ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Следующие три дня жизнь моя текла по установленному распорядку. Каждое утро в девять часов я приходил на работу, уходил в семь, в итальянском ресторанчике у обочины ведущего к «Гейблз» шоссе проглатывал легкий ужин и ровно в восемь звонил в дверь большого дома. Часа полтора мы с Эйткеном обсуждали все текущие дела, потом я уходил и садился в «кадиллак», где меня ждала Люсиль.
Ради этого момента я и жил все последние дни. Все остальное превратилось в вынужденную обязанность, от которой я хотел отделаться как можно быстрее. И лишь когда я говорил Уоткинсу «Спокойной ночи» и слышал, как за мной закрывалась парадная дверь, тогда, и только тогда, я действительно начинал жить.
С половины десятого до одиннадцати мы с Люсиль катались по безлюдным боковым дорогам. Говорили мало: во время разговора она никак не могла сосредоточиться на вождении, и машина начинала вилять из стороны в сторону. Кроме того, ощущение власти над «кадиллаком» приводило ее в неописуемый восторг, и прерывать это упоение мне не хотелось. И только когда машина подкатывала к железным решетчатым воротам «Гейблз», несколько минут мы разговаривали.
За эти три вечера я влюбился в нее до такой степени, что мне стоило огромных усилий не выказывать свои чувства.
Никаких признаков поощрения с ее стороны я не замечал. Она обращалась со мной как с другом, общество которого ей приятно, и не более того.
Гораздо больше меня беспокоило мое собственное к ней отношение. Я был уверен, что при малейшем поощрении с ее стороны я не смогу удержать себя в руках.
Я прекрасно сознавал, что играю с огнем. Узнай Эйткен о том, что происходит за его спиной, он тут же выбросит меня вон. В первый вечер она сказала, что он ярый собственник. Я сам знал его достаточно хорошо и не сомневался: он и секунды не потерпит, чтобы я развлекался с его женой, пусть даже наши отношения будут десять раз платоническими. Нужно прекратить эти встречи, пока не поздно, говорил я себе, но потом убеждал себя: раз Люсиль в меня не влюбляется, никакого вреда наши занятия принести не могут.
Когда мы прощались в конце третьего вечера, я напомнил ей, что завтра вечером не приеду.
— Мистер Эйткен отпускает меня на выходные, — объяснил я. — Так что завтра меня не будет.
— Что же, значит, завтра я останусь без урока? — спросила она, круто повернувшись ко мне на сиденье.
— Да, теперь только в понедельник вечером.
— Вы куда-нибудь уезжаете?
— Нет, никуда.
— Так почему вы не можете приехать, как всегда? В дом не входите, встретимся прямо здесь. Или вам не хочется?
— Дело не в том, что мне не хочется. Просто временами меня это беспокоит, — ответил я, глядя на нее. — Ведь, если о наших уроках узнает ваш муж, он придет в бешенство.
Она засмеялась — смех у нее был на редкость заразительный, — положила обе руки мне на запястье и легонько его качнула.
— Он просто лопнет от злости. Ну и пусть лопается, правда? Да все равно он ничего не узнает.
— Но вас могут увидеть Уоткинс или миссис Хэппл…
— Они никогда не выходят по вечерам, но давайте знаете что сделаем? Встретимся у вас. Я приеду на велосипеде. Можно? Я очень хочу посмотреть, как вы живете.
Сердце мое неистово заколотилось.
— Лучше не надо. Нет, приезжать ко мне вы не должны. Если вы хотите получить завтра урок, я приеду сюда ровно в девять, но только если вы очень этого хотите.
Она открыла дверцу и выскользнула из машины, потом повернулась и посмотрела на меня через открытое окно.
— Вы ужасно милый, Чес, — сказала она. — Скажите, я ведь делаю успехи, а? Скоро уже смогу сдавать на права?
— Да, успех налицо, — хрипло произнес я. Ну почему я не могу обнять ее и прижаться губами к ее губам, таким манящим? — Ладно. Увидимся завтра.
Дома я приготовил себе двойное виски с содовой, сел в кресло и принялся обдумывать положение.
С нашей первой встречи прошло пять дней, но в жизни своей я не влюблялся так сильно. Понимала ли она это? Или вполне искренне верила, будто я готов рисковать расположением Эйткена только ради того, чтобы поучить ее водить машину? Неужели она настолько наивна? В этом надо разобраться.
Меня сильно обеспокоило ее предложение приехать ко мне. Я как-то говорил ей, что мой филиппинец уходит в семь и что живу я один. Что же это — намек, что она готова ответить мне взаимностью?
