Глава 26
В офисе господина Феоктистова царили неразбериха и уныние. В холле установили огромный портрет босса с траурной лентой. На полу под ним лежали вчерашние увядшие цветы, поверх которых укладывали свежие…
Секретарша сморкалась в надушенный платочек, в ее глазах застыла неподдельная скорбь. Ей неплохо жилось при Игоре Владимировиче – он был требовательным, но не жадным. Платил исправно, к праздникам давал надбавки, дарил подарки на день рождения и не приставал к ней, как другие начальники, – она наслушалась от приятельниц, какие домогательства им приходится терпеть.
Игорь Владимирович любил женщин, но не был безудержно блудлив. Начни он ухаживать, секретарша, возможно, и не отказала бы. Хотя ей нравились мужчины другого типа – такие, как Таврин. Молодые, рослые, мужественные.
«Что теперь с нами всеми будет? – мысленно сокрушалась она. – Уволят нас или оставят? Кто займет место Феоктистова? Скорее всего, старый персонал разгонят. Новый шеф приведет своих – преданных, проверенных…»
– Мне нужен господин Таврин, – произнес мелодичный женский голос. – Где я могу его найти?
Секретарша вынырнула из горестных мыслей, смерила посетительницу искушенным взглядом. Дамочке на вид лет тридцать, одета просто, но простота эта обманчива. В том, как она держится, в ее осанке и выражении лица чувствуется привычка вращаться в приличном обществе.
– Я из газеты, – скромно добавила та.
Секретарша поверила. Грядущие перемены, беспокойство по поводу неопределенного будущего притупили ее бдительность. Да и Астра вовремя спохватилась, пустила в ход актерские навыки. Ей неплохо давалось умение перевоплощаться.
«Точно! Журналистка, – опрометчиво согласилась секретарша. – Видимо, из начинающих. Не успела обнаглеть».
Она благосклонно кивнула, объяснила, куда идти. Дисциплина, внедренная Феоктистовым, приказала долго жить. Каждый теперь поступал по своему усмотрению.
По коридору сновали растерянные служащие. На их лицах читалось замешательство, как у солдат, потерявших командира. Финансовую сферу и так лихорадит, а тут еще главная опора рухнула…
Таврин любезно привстал, когда вошла «журналистка». Секретарша доложила, что к нему направляется представительница прессы.
Начальник службы безопасности тоже проявил беспечность, не поинтересовавшись ее документом. Ему, похоже, было не до этого.
– Хотите сделать меня козлом отпущения? – раздраженно бросил он. – Не уберег-де клиента, проморгал опасность… «Охрана ловила ворон, пока грабители убивали банкира!» Таких заголовков следует ждать в вашем… мгм… почтенном издании?
Астра смиренно опустила глаза.
– У меня другая задача. Расскажите, где вы находились во время гибели господина Феоктистова? Зачем он поехал на Востряковское кладбище?
– Почему я должен вам что-то рассказывать? Мне уже задавали эти вопросы компетентные органы.
– Вы не любите прессу? Обещаю опираться исключительно на факты и не выставлять вас в дурном свете.
Таврин сплел пальцы и уставился на нее долгим изучающим взглядом.
– Существует тайна следствия, которую никому не позволено нарушать, – наконец вымолвил он.
– Вы же не следователь.
– Я не собираюсь помогать вам!
– Вы не дорожите своей репутацией?
– Именно поэтому я не скажу ни слова.
Кабинет начальника службы безопасности был обставлен аскетично, в черных и белых тонах: длинный стол с компьютером, несгораемый шкаф, офисные кресла, окно. Сквозь вертикальные жалюзи пробивалось розовое солнце.
Таврин был по-мужски красив, с крупными правильными чертами лица. Он мог бы подойти на роль центуриона в сериале «Рим».
Астра решила зайти с другого боку, чтобы поколебать его непреклонность:
– Из официальных источников я узнала, что свидетелей происшествия не нашли…
– Их не было.
– Вот как? А если вы ошибаетесь?
Едва заметная тень пробежала по его каменному лицу.
– В любом случае искать свидетелей – не моя прерогатива. Этим занимается милиция.
