Глава 33
«Меня уже нет… Как странно. Куда исчезает человек после смерти тела? Я много думал над этим… В последнее время я все сильнее хотел выговориться, снять с души груз… Неужели мой сын проклят? Неужели дети должны нести наказание за грехи отцов? И куда денется тот, второй?
Все началось с моего рождения… или еще раньше. Кто-то повесил над изголовьем моей кроватки картину «Диана и Актеон», должно быть, родители. Никогда не задавался этим вопросом. Не помню, сколько мне исполнилось лет, когда мой взгляд впервые осмысленно остановился на ней…
Я всегда ощущал в себе не одного, а двух мальчиков. Один прилежно учился, отличался послушанием и скромностью. Другой казался случайным спутником, который увязался за первым и не отставал от него ни на шаг. Хитрый, мстительный и жестокий, он рано предавался эротическим мечтам и, будучи совсем юным, уже увивался за девочками. До сих пор не могу с полной уверенностью утверждать, кто из нас полюбил Элизу. Абеляра читал я, а он, дрожа от вожделения, с трудом удерживался от того, чтобы не наброситься на нее. Я с трепетом преподносил ей букетик подснежников или ветку сирени, а он тянулся губами к ее щеке и норовил положить руку на грудь…
Неудивительно, что она сторонилась меня… нас… От нас исходило нечто тревожное, пугающее. Все мои попытки завоевать сердце девушки разбивались об его жажду грубого секса. При этом он мог получить удовлетворение только при условии, что пальма первенства принадлежит ему. Другими словами, отсутствие девственности являлось достаточной причиной, чтобы лишить Элизу жизни. Я чувствовал его скрытую ярость и оберегал девушку от нас обоих.
Элиза… Ее греческий профиль, прическа и стройное соблазнительное тело побуждали меня писать стихи, а его – рисовать в воображении сладострастные картины. Он настолько увлекся ею, что был готов совершить насилие…
– Смотри, – говорил он, показывая мне нарисованную на картине Диану. – Это Элиза! Красивые женщины созданы для любви, а они убивают нас, мужчин. Своим бессердечием, своей распущенностью… Они отдаются за деньги, тогда как акт соития должен быть освящен исключительно Эросом. Богиня безжалостно расправилась с охотником Актеоном за то, что он посмел взглянуть на нее. Разве она не подала тем самым пример божественного гнева? Нарушение установленных правил заслуживает строгой и неотвратимой кары!
Он говорил много и путано… Я перестал отличать его рассуждения от собственных мыслей, перестал разделять нас. Я позволил ему выйти из-под контроля… и он убил Элизу.
Наверное, ощущая наше противоборство, наше напряжение, она избегала встреч со мной. У нее появился обычный парень, который провожал ее домой и угощал конфетами и газировкой. Полагаю, они переспали. Потом между ними будто кошка пробежала. Закончилось тем, что он ее бросил…
Я смирился, но тот, второй, не желал и слышать об этом. Он пришел в бешенство, в неукротимую ярость.
Он оказался умнее меня и обвел Элизу вокруг пальца, заманив ее в заброшенный железнодорожный барак. Там, под грохот маневрового паровоза, который растаскивал по путям вагоны, он овладел ею… и заставил повеситься. Она обманула его ожидания, отдала свою непорочность первому встречному…
Он злобно хохотал, а я оплакивал мою Элизу. Я больше не мог без слез смотреть на картину, где богиня с лицом Элизы выходит из грота в ослепительном сиянии своей девической прелести… Я снял полотно со стены, вынес во двор, облил бензином и поджег.
Тот, второй, глумился надо мной, потешался и пророчил страшную месть. Я думал, что и он сгорит в бензиновом пламени. Но не тут-то было…
Все последующие годы я терзал себя, искупая его вину. Я загнал его так глубоко, что он почти задохнулся под тяжестью моей ненависти. Я не давал ему поднять головы…
Он вырвался на свободу, когда я поддался на уговоры сына и купил ему картину «Диана-охотница и Актеон». Мы гуляли по выставке работ художников-копиистов, и Спиридон вдруг начал капризничать, упираться, требуя подарок.
Художник обрадовался возможности продать работу, и они вдвоем принудили меня сдаться. Теперь я думаю, что тот, второй, приложил руку к этой покупке.