Это маловероятно, с неохотой признался я себе. Я был для нее услужливым другом, который любезно согласился научить ее водить машину и который доставлял ей массу удовольствия, не ожидая ничего получить взамен. Во всяком случае, предполагать что-то другое у меня не было никаких оснований.
Далее, говорил я себе, надо выяснить еще одно: понимает ли она, как я рискую? Я ведь ставлю на карту свое будущее. Если Эйткен узнает о наших встречах, моя нью-йоркская одиссея рассеется как дым.
Я долго не мог заснуть. Естественно, на работу я пришел невыспавшийся и злой и был счастлив, когда рабочий день окончился. Я захватил с собой кое-какие бумаги, решив посмотреть их в выходные.
В эту минуту вошла Пэт — она с ангельским терпением сносила мою раздражительность — и дала мне на подпись еще несколько писем.
— Черт подери! — рявкнул я. — Неужели я еще не все подписал?
— Здесь всего шесть писем, — миролюбиво ответила она.
Вытащив ручку, я поспешно нацарапал на письмах свою подпись, затем выпрямился и сказал:
— В понедельник приду пораньше. А сейчас смываюсь. Уже больше шести?
— Уже половина седьмого. Куда-нибудь уезжаешь?
Я исподлобья взглянул на нее.
— Не знаю. Возможно. Может, поиграю в гольф.
— Надеюсь, хоть немножко отдохнешь. Не переживай, Чес, у тебя все идет отлично.
В любое другое время я обязательно воспрянул бы духом после такой похвалы, но сейчас только разозлился.
— И не думаю переживать, — бросил я. — В понедельник увидимся. — И, кивнув, вышел, читая в ее удивленных глазах обиду.
Когда я проходил по коридору, из своего кабинета вышел Джо.
— До вокзала подвезешь?
— Давай.
Сейчас его общество было мне совсем ни к чему, но отказать я не мог — он знал, что по дороге домой я еду мимо вокзала.
В лифте Джо спросил:
— Сегодня ты к Р.Э. едешь?
— Нет. На выходные он меня отпустил. Хочу почитать вассермановский телевизионный сценарий. Мельком я его уже проглядел, вроде бы неплохо.
— Что ты все работаешь и работаешь, надо и отдыхать немножко, — неодобрительно произнес Джо. — У тебя уже нервы не выдерживают. Что-нибудь не в порядке?
— Да все в порядке, — отрезал я, пробираясь через толпу к стоянке.
Мы сели в машину.
— А чего же ты последние два дня на людей бросаешься? Сегодня днем Паолу до слез довел.
— Кретинка твоя Паола! Три раза я ее просил соединить меня с Вассерманом — и все без толку.
— Так он же куда-то уезжал! А волшебной палочки у нее нет.
Я завел двигатель.
— Какого черта, Джо? Мне твоя критика совершенно не нужна.
— Ну вот, пожалуйста, — хмыкнул Джо, устраиваясь поудобнее на сиденье. — Теперь, стало быть, моя очередь. Если ты, друг любезный, считаешь, что ты у нас теперь крупная птица, и держать себя надо соответственно, я тебя одергивать не собираюсь. Просто советую чуть сбросить обороты. Уж слишком ты весь окунулся в работу.
Конечно же, он был прав, и мне вдруг стало стыдно.
— Извини, старик. В понедельник я буду в норме.
— Да брось ты, — великодушно заявил Джо. — Ясно, на твоей шее сейчас висит много собак. — Он сменил тему разговора: — Машинка у тебя на зависть — такая красавица!
— Я всегда мечтал о «кадиллаке». Кошельком, правда, пришлось здорово потрясти, но она того стоит. Она у меня уже полтора года, а я все не нарадуюсь.
— Понятно. Если нью-йоркское дело выгорит и если Р.Э. поднимет мне зарплату, куплю себе такую же. Уж как-нибудь поднатужусь.
— Если мы получим эту работу в Нью-Йорке, Джо, повышение тебе будет — это я беру на себя.
— А никаких новых разговоров не было насчет Нью-Йорка? Р.Э. про это не вспоминал?
— Говорил вчера вечером. По-моему, дело в шляпе. Он спрашивал, когда я смогу внести деньги.
— А ты уверен, Чес, что ничем не рискуешь, вкладывая деньги в одно с ним дело?
— Абсолютно. Открыть агентство в Нью-Йорке — что может быть лучше! Вложив долю, я, помимо зарплаты, буду получать пять процентов от общего дохода. Надо быть идиотом, чтобы упустить такую возможность. Вести дела я буду более или менее самостоятельно, так что свою долю в обиду не дам.
