Глава 3
Джеральд Хэмметт сидел в своем обшарпанном номере в отеле «Франклин». Дверь он оставил приоткрытой, чтобы не пропустить появление Шейлы. Она ушла без четверти одиннадцать и, по его прикидкам, должна была вернуться в половине первого. В час дня он спустился в бар, купил сандвич с ветчиной и кружку пива. Со стула у стойки он мог видеть входную дверь отеля. В половине второго Джеральд поднялся в номер. На душе у него становилось все тревожнее. Что случилось с Шейлой? Она — ключевая фигура всей затеи, не заладится у нее — не будет и денег. А если ее сбила машина? Тут-то до него наконец дошло, что его роль, пусть и немаловажная для реализации задуманного Бромхедом, на начальной стадии равна нулю.
Шейла и Бромхед понимают друг друга с полуслова, раздраженно думал он. А к нему относятся, как две кинозвезды — к участнику массовки.
К четырем часам он разве что не лез на стену, и тут в коридоре показалась Шейла, нагруженная коробками и пакетами. Джеральд чуть не озверел. Он не находит себе места, а она шляется по магазинам!
Подождав, пока она откроет дверь, он вышел в коридор, посмотрел направо-налево, убедился, что никто их не видит, и вслед за Шейлой вошел в номер.
— Что случилось? — спросил он, закрыв за собой дверь.
— Не следует тебе заходить ко мне, Джерри. — Она положила коробки на кровать. — Слишком рискованно.
Джеральд выругался.
— Что случилось?
— Все нормально. Меня взяли на три месяца. Испытательный срок. — Шейла подошла к зеркалу и занялась волосами: прежняя прическа старила ее.
— А это что? — Джеральд указал на коробки и свертки.
— А, одежда. Твоя тетя считает, что мне нужны новые туалеты.
— И она дала тебе деньги?
— Естественно.
Джеральд не сводил глаз с коробок.
— Сколько она будет тебе платить?
— Сто сорок долларов в неделю.
— Правда? — Джеральд присвистнул. — Вот это да! Старая корова битком набита «зелененькими».
— Нам это известно.
Он перевел взгляд на Шейлу.
— А Паттерсон?
— Я смогла привлечь его на свою сторону.
— Как же?
— Неважно. Мне надо собраться. Она хочет, чтобы я пришла к шести. Времени осталось совсем немного.
— То есть теперь ты будешь жить у нее?
— Да… иначе она не может.
Джеральд переступил с ноги на ногу.
— А как же я?
Шейла достала из шкафа чемодан, перенесла его на кровать, раскрыла.
Джеральд схватил ее за руку, развернул к себе лицом.
— Ты меня слышала? А как же я?
Голубые глаза остались холодными как лед, голос — спокойным и бесстрастным.
— Мы же обо всем договорились. — Она вырвала руку. — Осторожнее… Останутся синяки.
— Переживешь! — рявкнул Джеральд, подсек ей ноги и завалил на кровать, прямо на коробки.
Упал на Шейлу, успел засунуть руку под юбку и тут же получил кулаком по лицу. Слезы брызнули из глаз, он почувствовал, что из носа потекла кровь. Пока он приходил в себя, Шейла выскользнула из-под него, взяла со столика салфетку, сунула ему в руку. Джеральд сел, приложив салфетку к разбитому носу.
— Сука!
— Держи себя в руках, — отрезала Шейла. — Прочь с кровати… все перепачкаешь.
Он встал, дрожа от бессильной ярости.
— Я все понял, сука ты этакая, — бормотал он, прижимая к носу окровавленную салфетку. — Небось только и думаешь, как лечь под этого чертова банкира. А я для тебя уже пустое место.
— Замолчи. — Джеральд плюхнулся в кресло, а Шейла ушла в ванную, вернулась с влажной губкой. Точными, профессиональными движениями вытерла кровь с носа и рта. Унесла губку обратно, промыла под струей воды. Джеральд скрючился в кресле, как побитый ребенок.
— Джерри… — Она стояла в дверном проеме. — У меня очень мало времени, но мы должны поговорить. Мы взялись за большое дело. Ты, надеюсь, это понимаешь. Все расписано до мелочей. Бромхед не подведет. Я — тоже. И тебе пора перестать изображать недоумка. Ты вот спрашиваешь: а как же я? Без тебя тоже не обойтись, но пока надо просто ждать. Если ты не знаешь, чем себя занять, могу тебе кое-что предложить.
Джеральд шмыгнул носом.
— И что ты предложишь?
— Я буду давать тебе семьдесят долларов в неделю, половину того, что зарабатываю сама. Из отеля придется съехать… номер стоит слишком дорого. Найдешь себе комнатку подешевле. Семидесяти долларов в неделю тебе хватит. При необходимости устроишься на работу.
Джеральд бросил салфетку на пол. Потрогал нос рукой, убедился, что кровь больше не идет.
— Работу? О чем ты говоришь? Что, по-твоему, я умею делать?
