Глава 2
За четырнадцать месяцев до Истонвилла Кейд был в Акапулько, фешенебельном мексиканском курорте, где полно пляжей с прекрасным мягким белым песком. Он делал серию снимков для цветного приложения к «Санди Таймс».
Кейд тогда был на вершине своей блестящей карьеры и целиком на вольных хлебах: сам выбирал себе темы, делал превосходные снимки, которые Сэм Уонд, его нью-йоркский агент, тут же продавал, пополняя банковский счет знаменитого фоторепортера.
Удача не оставляла Кейда: он был известен, богат, здоров. Знакомства с ним искали. Талант служил ему пропуском в любые слои общества. Успех не портил. Конечно же, как у любого творческого человека, у него были и свои слабости. Кейд был экстравагантен, больше, чем следовало бы, налегал на спиртное и страшно обожал общество прелестных дам. Но все это компенсировалось бескорыстием, щедростью и великодушием. Без корней, без семьи, он часто оставался в одиночестве. Простой человек, такой, как все. Только талантливый. Большую часть времени проводил в поездах, самолетах и автомобилях. Весь мир был его мастерской.
Как-то Кейд побывал в Сантьяго, что на озере Атитлан, где запечатлел на пленку сцены жизни индейцев. Это были хорошие снимки. Глядя на них, вы, казалось, чувствовали пыль на своей коже и запах грязи и отчетливо понимали, что вся жизнь индейцев — это непрерывная борьба за выживание.
Кейд решил, что ему нужен контраст, и отправился в Акапулько. (Его талант, в частности, проявлялся и в том, чтобы смешивать уксус с маслом в должной пропорции, но это — к слову.)
Итак, он поехал в Акапулько. Здесь с помощью 20-сантиметрового телевика делал снимки жирных стариков со вздувшимися венами, вульгарных и пышнотелых теток, лежащих на солнечных пляжах, как раздутые трупными газами мертвецы. В Акапулько, как и в других щедрых солнцем местах, было изобилие людей слишком богатых, слишком жирных, напыщенных и совершенно слепых к прекрасному и простому.
Кейд остановился в «Хилтоне». Отослал снимки Сэму Уонду. Он чувствовал обычную опустошенность, которая всегда наступала после трудной, но хорошо проделанной работы. И вот, сидя в шезлонге у бассейна со стаканом текилы в руке, он обдумывал планы на будущее.
Американские туристы, шумные, вульгарные и почти голые, с оглушительным плеском швыряли свои туши в бассейн. Кейд глядел на них пустым взором. Его вгоняла в тоску мысль, как много на свете богатых никчемных стариков и старух.
Допив спиртное и подхватив неразлучную «минолту», он прошел по мостику на другую сторону бассейна, а оттуда легкой походкой направился к общественному пляжу.
Сам того не сознавая, Кейд шел навстречу своей судьбе. Именно этим горячим солнечным днем он и повстречал Хуану Рока, женщину, погубившую его, превратившую молодца в жалкую пьяную развалину, которую до полусмерти потом изобьют в городишке под названием Истонвилл…
Мексиканки рано созревают. И если они не следят за собой (а делают это немногие), то быстро заплывают жиром и теряют всяческую привлекательность. Хуана Рока была мексиканкой, и ей было 17, что соответствовало возрасту 26–27 лет североамериканской женщины. Хуана была слегка выше средней мексиканки, а ее прекрасные черные волосы, если распустить, доставали до колен. У нее была кожа цвета кофе со сливками и огромные светящиеся черные глаза. Небольшой, классической формы нос и губы, казавшиеся воплощением всех чувственных грез. Ну, а тело… да что там говорить — такое зрелому мужчине может только присниться в эротических сновидениях.
Она отдавалась лучам солнца на белом песке. И черные волосы обрамляли ее лицо и тело. Глаза были закрыты. И она была одна.
Поток мыслей Кейда относительно планов на будущее резко прервался. Узрев Хуану, Кейд сделал стойку, как охотничий пес. У него, как говорится, «в зобу дыханье сперло».
Кейд решил, что более прекрасной «вещицы» он никогда не видел. Девушка была настолько прекрасна, что он думал о ней именно как о вещи, а не как о женщине. Только чуть позже ему представилась возможность познать ее чувственность.
Все ее одеяние составляли две алые полоски материи.
Тень Кейда легла на лицо девушки, и она открыла глаза. Они посмотрели друг на друга. Мексиканка улыбнулась. Зубы ее были белыми, а улыбка искусительной.
— В гордом одиночестве? — спросил Кейд, нависая над ней.
— Да нет, уже с вами, — небольшой акцент только прибавлял обаяния ее речи. — Я вас видела вчера. Вы ведь живете в «Хилтоне», не так ли?
— Это точно.
Она села и взмахом головы перебросила ослепительную гриву своих волос за плечи.
— Вы Кейд, фоторепортер?
Он польщенно засмеялся.
— Откуда вы знаете?
— Я много чего знаю, — в ее прекрасных глазах было дружелюбие. — Я видела много ваших снимков, — она покачала головой. — Должно быть, временами вы бываете очень несчастливы.
Заинтригованный, Кейд опустился на песок рядом с ней.
— Кто вам это сказал?
— А разве не так?
