Крестуэйс, усадьба Кросби, была скрыта за стеной бугенвилей и австралийских сосен. А за живой изгородью возвышался еще и высокий забор. Тяжелые ворота со смотровым окошком на правой створке усиливали впечатление надежности и защищенности. На бульваре Футхилл было с полдюжины таких поместий. Их тылы выходили на пустынное озеро Кристалл-лейк. Каждое поместье отделял друг от друга примерно с акр земли, покрытой кустарником или песком.

Я сидел развалясь в довоенном бьюике с откидным верхом и без особого интереса разглядывал ворота. На ограде было написано название усадьбы, которая ничем не отличалась от усадеб других миллионеров. Все они скрываются за надежными стенами, ограждающими от нежелательных посетителей; все они засажены одинаковыми цветами, которые одинаково пахнут; имеют одинаковые ухоженные лужайки и плавательные бассейны. Хотя сквозь ворота и ограду не виден был бассейн, но я знал, что он великолепен. Если у вас имеется миллион долларов, вы обязаны жить по образу и подобию миллионеров, иначе вас будут считать чужаком.

Никто не спешил открывать мне ворота. Я выбрался из машины и подергал шнурок звонка. Где-то вдали негромко тренькнуло. Солнце нещадно припекало. Температура, казалось, достигла высшей своей точки. Я налег на ворота и с удивлением заметил, что они подались. За воротами я увидел ровную площадку. Она была более чем достаточна для маневрирования танка, а не только моей машины. Трава не подстригалась уже несколько месяцев, и две полоски по краям дороги пожелтели, как осенью. Нарциссы, тюльпаны и пионы склонили свои засохшие головки. Все казалось заброшенным и выгоревшим, как в пустыне, которая начиналась сразу за озером. Мне показалось, что я слышу, как в гробу от злости ворочается старик Кросби.

В дальнем конце лужайки виднелся дом. Это был двухэтажный особняк, крытый красной черепицей, с зелеными ставнями и выступающим балконом. Солнечные блики отражались в стеклах.

Я решил пройти к особняку пешком, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. На полпути к дому, где сквозь асфальт дороги проросла трава, сидели на корточках три китайца и играли в кости. Они даже не посмотрели в мою сторону, когда я подошел и остановился рядом. Для них явно не существовало ничего более важного, чем их занятие.

Я пошел дальше. В стороне от дороги располагался плавательный бассейн. Воды в нем не было, дно заросло травой, как и дорога. Справа от дома шел целый ряд гаражей с двойными дверями. Невысокий парень в грязных фланелевых брюках сидел на канистре, явно пустой, и строгал деревянную чурку. Он равнодушно посмотрел на меня.

— Кто-нибудь есть в доме? — спросил я, доставая сигарету.

Он долго молчал, видимо, решая, стоит ли мне отвечать.

— Не видите — я занят!..

— Вижу, — сказал я, выпуская ему в лицо струйку дыма. — Буду рад поговорить с тобой, когда ты освободишься.

Он продолжал строгать, не обращая на меня внимания. Ничего не оставалось, как пройти к дому. Поднявшись на крыльцо, я нажал кнопку звонка. Похоронную тишину нарушило слабое дребезжание. Я спокойно ждал, надеясь, что хоть кто-то отреагирует на мое появление. Дверь открылась, и некое существо, очевидно дворецкий, уставилось на меня. Он был явно недоволен, как человек, которого оторвали от интересного сна. Это был долговязый, костлявый тип — со впалыми щеками, седой и небритый. Его черные брюки были помяты, словно он спал в них, рукава несвежей рубашки закатаны до локтей.

— Да? — произнес он, поднимая брови.

— Мисс Кросби дома?

— Мисс Кросби сейчас не принимает, — отрезал он и сделал движение, намереваясь закрыть перед моим носом дверь.

— Я ее старый друг, и меня она примет, — уверенным тоном сказал я, подставляя ногу под дверь. — Меня зовут Мэллой. Назовите мое имя, и она примет меня, держу пари, она будет даже рада!

Он снова попытался закрыть дверь, но не принял во внимание мою ногу. Когда дверь не закрылась, он удивленно посмотрел на меня.

— А кто ухаживает за ней? — улыбнулся я.

Дворецкий смутился. Он был слишком вышколен, и за его жизнь с ним не приключалось ничего такого.

— Сестра Гарней…

— Тогда я хотел бы повидать сестру Гарней.

Воспользовавшись его замешательством, я всем телом навалился на дверь и очутился в большом светлом холле с широкой лестницей. На верхней ступеньке стояла женщина в белом.

— Можете идти, Бенскин, — сказала она. — Я поговорю с ним.

Тип облегченно вздохнул и, недоуменно взглянув на меня, не спеша удалился по коридору.

Сестра неторопливо спускалась с лестницы, давая мне возможность по достоинству оценить ее фигуру. Я внимательно рассматривал ее. Блондинка, алые губки, голубые глаза, — видно, сильная женщина и горячая, как пламя ацетиленовой горелки. Будь она моей сиделкой, я согласился бы всю жизнь пролежать в постели…

По ее глазам было видно, что она заинтересовалась мною не меньше, чем я ею. Пухлые губки сложились в улыбку, глаза смотрели с надеждой и еле уловимой тревогой.

— Я хотел бы повидать мисс Кросби, — заговорил я. — Правда, я слышал, она немного нездорова?..

