Смитбек неторопливо завтракал в своем излюбленном кафе неподалеку от дома. Он знал, что музей распахивает двери лишь в десять часов утра. Журналист еще раз просмотрел фотокопии статей из старых номеров «Таймс». Чем больше он их читал, тем сильнее в нем росло убеждение, что все эти убийства были работой Ленга. Даже география говорила об этом. Большая часть убийств случилась в районе Нижнего Ист-Сайда.

В девять тридцать он потребовал счет и, наслаждаясь бодрящим осенним воздухом, направился пешком в музей. Смитбек даже не заметил, когда начал насвистывать. Журналист оставался оптимистом, несмотря на то что ему еще предстояло уладить свои отношения с Норой. Если он доставит ей желанную информацию на серебряном блюде, то это будет прекрасным шагом к примирению. Не может же она злиться на него вечно. Ведь у них так много общего. Им уже доводилось пережить хорошие и плохие времена. Если бы у нее был не такой бешеный нрав...

Для радости у него была еще одна причина. Да, конечно, время от времени чутье его подводит. Так, например, случилось с этим дурацким визитом к Фэрхейвену. Но в большинстве случаев его журналистский нюх действует безотказно. Работа над статьей о Ленге начинается как нельзя лучше. Теперь ему остается откопать несколько самородков, связанных с его личной жизнью, и, если повезет, разжиться фотографией. Самое главное, у него есть идея, как этот материал раздобыть.

Он чуть прищурил глаза от яркого солнца и глубоко вдохнул осенний воздух.

Несколько лет назад, когда он писал статью о выставке, посвященной разного рода предрассудкам, ему удалось отлично познакомиться с музеем. Смитбек узнал все закоулки, научился находить самые короткие пути. Знал, какие экспонаты стояли в потаенных уголках, и познакомился с множеством архивов. И если где-то в стенах музея скрыта информация о Ленге, он до нее обязательно доберется.

Когда распахнулись огромные двери музея, Смитбек сразу же постарался затеряться в толпе ранних посетителей. Светиться ему было совершенно не с руки. Он отдал сумму, которую предлагали добровольно внести всем визитерам, приколол полученный значок и прошел через Ротонду, глазея с открытым от восторга ртом на громадные скелеты. Ему казалось, что таким образом он лучше сойдет за провинциального туриста.

Вскоре журналист откололся от толпы и продолжил путь самостоятельно. Один из самых малоизвестных, но очень полезных для него архивов находился на первом этаже. В просторечии он именовался «Старые записи», и в нем находилось огромное число шкафов с разного рода личными делами, начиная с основания музея и кончая примерно 1986 годом, когда все сведения о персонале были компьютеризированы. После этого вся кадровая работа велась в новых, сверкающих стеклом и хромом офисах на четвертом этаже. Он до сих пор помнил «Старые записи» с их запахом нафталина и тронутой плесенью бумагой, с бесконечными рядами шкафов с личными делами давно ушедших в иной мир постоянных и ассоциированных сотрудников музея, гостей-ученых и спонсоров. «Старые записи» хранили еще не утратившие значение материалы (некоторые из них – весьма деликатного свойства) и в силу этого обстоятельства пребывали под замком и постоянно охранялись. Прошлый раз он посещал архив по делу и имел официальное письменное разрешение. Теперь ему предстоит искать новые подходы. Охранники могут его узнать, однако по прошествии стольких лет это маловероятно.

Смитбек прошел через просторный зал птиц – пустой и гулкий. Птиц он не заметил, поскольку все его мысли были заняты разработкой плана вторжения. Довольно скоро он оказался перед двустворчатыми бронзовыми дверями с табличкой, на которой было начертано: «Архив личных дел. Старых». Взглянув в щель между створками, он увидел двух сидящих за столом и попивающих кофе стражей.

Когда Смитбек вернулся в зал птиц, у него уже созрел план дальнейших действий. Он резко развернулся, вышел в коридор и поднялся на второй этаж в огромный Мемориальный зал Селоса. Там за длинной стойкой разместился ряд жизнерадостных дам, всегда готовых дать визитерам необходимую справку. Смитбек снял значок посетителя, бросил его в мусорную корзину и подошел к ближайшей даме.

– Я – профессор Смитбек, – представился он с улыбкой.

– Слушаю вас, профессор. Чем могу вам помочь?

– Не могу ли я воспользоваться вашим телефоном? – спросил Смитбек, одарив ее самой очаровательной улыбкой из своего арсенала.