Они снова посмотрели друг другу в глаза, и Кейд ощутил некоторое смущение. Ему казалось, что эти глаза видят в нем слишком многое. Это внушало беспокойство.
— Давайте не будем обо мне, — сказал он. — Поговорим лучше о вас. Как вас зовут?
— Хуана Рока.
— В отпуске?
— Вроде того.
— А где остановились?
— «Хилтон», комната 577, — она засмеялась, запустив тонкие пальцы в густую копну своих волос.
Сначала он не понял, но через секунду вскинул брови:
— Вот это да! А я живу в номере 579.
— Я знаю. Я сменила номер этим утром.
Именно в этот миг он перестал рассматривать ее как прекрасное произведение искусства и остро ощутил всю мощь ее сексуальной привлекательности. Сердцебиение усилилось, кровь быстрее заструилась по жилам.
— Да? — голос дрогнул. — Зачем?
Она смотрела на голубые просторы Тихого океана, и на губах ее играла загадочная улыбка. Потом она спросила, сколько сейчас времени.
— Времени? — он непонимающе глядел на нее, затем поспешно бросил взгляд на часы. — Двадцать минут второго.
— О, боже! — Хуана вскочила на ноги и схватила махровую банную простыню, на которой лежала. — Мне надо идти. Он не любит, когда его заставляют ждать. Я и не знала, что уже так поздно.
— Кто «он»? Подождите! Не уходите…
Но Хуана уже бежала по песку прочь. Бежала она грациозно, не так, как обычно бегают девицы — нелепо размахивая локтями, а по-мужски, легкими уверенными толчками.
У нее были красивые плечи, узкая талия и небольшие, но крепкие, налитые ягодицы, выгодно отличающиеся от обычно расплывшихся, дряблых задниц мексиканских дам.
Кейд так и застыл на песке и все смотрел, как она исчезает из виду.
Женщин в жизни Кейда встречалось более, чем достаточно, но это было что-то новое, нечто волнующее и даже слегка болезненное. Он внезапно ощутил неуверенность в себе. Она поменялась номерами? Шутила, что ли?
Кейд подхватил камеру и вернулся в отель. На середине мостика через бассейн задержался и поглядел в сторону ресторана на открытом воздухе. Почти все столики под соломенными навесами были заняты. Официанты-мексиканцы с подносами сновали меж них, как детали хорошо смазанной и отлаженной машины. Тучные американки в идиотских панамках и купальниках-корсетах заполняли своими телесами кресла вокруг столиков. Волосатые старики в плавках с животами, лежащими у них на коленях, бодро перекрикивались над столиками.
Наконец, Кейд увидел ее. Она сидела рядом со стройным высоким мексиканцем. На вид ему можно было дать лет шестьдесят пять. У него было тонкое аристократическое лицо, густые седые волосы и жесткие голубые глаза. Белая шелковая рубашка, белые фланелевые брюки, безукоризненный блейзер, какие носят яхтсмены, клубный галстук — анахронизм среди буйства полуобнаженной плоти.
Кейд пристально посмотрел на незнакомца и продолжил путь по мостику. Он выбрал такой путь, чтобы не приближаться к их столику. Вообще-то, у него было намерение перекусить, но аппетит внезапно пропал. Подавленный, Кейд отправился к себе в номер.
Здесь он впервые обратил внимание на существование двери, ведущей в соседний номер. С его стороны она была закрыта на задвижку. С той стороны, скорее всего, тоже.
Хуана сказала, что перебралась в соседнюю комнату утром. Вечером можно запросто навестить ее, если это она имела в виду.
Кейд плюхнулся в постель. Он был взволновал и возбужден.
С кем она? С отцом? С мужем? С любовником?
Резкий звонок телефона заставил его вздрогнуть. Скривившись, Кейд взял трубку.
— Вас вызывает мистер Сэм Уонд из Нью-Йорка, сэр, — сказала телефонистка. — Соединять?
Это могло оказаться новым заданием и, вполне возможно, где-нибудь за сотни и тысячи миль от Акапулько. Кейд бросил взгляд на дверь между номерами. Перед его внутренним взором предстали копна черных волос, пышная грудь и соблазнительная улыбка.
— Не надо, — сказал он. — Пожалуйста, передайте ему, что я уехал на неделю и не оставил адреса. Сделаете?
Поскольку просьба исходила от знаменитого Кейда, телефонистка только хихикнула. Конспиративным шепотом она заверила, что сделает для него все возможное и невозможное, и прервала связь.
* * *
Вечером Кейд на арендованном джипе отправился в ресторан «Ла Гамы», расположенный на пляже «Эль Моррор». Еще вчера он договорился пообедать там с Рикардо Оросео, ведущим колонку светских сплетен в «Акапулько Ньюс».
Оросео и у него взял интервью, как только Кейд объявился в городе. Кейду Оросео понравился, и он с удовольствием принял приглашение на обед.
Газетчик уже ждал его — невысокий, жилистый мексиканец неопределенного возраста, чье темное лицо было испещрено морщинками от постоянной улыбки. На нем был белый смокинг, которым он явно гордился.
Обед был приготовлен исключительно из даров моря. За едой они говорили о том о сем, и только за кофе Кейд решил воспользоваться информированностью Оросео в делах местного бомонда.
