– Ты отвратительно выглядишь, – Дарья Вацлавовна сделала набросок рисунка и теперь подбирала нити: несколько оттенков желтого, темная охра, яркий багрянец. На круге ткани в пока резких, черных угольных линиях проступали силуэты кленовых листьев.

– Дела сердечные, дела беспечные... – замурлыкала Императрица. – К слову, ты не спешишь отрицать, а значит...

– Не ваше дело.

– Ошибаешься, дорогой, мое. И очень даже мое. Я хочу, чтобы ты женился на Леночке.

– Что? – даже от Дарьи Вацлавовны он не ожидал подобного.

– Женился, – повторила она, протыкая иглой основу. – Загс, кольца, голуби и прочая пошлость. Сам посуди, тебе уже за тридцать, и Леночка не так и юна, хотя, не спорю, мила, очень мила... простовата, пожалуй. И слабовата. Я не могу оставить все тебе, когда есть она. Но не могу оставить и ей, потому что, во-первых, не сумеет сберечь, а во-вторых, мне не хотелось бы нарушать данное слово. Поэтому я оставлю все вам обоим. Или...

У старухи хитрый взгляд, а смех, как перезвон бронзовых колокольчиков, старых, надтреснутых, но еще способных действовать на нервы дребезжанием.

Ну уж нет, он не позволит Императрице распоряжаться его жизнью. Хватит.