это нам и предстоит узнать.
Так как время приближалось к назначенному, я выскользнул из его машины.
— Я подам тебе знак, — сказал я и вошел в вестибюль банка.
Дождь, наконец, прекратился, я сидел в кресле, притворяясь, что читаю «Парадиз-Сити геральд», в то же время поглядывал одним глазом в сторону мисс Керч, которая то и дело отвечала на звонки, с кислым выражением лица переключая кнопки своего интеркома. Потом неожиданно она поднялась и, выйдя из-за стола, расплылась в улыбке, ставшей на несколько градусов теплее — осень вместо зимы. Я понял, что великий момент наступил. В банк вошла девушка, приветствуемая швейцаром. Она легко и быстро пересекла огромный вестибюль, и у меня было несколько секунд, чтобы рассмотреть ее.
Тонкая как спичка, плоская как доска спереди и сзади, эта тростиночка носила огромную соломенную шляпу, в которых работают пеоны на полях в Мексике. Шляпа была так глубоко надвинута, что почти совсем скрывала лицо. На ней были огромные солнечные очки, свободная темная футболка и обычные синие джинсы, которые носят во всем мире. Костюм завершался сандалиями. Ногти были не покрашены. Так могла выглядеть любая девушка-туристка на каникулах. Но как наследница миллиардов Торнсена, она была известна не меньше, чем Грета Гарбо в свои лучшие годы.
Мисс Керч уже вела ее к кабинету Акленда. Я же поспешил к Биллу.
— Этот цыпленок в соломенной шляпе и в джинсах, — сказал я. — Ты засек, когда она входила?
— Я сразу подумал, что это она. Вон ее автомобиль, впереди за две машины от нас. «Фольксваген».
— Хорошо, Билл. Я оставлю здесь свою машину. Подождем, когда она выйдет, и двинемся за ней.
Через десять минут девушка появилась. На этот раз она несла небольшой пластиковый портфель, который, несомненно, дал Акленд и в котором лежали десять тысяч долларов в крупных купюрах.
Следить за ней было совсем нетрудно. Она вела машину с нормальной скоростью и, свернув с бульвара, направилась в район порта. Повернув налево, она миновала причалы, где мирно покачивались яхты миллионеров, затем еще раз повернула и вскоре остановилась у причала, но на этот раз с утлыми рыбацкими лодками. Здесь все только начинало оживать: рыбаки спускались вниз к своим посудинам, готовясь ко второму выходу в море. Тут же за столиками юные хиппи, зевая, пили кофе.
Анджела остановила машину у свободной парковки, а Билл, проехав мимо, припарковал свой «олдс» немного в стороне и заглушил мотор. Выйдя из машины, я успел увидеть, как Анджела прошла через набережную, обходя тяжелые кары, и направилась туда, где были бары, кафе и захудалые ресторанчики. Я увидел, как она вошла в помещение, напоминавшее обветшалый склад, с облупившейся вывеской «Черная шкатулка. Дискотека, закуски, напитки».
Медленно идя за ней, я пересек набережную и остановился перед захватанной грязными пальцами стеклянной дверью. На ней было выведено:
ТОЛЬКО ДЛЯ ЦВЕТНЫХ БРАТЬЕВ.
БЕЛЫМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН.
ПОНЯТНО?
Немного поразмыслив, я решил, что еще не время совать свой нос в это осиное гнездо. Сначала надо было добыть информацию. Поэтому я вернулся к Биллу.
— Только для черных, — сказал я ему. — Подожди и проследи, сколько времени она проторчит здесь, а я попробую что-нибудь разузнать.
Я направился по набережной к «Таверне Нептуна». Я был уверен, что найду там Эла Барни. Этот предмет местного пейзажа, как всегда, прочно восседал на кнехте, держа в руке пустую пивную банку и мрачно взирая на море.
Эл Барни считался старейшиной портового района. Она заявлял, и не без оснований, что у него «ухо всегда прижато к земле». Мало было таких портовых махинаций, о которых он бы не знал. Лысый, в грязной пропотевшей рубахе и замызганных, выцветших брюках, он сидел, подпирая коленями свое огромное, переполненное пивом брюхо. Помимо сбора информации, его основным интересом в жизни было пиво и сосиски с таким кошмарно жгучим соусом, от которого во рту у любого нормального человека начинался пожар. Его пути часто перекрещивались с путями агентства «Акмэ». Детективы заливали его пивом, а он снабжал их нужной информацией.