— В «Хилтоне» живет один мексиканец, — сказал он, потягивая свой кофе. — Может, ты его знаешь. Высокий, стройный, лет шестидесяти пяти. Седая шевелюра и голубые глаза. Когда я его увидел, он был одет в…
— Я знаю, о ком ты говоришь, — перебил Оросео, глядя на Кейда лукаво. — Так он тебя заинтересовал, амиго? Именно он? А может, будет ближе к истине сказать, что ты положил глаз на его компаньонку?
Кейд ухмыльнулся.
— Мне тебя не провести. Но все же, кто он?
— Его зовут Мануэль Барреда. Он судовладелец, его главный офис в Веракрузе. Очень, ну очень богат. Что еще… У него больная жена, три сына-бизнесмена и дочь замужем за президентом Юкатанского банка.
Кейд ощутил беспокойство. Переваривая информацию, он маленькими глоточками отпивал свой кофе.
— Так его дочь с ним? — наконец, спросил он.
Оросео затрясся в припадке беззвучного смеха. Кейд терпеливо ждал, пока Оросео стучал кулаком по колену и вытирал платком глаза.
— Извини, — сказал коллега, когда совладал с собой. — Нет, это не дочь. Если бы ты видел его дочь, то понял бы, почему я так развеселился. Его дочь — очень крупная женщина, весьма почтенная особа, но очень крупная. Говорят, она использует сетки для арбузов вместо лифчика. Что до ее задницы…
— В задницу ее задницу. Кто эта девушка с ним?
— Ах! — Оросео покачал головой. — Если бы мне каждый раз, когда я отвечаю на этот вопрос, платили по десять долларов, я давно бы уже катался на «мерседесе». Каждый день, каждый час, с тех пор как она здесь объявилась, меня спрашивают, кто она такая.
— Это не ответ.
— Ее зовут Хуана Рока.
— Это я и сам уже узнал. Кто она?
— Я знаю, что она такое, — снова покачал головой Оросео. — В настоящее время она любовница сеньора Барреды. В этом нет никаких сомнений. А вот на вопрос, кто она, ответить уже труднее. Я наводил справки. Перед тем, как повстречать сеньора Барреду, она была танцовщицей в клубе «Сан Диего» в Мехико-Сити. Известно, что она была дружна со многими торреро. Или, точнее будет сказать, что многие торреро были дружны с нею. — Он сморщил нос и улыбнулся Кейду. — Тут есть тонкая разница. Это может означать, что работники плаща и шпаги, хотя и были весьма дружны с ней, но не заходили в своих намерениях слишком далеко. Надо ли мне говорить, какого рода намерения возникают в душах бойцов бычачьего фронта, когда они видят женщину, столь прекрасную, как Хуана Рока?
— Нет.
— И думаю, мне нет необходимости гадать о намерениях блестящего, талантливого фоторепортера, который проявляет такую очевидную заинтересованность в ней?
Кейд допил кофе.
— Давай повторим. Мексиканский кофе действительно превосходен.
— Да? Ты так думаешь? — просиял Оросео. Он щелкнул пальцами в сторону официанта. Пока им несли новые чашки с кофе, оба молчали.
Потом Кейд спросил:
— А что сеньор Барреда здесь делает? Мне кажется, что быть судовладельцем — дело довольно хлопотное, чтобы так вот прохлаждаться в Акапулько.
— Что ж, это верно, — задумчиво протянул Оросео. — Но не следует делать скоропалительных выводов. На самом деле он здесь не прохлаждается, а восстанавливает здоровье после сердечного приступа. Доктора посоветовали солнечный Акапулько. И вот он здесь. С кораблями неплохо справляются его сыновья.
— Сердечный приступ?
— И очень сильный. Были моменты, когда положение становилось очень серьезным.
Кейд обдумал услышанное. Оросео предупредил его очередной вопрос:
— Тебя поражает, что старик с больным сердцем живет в «Хилтоне» с прекрасной, полной жизни женщиной, как Хуана Рока. Над этим ты задумался?
— Да, была такая мыслишка, — признался Кейд, улыбаясь Оросео.
— Все очень просто и не лишено некоторого героизма. Дома сеньор Барреда столкнулся бы с трудностями. В Акапулько же никому нет дела до твоих любовных приключений. А такая женщина, как Хуана, может вдохновить… Так?
— Полагаю, что да.
Внезапно Кейд ощутил опустошенность. Он чувствовал, что просто не имеет морального права отбивать женщину у человека, рискующего ради нее жизнью, даже если сама женщина позаботилась поменять комнату. Он почувствовал уважение к этому пожилому джентльмену. Было бы слишком дурным вкусом испортить такой опасный медовый месяц.
Он пожал плечами.
— Ладно, Господь с ними, с сеньором Барреда и с его любовницей. Идем. Как насчет того, чтобы прокатиться в горы?
Оросео попросил счет.