Шейла глянула на него:
— Действительно… какой из тебя работник. Значит, будешь жить на семьдесят долларов в неделю. Многие обходятся и меньшим.
— А пока этот мерзавец банкир будет трахать тебя?
— Джерри… уйди, пожалуйста. Мне надо собрать вещи. Завтра ты съедешь отсюда. Начинается операция, которая в корне изменит нашу жизнь. Мы станем богатыми, а ради этого я готова на все. И тебе пора повзрослеть.
Он ответил сердитым взглядом.
— А если мне не нужны эти деньги? От них только неприятности. Воспользуемся напоследок этой кроваткой, крошка. Я тебя хочу.
Лицо Шейлы осталось спокойным, но синие глаза сверкнули.
— Пошел вон! — отрезала Шейла. — Мне надо паковаться.
С неохотой Джеральд встал.
— А как я найду комнату? — Он уже чуть не плакал. — Тебе-то хорошо, будешь жить в роскоши со старой коровой да трахаться с этим подонком из банка… Как я найду комнату?
— Джеральд! Убирайся! — Она огляделась, схватила сумочку, раскрыла ее, достала деньги, швырнула их на кровать. — Вот… семьдесят долларов! Это тебе на неделю.
Он посмотрел на деньги, после короткого колебания наклонился, взял их, сунул в карман.
— Твоя беда в том, что ты думаешь только о деньгах, — пробурчал он.
— И что из этого? Деньги нужны, чтобы жить. И очень плохо, что ты о них не думаешь. Тебе достаточно того, что я содержу тебя.
— Нам было так хорошо вдвоем. — Он направился к двери. — И зачем ты только впуталась в это дело.
— Пошли мне свой новый адрес в «Плаза-Бич». — Она уже не смотрела на Джеральда. — Я к тебе загляну.
Он остановился на пороге.
— Послушай, крошка, прежде чем я уйду… Стяни трусики.
Шейла смотрела на него как на незнакомца.
— Пожалуйста, уйди, Джерри… Мне нужно собрать вещи.
Лед в ее голосе, безразличие в глазах подсказали Джеральду, что упрямством он может потерять ее навсегда. Внезапно его охватил страх. И он вышел, хлопнув дверью.
Шейла подождала, прислушиваясь к его шагам. Когда же захлопнулась и его дверь, она опустилась на кровать, среди коробок и свертков, и закрыла лицо руками.
Следующим утром, в самом начале двенадцатого, Паттерсон оставил «Уилд Кэт» у отеля «Плаза-Бич». Поднялся по мраморной лестнице к парадным дверям.
Швейцар отдал ему честь. Этот крупный, краснолицый мужчина давно привык к причудам богатых стариков, живущих в отеле.
— Доброе утро, мистер Паттерсон.
— Доброе утро, Том. — Паттерсон сдержал шаг. Он твердо уяснил себе, что с обслугой лучше поддерживать хорошие отношения. Необременительно, но иногда весьма полезно. — Как жена?
Швейцар скорчил гримасу.
— Как я, мистер Паттерсон… Не молодеем.
— О, чепуха. Кстати, насчет тех, кто не молодеет. Вы не слышали… — И он пересказал солененький анекдот, которым поделился с ним один из клиентов перед отъездом из банка. Швейцар покатился со смеху, а Паттерсон прошел в вестибюль.
И, не дойдя до лифтов, столкнулся нос к носу с Германом Лэйси, управляющим отелем. Высокий, тощий, начавший лысеть, с орлиным носом и тронутыми сединой висками, выглядел Лэйси как преуспевающий сенатор.
Мужчины обменялись рукопожатием.
— Как миссис Морели-Джонсон? — осведомился Паттерсон.
С каждым из богатых клиентов Лэйси носился как с золотым яйцом. Он чуть пожал плечами.
— Совсем ослепла. Вы бы поговорили с ней. В наши дни это совсем простая операция. А в остальном полный порядок. Она очень довольна новой компаньонкой. Я-то думаю, ей нужна женщина постарше, но миссис Морели-Джонсон она устраивает. — И он вновь пожал плечами.
— Я часто думаю, как уговорить ее на операцию, — признался Паттерсон. — Но она и слышать ничего не хочет. А вот мисс Олдхилл… Я убедил старушку взять ее. Они обе — музыканты, и я подумал, что старушке будет с ней интересно.
— Ну, не знаю. Да… вообще-то… музыканты? Действительно, в этом что-то есть.
Раскрылись двери кабины. Паттерсон вновь пожал руку Лэйси, и скоростной лифт повез его на двадцатый этаж. При мысли о том, что сейчас он увидит Шейлу, Паттерсона бросило в жар.
Он остался недоволен тем, что Шейла не позвонила прошлым днем. Он-то ожидал, что она по меньшей мере поблагодарит его, все-таки, если б не его участие, места этого она бы не получила. В итоге о результатах встречи он узнал от миссис Морели-Джонсон, а Шейла, теперь он не называл ее иначе, не нашла времени набрать его номер.