— Эх, если бы у меня были сейчас деньги! — вздохнул Джо. — Пять процентов от общего дохода! Так ты быстро сколотишь капитальчик, Чес.
Руки мои крепче сжали руль. Сколочу капитальчик, подумал я, если Эйткен не разнюхает про мои амурные дела. А капитальчика этого может хватить и на то, чтобы увести Люсиль от Эйткена.
— Многое будет зависеть от нас самих, Джо, как поставим дело.
— И когда у тебя будут денежки?
— Я сказал своим маклерам, чтобы продавали акции. Деньги будут через несколько дней. На рынке ветер как раз дует в мою сторону, так что и здесь повезло, никакой задержки не будет.
У вокзала я сбавил скорость.
— Ну, спасибо, Чес, — сказал Джо, вылезая из машины. — Может, когда-нибудь я откуплю у тебя эту тележку. — И он похлопал «кадиллак» по крылу. — Ты-то, когда переберешься в Нью-Йорк, замахнешься небось на «эльдорадо»? Ну что, продашь мне эту красотку?
— Ты сначала деньги скопи, потом поговорим, — отшутился я. — Но в принципе все возможно. Ну, пока. Счастливо отдохнуть.
И я поехал к своему бунгало.
2
Без одной минуты девять я подкатил к высоким железным воротам, охранявшим вход в «Гейблз».
В тени деревьев меня ждала Люсиль.
Быстрыми шагами она пошла мне навстречу, и я распахнул дверцу водителя. На Люсиль было светло-голубое платье с расклешенной юбкой, а волосы перехвачены узкой лентой. Едва ли нашелся бы мужчина, который устоял бы перед таким очарованием.
Я подвинулся на сиденье, и она скользнула под баранку.
— Привет, — с улыбкой произнесла она. — Какая точность! Как вам нравится мое платье? Я его надела специально для вас.
— Оно сногсшибательно, — не удержался я. — Как и вы сами.
Она счастливо засмеялась.
— Вы так думаете? Честно?
— Честно.
Наверное, что-то в моем голосе насторожило ее, потому что она быстро взглянула на меня. Однако я сидел спиной к луне, и видеть выражение моего лица она не могла.
— Ну, куда поедем? — спросила она. — Давайте к океану.
— Согласен.
В этот вечер жажды скорости у нее не было. Она ровно держала двадцать миль в час и на этой скорости вела машину вполне прилично.
Свернув с шоссе, мы проехали немного по боковой дороге, а потом выбрались на узкую грунтовую, ведшую прямо к океану.
Она вела машину расслабленно, что-то мурлыкая себе под нос, руки лежали на руле спокойно, не сжимая его мертвой хваткой. Я с горечью подумал, что скоро она будет готова сдать на права и нашим урокам придет конец.
Мы медленно ехали по грунтовой дороге. После крутого поворота мы увидели перед собой широкую полосу песка, пальмы и океан, светившийся зеркалом в лунном свете.
— Какая красота, — восхищенно произнесла она. Это были ее первые слова после того, как мы отъехали от «Гейблз». — Вы даже не представляете, Чес, сколько удовольствия я получаю от вождения. А вожу я уже неплохо, верно? Нет, правда, сейчас уже ничего?
— Кое-чем похвастаться можно. Но сдавать на права еще рановато. К примеру, вы не пробовали подавать машину назад. Может, хотите рискнуть сейчас?
Она покачала головой.
— Не сейчас.
Пустынной дорогой мы съехали к пляжу. Люсиль притормозила, чуть повернула руль, и машина свернула с дороги на твердый песок. Люсиль выключила зажигание.
Сжав вспотевшие руки, я сидел не двигаясь, сердце мое замерло. Передо мной лежала саванна песка, пальмы, дальше простирался океан. Стальной свет луны освещал пляж на мили. Пляж был абсолютно пустынным: ни людей, ни машин — ничего. Можно было подумать, что, кроме нас двоих, во всем мире никого нет.
— Я буду купаться, — заявила Люсиль. — А вы?
Такого предложения я не ожидал, и оно застало меня врасплох.
— Кажется, вы собирались учиться водить. У нас не так уж много времени. Сейчас без двадцати десять.
— Я сказала Роджеру, что иду в кино, так что он меня ждет не раньше двенадцати. — Она открыла дверцу и выпрыгнула на песок. — Здесь совсем никого нет. Весь пляж принадлежит нам. Если не хотите купаться, подождите меня в машине.
И она побежала по песку к раскидистым пальмам.