– Конечно, – сказала женщина и достала из-под стойки телефонный аппарат.

Смитбек пролистал лежащий рядом телефонный справочник музея, нашел и набрал нужный номер.

– «Старые записи», – ответил грубоватый голос.

– Рук на месте?! – пролаял Смитбек.

– Рук? Здесь нет никакого Рука. Вы набрали не тот номер, приятель.

Смитбек, имитируя крайнюю степень раздражения, засопел в трубку и спросил:

– Кто сегодня там у вас дежурит?

– Я и О'Нил. Кто говорит? – прозвучал свирепый вопрос. Собеседник Смитбека, кем бы он ни был, большим умом, видимо, не отличался.

– "Я"?! Кто "я"?

– В чем проблема, приятель?

Смитбек пустил в дело максимально официальный, чуть ли не ледяной тон:

– Если вы не поняли, то разрешите мне повторить. Могу ли я позволить себе, сэр, поинтересоваться, как вас зовут, и спросить, не станете ли вы возражать против формального выговора за неподчинение?

– Мое имя Балджер, сэр. – Грубый тон охранника сменился подобострастием.

– Балджер, значит. Именно вы мне и нужны. С вами говорит мистер Храмрехем из департамента людских ресурсов, – раздраженно сказал Смитбек. Имя он сознательно произнес быстро и невнятно.

– Прошу прощения, сэр, я не сразу вас понял. Чем могу быть вам полезен, мистер?..

– Вы определенно можете мне помочь, Балджер. У нас возникли кое-какие проблемы в связи с некоторыми... хм... противоречиями в вашем личном деле.

– Какими именно, сэр? – В голосе Балджера звучала тревога.

– Вопрос конфиденциальный. Мы все обсудим, когда вы явитесь сюда.

– Когда?

– Сейчас, естественно.

– Хорошо, сэр, но я не уловил ваше имя...

– И скажите О'Нилу, что я посылаю к вам человека проверить, как вы там трудитесь. К нам поступила довольно неприятная информация. Речь идет о проявлениях халатности.

– Хорошо, сэр, но...

Смитбек положил трубку. Сидящая за стойкой дама взирала на него с любопытством, если не с подозрением.

– О чем шла речь, профессор?

Смитбек улыбнулся, пригладил ладонью непокорный вихор и сказал:

– Всего лишь маленький розыгрыш коллеги. Мы иногда так развлекаемся... Пребывание в этой обители старого мусора иногда навевает такую скуку...

Дама улыбнулась.

«Святая простота», – подумал Смитбек и, ощущая некоторое чувство вины, отправился назад к «Старым записям». По пути ему встретился один из охранников, которых он видел в щель двери. Страж трусил по залу. На его физиономии был написан страх.

В департаменте людских ресурсов, как и в других административных службах, людей было гораздо больше, чем того требовало дело. От других подразделений его отличало то, что вызов туда мог означать большие неприятности для работника музея. Одним словом, все его очень боялись. Охраннику потребуется десять минут на то, чтобы добраться до департамента людских ресурсов. Столько же времени уйдет на поиски несуществующего мистера Храмрехема. Еще десять минут на возвращение. Итого в распоряжении Смитбека было примерно полчаса. За эти тридцать минут он должен убедить второго стража пропустить его в архив и найти там необходимые бумаги. Времени было в обрез, но Смитбек вдоль и поперек знал архивную систему музея и бесконечно верил в свои способности. Журналист не сомневался, что найдет досье Ленга.

Он снова пересек зал птиц, подошел к бронзовым дверям «Старых записей», остановился, расправил плечи, выпятил грудь и, глубоко вздохнув, властно постучал.

Дверь открыл оставшийся на дежурстве охранник. Страж выглядел очень юным. Судя по его виду, он только-только окончил школу. Парень уже был до смерти напуган.

– Чем могу вам помочь?

Смитбек схватил вялую руку парня, потряс ее и сказал:

– О'Нил? Мое имя Морис Фэннин. Меня послали сюда кое-что прояснить.

– Прояснить?

Смитбек проскользнул в помещение и огляделся по сторонам. Он увидел ряды старых металлических шкафов, заставленный пластмассовыми кофейными стаканами и усыпанный сигаретными окурками стол. Стены архива были выкрашены в ядовито-желтый цвет.

– Позор, – произнес журналист.

В архиве повисло неловкое молчание.