Выйдя из лифта, Паттерсон пересек маленький холл и нажал кнопку звонка. У него гулко билось сердце, ладони вспотели.
Дверь открыла Шейла:
— Доброе утро, мистер Паттерсон… пожалуйста, заходите.
Он застыл, уставившись на нее, едва узнав Шейлу в этой высокой, сурового вида женщине в очках, с непривычной строгой прической, в белой блузке с воротником стоечкой и черной юбке. Чистенькая, деловая, асексуальная, отстраненная от мира сего компаньонка.
Шейла отступила в сторону, и Паттерсон, еще не придя в себя от столь разительного превращения, прошел в прихожую.
— Это вы, Крис? — донесся через открытую дверь в гостиную пронзительный голос.
Не взглянув на него, Шейла двинулась к двери.
— Пришел мистер Паттерсон. — И подождала, пока он войдет в гостиную.
Паттерсон попытался встретиться с Шейлой взглядом, но та отвернулась и скрылась в комнате, которая стала ее кабинетом.
Миссис Морели-Джонсон сидела в большом удобном кресле. Все шесть окон светлой, просторной гостиной выходили на террасу, откуда открывался прекрасный вид на океан и город.
Хрупкая как птичка, с ярко-синими глазами и дочерна загорелым морщинистым лицом, мисс Морели-Джонсон и не пыталась скрыть свой возраст. Она, конечно, могла оплатить любые пластические операции, но полагала, что ее внутренний мир настолько богат, что она останется привлекательной для молодых мужчин, несмотря на морщины и продубленную солнцем кожу. Мужчин, разумеется, привлекала не она, но ее деньги. А тщеславие миссис Морели-Джонсон не давало ей в это поверить. Она любила бриллианты, и ее длинные холеные пальцы сверкали многочисленными кольцами. Платиновые браслеты, также с бриллиантами, украшали ее тоненькие запястья. Драгоценности, которые она надевала практически каждое утро, стоили никак не меньше трехсот тысяч долларов. Катаракта на ее глазах прогрессировала, видела она все хуже, уже не могла читать ни рукописный, ни печатный текст, но ее это не тревожило. Она все еще различала лица и с помощью сильных очков могла любоваться красотой молодых мужчин.
Вот и теперь она наклонилась вперед, уставившись на входящего Паттерсона. «Пожалуй, самый привлекательный из всех моих знакомых, — подумала миссис Морели-Джонсон. — Да еще такой обходительный, такой заботливый».
— Крис! — Она протянула руку, искрящуюся бриллиантами. — Опять вы пришли с какими-то заботами?
Резкая нотка в ее голосе огорчила Паттерсона. Видать, старушка не в духе.
— Всего лишь несколько бумаг. — Он сел рядом, предварительно поцеловав протянутую руку. Он знал, что ей это нравится. — Но сначала скажите… как вы?
— Я? — Она всплеснула руками, и от сверкающих бриллиантов по потолку побежали солнечные зайчики. — Я — старая женщина, Крис, но я не жалуюсь. У меня все в порядке, и благодаря вам я заполучила мисс Олдхилл. Мы с ней уже подружились. Она прекрасно читает, такая тихая, спокойная. Мне это особенно необходимо — тишина и спокойствие. Знаете, она принесла мне подарок. Вчера я послала ее за покупками. Ее одежда… впрочем, это неважно. Она принесла мне пластинку с концертом Бетховена для трио. Кемпф, Церинг и Фоурнер. — Она радостно улыбнулась. — Кемпф! Какой виртуоз! Я провела все утро в постели, слушала… Я так благодарна вам, Крис, что вы нашли ее для меня.
— Мне сразу подумалось, что вам она подойдет. — Надо отметить, Паттерсона удивила та легкость, с которой Шейла завоевала доверие миссис Морели-Джонсон.
Они еще немного поболтали, потом Паттерсон положил перед миссис Морели-Джонсон несколько документов, и та поставила на них свою закорючку. Паттерсон убрал бумаги и протянул миссис Морели-Джонсон стопку стодолларовых банкнотов.
— Я привез вам пять тысяч, миссис Морели-Джонсон, как вы и просили.
Старушка взяла деньги и сунула их в сумочку.
— Мне частенько требуются наличные, и мисс Олдхилл убедила меня, что их лучше всегда иметь при себе… пожалуй, она права, не так ли, Крис?
Паттерсон помялся.
— Чеки безопаснее. — Значит, и это идея Шейлы. — Но теперь деньги при вас.
Миссис Морели-Джонсон похлопала его по руке.
— Не следует принимать меня за ребенка, Крис.
Паттерсон рассмеялся:
— Да у меня такого и в мыслях не было, — но ему стало не по себе. В действительности он обращался со старушкой как с ребенком. Полностью контролировал все ее расходы, а с появлением Шейлы ситуация, похоже, изменилась не в его пользу.
