И сволочи. Заставили его переться на ночь глядя в другой конец города, ждать почти час на остановке под проливным дождем, а потом, когда он, наконец, сообразил, что никто не придет, снова трястись со страху. Ведь не зря дернули, ведь понадобилось же это зачем-то. Зачем? Что его ждет в квартире? И не оттого ли, что страшно переступить порог, он торчит на лестнице?

– Простите, – Милочка решился и тронул Германа за плечо. – Вы не могли бы... в общем, такое дело, я хотел бы поговорить с вами.

– Сейчас?

– Ну... а почему нет? Все равно здесь вы больше ничего не сделаете, а у меня вот появились некоторые мысли.

А Герман проведя ладонью по перилам, точно пытаясь сгладить рану, медленно, выцеживая слова, сказал:

– Если только недолго.

Конечно, недолго. Милослав лишь убедится, что в квартире его не ждут, что там – безопасно.

Следы чужого присутствия он заметил сразу, еще в коридоре – след ботинка на коврике, сдвинутые в сторону туфли, упавший с вешалки пиджак.

– П-пройдемся в зал, – Милочка остановился перед дверью, пытаясь разглядеть, что внутри. Силуэт... женский? Мужской? Сквозь толстое, бугристое стекло не разобрать. Собравшись с силами, он нажал на ручку и любезно произнес:

– Проходите.

Герман вошел. Ничего не случилось. Ни выстрелов, ни криков, вообще ничего. Тогда Милослав и сам решился войти. В комнате многое изменилось: монитор вот разбили, уроды. И корпус компьютера разворотили, разбросав по ковру детали, вперемешку с блестящими обломками дисков. Ну а с люстры свисали плечики с ярко-алым, шелковым платьем.

– Г-господи, – Милослав схватился за грудь. – Г-господи, что...

И именно в этот момент, глядя на устроенный разгром, он отчетливо понял: дурят. Не Жихарь это, но кто-то, кто, как и Серж с Дашкой, докопались до тайны. Жихарь бы пулю подарил, веревку или мешок с камнями, но не платье.

Удивительно, но стало легче.

– Вам, наверное, стоит обратиться, – Герман осторожно ступал по ковру, под ногами слабо потрескивали обломки. Вот скоты, всю коллекцию уничтожили... все, что Милослав снимал в течение последнего года.

Или в этом дело? Не коробка нужна была, а коллекция? И не напугать, но уничтожить... что? Улику? Какую? В Лелиной квартире камер не стояло, но... но может, то убийство было не последним?

– Знаете, разговора, наверное, не получится, когда тут такое, – Милослав обвел комнату рукой. Теперь ему не терпелось выпроводить гостя и, оставшись наедине с собой, подумать. Хорошенько подумать.

И представить.

Пожалуй, вряд ли кто-то догадывался, насколько удивительной, возбуждающей и прекрасной может быть смерть. Естественно, если это чужая смерть.

И Милослав, закрыв за Германом дверь, суетливой трусцой вернулся в комнату, сдернул платье с плечиков и, скомкав, зарылся лицом. Платье великолепно пахло Женечкиными духами.