Почти целую минуту я смотрел ей вслед. Что ж, наверное, это ответ на вопрос, который мучил меня всю ночь. Разве она привезла бы меня в такое уединенное место, если бы не хотела сблизиться со мной?
Я не обратил внимания на колокольчик, отчаянно зазвеневший у меня в мозгу. Это жена Эйткена, вызванивал он. Сделай еще один шаг, и будешь жалеть об этом всю жизнь.
Но я отмахнулся от колокольчика. Тяжело дыша, с колотящимся сердцем я вылез из машины.
Я хорошо видел Люсиль. Она уже добежала до пальм. Там она остановилась, сбросила туфли, потом расстегнула молнию на платье и, дернув плечами, высвободилась из него. Под платьем оказался купальник.
Я обошел машину, открыл багажник и вытащил оттуда пару полотенец и плавки — на всякий случай я всегда возил их с собой. Переодевшись, я оставил одежду на песке и побежал за Люсиль — она медленно шла к воде.
Я догнал ее, и она с улыбкой обернулась.
— Я так и знала, что вы придете. Знаете, я всегда мечтала искупаться при луне, но Роджер мне никогда этого не позволял. Ему все какие-то опасности мерещатся.
— Похоже, вы только тем позанимаетесь, что нарушаете запреты мужа — и все это при моем участии, — заметил я, шагая с ней рядом по горячему песку.
— Вот поэтому вы мне и нравитесь, — хитро улыбнулась она.
Когда до воды осталось несколько метров, она вдруг побежала и с легким всплеском упала на океанские волны.
Если ее успехи в вождении были пока невелики, то в плавании она знала толк — это было сразу видно. Я понял, что пытаться догнать ее — дело бесполезное. Проплыв метров сто, она развернулась и почти так же быстро поплыла обратно.
Она сделала несколько кругов вокруг меня.
— Ну как, довольны, что согласились?
— Как будто да.
Я лег на спину. Вода была теплая, но оценить всю прелесть природы я просто не мог. Я думал лишь об одном: скорей бы она наплавалась и вышла из воды.
Она отплыла в сторону, потом снова приблизилась и некоторое время плавала вокруг меня.
Так мы молча плавали несколько минут, и это были самые длинные минуты в моей жизни. В конце концов нервы у меня не выдержали.
— Давайте возвращаться.
Я поплыл к берегу, она — рядом.
Мы вышли из воды и зашагали к тому месту, где она оставила платье. Вдруг она спросила:
— А что вы делаете завтра, Чес?
— Не знаю… Ничего особенного. Может, поиграю в гольф.
— А что, если нам с вами завтра встретиться? Вообще-то меня завтра приглашала подруга, но я легко могу отговориться. Мы с вами укатили бы куда-нибудь за город.
Мы стояли в тени пальм. Я поднял полотенца и одно бросил ей, а вторым стал вытирать голову.
— Нас могут увидеть, — возразил я, опускаясь на песок.
Она обтирала плечи. За ее спиной блестела луна.
— Мы будем осторожны. Я могу приехать к вам на велосипеде, а там будем держаться подальше от главной дороги.
— Думаю, встречаться средь бела дня неразумно, Люсиль. Нас может увидеть кто угодно.
Она бросила полотенце на песок, села рядом со мной, обхватила руками колени и подтянула их к подбородку.
— Это ужасно, да?
— Вот именно.
— А как было бы здорово укатить куда-нибудь на весь день! Мы бы с вами устроили пикник. Может, рискнем?
— Вы действительно хотите рискнуть? — спросил я внезапно охрипшим голосом.
— Просто я думаю, что никто нас не увидит. Я надену большую шляпу, темные очки, изменю прическу. Могу спорить, никто меня не узнает.
— Но вы бы не хотели, Люсиль, чтобы вашему мужу стало об этом известно?
Она уперла подбородок в колени.
— Нет, конечно.
— А что он сделает, если узнает?
— Ясно, он будет метать громы и молнии, но к чему говорить об этом? А что, если я просто приеду к вам? Мы бы провели вместе целый день. У вас там, кажется, безлюдное местечко? Мы бы поплавали, устроили бы пикничок. И никто бы нас не видел.
— Вы это серьезно?
На какой-то момент она задумалась, потом поднялась с песка.
— Да нет, наверное, нет. — Она поежилась. — Что-то холодно стало. Пойду оденусь.
Она подхватила платье и туфли и побежала к машине. Я словно окаменел, руки крепко сжимали полотенце. Прошло, наверное, минут десять. Вдруг я услышал, что она зовет меня:
— Чес…
Я не пошевелился. Даже не обернулся.