– Мы попытались выяснить, О'Нил, как здесь идет служба, – сверля юнца взглядом, начал Смитбек, – и, должен признаться, О'Нил, мы разочарованы. И очень сильно.

О'Нил мгновенно затрясся от страха.

– Простите, сэр. Может быть, вам лучше поговорить со старшим?.. С мистером Балджером?..

– С ним уже разговаривают. И ему, поверьте, предстоит долгая беседа. Когда вы в последний раз проверяли состояние картотеки?

– Проверяли что?

– Состояние картотеки. Когда это случилось в последний раз, О'Нил?

– М-м... Я не знаю, что это такое, сэр. Начальник ничего не говорил о проверке файлов и...

– Странно. Я полагал, что вас ознакомили с этой процедурой. Именно это я и имел в виду, О'Нил. Халатность. Работа с прохладцей. Итак, начиная с сегодняшнего дня вы должны ежемесячно проверять состояние картотеки. Вы меня поняли? Ежемесячно.

Смитбек нахмурил брови, подошел к шкафу и потянул на себя один из ящиков. Как он и предполагал, шкаф был на замке.

– Шкаф заперт, – пояснил охранник.

– Вижу. Это может заметить любой идиот. Где ключи? – постучав по ручке ящика, спросил журналист.

– Вон там, – произнес несчастный парнишка, кивая в сторону укрепленного на стене ящика.

Смитбек подумал, что та обстановка запугивания и общего страха, которую создала в музее новая администрация, иногда может быть весьма полезной. Молодой охранник пребывал в состоянии такого ужаса, что даже не попросил Смитбека предъявить удостоверение личности.

– А ключ к ящику?

– У меня на цепочке.

Смитбек, якобы в поисках других проявлений нерадивости, еще раз внимательно огляделся, стараясь при этом не упустить ни одной детали. На всех шкафах имелись ярлыки с указанием даты. Даты, похоже, начинались с 1865 года – года, когда был основан музей.

Журналист знал, что все ученые со стороны, для того чтобы проводить исследования в музее, были обязаны получить специальное разрешение комитета кураторов. Протоколы заседаний комитета и анкеты, которые заполняли претенденты, скорее всего находятся в этих ящиках. Ленг наверняка должен был испрашивать подобное разрешение. Если его досье все еще здесь, то оно содержит массу личной информации, включая полное имя, адрес, образование, сведения об ученых степенях, направлении исследований и список публикаций. Некоторые из них могли быть приложены к делу. В досье даже могло оказаться его фото.

Смитбек постучал костяшками пальцев по шкафу за 1880 год и сказал:

– Возьмем для примера эту картотеку. Когда в последний раз проверялось ее состояние?

– Никогда, насколько мне известно.

– Никогда?! – мастерски сыграв негодование, воскликнул Смитбек. – Чего же вы в таком случае ждете?

Охранник суетливо распахнул ящик на стене и, нащупав там нужный ключ, открыл металлический шкаф с картотекой.

– А теперь позвольте мне показать вам, как проводится проверка, – сказал Смитбек, выдвинул ящик и сунул руки между папками, подняв изрядный клуб пыли. Из первой папки торчала желтая картонка с какими-то индексами. Журналист схватил ее и поднес к глазам. Оказалось, что это каталог всех дел, находящихся в этом ящике. Имена были расположены в алфавитном порядке, все картотеки были датированы, и, кроме того, здесь же имелись отсылки к другим имеющим отношение к этому человеку документам. Замечательно. Слава музейным бюрократам позапрошлого века!

– Всегда начинайте с индекса, – наставительно произнес Смитбек и помахал перед носом стража желтой картонкой.

Страж согласно кивнул.

– Они содержат сведения о всех хранящихся в данном шкафу картотеках. После этого вы проверяете наличие картотек. Эта Процедура и называется проверкой.

– Понимаю, сэр.

Смитбек быстро пробежал глазами имена на карте и, не увидев среди них имени Ленга, сказал:

– А теперь проверим год тысяча восемьсот семьдесят девятый. Выдвиньте, пожалуйста, ящик.

– Слушаюсь, сэр.

Смитбек достал индекс за 1879 год. И здесь Ленг не был упомянут.

– Вам следует действовать с величайшей осторожностью, – продолжал свои поучения журналист. – Хранящиеся здесь документы имеют непреходящую историческую ценность. Откройте следующий.

– Есть, сэр.

Проклятие. И здесь ничего не говорится о Ленге.

– Давайте быстро проверим еще несколько лет.