— Не получится. Мне нужно вернуться в контору, — он поставил на принесенном счете размашистую подпись. — Могу я дать тебе один совет? Обычно я никому не даю советов, но ты мне нравишься. А совет мой таков: в Мексике много женщин, есть выбору если нужно с приятностью провести время. Но, выбирая, будь осторожен. В Мехико-Сити поговаривают, что Хуана — женщина роковая. Это наша современная Кармен. Из-за нее уже погибли два торреро. Невозможно успешно вести бой с быком, когда голова твоя забита мыслями о женщине. Лучше обратить внимание на кого-нибудь другого. И с этим предложением я прощаюсь с тобой. Будь осторожен. Не завтра и не послезавтра, а сегодня, сейчас. Если будешь благоразумен, избежишь многих неприятностей. Помни, что женская красота часто бывает лишь привлекательной наживкой, под которой таится крепкий и острый крючок. — Он пожал Кейду руку. — Я восхищаюсь твоими работами. Надеюсь, скоро увидимся.
Кейд смотрел, как он быстро идет к своей машине. Теперь он думал, что не задержится в Акапулько. Но совет пропустил мимо ушей.
Когда Оросео отъехал, Кейд вышел из ресторана. У джипа он помешкал, глядя на необычайно яркие голубые звезды, усыпавшие черный бархат неба. Воздух был горяч и неподвижен. Слышался шум накатывающихся на берег волн. Вдали можно было увидеть гору. Огни придали ей абрис гигантской игуаны. По склонам горы пролегала автотрасса, и автомобильные фары были похожи на светлячков, вспыхивающих и снова исчезающих, когда автомобиль скрывался за стеной деревьев.
На обратном пути он думал о Барреде. Кейд решил позвонить Сэму Уонду и узнать, что тот хотел ему предложить. Тогда можно было покинуть Акапулько хоть завтра. Занятый новой работой, он и думать забудет о Хуане. Будет совершенно не по-джентльменски, говорил он себе, испортить Барреде такой месяц. Барреда не стал бы рисковать жизнью, если бы не был влюблен по уши.
В отеле Кейд сразу же прошел в свой номер и заказал разговор с Нью-Йорком. В ожидании звонка он опустился на кровать, закурил сигарету и стал любоваться лунной дорожкой на море.
Уонд позвонил минут через двадцать.
— А мне сказали, что ты на неделю слинял! — взревел он голосом, который специально выработал — с целью доказать окружающим, что все еще жив.
— Слушай, у меня барабанная перепонка лопнет. Я передумал. Что там у тебя, Сэм?
— Передумал? — Уонд слегка понизил голос. — А в чем дело? Что, она тебе не дала?
— Кончай дурака валять. Разговор денег стоит. Так что там у тебя?
— Бой быков, — ответил Уонд. — В следующем месяце выходит новое издание. «Посмотрите сами» называется. Высокоморальное, просветительское и поучительное. Но «бабок» у издателей до чертовой бабушки. Они полагают, что смогут прекратить бои быков, если настроят соответственно общественное мнение, а для этого им нужны именно твои снимки. Все очень просто, усекаешь? А предлагают они три тысячи. И двадцать пять процентов, если снимки будут печататься за пределами Штатов. А они, конечно же, будут там печататься. Сам понимаешь, чего издатели хотят: растерзанные лошади, агонизирующий бык, трусливый тореадор и туристы-садисты. Не мне тебя учить. В это воскресенье состоятся крупные бои. Я уже поговорил с Крилом. Он говорит, что быки на этот раз будут хороши. Выступает Диас — он сейчас популярен. Большой герой, большие деньги, все такое. Берешься?
«Сегодня пятница, — думал Кейд, — что ж, годится. Все устраивается наилучшим образом».
— Хорошо, Сэм, я берусь. Пусть Крил займется билетами. Второй ряд снизу. И пусть закупит места по обе стороны около меня. Мне нужно будет жизненное пространство.
— Будет сделано.
— И скажи ему, что я хочу побеседовать с самим Диасом до и после выступления.
— Ас этим сложнее. Диас сейчас на гребне. Он может и закапризничать.
— А это уже проблема Крила. Передай ему, что мне это необходимо.
— Ладно. Зарезервировать тебе комнату в «Эль Президенте»?
Кейд заколебался. Его глаза повернулись к двери между номерами.
— Не надо. Я сам обо всем позабочусь. Мои последние снимки ты получил?
— Только что пришли. Это забой! Вэл, ты действительно велик. Я тебе говорю… Я…
Кейд, который все это слышал уже не раз, мягко опустил трубку на рычаг. Некоторое время он обдумывал новое предложение. Работа ему нравилась. Трудностей предвиделось множество, но он любил преодолевать препятствия. Света будет мало, значит, надо пошире открыть диафрагму, а следовательно, работать с малой выдержкой. Сложности возникнут также с глубиной фона. Но это ему как пчеле бутон.
Он позвонил портье и спросил насчет завтрашних авиарейсов на Мехико-Сити. Был рейс в 9.15. Можно, заметил портье, не заказывать билет заранее: самолет никогда не бывает полон. Кейд поблагодарил и повесил трубку. И снова посмотрел на Дверь в соседнюю комнату. Поднялся на ноги, подошел к двери, приложил к ней ухо и прислушался. Ни звука. Кейд прошел на балкон и, перегнувшись через перила, посмотрел в окна соседнего номера. Окна были закрыты, света не было. Кейд вернулся в номер.
«Значит, она шутила, — думал он, хмурясь и почесывая затылок. — Не меняла она никаких комнат. Дурацкая шутка».