Я был недостаточно бдителен. Я забыл, насколько он может быть опасен, и совершал ошибку за ошибкой…
Мне не надо было называть виллу «Элоизой», но воспоминания о первой любви оказались сильнее рассудка. Я захотел дать Элизе вторую жизнь, а вместо этого выпустил на волю своего двойника. Он воспрянул из небытия и отправился на охоту…
Я не любитель долгих одиноких прогулок, зато он их обожает. Он заставлял меня часами бродить по степи в поисках приключений. Именно ему пришла в голову идея купить дом в горном Крыму. Горы, гроты, пещеры были его страстью.
Там, в горах под Форосом, он наткнулся на группу туристов и увидел ее… Диану. Молодая девушка, собирающая хворост, поразила его и меня сходством с образом на картине.
– Это она, Элиза! – жужжал он мне в уши, не умолкая. – Это она… На сей раз она нас не обманет… Она чиста, как утренняя звезда, я чувствую! А ты?
Он меня измучил. Я терял волю к сопротивлению, уступал его страсти, его жгучему желанию стать ее первым мужчиной… Я не засыпал без коньяка и просыпался в испарине, в горячечном бреду. Если бы я не послушался его, то сошел бы с ума…
Я стал его сообщником. Он принудил меня! Он облюбовал пещеру, которую назвал Гротом Дианы…
– Помоги мне, и мы без труда завладеем этим сокровищем! – с утра до вечера гундосил он. – Одному мне не справиться. Это Элиза… она жива… разве ты не видишь? Зря ты казнился все эти годы! Вот она… опять перед тобой, юная, свежая, открытая для любви. Разве ты не хочешь обнять ее, поцеловать, услышать ее голос, ощутить тепло ее кожи, вкус ее губ? Неужели опять отдашь ее другому?
Я похитил Диану, притащил в пещеру, а он связал ее, заклеил ей рот и оставил одну на ночь – для устрашения. Пусть дрожит и не смеет чинить отпор. Мне уже было непонятно, где действует он, а где я… В какой-то момент я упустил инициативу, и он заставил меня плясать под его дудку.
Он силой овладел ею, и мы оба погрузились в облако оргазма… Оно поглотило нас… А Элиза опомнилась и сбежала. Она опять ускользнула и от него, и от меня… Он преследовал ее, чтобы убить, а я – чтобы спасти. Я бежал за ней в надежде вымолить у нее прощение… Ее силуэт маячил впереди, и вдруг она как будто сквозь землю провалилась! Я искал ее, но что-то непостижимое воздвигло преграду, которую мы не сумели преодолеть. Даже он…
Я вернулся к пещере, и он приказал мне сжечь ее вещи – все, что от нее осталось.
– Элизу надо поймать, – твердил он. – И убить! Иначе она выдаст нас, и мы окажемся в тюрьме.
Я прочесывал округу пядь за пядью, но девушка исчезла. В мою голову закрадывалась мысль, что ее и не было, вся история с похищением Дианы произошла в больном воображении – его или моем. Я старался успокоиться… и успокаивал его. Так прошел последний месяц лета, осень, зима и весна…
Можете себе представить, что я почувствовал, когда вновь увидел ее – в качестве невесты моего единственного сына! Я умер… и все же вернулся к жизни, я пожирал ее глазами, силясь разгадать ее тайну. Она вела себя как ни в чем не бывало, правда, избегала смотреть на меня. Она как будто ничего не помнила! Мог ли я в это поверить?
Сын убедил меня, что у Елены частичная потеря памяти. Оказывается, вечером того же дня, как я потерял ее, она каким-то образом угодила под машину Рида. Он не ожидал, что она выскочит на дорогу, поздно затормозил и сбил ее. Думаю, едва он склонился над ней и разглядел лицо, то сразу пал жертвой ее чар. Все-таки он очень похож на меня – больше, чем мне бы хотелось.
Я говорил с врачами, и они подтвердили диагноз Елены – частичная амнезия, посттравматический синдром. Спиридон вбил себе в голову, что болезнь жены возникла из-за удара об его машину. Боюсь, это не так… Впрочем, неважно.