— Ну, не буду больше отнимать вашего времени, Крис, — щебетала миссис Морели-Джонсон. — К тому же и Бромхед ждет. Надо спешить, чтобы все успеть, не так ли? А у меня сегодня столько покупок. — Вновь она похлопала Паттерсона по руке. — На следующей неделе вы должны пообедать со мной, Крис. Шейла вам позвонит.
— С большим удовольствием. — Паттерсон встал. Его переполняло раздражение: с Шейлой поговорить не удалось. В прихожей он столкнулся с Бромхедом. Тот стоял у двери в чистенькой, отутюженной униформе, с фуражкой в руках. Он чуть кивнул Паттерсону и открыл дверь.
— Доброе утро, мистер Паттерсон. — Хорошо поставленный, мелодичный баритон. — Как сегодня самочувствие мадам?
Паттерсон понимал, что собственное плохое настроение никак не должно отражаться на отношениях с обслугой, поэтому тепло улыбнулся Бромхеду.
— Она прекрасно выглядит, — ответил он чуть громче, чем следовало, в надежде, что старушка услышит его. — Такая милая женщина.
Бромхед согласно склонил голову, раскусив замысел Паттерсона и потворствуя ему.
— Вы совершенно правы, сэр… Очень милая женщина.
Миссис Морели-Джонсон их, естественно, услышала. И подумала: какие душки!
Выходя из лифта, Паттерсон увидел Шейлу, покупавшую в газетном киоске последний номер «Лайф». Встреча эта произошла не случайно. Ее устроил Бромхед, точно рассчитав время. Стоя у двери, он подслушивал разговор миссис Морели-Джонсон с Паттерсоном и, как только старушка отпустила последнего, дал Шейле сигнал спуститься в вестибюль. Она остановилась у газетного киоска и проглядывала журналы, искоса следя за световым индикатором лифта, спускающегося с последнего этажа. И когда раскрылись двери кабины, уже расплачивалась за «Лайф». Потом повернулась и направилась к лифту, на ходу пролистывая журнал, словно и не подозревая о идущем навстречу Паттерсоне.
— Шейла.
Она остановилась, подняла голову.
— О… Крис. — Губы ее изогнулись в подобии улыбки. — Я надеялась, что смогу переброситься с вами парой слов. — Она подошла ближе. — Я хотела поблагодарить вас за…
— Пустяки. — У Паттерсона перехватило дыхание. — С благодарностями повременим. Старушка спустится с минуты на минуту. Когда я увижу вас, Шейла?
Голубые глаза широко раскрылись:
— Увидите? Но… я и сейчас перед вами.
«Уж не водит ли она меня за нос, — подумал Паттерсон. — Но ведь она сказала: „Я всегда плачу долги“. Что все это значит?» Он вгляделся в спокойное, чем-то напоминающее маску лицо Шейлы.
— Я хотел бы снова пригласить вас в ресторан или куда-то еще.
— Вы так добры ко мне.
Последовала неловкая пауза. Напрасно Паттерсон надеялся услышать что-то более конкретное, помимо общих слов. Поэтому ему пришлось продолжать самому:
— Прекрасно. Тут неподалеку есть отличное местечко. Когда вы сможете поехать со мной?
— Не знаю. Теперь я не свободна. Я вам позвоню.
— У вас есть право на выходной. Прежняя компаньонка брала себе воскресенье. Как насчет следующего воскресенья?
— Большое вам спасибо, но, возможно, в выходной у меня будут другие дела. Не знаю, — вновь она улыбнулась одними губами. — Я позвоню вам. Мне пора. Я позвоню. — И, попрощавшись взмахом руки, Шейла обошла его и скрылась за захлопнувшимися дверями кабины лифта.
Пока миссис Морели-Джонсон развлекала друзей в гриль-баре отеля, Шейла перекусывала сандвичем с куриным мясом в кабинете. Она разбирала почту. К миссис Морели-Джонсон приходило много писем с просьбой о материальной помощи. Она славилась щедростью, но перед тем, как выслать чек, хотела знать наверняка, что проситель действительно очень нуждается. То есть многие письма требовали ответа.
Шейла взялась за очередное письмо, когда щелкнул замок входной двери. Ключи были только у нее и Бромхеда, поэтому она отложила письмо и выпрямилась, ожидая босса.
Вошел Бромхед в привычной униформе. Один его вид вселял в Шейлу уверенность в успехе. Профессионал до мозга костей. Все видящий, ничего не упускающий.
Он опустился на стул у стола Шейлы.
— Вы видели Паттерсона?
— Да. — Шейла коротко доложила о встрече.
Бромхед одобрительно кивнул.
— Очень хорошо… держите его в неведении. Позвоните только в пятницу вечером и скажите, что у вас есть для него время.
— Я думала о том же.
Вновь одобрительный кивок. Хорошо иметь дело с теми, кто все понимает с полуслова, подумал Бромхед.
— Женщин он обычно возит в мотель «Звезда». Там он чувствует себя в полной безопасности — двадцать миль от города. И никто не задает лишних вопросов. Вы поедете с ним в мотель в это воскресенье?