Григорий Иванович пребывал в скверном расположении духа. Он звонил Глебовым, но ни муж, ни жена не брали трубку. Супруги как в воду канули. Их квартира на Остоженке опустела. Секретарша Глебова – размалеванная пигалица Юленька – вздумала дерзить. Заявила, что хозяин не поставил ее в известность, куда едет. «Господа на отдых отправились, велели не докучать!»
– Ах ты… – чуть не вырвалось у Таврина крепкое словцо. – Как денежки и презенты получать, так с превеликим удовольствием! А как работу делать?
– Я на вас не работаю, – ехидно процедила Юленька. – Я оказываю вам услуги в виде одолжения. Кстати, ко мне тут оперативник приходил, интересовался Алексеем Дмитричем, его знакомыми. Как к нему сотрудники относились? Не было ли конфликтов между Глебовым и его женой? Про дачу какую-то расспрашивал. – Она выдержала паузу и добавила: – Но я про вас ничего не сказала.
«Мерзавка! – рассмеялся про себя Таврин. – Кукла пустоголовая. Она еще и угрожает!»
– Я-то вывернусь, а вот тебе не поздоровится, если хозяин узнает, что ты «постукиваешь». Выставят тебя на улицу с «волчьим билетом», дорогуша. Кому нужна секретарша, которой нельзя доверять?
Глаза Юленьки наполнились злыми слезами, ярко-красные губки обиженно скривились:
– Не ожидала я от вас… такой подлости…
– Ладно, не реви. Пошутил я. Так о чем тебя расспрашивали?
– Милиционер приходил, показывал фото убитой женщины. Я ей-богу никогда ее не видела. Так и сказала.
– Какая еще женщина?
– Не знаю… – пропищала секретарша. – Прическа странная, таких сейчас не делают… Ужас!
– При чем тут убитая женщина?
– Понятия не имею… Может, знакомая Алексея Дмитрича или его жены?
– Обо мне никому ни слова! – строго предупредил ее Таврин. – Тебе же хуже будет.
Не было ничего страшного в том, что Юленька делилась с ним информацией о Глебове, – он нашел бы, как объяснить свой интерес к совладельцу «Медиуса». Мол, тот просил господина Феоктистова о большом кредите, а банкир решил проверить молодого человека на платежеспособность и благонадежность. Такое практикуется. Если Глебов станет все отрицать, его слово будет против слова Таврина. А Феоктистов мертв.
Про то, что похотливый старикан имел виды на Магду, Григорий Иванович сообщать не собирался – у него были свои планы. Он ничего не боялся, но не мог позволить безмозглой Юленьке испортить ему игру.
Начальник службы безопасности тяжело взглянул на «журналистку». «Что она там бормочет про свидетеля? Этого только не хватало! Шантаж – дело тонкое. Лишний человек тут ни к чему… Сколько я набегался из-за госпожи Магды. Пусть и она побегает!»
– Я правильно вас понял? Есть человек, который присутствовал в тот момент, когда…
Он вспомнил ощущение чужого взгляда там, на кладбище, среди могильных памятников. Тогда он не придал этому значения. Не был готов к такому повороту событий. Смерть босса выбила его из колеи, заставила действовать спонтанно. Как водится, он кое-что выпустил из виду. Свидетеля!
– Вы не журналистка, – выпалил он, прямо глядя Астре в глаза. – Вас прислал тот, кто наблюдал за господином Феоктистовым?
Он чуть не сказал «за Магдой Глебовой», но еще рано раскрывать карты. Пусть барышня сделает это первая.
– Нет. Я пришла по собственной инициативе.
А она не промах. Вроде бы ответила, но в ее словах не проскочило ничего лишнего.
– Приятно иметь дело с умной женщиной…
Окно кабинета выходило на восток. Солнце поднялось, хлынуло через жалюзи, придавая белым и черным краскам оранжевое сияние. Так и в жизни – зло нередко прикрыто фальшивой позолотой, а чистота добра прячется за множеством оттенков.
Астра прищурилась:
– Господин Феоктистов часто посещал Востряковское кладбище?
– Чего вы добиваетесь? – усмехнулся Таврин. – Говорите или уходите. Я занят подготовкой к похоронам и не намерен терять время попусту.
Она обдумывала каждую фразу, чтобы не выдать Глебовых.
«Неужели его не интересует свидетель? Видел он Магду или нет? Если сидел в машине, то вряд ли. А если был поблизости?»