Увидев меня, он улыбнулся своей акульей пастью и выбросил пустую пивную банку в море.
— Рад видеть вас, мистер Уоллес, — сказал он, — очень рад. Я как раз подумывал о том, что пора завтракать. — Он задумчиво уставился на меня. — Как насчет завтрака?
— Пошли в «Нептун», — пригласил я. — Я куплю тебе пива и заплачу за завтрак.
— Звучит вполне по-джентльменски.
Он «снялся» с кнехта и, переваливаясь, направился в «Таверну Нептуна». Я последовал за ним.
Внутри темного, мрачного бара Барни махнул рукой Сэму, чернокожему хозяину бара.
— Завтрак, Сэм, — произнес Барни, — да пошевеливайся.
— Да, мистер Барни, сэр, — пробормотал Сэм, одаривая меня своей добродушной, сияющей улыбкой. — А вам, мистер Уоллес? Кофе или еще что-нибудь?
Зная, какой у Сэма ужасный кофе, я отрицательно покачал головой.
— Может быть, позже, Сэм. Я уже завтракал.
Барни сел за свой любимый стол в углу. Я опустился рядом с ним.
— Как дела, мистер Уоллес? — спросил он. — Все хорошо? Выглядите вы отлично. Как поживает полковник?
Я отлично знал весь ритуал. Барни нельзя было торопить. Ему нельзя было задавать вопросы, пока он не осушит три порции пива и не проглотит тарелку сосисок.
— Полковник находится по делам в Вашингтоне, — ответил я, закуривая сигарету. — Я, как видишь, в порядке. А ты, Эл?
— Я тоже не молодею. — Барни покачал своей лысой головой. — Но я не ропщу. В следующем месяце начинается туристский сезон. — Его маленькие глазки зажглись. — Чудесные люди эти туристы. Они общаются со мной, фотографируют, угощают. Я рассказываю им истории, от которых они готовы отдать Богу душу. Ведь все любят скандальные истории.
Подошел Сэм с пинтой пива и большой тарелкой таких безобразных маленьких сосисок, которые мог состряпать разве что дьявол. Барни мгновенно закинул три из них в рот и закашлялся при этом так, что слезы подступили к его глазам. Отдышавшись, он отправил в себя полкружки пива.
— Вы не понимаете, от чего отказываетесь, мистер Уоллес. — Ничего нет вкуснее этого. Попробуйте хоть одну.
— Спасибо, не хочу.
Он отправил в рот еще три сосиски, и все повторилось сначала.
— Для пищеварения великолепно.
Он допил пиво. Сэм знал весь сценарий и уже спешил с новой порцией. Я терпеливо ждал.
Наконец, сосиски и очередная порция пива бесследно исчезли, а Барни так рыгнул, что в окнах задребезжали стекла.
— Так что же вы хотите от меня, мистер Уоллес?
— Что ты знаешь о заведении «Черная шкатулка»?
Барни поднял брови — вернее, то, что от них осталось.
— Это грязная негритянская забегаловка. Дансинг, мерзкая жратва, но пользуется популярностью.
Я ждал, пристально глядя на Барни.
— Копы туда не суются, — продолжал он. — Этот амбарчик был куплен одним негром около года тому назад и превращен в клуб. Здесь не так уж много черномазых: в основном вьетнамцы и пуэрториканцы. А в этом местечке собираются только черные и чувствуют себя как дома.
— И кто же купил эту развалюху, Эл?
Барни поскреб по горлу. Это был сигнал, который я знал. Я дал знак Cэму, у которого уже была приготовлена новая порция пива.
— От этих маленьких штучек такая жажда… А вы душка, мистер Уоллес.
— Так кто же все-таки купил этот сарайчик? — повторил я свой вопрос.
Барни отпил большой глоток:
— Один очень нехороший черный. Даже не пойму, где он раздобыл деньги. Этот сарай он снял в аренду за пять тысяч баксов на десять лет. Думаю, что деньги он взял у своего папаши, с которым мы, бывало, вместе выпивали. — Барни потряс головой и опечалился. — Но уже год, как я его здесь не вижу. Теряю хороших друзей.
— Так как же все-таки зовут владельца? — спросил я.