Он извлек из шкафа сумку и принялся собираться.
Кейд злился. И злился на себя за то, что злится. Разве он уже не решил, что не будет лезть в эту любовную авантюру? Так какого черта?!
Он уложил сумку и размышлял, не пойти ли в бар и не выпить ли немного на ночь. Было слегка за полночь. Кейд решил все же лечь.
Разделся, но перед тем, как пойти в ванную, еще раз приложил ухо к двери. Снова тишина.
— Да ну ее к черту! — вслух сказал он.
Он специально подольше задержался под холодным душем. Когда же, наконец, выключил воду и растерся полотенцем, то почувствовал, что успокоился и больше не злится.
Как только он вышел из ванной, зазвонил телефон. Кейд натянул пижамные брюки, после чего поднял трубку.
— Хэлло, — сказал он, полагая, что это может быть Сэм Уонд, желающий уточнить какие-нибудь детали.
— Хэлло. Я увидела, что у вас горит свет.
Этот голос и этот акцент ни с чем нельзя было спутать. Его сердце мгновенно ускорило биение, дыхание перехватило.
— Вот как? — это было все, что он мог придумать.
— Да. Я вас от чего-то отвлекла?
— Нет… нет… ни в коем случае.
— Это хорошо. Я просто хотела сказать, что с моей стороны дверь не заперта.
Кровь бросилась в голову Кейда, но даже в таком состоянии он не мог не подумать о Барреде.
— Я только что собрался ложиться, — сказал он, замечая, что его голос звучит нетвердо.
— А я уже легла.
Кейд положил трубку, быстро пересек комнату и отодвинул защелку. Открыл дверь и заглянул в соседнюю комнату.
Хуана набросила на абажур ночника у своей постели голубой шелковый шарф, но света было достаточно, чтобы разглядеть ее нагое тело, прикрытое только роскошными волосами. Хуана глядела ему в глаза и улыбалась.
Кейд вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
* * *
Им пришлось хорошенько поспешить, чтобы успеть на рейс 9.15. В аэропорту они появились за семь минут до отлета. В самолете, кроме них, было еще человек восемь: группа американских туристов, увешанных фотоаппаратами, в цветастых шляпах, а то и громадных сомбреро.
Вылет почему-то задерживался. Бешеная гонка на джипе к аэропорту теперь выглядела неоправданным риском. Самолет взлетел только в 9.55.
Приключение — а это было самое захватывающее и неповторимое приключение в жизни Кейда — слегка омрачалось чувством вины.
…Когда на востоке разгоралась утренняя заря и они лежали бок о бок, утомленные долгой ночью любви, Хуана заявила, что полетит в Мехико вместе с ним.
Кейд насторожился.
— Кто тебе сказал, что я лечу в Мехико? — требовательно спросил он.
— Я слышала, как ты разговаривал по телефону. Ты ведь собираешься снимать бой быков, не так ли? Ну, так и я с тобой поеду.
— Но ты не можешь! — Кейд (в данную минуту) был полностью удовлетворен и вспомнил Барреду. — Или забыла, что ты тут не одна? Ты должна думать о нем! Что он скажет?
Хуана задрала ногу и разглядывала маленькую, прекрасно обрисованную ступню.
— У меня красивые ноги, да? — сказала она. — Посмотри — немногие девушки могут такими похвастаться.
Кейд резко сел.
— Послушай. Нам нельзя так поступать! Он болен. Он тебя любит. Он…
— Он стар, он мне наскучил, — сказала Хуана и опустила ногу. — Я все уже упаковала. Мой багаж у портье в холле. И я лечу с тобой в Мехико-Сити.
— Я не могу тебе этого позволить. Ты спокойно его переносила, пока не встретила меня. Я не…
— Он старый зануда, и мне всегда с ним было скучно. Не надо было приезжать сюда с ним. Это была моя ошибка. Что мне делать с таким стариком? Я возвращаюсь в Мехико в любом случае. Если ты не хочешь лететь со мной, я полечу одна.
— Но что ты ему скажешь? — озабоченно спросил Кейд. Он наклонился, пытаясь в полумраке разглядеть ее лицо.
— Я не скажу ему ничего. Он встает поздно. Когда встанет, меня уже не будет.
Кейд был по-настоящему потрясен.
— Но нельзя же так! Хотя бы записку ему оставь!
— А зачем? Портье скажет, что я уехала. Больше ему ничего не надо знать.
— Ты не можешь так поступать! Это унизит его. Тебе надо с ним увидеться или написать письмо. Я могу помочь тебе составить письмо. Давай сделаем это прямо сейчас.
— Сейчас, — сказала она, поворачиваясь к Кейду, — мы снова займемся любовью.
Она обвила руки вокруг шеи, отыскала губами губы, горячее тело прижала к телу…
Когда они проснулись, было уже восемь. Пока поспешно одевались, расплачивались и загружали багаж в машину, было не до письма Барреде.
О письме Кейд вспомнил только на полпути к Мехико, но, увы, поздно. Он подумал о старике и почувствовал легкий укол совести. Взглянул на Хуану, покойно сидящую рядом. Она так улыбалась каким-то своим мыслям, так очевидно была счастлива, что не верилось, как такое прелестное создание может быть таким черствым, бессердечным и жестоким. Однако ее отношение к Барреде показывало, что может, и еще как.