По опыту она знала, что охранники далеко не всегда слушаются своих шефов. В таком случае Таврин мог видеть женщину, с которой встречался покойный Феоктистов, но почему-то молчит. Она решила запустить пробный шар:
– Вы знакомы с Магдой Глебовой?
Все-таки эта фамилия прозвучала.
Таврин сидел спиной к окну, его лицо оставалось в тени. Он опустил ресницы, разглядывая свои руки.
– Допустим, и что? Она и есть… свидетель? Если так, вам не повезло.
– Объясните.
– Эта особа крайне неуравновешенная, я бы сказал, взбалмошная. Она не отвечает за свои поступки. Ей нельзя верить. У меня есть основания утверждать, что госпожа Магда – неврастеничка и психопатка. Она опасна.
– Какие основания?
Таврин вскинул на посетительницу жесткий взгляд:
– Вы ее адвокат?
– Разве госпожа Глебова нуждается в услугах адвоката?
Он откинул голову и рассмеялся.
– Вы жонглируете словами, как заправская циркачка. Я покорен. Ладно, убедили! Поведаю вам одну странную историю… Мой босс, господин Феоктистов, обожал прогулки на свежем воздухе. Раз или два в месяц он выезжал в Братцевский парк, бродил по дальним аллеям, любовался видом из беседки-ротонды на холме… Вы бывали в Братцеве?
– Пару раз…
– Тогда вы понимаете, о чем я говорю. В этом парке – особая атмосфера, полная отзвуков прошлого. Игорь Владимирович настолько проникся ею, что всерьез подумывал сделать взнос на реконструкцию усадьбы. Именно там, под сенью старых деревьев, он имел несчастье встретиться с госпожой Глебовой. Она сломала каблук, кажется… В общем, романтика в духе сентиментального века. Удивляюсь, как это сработало на Феоктистове?
– Флюиды, – предположила Астра. – Когда-то в усадьбе укрывались от света графиня Екатерина Строганова и бывший фаворит императрицы красавец генерал Римский-Корсаков. Следы чужой любви размягчают даже суровые души.
– Наверное, вы правы. Откуда вам известна история Братцева?
– Я писала статью о судьбе забытых «дворянских гнезд».
– Ах да! – вздернул брови Таврин. – Профессия обязывает.
В его словах сквозила ирония. Астре было безразлично, за кого он ее принимает, главное – не обрывает беседу и даже приподнимает завесу над отношениями Магды и Феоктистова. Центурион в нем на время уступил место философу.
– Так вот, этой осенью, дай бог памяти, в начале ноября, кажется, босс вымолил у госпожи Глебовой встречу. Как вы думаете, где?
– В Братцевском парке?
– Неподалеку от каменного мостика через овраг, – кивнул он. – Смеркалось, в воздухе стояла водяная пыль. Видимость отвратительная, а по аллеям бродят подвыпившие ряженые. И в таких условиях я был вынужден обеспечивать безопасность Игоря Владимировича!
– Ряженые?
Таврин хлопнул себя по лбу, как будто внезапно вспомнил нечто важное.
– Ну да! Ряженые! Ведь был день… как его… ну, когда переодеваются вампирами, мертвецами и прочей нечистью…
– Хеллоуин, что ли?
– Да, да… Я же не мог позволить боссу оставаться в парке одному. Хотя он был категорически против моего присутствия, даже в отдалении. Боялся сглазу! Ха-ха-ха! Шучу, шучу. Черт знает, чего он боялся! Наверное, не хотел, чтобы кто-нибудь был свидетелем его фиаско. Вдруг бы женщина послала его подальше? Феоктистов был невероятно самолюбив. Пожалуй, сильнее самолюбия в нем была развита только алчность. Куда теперь пойдут его денежки? На ветер…
На мгновение глаза начальника по безопасности подернулись мечтательной дымкой. О чем он подумал? Уж точно не о деньгах.
– Встреча состоялась? – не утерпела Астра.
– Представьте, нет. Она согласилась прийти, но в последний момент сбежала. Назвать это чудачеством как-то язык не поворачивается. Не смешно! Игорь Владимирович при всех его… мм-м… недостатках был солидным пожилым человеком. Да и госпожа Глебова – обеспеченная, знающая себе цену дама, а не легкомысленная попрыгунья. Есть же элементарные правила поведения в обществе.