— Хенк Смедли. Вам лучше не иметь с ним дела, мистер Уоллес. Это мерзкий и жестокий тип. Он не любит, когда суют нос в его дела.
Я ничем не выдал своего волнения.
— А как зовут его отца?
— Джош Смедли. Он служит дворецким у этой богатой, надменной суки миссис Торнсен. Я слышал, что бедный Джош теперь не расстается с бутылкой. Ничуть его не виню. Непутевый сын, сбежавшая жена да еще эта миссис. Тут поневоле запьешь.
— Ты говоришь, что от него сбежала жена?
— Так точно, мистер Уоллес. Он сам говорил мне об этом. Вся беда в том, что миссис Смедли совсем не ладила с сыном. Это всегда был дикий, необузданный тип, а бедный Джош любит его. Они с женой всегда ссорились из-за Хенка. А когда умер мистер Торнсен, они расстались. Джош остался с миссис Торнсен, а Ханна — его жена — живет теперь с дочкой миссис Торнсен и присматривает за ней. Дочка живет отдельно от матери и имеет свой капитал. — Барни вздохнул. — Да, у этих богачей жизнь что надо. Но я им не завидую. Все эти налоги, дети, разводы — это не для меня. Мне нравится моя жизнь — никаких проблем.
— Счастливец. А о дочери ты что-нибудь знаешь?
— Говорят, она тот еще орешек. Я слышал, что, когда ей было шестнадцать лет, она начала жить с Хенком. Но я вам ничего не говорил, мистер Уоллес. Это только сплетня. Этим многие девушки любят заниматься. В наше время все было по-другому. Теперь такие нравы.
Неожиданная догадка промелькнула на его лице.
— Вы интересуетесь Энджи Торнсен, мистер Уоллес?
— Меня больше интересует Хенк Смедли.
— Понятно, мистер Уоллес. Будьте осторожны с ним. Он опасен: необуздан и порочен.
— У Энджи был брат, Терренс. Ты о нем что-нибудь знаешь?
Барни посмотрел на свою пустую тарелку, грустно улыбнулся, затем вопросительно посмотрел на меня. Намек я понял.
— Вперед, Эл.
— Ведь это мой завтрак и ленч, — пробормотал Барни, подавая сигнал Сэму, который тут же принес полную тарелку сосисок и пинту пива.
— Человек моей комплекции должен поддерживать силы, мистер Уоллес. — Опять три сосиски исчезли у него во рту. Он прожевал их, оценил вкус и одобрительно кивнул. — Так о чем вы спрашивали меня, мистер Уоллес?
— Что тебе известно о Терренсе Торнсене?
— Очень немного. Он не ладил с отцом, потом ушел из дому и снял комнату в районе порта. Это старый грязный дом под названием «Брэкерс». Вам не захотелось бы иметь с ним ничего общего. Это было года два тому назад. Говорят, он здорово играл на пианино. Я, правда, никогда не слышал. Работал он в «Дэд-Энд клаб» у Гарри Рича. Его стали тогда называть Терри Зейглер. Я слышал, что с его приходом доход клуба сильно возрос и Гарри здорово ценил его. Все эти свингующие сопляки были без ума от его игры и валили туда валом. Терри играл каждый вечер с девяти часов вечера до двух ночи, но ни с кем не разговаривал — только играл. Месяца три тому назад он вдруг исчез, и с тех пор его никто не видел, хотя ходил слух, как будто Хенк старался переманить его к себе. Но это была бы сенсация, если бы Зейглер стал играть в «Черной шкатулке». Так что это выдумки. Нет, сэр. Непохоже.
Я решил, что уже пора возвращаться. Мне не хотелось, чтобы Барни почувствовал, как я нуждаюсь в информации. Поэтому я достал бумажник, вынул двадцать долларов и отдал ему со словами:
— Держи ухо к земле, Эл, насчет Хенка, Терри и даже Энджи.
Он вновь выдал мне свою акулью ухмылку и схватил купюру движением, которым ящерица хватает муху.
— Вы знаете, где меня найти, мистер Уоллес. Я буду слушать, что говорят…
— Пока, Эл.
Я подошел к Сэму, оплатил счет и вышел наружу. Утро не прошло даром.
Я нашел Билла там, где и оставил, сидящим в автомобиле. Он жевал резинку и вытирал платком свою потную шею. Я скользнул на сиденье рядом с ним.