Шейла покачала головой:
— Нет… По-моему, рановато.
— Согласен. У нашей операции есть одна отличительная особенность: времени у нас предостаточно. Когда наступит подходящий момент, дайте мне знать. — Бромхед пристально посмотрел на нее. — Только не поддайтесь его обаянию. Тут у него сильный козырь. Нужно обставить сцену, прежде чем разговорить его… Да не мне вас учить.
Шейла смотрела ему в глаза.
— Мужское обаяние на меня не действует.
— Вот и хорошо. — Он помолчал, потом добавил: — А что Джеральд?
— Письма от него я еще не получила, но оно скоро придет. Я дала ему семьдесят долларов. — Шейла отвела глаза. — Меня он тревожит.
— Меня тоже. Очень уж ненадежен. Мне кажется, он слишком глуп, чтобы осознать, что такое большие деньги, но без него, к сожалению, никак не обойдешься. Если мы его потеряем, можно выбрасывать белый флаг. — Бромхед хмурился, внимательно разглядывая свои ногти. — Мы не должны допустить, чтобы он связался с другой женщиной. Вы не должны забывать о нем.
Шейла вскинула голову:
— Я это и без вас знаю, но как совместить его с Паттерсоном? Я свободна только по воскресеньям, и эти дни должна оставлять для нашего банкира.
— Старушка ложится спать в одиннадцать. Вы можете видеться с Джеральдом после того, как она заснет.
Шейла обдумала его предложение, покачала головой:
— Слишком рискованно. Если она проснется и позовет меня… все сразу рухнет.
— Вы — медицинская сестра… есть же таблетки снотворного.
Она вновь покачала головой:
— Нет. Я не могу встречаться с Джеральдом в городе. Нас кто-нибудь увидит.
Бромхед кивнул. Действительно, вот уж где требовались тщательно выверенные решения. Как говорится, семь раз отмерь…
— У Джеральда есть машина. Не могли бы вы встречаться с ним на автостоянке неподалеку от отеля, чтобы потом он отвозил вас в какое-нибудь тихое место?
Она пожала плечами:
— А как, по-вашему?
Бромхед задумался. Если Шейлу и Джеральда увидят вместе и запомнят, а после миссис Морели-Джонсон об этом станет известно, итог может быть катастрофическим. Но при этом Шейле необходимо контролировать не только Паттерсона, но и Джеральда.
— Без риска тут не обойтись, наша задача — свести его к минимуму. — Он погрузился в раздумья. Молчала и Шейла, ожидая, что Бромхед сумеет обойти и эту преграду. — Во-первых, служащие отеля должны привыкнуть к нам. Вы должны стать своей, как стал им я. Для этого вам каждый день следует несколько раз появляться в вестибюле. То ли купить журнал, то ли марки, отправить несколько писем. Найдите предлог переброситься парой слов с портье и швейцаром. Я это оставляю на вас, но вы должны войти в их круг. С крыши на девятнадцатый этаж идет пожарная лестница. Дверь к ней в вашей спальне. Вы, возможно, ее не заметили. Она за занавеской. Запасный выход, на случай, что огонь отрежет путь через прихожую. Дверь запирается изнутри, так что вы всегда сможете выйти через нее. Вам придется купить себе светлый парик и длинный плащ. С девятнадцатого этажа поедете вниз на лифте. С одиннадцати вечера он работает в автоматическом режиме. Ночной портье не будет знать, то ли вы живете в отеле, то ли приходили к кому-то в гости. Главное для вас — держаться уверенно. Выйти из лифта, быстрым шагом пересечь вестибюль, и на улицу. Точно так же вы вернетесь обратно. Не допускайте ни малейшего колебания. Тогда вас не заметят. Подниметесь на лифте на девятнадцатый этаж, потом по лесенке в вашу комнату. Проделывать это вам придется только дважды в неделю. Прежде чем уйти, дадите старушке таблетку снотворного. Как вы это сделаете — дело ваше. Двух раз в неделю Джеральду вполне хватит. Вы со мной согласны?
— Да.
— Ладно. — Бромхед встал. — Как вы нашли старушку?
— С ней очень легко… Она мне понравилась.
Бромхед задержался на пороге.
— Не воспылайте к ней слишком сильной любовью… все мы смертны.
После его ухода Шейла встала и подошла к большому окну. В гавани покачивались на воде роскошные яхты.
Шейла почувствовала, что у нее застыли ноги. Наверное, кондиционер переохладил воздух в кабинете. Она открыла дверь и вышла на террасу, под жаркие солнечные лучи. Но не сразу согрелась, глядя на дома, море, запруженные машинами улицы.
Джеральд скатился с нее со стоном удовлетворенности. Шейла знала, что на этом все кончилось, и не сожалела об этом. Эгоист по натуре, получив свое, он тут же засыпал. Шейла подождала, пока его дыхание выровняется, взяла полотенце, вытерла пот. Лучше бы принять душ, но ей не хотелось будить его, поэтому она осталась лежать на узкой, с грязным бельем, кровати, глядя в потолок, освещенный неоновой рекламой ночного клуба, расположенного на другой стороне улицы.