После женитьбы сына я с трудом обрел хоть какое-то успокоение, убеждая себя, что Елена действительно потеряла память, и она к ней не вернется. Я не мог видеть ее, угадывая в ней Элизу, явившуюся с того света терзать меня. Не знаю, сколько бы я выдержал! Тот, второй, снова воспылал к ней пагубной страстью, и оба они рвали мое сердце на части. Я уехал в Москву, загрузил себя делами, занялся поиском новых партнеров по бизнесу, но прежнее состояние хрупкого равновесия, которое позволяло мне жить, не восстанавливалось. Я чувствовал свою раздвоенность, яростное внутреннее противоборство… Мой двойник постепенно брал верх надо мной, отвоевывая у меня мой мир дюйм за дюймом…
Звонок Андрея Ушакова окончательно выбил меня из колеи, лишил последней опоры! Вероятно, Катя дала ему номер моего сотового, значит, они сговорились. Тогда я еще не знал, кто мне звонит, но потом, когда убил его и заглянул в документы, я обо всем догадался.
Он сказал мне, что шел по следам туристической группы в горах под Форосом и нашел мою пещеру. Он видел, как я наблюдал за Еленой, однако не в его правилах вмешиваться в чужие дела. Потом он ушел к дольмену, вероятно, тому самому, который нашли туристы, а оттуда спустился к морю, но через пару дней решил вернуться и сделать повторную серию фотоснимков. Оказывается, предыдущие почему-то не получились.
Я слушал его, как в тумане. Я принял звонок за кошмарный сон и почти не понимал, о чем он говорит…
Он не мог объяснить, почему его вдруг снова потянуло к пещере. Он приблизился, увидел убегающую девушку в разодранной одежде, а через несколько минут и меня, пустившегося следом за ней… Он хотел проследить, что будет дальше, но беглянка быстро исчезла из виду, а я, по его словам, вернулся к пещере… Так все и было! Я с ужасом осознавал, что имею дело с настоящим свидетелем. Его не должно было там быть! Но он был…
Как я не ощутил чужого присутствия, чужого взгляда, направленного на меня из зарослей? Мной целиком завладела она – Диана, Элиза… Наваждение мое оказалось сильнее осторожности и чувства самосохранения.
– Кто ты? – спрашивал я его.
– Придет время – узнаешь.
Он видел дым от костра, в котором сгорел рюкзак девушки. Он отправился на ее поиски, но заблудился, чего с ним раньше никогда не случалось. Я вспомнил, как тоже бродил кругами, и остатки моих сомнений рассеивались.
– Ты у меня в руках, – сказал он.
И потребовал денег – много. Я согласился. Я не мог допустить, чтобы мой сын и моя жена узнали правду, которую я прятал даже от себя. Это было страшнее смерти.
– Почему ты целый год молчал? – спросил я.
– Я увидел тебя на фото неделю назад и узнал, кто ты. А потом увидел твою невестку…
Думаю, то были мои охотничьи снимки, развешанные в барбекю. Они выцвели, и я велел горничной снять их. Вероятно, она забрала их домой, на память или из-за деревянных рамок, которые ей стало жалко выбрасывать. Катя, Катя… Бедняжка сама укоротила свой век.
– Я поговорил с людьми, – продолжал шантажист. – Съездил в клинику «Зеленая дача»… В наших местах, где все друг друга знают, шила в мешке не утаишь.
Я пообещал заплатить ему и сказал, что сам позвоню. У меня уже зрел план избавления от вымогателя. Такие люди не останавливаются на достигнутом, требуют денег еще и еще.
Все это произошло после того, как я пригласил на виллу гостей и вас, Астра. Ушаков, видимо, вернулся домой после очередного похода, увидел фотографии и…
Тот, второй, твердил, что свидетеля нельзя оставлять в живых. На сей раз я не спорил. Я сказал жене, что еду заключать новый контракт, а сам тайком махнул в Крым. Снял комнату в городе и начал готовиться к встрече с моим врагом. Я нашел подходящее место для убийства – дорогу на окраине, по которой редко ездят. Ушаков оказался неискушенным в подобных делах и попался…
Тот, второй, забрал у меня руль и нажал на газ, когда увидел его одинокую фигуру с рюкзаком за плечами. Потом он разбил лицо трупа камнем, чтобы погибшего не смогли опознать, прыгнул в машину и укатил. Он умел многое, чего не мог делать я. По его совету я бросил угнанную машину неподалеку от свалки.