— Я знаю один чудесный домик, который мы могли снять, — сказала Хуана, перехватив его взгляд. — Он очень милый, окна выходят на Чапультепекский парк. Правда, немного дороговато. Мы можем снять его на неделю, на месяц или на год. Это ведь лучше, чем торчать в отеле, правда? А я отлично готовлю. Я буду смотреть за домом и готовить для тебя. Тебе это понравится.
На Хуане было дорогое белое платье без рукавов, волосы забраны вверх, так что светились золотые клипсы в прелестных ушках, золотое ожерелье украшало шею. Кейд представил, как эта женщина занимается стряпней и уборкой дома, и засмеялся.
Хуана нахмурилась.
— Ты не веришь, что я умею готовить?
— Да нет, — ответил Кейд, видя, что она задета. — Я уверен, что можешь. Но сколько слуг тебе понадобится?
— Слуг? — она скривилась. — Мне не надо никаких слуг. Если там будут путаться слуги, то как мы сможем заниматься любовью тогда, когда захотим — днем, скажем? В доме любви слуги не нужны.
Кейд был тронут. Все его предыдущие дамы требовали, чтобы он нанимал для них прислугу.
— Думаю, это будет чудесно, — сказал он с воодушевлением. — Согласен. Давай снимем этот домик.
Хуана улыбнулась и погладила ему руку.
— Я все устрою. У тебя есть деньги? Мне понадобятся некоторые средства, чтобы ты мог жить со всеми удобствами.
Она открыла сумочку и заглянула в нее.
— У меня только шестьсот песо. Мануэль был человеком прижимистым.
— Да, кстати. Ты все-таки пошли ему телеграмму.
— Я тебя насчет денег спросила, — сказала она, отдергивая руку. — Тебе не надоело еще говорить о Мануэле?
Кейд вздохнул. Он извлек чековую книжку и вручил ей чек на пять тысяч песо.
— Я обналичу чек в Мехико. Это пока все, что я могу дать.
— Этого достаточно. Ты увидишь, что я очень бережлива.
Хуана снова принялась поглаживать его руку. Блестящие глаза мексиканки были очень выразительны.
— Я так люблю тебя! Мы будем счастливы вместе. Мне так хочется заняться с тобой любовью прямо сейчас.
— Мне тоже, — ответил Кейд и вложил свою ладонь в ее. — Но боюсь, нас не поймут.
— Да уж наверно, — хихикнула она.
Самолет приземлился в Мехико-Сити в одиннадцать с минутами. Их встречал Адольфо Крил — представитель Сэма Уонда в Центральной Америке. Это был толстеющий человек потрепанного вида с мягкими манерами. Он носил панамскую шляпу с мятыми полями и легкий коричневый костюм, который был ему маловат и на котором явственно различались пятна пищевого происхождения.
Крил и не пытался подавить восхищение, когда Кейд довольно небрежно представил его Хуане. Крил сорвал с головы шляпу и поклонился так низко, что Кейд решил, что он сейчас растянется у ее ног.
— Билеты куплены? — спросил Кейд, в то время как польщенная Хуана одаривала Крила головокружительной улыбкой.
— Конечно, — ответил Крил. — Вы будете совершенно довольны, сеньор. Все, как вы заказывали.
— Когда я встречаюсь с Диасом?
Вежливая улыбка исчезла с лица Крила. Он зачем-то заглянул в свою шляпу, нахмурился и печально покачал головой.
— К сожалению, сеньор, это невозможно. Тысяча извинений. Сеньор Диас никого не принимает перед боем… никого… даже президента. Он очень набожный человек. Он молится и молится перед тем, как выйти на арену. Нет, никак нельзя.
— Я должен увидеть его перед боем, — отрезал Кейд. — Я говорил мистеру Уонду, чтобы вы это организовали.
Крил переступил с ноги на ногу. Хлопнул шляпой по жирной ляжке.
— Сеньор Кейд, клянусь вам, я сделал все возможное. Никто не смог бы сделать большего. Но сеньор Диас чрезвычайно тверд. Ни до, ни после боя он не желает никого видеть.
— Диас — глупая раздувшаяся от гордости жаба! — воскликнула Хуана. Глаза ее сверкали. Она повернулась к Кейду. — Если ты хочешь его видеть, кариньо, я все устрою. Ты увидишь, что в Мехико много есть такого, что я могу для тебя сделать!.. А пока я пойду. Надо распорядиться насчет домика. Мы въедем в него завтра. А ночь проведем в «Эль Президенте». Жди меня там. К вечеру буду.
— Эй, погоди минутку. Ты действительно можешь организовать мне встречу с Диасом?
— Конечно. Я попусту не болтаю, — она обняла его и поцеловала в губы. — Я люблю тебя, кариньо. Присмотри за багажом.
И с этими словами была такова.
Кейд поглядел на Крила, который жеманно улыбался своей шляпе. Поймав взгляд Кейда, тот сказал:
— Вам очень повезло, сеньор, что у вас есть такая красивая леди, которая к тому же может достичь невозможного.