Смитбек попросил охранника открыть еще несколько шкафов и принялся поспешно просматривать желтые картонки, не забывая давать О'Нилу ценные указания. Годы неуклонно катились вспять, и Смитбек начал впадать в отчаяние.

И вот в индексе за 1870 год ему в глаза бросилось нужное имя.

Ленг!

Его сердце забилось чаще. Забыв об охраннике, Смитбек принялся лихорадочно перебирать картотеку на букву "Л". Затем, замедлив поиск, он просмотрел нужную букву еще раз. Потом еще. Но дела доктора среди них не оказалось.

Ленг побывал здесь первым.

Смитбек чувствовал себя так, словно на него рухнула скала. А ведь это была великолепная идея!

Журналист выпрямился и взглянул в растерянное, испуганное лицо охранника. Полный провал. Он совершенно напрасно запугал до полусмерти бедного мальчишку. Какая растрата умственной энергии и драгоценного времени! Это означает, что все надо начинать с нуля.

Смитбек понимал, что из архива пора смываться. Балджер мог вернуться с минуты на минуту. И к дискуссии он наверняка расположен не будет.

– Сэр? – робко произнес юный охранник.

Смитбек вяло задвинул ящик, взглянул на часы и утомленно сказал:

– Мне пора возвращаться. Продолжайте нести вахту. Вы отлично работаете, О'Нил. Действуйте в том же духе.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Мистер Фэннин...

В первый момент Смитбек не мог понять, к кому обращается юный страж. Но вспомнив, что мистер Фэннин – это он сам, журналист сказал:

– Слушаю вас.

– Скажите, а копии картотек тоже надо проверять?

– Копии? – переспросил Смитбек.

– Да. Те, что находятся в особом хранилище.

– В особом хранилище?

– Да. Там, за стеной.

– Ах да, конечно. Благодарю вас, О'Нил. Это мой недосмотр. Покажите мне хранилище.

Молодой охранник провел журналиста к стальной двери в дальней стене комнаты. В центре двери сверкал штурвал, похожий на корабельный.

– Вот здесь.

– Вы можете его открыть?

– А его и не запирают. С тех пор, как был отменен особый режим хранения.

– Понимаю. И как же выглядят эти копии?

– Это дубликаты всех хранящихся в шкафах картотек.

– Что ж. Пожалуй, стоит взглянуть. Открывайте.

О'Нил, с трудом потянув дверцу, открыл взору небольшую, сплошь заставленную шкафами комнату.

– Давайте взглянем... ну, скажем... на год тысяча восемьсот семидесятый.

– Вот, – оглядев внутренности хранилища, сказал охранник.

Смитбек подошел к шкафу и выдвинул ящик. Копии были сделаны на самых ранних образцах фотобумаги и походили на старинные фотографии – выцветшие и туманные. Смитбек принялся перебирать глянцевитые листки и довольно быстро добрался до буквы "Л".

Вот оно. Разрешение, выданное Эноху Ленгу и датированное 1870 годом. Несколько страниц светло-коричневого цвета с записями от руки, сделанными тонким неразборчивым почерком. Смитбек одним быстрым движением извлек листки из папки и сунул их в карман пиджака, замаскировав свои действия громким кашлем.

– Отлично, О'Нил, – сказал он, обращаясь лицом к молодому человеку. – Но эти картотеки тоже надо обязательно проверять.

Выйдя из хранилища, Смитбек продолжил:

– Что же, О'Нил, вы работаете хорошо, за исключением проверки картотек. Но это дело исправимое, и я замолвлю за вас слово.

– Благодарю вас, мистер Фэннин. Я стараюсь. Очень стараюсь...

– Если бы я мог сказать это и о Балджере... Очень рад, что мне довелось встретить здесь по-настоящему ответственного работника.

– Вы совершенно правы, сэр.

– Желаю успеха, О'Нил, – бросил Смитбек и начал поспешный отход.

Это было сделано вовремя. В зале птиц он встретился с Балджером. Лицо старшего охранника было покрыто красными пятнами. Он шагал, заложив большие пальцы рук за пояс. Висящие на ремне ключи откликались на каждый его шаг позвякиванием, а брюхо воинственно колыхалось. Одним словом, мистер Балджер был вне себя от гнева, или, выражаясь менее изящно, писал кипятком.

Когда Смитбек добрался до ближайшего выхода из музея, ему стало казаться, что драгоценные бумаги уже успели прожечь здоровенную дыру в подкладке его пиджака.