В маленькой подвальной комнате царила тишина. Помещение было настолько простым и скромным, что больше всего походило на келью отшельника. Лишь единственный тонконогий стол да жесткий неудобный стул нарушали монотонность неровного пола и влажных некрашеных стен. Ультрафиолетовые лампы под потолком бросали синеватый призрачный свет на четыре лежащих на столе предмета: изрядно потертый и потрепанный блокнот из красной кожи, вечное перо, длинный отрезок резиновой трубки бежевого цвета и шприц для внутривенного вливания.

Сидящий на стуле человек поочередно осмотрел находившиеся в полном порядке предметы. Затем он очень-очень медленно протянул руку и взял шприц. Игла в ультрафиолете поблескивала каким-то необычным, завораживающим светом, и казалось, что сыворотка в прозрачном цилиндре дымится.

Он смотрел на сыворотку, вращая шприц перед глазами и восхищаясь возникающими в ней миниатюрными туманными мирами. В пробирке заключалось вещество, поиску которого посвящали всю свою жизнь предыдущие поколения: философский камень, Святой Грааль, единственное истинное имя Божие. Ради этого были принесены многие жертвы как им самим, так и теми, кто ради успеха возложили на алтарь науки свои жизни. Но как бы ни громадны были эти жертвы, они полностью оправданы, ибо сейчас перед ним находилась заключенная в стекло целая вселенная жизни. Его жизни. Подумать только, что она родилась из нейронов «конского хвоста» – нервного узла в основании спинного мозга. После омовения всех клеток тела жизненной сутью этих нейронов клетки перестают погибать. Потрясающе простое открытие, но каким трудным оказался к нему путь.

Процесс очистки доставлял ему мучения, и в то же время он получал от него удовольствие. Точно так же, как и от действия, к которому намеревался приступить. В последних фазах создания чудодейственной сыворотки было нечто от религиозного обряда. Это напоминало поведение подлинно верующего человека, который, прежде чем приступить к настоящей молитве, совершает целый ряд подготовительных сакральных действий. Это также напоминало действия клавесиниста, прокладывающего путь через все двадцать девять частей «Гольдберг-вариаций» к чистой истине финала, созданного самим Бахом.

Радость подобных размышлений несколько омрачала мысль о тех, кто пытается встать на его пути, кто хочет вытащить его на поверхность, кто следит за ним, чтобы добраться до этой комнаты, кто стремится положить конец его благородным трудам. Самый опасный из них уже наказан за свою наглость – хотя и не так строго, как он того заслуживает. Что ж, в его распоряжении имеются другие средства, а возможность дальнейшего наказания еще представится.

Отложив шприц в сторону, он взял блокнот и открыл кожаную обложку. Комната мгновенно наполнилась другими запахами. Это был запах плесени, гниения и разложения. Его всегда поражала ирония ситуации: переплетенный в кожу и почти распавшийся за столько десятилетий блокнот хранил в себе тайну, которая могла положить конец распаду и разложению.

Он принялся медленно, с любовью переворачивать страницы, начиная с первых записей, вопиющих о неимоверных сложностях исследовательской работы. На последних страницах заметки были сделаны совсем недавно. Отвинтив колпачок с вечного пера, он положил ручку на блокнот, чтобы чуть позже внести запись о своих самых свежих наблюдениях.

Ему хотелось еще немного поразмышлять, но сделать это он не осмелился – сыворотка требовала определенной температуры и по прошествии некоторого времени утрачивала свои качества. Он в последний раз обвел взглядом стол, испытывая при этом чуть ли не разочарование. Нет, разочарованием это быть не могло, поскольку после инъекции произойдет нейтрализация телесных ядов и оксидантов. Это, в свою очередь, остановит процесс старения – загадка, над разрешением которой в течение последних трех тысяч лет бились лучшие умы человечества.

Действуя теперь гораздо быстрее, он взял резиновую трубку и затянул ее на правой руке чуть выше локтя. Когда вена вздулась, он легонько постучал по ней ногтем, поднял со стола шприц, ввел иглу, нажал на головку шприца и закрыл глаза.