— Да, — ответил Кейд и, подхватив свою дорожную сумку, отправился к площадке, где ждал багаж.
* * *
Поскольку Кейд в глубине души был человеком простым и порядочным, то он никак не переставал удивляться своим непрерывным успехам, равно как и не переставал благодарить за это Господа-Бога. Он часто вспоминал свой первый триумф, когда в возрасте десяти лет выиграл приз в одну тысячу долларов на всемирном состязании фотографов-любителей. И с тех пор его жизнь была сплошной полосой везения: он никогда серьезно не болел; у него всегда были деньги и всегда была собственная машина; он никогда не голодал; с ним не приключалось никаких особых несчастий; при необходимости находилась какая-нибудь шикарная дама, готовая разделить с ним ложе.
Возможно, именно поэтому внезапное вторжение в его жизнь Хуаны Рока не поразило его так сильно, как поразило бы оно любого другого, менее удачливого человека. Это, конечно же, не означало, что у Кейда не кружилась голова и что он без всякой благодарности принимал этот сверхщедрый дар богов.
Сидя в баре «Эль Президента» — отеля с подсвеченным огнями искусственным водопадом и огромным бассейном, — потягивая горький чинзано со льдом и ожидая Хуану, Кейд пытался привести в порядок впечатления последних двадцати часов.
Девушка была загадкой. Она призналась, что влюбилась в Кейда сразу же, как только увидела его в «Хилтоне», навела справки, узнала, кто он такой и номер его комнаты. По ее мнению, что может быть естественнее: когда он, Кейд, захочет ее, Хуану, — а он непременно ее захочет, — то легко и незаметно попадет к ней в комнату.
У них до сих пор не было времени как следует познакомиться, хотя, казалось, Хуана про Кейда знала гораздо больше, чем он про нее. Впрочем, он ведь человек известный, может, тут и нет ничего удивительного.
Еще ни с одной другой женщиной он не испытывал такого наслаждения и такого взрыва страстей! Хуана была нежна, умела, слегка отстранена и неистощима.
Он вдруг сообразил, насколько непереносима будет жизнь без нее, и испугался. Ни к кому другому не испытывал Кейд таких чувств. До этого, заводя очередной роман, он всегда был настороже и не давал завлечь себя надолго. А теперь одна только мысль о том, что у них будет дом и они постоянно будут вместе, приводила его в восторг, который, впрочем, немного омрачали воспоминания о Барреде. Но, в конце концов, успокаивал он себя, Барреде уже шестьдесят пять. Ну как может старость тягаться с таким неукротимым, страстным темпераментом? Вспоминая ее взгляды, объятия и поцелуи, Кейд был твердо убежден, что Хуана любит его не меньше, чем он ее. Такая любовь не может быть мимолетной страстью.
Допив чинзано, он прошел в ресторан и съел свой ленч в одиночестве. Он скучал по Хуане, пытался представить, что она сейчас делает и как будет выглядеть их домик. Затем заставил себя переключиться на мысли о завтрашнем бое быков.
Крил пообещал позвонить, чтобы получить дальнейшие указания. Свой автомобиль он предоставил в распоряжение Кейда. Крил был счастлив исполнять роль проводника и водителя при Кейде. Кейд уже объяснил ему, что будет использовать три аппарата и что Крил должен будет сидеть рядом и подавать ему, Кейду, нужную камеру в нужный момент и с нужным объективом, чтобы обеспечить непрерывную съемку. Крил ему нравился. Толстяк просто истекал таким желанием быть полезным, что он не мог не нравиться. Именно Крил предложил купить огромный букет красных гвоздик и украсить комнату Хуаны в отеле, которая была смежной с комнатой Кейда. Именно Крил и сбегал за цветами, а потом инструктировал горничную, как их лучше всего разместить.
После ленча Кейд поднялся в свой номер и плюхнулся в постель. Он хорошо поел и чувствовал себя покойно. Да к тому же предыдущая ночка была бессонной и довольно утомительной. Кейд заснул.
Проснулся он уже в сумерках, что-то около семи часов вечера. Поднялся, чувствуя себя хорошо отдохнувшим, принял душ. Когда выходил из ванной, услышал звонок телефона.
Звонила Хуана.
Но в трубке слышны были еще и мужские голоса, бренчанье гитары, взрывы смеха и чье-то пение. Мужчина пел фальцетом, от которого у Кейда заныли зубы.
— Откуда ты звонишь? — спросил он с тревожным подозрением.
— Из кафе, — ответила Хуана. — Этот шум меня бесит! Слушай, кариньо, Диас встретится с тобой завтра в половине третьего. Он будет в «Отеле де Торо». Подходяще?
— Да, конечно… превосходно! Как это тебе удалось?
— Ренадо — мой очень хороший друг. Он менеджер всех тореро. Он очень польщен, что великий Кейд хочет снимать одного из его бойцов. Ну, и Диас тоже польщен… жаба надутая!
«Мой очень хороший друг». Что это значит?!
— Превосходно, — повторил Кейд, — но что ты делаешь в кафе, дорогая? Почему ты не со мной?
— Потому что тут Ренадо. Я сейчас отсюда ухожу, вернусь в отель не раньше десяти.
— Но почему?