Комнатенка маленькая, удушающе жаркая. Сквозь открытое окно доносился шум никогда не затихающей набережной: пьяные мужские голоса, визгливый смех женщин, музыка, льющаяся из бесчисленных транзисторных приемников.
И с этим, напомнила себе Шейла, ей придется мириться дважды в неделю. Но и тогда нет полной уверенности, что он не станет искать себе другую женщину. Она, конечно, с самого начала знала, что с Джеральдом придется нелегко. Он просто не понимал, да что там, представить себе не мог, что такое настоящие деньги, деньги, имея которые можно обратить в явь любое свое желание. Да, Бог обделил Джеральда умишком. Ни о чем не может думать, кроме собственной скуки.
Дай ему достаточно денег, чтобы есть, пить, купить машину, ходить каждый вечер в ночной клуб, танцевать там с красивой девушкой, потом трахаться с ней, и он будет счастлив. Но Шейла не оставляла надежды втолковать ему что к чему, показать, что такое власть денег. Бывали, однако, ситуации, как вот теперь, когда она лежала рядом, прислушиваясь к его похрапыванию, порождающие сомнения, а может ли она удержать его под контролем. Бромхед без устали повторял: «Время на нашей стороне. Спешить нам некуда». Ей же иной раз хотелось и поспешить. При всем его уме Бромхед, похоже, не понимал, какие трудности выпали на ее долю. Судя по всему, он безоговорочно верил в нее. Как не хватало ей такой вот уверенности в себе. Она, конечно, знала, почему мужчины слетаются к ней, как ночные мотыльки — к лампочке, но ведь ей суждено терпеть ласки этого мальчишки, Джеральда, не вызывающие ничего, кроме отвращения. А Джеральд — главная фигура операции. Без него у нее не будет ни будущего, ни денег. Больших денег. Бромхед как бы походя упомянул о том, что на троих они могут получить полтора миллиона долларов.
В мерцающем свете неоновой рекламы Шейла взглянула на белокурый парик, лежащий на столике у кровати.
Умен же этот Бромхед. Его идея насчет парика и длинного плаща оказалась весьма эффективной. Она встретилась с Джеральдом на автомобильной стоянке у отеля и не сомневалась, что без труда вернется в свою комнату. Не беспокоилась она и о миссис Морели-Джонсон. Таблетку снотворного она бросила в стакан теплого молока, который старушка выпивала на ночь, и не сомневалась, что та будет крепко спать до самого утра.
А вот Джеральд, что же делать с Джеральдом? Он вылупился на нее через окно «Фольксвагена», не узнав в светловолосом парике. И ухмыльнулся, когда она заговорила.
— Блондинкой ты мне нравишься еще больше, крошка.
Ее ужаснула комната, которую снял Джеральд, но ему она, естественно, ничего не сказала. Верхний этаж многоквартирного дома в одном из переулков, выходящих на набережную. Зато дешево, объяснил Джеральд. Когда у тебя лишь семьдесят долларов в неделю, какая разница, где жить? Шейлу тревожило и это. Он, похоже, мог жить как животное. А некоторые животные были и почистоплотней, чем он.
По пути к его новому жилищу Джеральд только и жаловался на то, как ему скучно.
— Чертов город. Тут хорошо только тем, у кого есть деньги. За все надо платить! И нечем занять себя! Сколько это может продолжаться?
На этот вопрос ответить она не могла. Будь у нее деньги, она отправила бы его в Лос-Анджелес, чтобы он мог там развлечься, найти себе девушку и вернуться лишь в нужный момент. Но денег у нее не было. Так что не оставалось ничего другого, как удерживать его за семьдесят долларов в неделю. Но удастся ли это ей, если счет пойдет на месяцы, как предполагает Бромхед?
Она осторожно пододвинулась к краю кровати, встала. Джеральд что-то пробормотал, захрапел вновь. Шейла прошла в душевую, набрала полную раковину холодной воды. Смочила полотенце, обтерла тело. Мокрое полотенце приятно холодило кожу, но в жаре крохотной комнатки влага тут же высыхала. Шейла оделась. Приблизившись к окну, взглянула на часы. Четверть второго. До «Плаза-Бич» придется идти пешком. То есть вернется она в начале третьего. Будить Джеральда ей не хотелось. Только будет жаловаться, что она заставила его ехать к отелю. Шейла тяжело вздохнула, вспомнив, что ей придется проделывать этот путь дважды в неделю, но тут же подбодрила себя мыслью о той кругленькой сумме, что обломится ей в случае успеха.
Она надела парик, затем длинный плащ. Зажгла маленькую лампочку, чтобы перед зеркалом убедиться, что из-под парика не вылезают черные волосы. Выключила лампу, но свет разбудил Джеральда.
Он сел.