– Вы говорите, сбежала?
Таврин повел рукой в воздухе:
– Растворилась в тумане…
Астра молчала, глядя на него с растущим недоумением.
– Удивлены? Я тоже долго не мог понять, что за финт она выкинула. Феоктистов отправился к месту встречи. Я, конечно, последовал за ним – окольным путем, так, чтобы он меня ни в коем случае не заметил. Других охранников не было, только я. На краю оврага гуляющие костер разожгли. Наверное, грелись у огня. Вижу, с другой стороны идет эта женщина, разряженная, как елка. Ее ни с кем не спутаешь! Направляется к мостику, а над оврагом туман клубится. Она в этот туман нырнула, и всё…
– То есть как «всё»?
Начальник службы безопасности щелкнул пальцами.
– Всё – значит всё. Куда она подевалась, ума не приложу. Спрыгнула с мостика в овраг? Высоковато для нетренированной барышни. На другую сторону она не перешла – там стоял Феоктистов. Он бы ее не пропустил. Мне из-за тумана не было видно, что происходит за мостом. Через какое-то время развиднелось, гляжу – он ходит туда-сюда, нервничает, томится в ожидании. Я, дрожа от сырости, прячусь в кустах, проклинаю все на свете. Особенно слабость босса к прекрасному полу!
– Чем же это закончилось?
– А ничем! Феоктистов замерз, а у него почки больные были и куча других хворей. Разозлился, пришел в бешенство и зашагал по аллее обратно, к машине. Я бегом туда же, чтобы раньше его добраться. В такой ярости я босса еще не видел. Думал, его удар хватит. Но обошлось… Повез его домой – он всю дорогу пылал от негодования, хоть спичку зажигай. Молчит, сопит, а в машине только что молнии не сверкают. Потом остыл – не скоро, правда. Я его ни о чем не спрашивал. Куда? Зачем человеку на сердечную рану соль сыпать? Феоктистов был в гневе страшен. Не хотелось ему под руку попадаться. Прошло время, и он простил Магду – даже придумал оправдания ее поступку – и снова взялся ухаживать. Любовь зла!
– Вы говорили об этом следователю?
Астра нарочно задала провокационный вопрос – проверить, как он среагирует.
– С какой стати? Они ведь расследуют убийство, а не личную жизнь Феоктистова. – Глаза Таврина мерцали, исследуя собеседницу. – Хотя любовь и смерть порой идут рука об руку. Я бы сказал: любовь – это чуточку смерть.
– Может быть, вы и на кладбище наблюдали за своим боссом? Что вы видели?
Хозяин кабинета непринужденно улыбнулся. Он как будто бы читал подтекст, заключенный в ее словах:
– Я уже дал показания. Мне нечего добавить. Могу продемонстрировать одно интересное фото. Хотите?
Он защелкал по клавишам, и на экране компьютера появилось изображение банкира с кинжалом в груди.
– Увеличить?
– Да, пожалуйста…
Через мгновение на пол-экрана засияла витая рукоятка стилета.
– Красивое орудие убийства! Такая вещь запоминается…
Астра умолчала о результатах вскрытия тела Феоктистова. Таврин тоже об этом не обмолвился.
Ей вспомнились слова Матвея: «Если банкир умер в результате возникшей между ним и Магдой стычки, а потом она воспользовалась стилетом, ударив беспомощного человека, она должна была очень сильно ненавидеть его. Или бояться».
На орудии «убийства» отпечатков пальцев не обнаружили. Допустим, Магда была на кладбище в перчатках. Но ведь она, по словам Глебова, носила кинжал в сумочке и часто держала в руках.
– Выходит, госпожа Магда заранее спланировала убийство, потому и тщательно вытерла рукоятку, – заявил Матвей. – Никакого «состояния аффекта». Умысел! Как отягчающее вину обстоятельство. Она знала, что Феоктистов придет на могилу ее родителей. Возможно, сама же и заманила его туда.
– Зачем ей убивать банкира?
– Например, из-за денег. Неизвестно, какие у нее были дела с Феоктистовым.
– Сомнительно…
– Значит, допек он ее чем-то! – заключил Матвей. – Достал до печенок. Женщины, если их раздразнить, бывают гораздо опаснее мужчин.