— Ну что, она вышла?
— Минут десять тому назад. Я не знал, следовать ли за ней или ждать тебя. Она вышла без портфеля и направилась в город.
— Хорошо. У меня тоже кое-что есть. — И я рассказал ему о разговоре с Барни.
— Значит, придется кое-куда проехать, но сначала выпьем пива.
— Нет, сначала поедем в «Брэкерс», — возразил я, — а затем будет пиво.
— Я так и знал, — сказал Билл, вытирая платком лицо.
Мы нашли «Брэкерс» на одной из маленьких улочек. Это был типичный жилой дом, населенный рабочими, которые днем уезжали в город и обслуживали богатых людей. Дом был обветшалым, с облупившейся краской. Его окружала куча мелких магазинчиков, торговавших всем: от рыбы до лифчиков. По узенькой улице сновали вьетнамцы, пуэрториканцы, несколько негров, а также престарелые белые женщины с корзинками в руках.
С трудом найдя место для автомобиля, мы вышли и направились к входу в дом.
— Подожди здесь, Билл, я поговорю с уборщиком.
Я нашел его тут же на первом этаже. Он держал метлу так, словно она колола ему руки. Это был высокий полный человек в грязной фуфайке и еще более грязных брюках. Опершись на метлу, он следил за моим приближением.
— Я ищу Терри Зейглера, — сказал я с «полицейским» выражением лица.
— Очень хорошо, ищите себе на здоровье. У меня есть работа. — И он вновь начал мести.
— Где он живет?
Он остановился, взглянул на меня и спросил:
— Вы что, полицейский?
— Он мне нужен, так как ему привалило наследство.
Он перестал помахивать метлой. Теперь в его лице проявился интерес.
— И большое?
— Точно не знаю: мне не сказали.
— А что я за это получу?
— Пять баксов, если поможешь.
Он почесал свою волосатую руку и продолжал усиленно размышлять, навалившись всем весом на ручку метлы.
— Говорите — Терри Зейглер?
— Да.
— Он года полтора снимал комнату наверху. Платил регулярно, никаких историй у него не было. Работал днем и ночью. Два месяца тому назад он уехал. Он предупредил меня, что выезжает, заплатил за квартиру, кинул два чемодана в свой «олдс» и исчез. Больше я его не видел.
— Он не сказал, куда поехал?
— Нет, да я и не спрашивал. Люди уезжают и приезжают.
— Значит, говоришь, «олдс»? А номер не запомнил?
Мне казалось, что от этого куска сала не будет никакого толку, но последний мой вопрос вызвал даже проблеск интеллекта на его жирном лице.
— Еще бы я не запомнил такой простой номер. Если хотите, можете записать: РС 10001.
— В его квартиру кто-нибудь въехал?
— Да, уже через два часа после его отъезда въехала девчонка. Она еще заплатила за два месяца вперед.
— Кто она?
— Долли Джильберт. Во всяком случае, она себя так назвала. Я о ней ничего не знаю. Знаю только, что работает ночью. — Он вновь зашуршал своей метлой, а я решил, что нужна «смазка», чтобы развязать ему язык. Я достал бумажник, извлек из него банкнот в пять долларов и показал ему.
Увидев деньги, он вновь остановился:
— Это мне?
— Да, если будешь более разговорчивым. Мне нужно найти Зейглера. Наверняка кто-нибудь здесь знает что-нибудь о нем, а?
— Возможно. — Он вновь почесал руку. Я почти слышал, как ворочались мысли в его голове, пока он что-то соображал. — Вам, конечно, лучше всего было бы встретиться с мисс Ангус. Она бы могла вам рассказать о Зейглере. Она жила напротив него. Это была очень милая дама лет под восемьдесят: она делала у него уборку, время от времени готовила ему и всякое другое. Женщина она была добрая, всем помогала, но больше всего любила поболтать с людьми. Мисс Ангус и со мной болтала. Да, я думаю, она бы могла вам что-нибудь рассказать о Зейглере.
— А почему могла бы, — спросил я. — Она что, тоже уехала?
Уборщик нетерпеливо пожал плечами, не спуская глаз с купюры, так что мне пришлось расстаться с ней. Он осмотрел ее, поцеловал и сунул в карман своих засаленных брюк.