— Что тут происходит? — сварливо осведомился он.
— Спи, Джерри. Все нормально. Я ухожу.
— Который час?
— Почти половина второго.
Он включил лампу на столике у кровати. Голый, он выглядет таким юным, беззащитным.
— Черт! Этот светлый парик так возбуждает! — Он отбросил простыню и спрыгнул с постели. — Я отвезу тебя.
— Нет… ты спи. Я дойду пешком.
Он уже натягивал джинсы.
— За кого ты меня принимаешь? — Он бросил на Шейлу сердитый взгляд. — Неужели ты думаешь, что я подонок и позволю тебе идти пешком!
— Нет. — Волна нежности накатила на Шейлу. — Я думаю, что тебе нужно выспаться.
— А что еще делаю я в этом чертовом городе, как не сплю? — Джеральд покончил с джинсами и схватился за свитер. — Ты считаешь меня подонком, да?
— Нет, Джерри.
Он подошел к Шейле, обнял, прижал к себе. Пересилив себя, она обвила его руками, прижалась щекой к его щеке. Они застыли на несколько мгновений, а потом Шейла, в приливе сексуального желания, впилась ногтями в спину Джеральда.
— Я знаю, что я подонок. — Руки его спустились ниже, обхватили ее ягодицы. — Я это знаю, но лучше, чем ты, у меня никого не было. Тебе нужны деньги. Хорошо, пусть будет так, хотя для меня деньги означают только одно — лишние заботы. А заботы мне ни к чему… Я тебя хочу.
Шейла пробежалась пальцами по его густым, давно не мытым волосам.
— Я должна идти, Джерри.
Джеральд отпустил ее и открыл дверь.
— Хорошо… тогда пошли.
Шейле хотелось спать, она знала, что завтра предстоит тяжелый день, но не могла уйти, хоть чем-то не выразив благодарности Джерри. Все-таки он произнес самые дорогие для нее слова. Я тебя хочу. Такого, кроме него, ей никто не говорил. Я тебя люблю. Вот это она слышала часто. Слишком часто… Но что это такое? Любовь? Ничего. А вот «я тебя хочу» — совсем другое дело.
Она скинула плащ, он упал на пол.
— Что-то мне расхотелось идти, Джерри. — Она захлопнула дверь и, улыбаясь, протянула к нему руки.
Потом, по дороге в «Плаза-Бич», ей вспомнились слова, которые любил повторять отец: «Что посеешь, то и пожнешь».
Возможно, на этом принципе и следовало строить жизнь.
Ресторан «Золотой петух» находился в десяти милях от города и по праву считался одним из лучших на этом участке Тихоокеанского побережья.
По воскресеньям посетителей в ресторане хватало, но Паттерсона это не беспокоило. Люди его круга в «Золотой петух» не хаживали. И он знал, что ничем не рискует, приглашая туда своих подружек. Он постоянно помнил о том, что любая сплетня может подпортить его банковскую карьеру.
Шейла позвонила ему в пятницу, перед самым концом работы. И сказала, что может встретиться с ним в воскресенье, в шесть часов вечера.
От ее спокойного голоса Паттерсона вновь обдало жаром. Они договорились встретиться в вестибюле отеля «Великолепный». Прийти за Шейлой в «Плаза-Бич» Паттерсон не решился бы никогда в жизни.
Она уже ждала его, когда Паттерсон появился в вестибюле. В том же белом платье, с чуть подкрашенными губами, такая же отстраненная, не подпускающая к себе.
Машин в воскресный вечер было много, поэтому по пути в ресторан они практически не разговаривали. Разве перекинулись парой фраз о жаркой погоде, ее впечатлениях от отеля «Плаза-Бич», самочувствии миссис Морели-Джонсон.
Паттерсон заранее заказал в «Золотом петухе» угловой столик. В баре столпился народ, и он предложил выпить по коктейлю прямо за столиком. Хотя часы показывали лишь начало восьмого, несколько пар уже танцевали. Оркестр из четырех человек негромко играл медленный блюз.
Около них суетился метрдотель. Официант принес два бокала с крюшоном. Паттерсон усадил Шейлу, сел сам и сказал метрдотелю, что сделает заказ чуть позже.
Шейла пригубила бокал, огляделась.
— Тут очень хорошо… И чудесный оркестр.
Оркестр никоим образом не интересовал Паттерсона. Он пожирал Шейлу голодными глазами.
— Как идут дела? Вы всем довольны?
Шейла кивнула:
— Да, благодарю вас, миссис Морели-Джонсон такая милая. И я ей, похоже, понравилась.
— Да… забавная старушка. Но у нее случаются приступы дурного настроения. С этим надо быть начеку… от нее можно ждать любого фортеля.
Шейла пила крюшон, избегая взгляда Паттерсона.
— Такое свойственно большинству людей. — Наконец она подняла голову, посмотрела на Паттерсона. — Разумеется, пока я прожила у нее лишь несколько дней.