На столе Таврина зазвонил телефон, и он начал что-то вполголоса объяснять в трубку. Астра, занятая своими мыслями, уловила всего пару фраз: «Я все заказал» и «Буду сию минуту».
– Меня ждут, – сказал он, вставая. – Извините, я тороплюсь.
– Последний вопрос! – взмолилась она. – Господин Феоктистов знал родителей Магды? Ведь он погиб неподалеку от могилы Левашовых.
Начальник службы безопасности нетерпеливо взглянул на часы и все-таки решил ответить:
– Как вы понимаете, я наводил справки о Магде Глебовой – по долгу службы. Выяснилось, что Игорь Владимирович когда-то был безнадежно влюблен в ее мать, Руфину Левашову, но не сумел добиться взаимности. Он не собирался признаваться в этом. Я тоже помалкивал. Магда, судя по фотографиям, – копия матери, причем лучшая. Видно, взыграла старая любовь…
* * *
Хотел ли он помочь Магде? Да он жизнь свою готов отдать ради нее, кровь выцедить по капле, лишь бы только она позвала его!
– Что с тобой, Коленька? – испугалась жена.
Она слышала, как Казаринов говорил с кем-то по телефону – похоже, с заказчиками. Когда он вошел в кухню, Алла ужаснулась – муж побагровел, на лбу выступила испарина, уголок рта нервно дергался.
Ноги вмиг стали ватными, и Алла опустилась на стул. Кофе на плите сбежал, но она ничего не замечала.
– Они что, забраковали твою работу? Отказываются платить?
Художник молча кивнул:
– Дай мне их телефон, я с ними разберусь… Я в суд подам!
– Нет, – выдавил он. – Не надо… Я сам.
Он не собирался докладывать Алле, что ему звонила та женщина, которая купила картины. Она, оказывается, знакома с Магдой и знает об убийстве на кладбище. Откуда ей известно, что…
Казаринов разволновался. Магда исчезла: она не выходила из дому и не брала трубку. Наверное, где-нибудь прячется…
«Неужели пришел мой час? – дрожа, думал художник. – Неужели я ей понадобился? Ей, владычице моего сердца? Моей музе, хозяйке моего вдохновения! Господи… неужели я дождался этакого счастья?»
На столе стояли тарелки с завтраком – овсянка и сосиски. Кофе подгорал на плите…
– Ешь, а то остынет, – робко вымолвила жена.
– Не хочу…
– Ты куда?
Он, не отвечая, пошел одеваться. В прихожей горела желтая лампочка, окруженная тусклым ореолом. Так бы ее написал великий Винсент… Все жалкие вещи – вешалка, тумбочка с телефоном, зеркало и полка для обуви – казались облитыми болезненной желтизной. Нищенское убранство квартиры не коробило Николая, ведь Ван Гог тоже прозябал в бедности. Зато сейчас каждое его полотно стоит миллионы долларов…
Когда-нибудь справедливость восторжествует, и картины, написанные им, Николаем Казариновым, станут продавать на престижных аукционах и в связи с его именем упомянут имя Магды. Он даст ей то, чего не может дать самое несметное богатство, – бессмертие! Он спасет Магду и создаст, наконец, свои шедевры…
Жена, бледная, со слезами на глазах, пошла за ним. Запах горелого кофе шлейфом потянулся в прихожую.
– Коля… – ее голос сорвался. – Ты не сделаешь этого!
Она решила, что он идет топиться или вешаться. Дура!
– Коленька, умоляю тебя! – Она рухнула на колени и обхватила его лодыжки. – Не пущу! Не пущу-у!
– Прочь! Убирайся…
– Не пущу-у-ууу!
Казаринов грубо высвободился, оторвал ее от себя и выскочил за дверь. Спускаясь по лестнице, он слышал истерические рыдания Аллы. Идиотка. Как она его достала!
На улице яркий солнечный свет резал глаза. Он опустил голову и быстро миновал двор. За поворотом его ждал черный автомобиль.
– Здравствуйте, Николай.
Водителя в машине не было, только женщина на заднем сиденье. Она открыла ему дверцу. В салоне пахло велюром и ее духами, свежими, как морской бриз.
– Магда в беде, – сказала она. – Вы можете ей помочь.
– Я? Конечно же, говорите, что я должен делать.
Он с силой втянул в себя воздух, словно его знобило. Его и правда трясло.