— Еще столько всего надо сделать… Насчет дома я уже договорилась, но мне необходимо встретиться с агентом и дать ему задаток. Это займет какое-то время — он жулик и мне придется поторговаться. А дом чудесный. Тебе он понравится. Завтра, после корриды, там все будет готово, и мы сможем въехать. А сегодня давай сходим в ресторан «Негру». Там хорошо кормят. Ты там бывал? Ну тогда тебя ждут новые ощущения. Закажешь столик? Мне надо идти. Столько еще всяких дел. Ты еще любишь меня?
— Если бы ты была рядом, я бы показал тебе всю силу моей любви, — ответил Кейд.
Хуана счастливо засмеялась.
— Чувствую, мне бы это понравилось. Адиос, кариньо, — и она повесила трубку.
Чуть позже позвонил Крил. Кейд рассказал ему про Диаса. Толстяк ответил, что это самая поразительная новость, какую он когда-либо слышал.
— Вы не знаете, сеньор, вы не можете представить, чего я только ни делал, чтобы устроить для вас это интервью. Диас — сукин сын. А вашей даме пришла в голову блестящая мысль — привлечь Ренадо. Хотя и с ним нелегко. Он тут большая шишка. Она, должно быть, хорошо с ним знакома, раз смогла уговорить помочь вам.
Эти слова не способствовали улучшению настроения Кейда. Он был озабочен, его терзала ревность.
Крил пообещал, что позвонит Кейду завтра в 14.00 и отвезет его в «Отель де Торо».
В начале одиннадцатого в спальню Кейда ворвалась Хуана. Она покрыла поцелуями его лицо, потом, слегка покусывая, впилась в губы. Его руки тут же начали блуждать по всему ее телу. Хуана со смехом отпрянула и затрясла головой.
— Не сейчас, кариньо. Я чертовски голодна — в прямом смысле. Мне бы сейчас хороший такой бифштекс… А это позже…
Она приняла душ, переоделась с поразительной быстротой и в 22.25 была уже готова на выход.
Еда в ресторане «Негру» оказалась превосходной. Пока они ели, Хуана отчитывалась о проведенном времени. Все было устроено: домик прекрасный, заплачено за неделю, но жить можно столько, сколько хочется. Ловко она все организовала с Диасом? Он глуп — просто тщеславная жаба, но, говорят, боец превосходный. Ренадо идея понравилась, но его пришлось убедить в том, что идея ему нравится. Он был менеджером у многих прекрасных матадоров.
Наконец, когда Хуана замолчала, чтобы перевести дыхание, Кейд спросил:
— Крил сказал мне, что Ренадо здесь — важная персона и его нелегко уломать. Как это тебе удалось?
Хуана уже трудилась над кремовым пирожным. Она подняла на него глаза и улыбнулась.
— А ты ревнив. Это хорошо. Мужчина должен ревновать женщину, это доказывает его любовь.
Кейд отодвинул тарелку.
— Оставим расхожие истины… просто ответь мне.
— Ты злишься? — в ее глазах мерцали искорки.
— Еще нет, но могу и разозлиться.
— Люблю заводных мужчин. Если человек злится, значит, у него есть характер. Что за мужчина без характера?
— Может, ты все-таки будешь так добра и расскажешь, каким образом ты убедила Ренадо оказать мне любезность? — Кейд еле-еле сдерживался.
— Охотно. Тут нет никакой тайны, — она докончила свое пирожное и выпрямилась с удовлетворенным вздохом. — Мой отец, Томас Рока, был одним из самых великих пикадоров. Он начинал свою карьеру, когда Ренадо еще пытался стать менеджером торерос. Мой отец согласился, чтобы Ренадо защищал его интересы. Именно благодаря славе моего отца Ренадо и превратился в такого богатого и влиятельного человека. Поэтому, естественно, он стремится помочь мне, когда я обращаюсь к нему за помощью.
Кейд расслабился и коснулся ее руки.
— А что случилось с твоим отцом?
— Он стал слишком стар для работы пикадора. У него теперь магазин в Такско. Торгует серебром. Там многие торгуют серебром, но, поскольку мой отец знаменит, у него дела идут хорошо. Он человек скучный, угрюмый и докучливый. Хотел сына — родилась дочь. Это, конечно, можно понять, хотя и не извиняет его обращения со мной. Когда мне исполнилось пятнадцать, я сбежала из дома. С тех пор я его не видела. Так же, как и матушку. Она тоже скучная, угрюмая и докучливая.
— А сколько тебе сейчас? — спросил Кейд, поглаживая ее руку.
— Семнадцать.
— И ты уже два года живешь вне семьи?
— Да, мне нравится быть независимой.
Он пристально смотрел на нее.
— А как ты зарабатываешь на жизнь?
— Ты слишком любознателен, кариньо, — ее глаза слегка сузились. — Мужчинам не нравятся разговоры о таких вещах. Они только думают, что нравятся, а на самом деле «нет».
Кейд вздохнул и помахал рукой официанту, чтобы принесли счет.
— Поехали в отель, — улыбнулся он. — Я люблю тебя.
Она тут же оживилась.
— Самое лучшее, что со мной случилось в жизни, это то, что я встретила тебя.
— Со мной тоже.
Они вышли из ресторана, взявшись за руки, и поехали в отель.