— Да, да. — Паттерсон тепло улыбнулся. — Но я могу предостеречь вас, поскольку признаки ее дурного настроения мне известны. Она начинает теребить браслеты и что-то напевать себе под нос. Если вы это заметили, удвойте бдительность. Выполняйте любое ее желание. Понимаете? Ни в чем ей не перечьте… просто делайте то, о чем она просит. Я говорю вам об этом лишь потому, что мои советы помогут вам освоиться у миссис Морели-Джонсон.
Шейла кивнула, провела пальцем по запотевшему бокалу.
— Благодарю вас.
Паттерсон откинулся на спинку кресла, довольный, уверенный в себе.
— Я знаком с ней уже четыре года, и мне всегда удавалось держать ее в руках… даже когда она бывала мрачнее тучи.
Шейла отпила от бокала.
— Но она же влюблена в вас.
Паттерсон изумленно вытаращился на нее, затем понял, что она не спрашивает, а лишь констатирует, и улыбнулся, пробежав рукой по безупречно уложенным волосам.
— Не влюблена, конечно, но что-то в этом роде, — согласился он. — Будь она лет на двадцать моложе, мне пришлось бы соблюдать предельную осторожность. — И рассмеялся.
Затянувшуюся паузу прервала Шейла:
— Женщины, разумеется, находят вас неотразимым.
Паттерсон вновь откинулся на спинку кресла. Фраза эта наверняка имела какой-то скрытый смысл. Он знал, что женщин влечет к нему, но из всех его знакомых лишь Шейла прямо сказала ему об этом. Он допил крюшон, скорчил гримаску.
— Возможно, большинство женщин… но не вы.
Шейла смотрела на танцоров.
— Почему вы так решили?
Пальцы Паттерсона сжали вилку, повернули, подняли со стола, положили обратно. Ответить он постарался ровным голосом, не выдавая обуревающих его чувств.
— Я чувствую, что между нами какой-то барьер… Вы безразличны ко мне.
Шейла ответила долгим взглядом, отодвинула кресло, встала:
— Потанцуем?
Свободного места на танцплощадке было маловато, они тесно прижимались друг к другу, и Паттерсон мог поклясться, что никогда еще не получал такого наслаждения от танца. В какой-то момент Шейла коснулась кончиками пальцев его шеи, и этого хватило, чтобы у Паттерсона учащенно забилось сердце, а кровь ударила в голову.
Едва они вернулись к столику, подошел и метрдотель.
Не советуясь с Шейлой, Паттерсон заказал королевские устрицы и грудку цыпленка в сметанном соусе с рисом и трюфелями.
— И я думаю, Pouilly-Fume1, Жан… если вы не можете предложить что-то получше.
— Полностью согласен с вашим выбором, мистер Паттерсон. — Метрдотель поклонился и отошел от стола.
— Вы, я вижу, знаток французской кухни, — заметила Шейла.
Паттерсон сиял как медный таз. Похвалу он впитывал словно песок воду.
— Ну, в общем-то… — Он неопределенно взмахнул рукой. — Вы изумительно танцуете. Это не комплимент, но факт.
— Вы тоже.
Вновь над столиком повисло молчание. На этот раз его прервал Паттерсон:
— Но вы должны признать, что нас разделяет барьер.
Шейла покачала головой:
— Крис… не ждите от меня слишком многого за столь короткий срок. — Она накрыла его руку своей. — Мы же не собираемся умирать завтра. У меня такое ощущение, что вы все привыкли получать сразу. Я же отношусь к тем, кто не спешит с решениями. Должна подумать, оглядеться, все взвесить. Попытайтесь понять меня.
Пылая от страсти, Паттерсон схватил ее руку.
— Но мы можем умереть завтра. Откуда нам знать, что написано у нас на роду. По мне, ничего нельзя откладывать на потом. Через несколько часов мы поедем в город, и в нас может врезаться грузовик. А вы говорите, мы не собираемся умирать завтра. Да мы можем оказаться на том свете уже сегодня. Неужели вы не чувствуете, что мы все живем на занятое у судьбы время? И я уверен, что мы должны брать от жизни как можно больше и незамедлительно, используя любую возможность, потому что второго случая может и не представиться.
Шейла убрала руку.
— Разве вы не верите в рок? Если что-то должно случиться… случится обязательно.
— Я не верю в ожидание. Да… я верю в рок, но также знаю, что могу одурачить рок, не ожидая от него милости.
Принесли устрицы, и им пришлось прервать разговор. Официант плеснул Паттерсону вина. Тот пригубил бокал, одобрительно кивнул, официант налил вина Шейле и ему и вновь оставил их вдвоем.
— Я вас понимаю, — Шейла раскрыла устрицу, — но, пожалуйста, не подгоняйте меня, Крис. Я не привыкла к спешке… такой уж я уродилась. Чтобы сблизиться с вами, мне нужно время. — Она улыбнулась, и непроницаемая пелена спала с голубых глаз. А от того, что увидел в них Паттерсон, во рту сразу пересохло.