— Конечно, уехала — ногами вперед. Через три дня после отъезда Зейглера.
— Что значит ногами вперед?
— Когда я подметал на этаже у мисс Ангус, я заметил, что дверь ее квартиры открыта. Я вспомнил, что не видел ее уже пару дней, и вошел внутрь. Мисс Ангус лежала на полу мертвая. Я сообщил копам, и они занялись этим делом. — Он снова почесался. — Не люблю, когда мне задают дурацкие вопросы и вообще пристают. Я ничего не мог им сказать. Тогда они решили, что ее пришил какой-то наркоман из-за денег. Он ударил ее по голове, а потом перевернул вверх тормашками все в комнате. Уж она-то, наверное, знала, куда уехал Зейглер. Она часто говорила со мной о нем. Сосед ей очень нравился. Не может быть, чтобы он уехал, не сказав ей ни слова. На него это не было похоже. Вот и все. Может быть, я могу еще что-нибудь для вас сделать?
— А квартиру мисс Ангус кто-нибудь занял?
— Пока нет. Она сняла ее на три года и въехала со своей мебелью. Ее делом занимается какой-то адвокат. Как только он закончит, квартиру сразу сдадут.
— А что это за адвокат?
— Какой-то еврей. Он ко мне тоже приходил.
— А как его имя?
Мусорщик вновь почесал руку, подумал, затем проговорил:
— Его зовут Солли Льюис.
Я понял, что он больше не сможет сообщить мне ничего интересного.
— Хорошо, благодарю, — сказал я. — Может быть, я приду еще с пятидолларовой бумажкой.
Он удовлетворенно кивнул.
— К вашим услугам, сэр. Приходите, когда будет нужно.
Я спустился в вестибюль, вышел и направился к Биллу, который, прислонившись к машине, невозмутимо жевал резинку.
— Мы продвигаемся вперед, — сказал я. — Разузнай адрес адвоката Солли Льюиса. Я скоро вернусь.
Я зашел в подъезд и поднялся на лифте на последний этаж. Там было всего две квартиры. На двери справа висела табличка:
«Мисс ДОЛЛИ ДЖИЛЬБЕРТ»
Я нажал на кнопку звонка, подождал, потом нажал снова, подумав, что в это время дня, а было уже 17.50, Долли должна была бы встать. Лишь после третьего звонка дверь со скрипом открылась.
Передо мной стояла девушка лет двадцати, блондинка с вьющимися волосами. Размалеванное лицо, сжатый в черточку рот говорили о ее образе жизни. На ней был накинут халат, распахнувшийся спереди. Кроме розовых трусиков, на ней ничего не было. Она оглядела меня и улыбнулась приветливой улыбкой проститутки, которая знает, зачем к ней могут прийти.
— Прости, дружок, я сейчас занята одним парнем. Зайди через пару часов.
— Что же мне делать? Болтаться здесь два часа? — спросил я, дружелюбно улыбаясь. — А мой приятель сказал, что тут без осечки.
Я смотрел мимо нее на большую, довольно комфортабельную комнату со старомодной мебелью. В другом конце комнаты была дверь, которая, по-видимому, вела в спальню. Дверь была приоткрыта.
— Я бы с удовольствием, — сказала она, — но сейчас…
Из спальни донесся грубый голос:
— Скажи этому сопляку, чтобы он убирался. Иди сюда и скорее начнем. Ты думаешь, я буду с тобой здесь весь этот чертов день?
Девушка перестала улыбаться:
— Послушай, этот парень бешеный. Заходи позже. — И она перед самым моим носом захлопнула дверь.
По интонации я догадался, что голос, донесшийся из спальни, принадлежал негру. У меня мелькнуло подозрение. «Бешеный», — сказала девица. Я спустился в лифте на первый этаж и подошел к Биллу.
— Ну что, узнал адрес?
— Да, он есть в телефонной книге. Дом 67 по Сикомб-роуд.
— Хорошо. Послушай, Билл. Через некоторое время из подъезда выйдет один черный. Проследи за ним. Я оставлю тебе машину на случай, если он на колесах. Будь с ним до конца. Мне почему-то кажется, что это Хенк Смедли.
— А ты?
— А я поеду и побеседую с Солли Льюисом.
Увидев проезжающее мимо такси, я остановил его и забрался внутрь.