– Мне известно, что вы были на кладбище, когда…
– Да! Да! Но я… никому… ничего… Буду нем как рыба. Пусть она не сомневается!
Он даже не спросил, откуда у нее такая уверенность.
Астра незаметно принюхалась. Казаринов выглядел как пьяный, но запаха алкоголя она не уловила. Этот человек был болен – неразделенной страстью к бывшей сокурснице Магде Левашовой. И величайший, по мнению людей, доктор – время не излечило его.
– Я ничего не видел! – заверил он. – Даже если меня порежут на кусочки…
– Мне вы можете рассказать.
Казаринов дернулся, посмотрел по сторонам. Вокруг были голые деревья, газоны, покрытые прошлогодней травой. По тротуару молодая мама вела за руку ребенка.
– Мост… – понизив голос, произнесла Астра. – Тот самый, который вы изобразили на эскизе по ее просьбе.
В его глазах застыл слепой восторг, замешанный на страхе.
– Не бойтесь повредить Магде, – Астра уговаривала его, как маленького. – Она далеко. Я же не спрашиваю вас, где ее искать.
Художник замотал головой:
– Я не знаю… не знаю… Не вздумайте записывать разговор! Я скажу, что солгал.
– У меня нет диктофона. Клянусь. Обыщите машину и мою сумочку. Или давайте выйдем на воздух.
– Хорошо. Что от меня требуется?
– Мостик через овраг в Братцевском парке, – повторила она. – Почему Магда решила написать именно его?
Вопрос не касался убийства, и Казаринов немного успокоился.
– Ее воображение устроено по-другому, не как у меня или у вас. Она – особенная. Отмеченная божественной печатью… – говорил высокопарно, но тихо, отрывисто. – Я как раз вспоминал недавно! Она мне призналась…
Художник поведал Астре историю, которой Магда поделилась с ним в кафе.
– На мостике на нее напали ряженые, Арлекин и Коломбина… Ей показалось, что Арлекин тянет к ней руку с ножом… Слава богу, Магда сумела от них отделаться. Просто убежала! Но вот что интересно. Это случилось в самом начале ноября, этой осенью, на День Всех Святых, а ту работу я ей помогал делать около семи лет назад. «Мостик в зеленом тумане»! Так она и называлась. Уже тогда Магда решила изобразить на мосту две фигуры в костюмах Коломбины и Арлекина. А потом произошло то, что она представляла… Разве не чудо?
– Зачем Магда гуляла в парке одна, вечером, да еще в такой день?
– У нее была назначена встреча с одним человеком…
– Кто он?
Художник закусил губу – этого Магда ему не сказала.
– Она не называла имени. Но тот человек не пришел. Обманул ее! Она немного подождала, а потом ушла. Побоялась, что к ней опять кто-нибудь пристанет. Да у нее еще муж заболел, слег с простудой. Поэтому она торопилась домой.
Казаринов умолчал о скандале, который учинил Глебов своей супруге, – это унизило бы Магду в глазах собеседницы.
– Что вы видели на Востряковском кладбище? – спросила Астра.
Николай довольно складно изложил то, что она уже слышала от Аллы.
– Магда была в перчатках?
– Да. В черных перчатках, – подтвердил он. – Было прохладно… В тени даже снег еще лежал.
– Она доставала что-то из сумочки?
– Доставала. Только я не разглядел, что именно, мешали ветки и надгробия. Магда замахнулась, и тот человек упал. Его фамилия Феоктистов. Я узнал из новостей. Ее ведь не подозревают? Ищут грабителей, которые будто бы хотели обчистить банкира… Имейте в виду, я от всего откажусь! – предупредил он. – Никто не заставит меня оговорить Магду! Даже под пытками…
Столько пафоса прозвучало в его словах, что Астра едва не прыснула:
– Она потом наклонялась над телом?
– Кажется, да… или нет. Я не запомнил. Я ужасно испугался за нее! Он остался лежать, а она убежала. Она ни в чем не виновата! Этот боров набросился на нее! Она защищалась. Вы бы на ее месте поступили так же…
– Надеюсь, беседа останется между нами?
– Могли бы этого не говорить. Я все сделаю для Магды! – с отчаянной решимостью воскликнул Казаринов. – Если… если понадобится… я возьму вину на себя. Скажу, что я убил этого борова!..