— Да. И боюсь, в настоящее время она не в состоянии принимать посетителей.

У нее было глубокое контральто.

— Очень жаль, — я перевел взгляд на ее ножки. У Бетти Гейбл они, возможно, получше, но ненамного. — Я только что приехал из города. Я ее старый друг, но понятия не имел, что она нездорова.

— Она больна уже несколько месяцев.

Я почувствовал, что с сестрой Гарней не стоит затевать разговор о Мэрилин Кросби.

— Надеюсь, ничего серьезного?

— Да. Но она нуждается в отдыхе и покое.

— О, здесь достаточно спокойно, — улыбнулся я. — Для вас, надеюсь, тоже?

— Спокойно? Спокойно бывает только в гробу! — воскликнула она. — Кажется, мне не стоило это говорить?..

— Вы можете со мной не церемониться, — уверил я ее. — Я парень покладистый, и мне будет достаточно двойной порции виски с содовой.

— Отлично, — ее глаза смотрели вопросительно, и они прочли ответ в моих глазах.

— Если у вас нет ничего получше…

— Если вы действительно хотите выпить, то пойдемте. Я знаю, где виски.

Я последовал за ней. Она шла медленно, и я любовался ее бедрами. Они двигались, как бейсбольные мячи. Я бы долго мог идти вот так…

— Садитесь, — пригласила она, указывая на уютное кресло в кабинете, куда мы пришли. — Сейчас я приготовлю вам выпить.

— Прекрасно, — согласился я, удобно располагаясь в кресле. — Но при одном условии — я никогда не пью один. Такой уж у меня характер.

— И у меня такой же, — она кокетливо улыбнулась.

Я смотрел, как она доставала из буфета два стакана и бутылку с виски.

— Думаю, обойдемся без льда? — она вопросительно посмотрела на меня.

— К чему лишние хлопоты! — подтвердил я. — Будьте осторожны с содовой — излишнее ее количество может испортить любое виски.

Она налила на три дюйма в каждый стакан и добавила по чайной ложке содовой.

— Так нормально?

— Вполне, — я взял у нее стакан. — Вероятно, я должен представиться. Вик Мэллой. Виком меня зовут друзья… и подруги.

Она села, не одернув халатик, предоставив мне любоваться ее коленками.

— Вы здесь первый посетитель за последние три месяца, — проговорила она. — Я начинаю опасаться, не принесли ли вы нам несчастье.

— Смотря как к этому подходить… Думаю, вам не стоит бояться меня. Да-а, когда я был здесь в последний раз, все было по-другому…

Она неопределенно пожала красивыми плечами.

— Так значит, Мэрилин очень плоха?..

— Послушайте, может поговорим о чем-нибудь другом? Я так от нее устала!

— Я тоже не пылаю к ней страстью, — согласился я и отхлебнул виски. — Но когда-то я ее очень хорошо знал, и теперь меня разбирает любопытство. Так что же все-таки с ней?

Она откинула свою хорошенькую головку на спинку кресла и скорее влила, чем выпила, свой напиток. Я понял, что она далеко не новичок по этой части.

— Я бы не хотела говорить об этом, — она улыбнулась, — но если вы пообещаете никому…

— О чем речь!

— Она наркоманка! Но это строго между нами.

— О, это ужасно…

Она пожала плечами.

— Да уж, хуже некуда. Сюда никто не ходит. Временами она покидает свою комнату, но ненадолго. А иногда чуть не лезет на стену и кричит. Все это очень серьезно. — Она допила стакан. — Так что не будем больше говорить о ней. Одного того, что я ее вижу по ночам, для меня более чем достаточно.

— Вы дежурите и по ночам? Это скверно.

— Почему? — в зеленоватых глазах мелькнула тревога.

— Я подумал, было бы неплохо как-нибудь пригласить вас к себе. Посмотрим картины…

— Какие картины?

— Для начала — гравюры.

Она усмехнулась.

— Мне не очень нравятся гравюры.

Она встала и снова подошла к бутылке с виски. Мои глаза неотрывно следили за ее бедрами.

— Давайте я вам долью. Кстати, почему вы не допили?

— Я не против, но мне кажется, здесь есть кое-что получше виски…

— Возможно. — Она налила себе чистого виски.

— А кто присматривает за Мэрилин в смене с вами?

— Сестра Флемминг. Вам она не понравится. Настоящая людоедка!

— Правда? А она не услышит нас?

Она подошла и села рядом.

— Меня это не особенно беспокоит… К тому же в настоящее время она находится в левом флигеле, к которому примыкают гаражи. Мэрилин живет там.

Это было как раз то, что я хотел узнать.

— К черту всяких людоедок! — сказал я, обнимая ее за плечи. — А вы, часом, не людоедка?

Она с готовностью прижалась ко мне.

— Смотря для кого…

Ее лицо было так близко от моего, что губы почти касались ее виска. Но ей это, похоже, нравилось.

— Как вы находите такое начало?

— Пока неплохо.

Я взял у нее из рук стакан и поставил на пол. Она повернулась ко мне лицом и прижалась губами к моим губам, но вдруг отпрянула от меня и встала. Я уж подумал было, что она из тех девушек, которые смущаются от поцелуев, но ошибся.

Она подошла к двери, заперла ее на ключ и вернулась ко мне.