— Вы не идете, Чес?
Я продолжал сидеть не двигаясь.
Раздались шаги ее босых ног по песку, и через мгновение она была рядом.
— Вы не слышали, как я вас звала?
Ее стройные красивые ноги находились на уровне моих глаз. Я поднял голову. Она была в платье, но я сразу увидел — надето оно на голое тело.
— Сядьте. Мне нужно с вами поговорить.
Она села чуть поодаль, подобрав под себя ноги.
— Да, Чес?
— Вы действительно хотите, чтобы завтра мы куда-нибудь поехали вдвоем и устроили пикник?
Луна ярко освещала ее лицо. На нем было написано удивление.
— Но вы же сказали…
— Неважно, что я сказал. Так вы хотите?
— Ну да, конечно, хочу.
— Прекрасно. Скажите своему мужу, что вы хотите провести день со мной, и, если он согласится, я к вашим услугам.
Она вздрогнула.
— Но я не могу этого сделать. Вы же знаете. Он и понятия не имеет, что мы знакомы.
— Ну так скажите ему, что мы познакомились.
— Я не понимаю… — Она чуть наклонилась вперед и взглянула мне в лицо. — У вас такой сердитый голос, Чес. Что случилось?
— Скажите ему, что мы познакомились, — повторил я, не глядя на нее.
— Но я же не могу. Ему это не понравится.
— Интересно, почему?
— Чес, давайте прекратим этот разговор. Вы не хуже меня знаете — почему.
— Я не знаю, объясните мне.
— Он всегда меня так глупо ревнует. Он просто не поймет.
— Чего не поймет?
— Чес, не будьте таким злым. Что случилось?
— Я спрашиваю: чего он не поймет? — с нажимом произнес я и, повернув голову, посмотрел ей в глаза. — Объясните мне, чего именно он не поймет.
— Он не любит, чтобы я общалась с другими мужчинами.
— А это почему? Он что, вам не доверяет?
Напрягшись, она молчала, только во все глаза глядела на меня.
— Может быть, он боится, что, если вы будете общаться с другими мужчинами, у него вырастут рога? — зло спросил я.
— Чес! Ну что случилось? Почему вы вдруг так рассердились? Почему вы говорите со мной в таком тоне?
— Может, он боится, что у него вырастут рога, если вы будете общаться со мной?
— Я не знаю… Чес, ну пожалуйста, зачем вы так… Если вы не перестанете, я уйду.
— Зачем я так? — с трудом сдерживаясь, переспросил я. — Вам не нравится? Но вы же не целомудренное дитя, а замужняя женщина и должны хорошо понимать, какие мысли бродят в голове у мужчины, когда очаровательная молодая женщина привозит его в уединенное место, где нет ни души, к тому же далеко не в детское время. Или вы настолько глупы, что не понимаете этого?
Она дернулась назад, как от удара. На лице ее застыли потрясение и гнев.
Я подался вперед и заглянул ей в глаза.
— Вы влюблены в меня, Люсиль?
Она вздрогнула.
— Влюблена в вас? Нет, откуда вы взяли? Что вы такое говорите, Чес?
Черная желчь разочарования затуманила мне рассудок.
— Так какого черта вы притащили меня сюда? Какого черта вы навязываетесь? — Мой голос зазвенел. — За кого вы меня принимаете? Или вы думаете, что я каменный?
— Я уйду…
Она начала подниматься. Я схватил ее за руку и потянул к себе. Она упала мне на колени, спина выгнулась. Наши лица оказались рядом.
— Чес! Отпустите меня!
— Я не каменный, — пробормотал я, чувствуя, как стучит кровь в висках, и впился в ее губы. Она стала сопротивляться, причем, к моему удивлению, в этом хрупком теле оказалось довольно много силы. С трудом понимая, что происходит, я пытался подмять ее под себя. Но тут ей удалось высвободить одну руку, и она со всего маху хлестнула меня по лицу.
Удар сразу же привел меня в чувство.
Я отпустил ее, она вскочила на ноги и побежала к машине.
Я сидел не двигаясь и смотрел в сторону океана. Вдруг в тишине затарахтел двигатель моего «кадиллака».
Я вскочил на ноги.
«Кадиллак» уже двигался.
— Люсиль! Остановитесь! Люсиль!
Мотор взревел, машина, прыгая по кочкам, сделала немыслимый разворот и помчалась по дороге.
— Люсиль!
Я бросился вдогонку, но тут же остановился.
Сжав кулаки, я стоял и слушал ровный гул двигателя моего «кадиллака». Постепенно гул затих.