– Даже если авто найдут, что с того? – посмеивался он. – Поди докажи, кто сидел за рулем! Я позаботился о перчатках.
Потом настала очередь Кати.
– Мы не знаем, что он успел ей наболтать! – гудел мне в уши второй.
Я позвонил Кате и попросил срочно встретиться. Она удивилась. Сказала, что как раз приехала в город за покупками…
Он убил ее кухонным ножом, купленным в обычном хозяйственном магазине. Он – не я! Я только смотрел, покрываясь мурашками озноба.
Впрочем, я опущу ненужные подробности, с вашего позволения. Кому они интересны? Я не боюсь расплаты за содеянное, но если мой сын обо всем узнает, это погубит его. Ясно, что он не простит меня и тем возьмет на себя грех гордыни. Ибо Господь велел прощать… Но и это не самое ужасное. Не мне упоминать о Боге! Я родился язычником, идолопоклонником. Или то был он, второй? Он навязал мне свои взгляды, опутал своей паутиной, оказался сильнее. У меня остался только один способ побороть его – моя смерть. Раз вы читаете эти строки, значит, я уже мертв. Я не каюсь, не прошу снисхождения, я лишь умоляю сохранить мою тайну.
Надеюсь, тот ужасный эпизод в горах навсегда исчез из памяти Елены. Кто-то более милосердный, чем люди, одарил ее спасительным забвением.
До самого последнего мига тот, второй, не верил, что я решусь наложить на себя руки. Я писал это письмо, а он пугал меня адскими муками, ожидающими самоубийцу. Но моя жизнь и так превратилась в пекло. С тех пор как Елена стала женой моего сына, я потерял покой… Меня день и ночь жег страх, что она притворяется, что однажды она узнает во мне похитителя и насильника… Тот, второй, умеет прятаться. Его никто не видит, о нем никто не знает, кроме меня.
Я подготовил себе путь к отступлению… Теперь я мертв, и более нет нужды наказывать меня. Тот, второй, не успел помешать мне! Я перехитрил его…
Проклятие, которое я принес в этот мир, уйдет вместе со мной. А вдруг нет? Вдруг тот, второй, прилепится к моему сыну? Ведь мы так похожи!
Эта мысль засела в моем сознании, разрушая его, как термиты точат прочное с виду дерево. Может быть, я подспудно желал, чтобы кто-то заставил меня нажать на курок, пока тот, второй, не опомнился.
Может быть, отчаяние заставило меня собрать на вилле всех этих магов и экстрасенсов, в том числе и вас, Астра. Не понимаю, на что я рассчитывал? О, мой ум придумал тысячу причин, зачем все это нужно! Я сам себя обманывал… Я думал, что при помощи магии сумею обезопасить своего сына от тяготеющего над ним проклятия.
Когда погибли Катя и ее брат, мои иллюзии растаяли.
Я ухожу и забираю с собой того, второго, пока он не натворил еще чего-нибудь. Мы жили вдвоем, как сиамские близнецы, которых соединяло одно тело. Убивая себя, я надеюсь, что убил и его. Объясните мою смерть чем угодно: угрозой банкротства, малодушием, душевной болезнью. Мне все равно…»
Астра закончила читать письмо Юдина в полной тишине. Подписи он не поставил, но у нее не закралось сомнений по поводу авторства.
– Как ты догадалась, что это он? – недоумевал Матвей. – Ты ведь уже знала, когда…
– Нет. Я знала только одно – среди присутствующих находится убийца, который не позволит при всех рассказать то, из-за чего он лишил жизни двоих человек. И когда Аким Иванович настойчиво предложил побеседовать без свидетелей, он выдал себя. У него в глазах уже стояла смерть…
– А тот, второй?
– Не собирался сдаваться без боя. Он еще пытался опорочить Рида, свалить вину на него. Вдруг удалось бы?
– Ты поверила в существование двойника?
– Да, – просто сказала она. – Разве в тебе не живет Брюс? А как назвать женщину, которую я вижу в зеркале?
Матвей промолчал. Он представлял себе, что происходит сейчас в бильярдной. Сразу после того как туда поднялся Рид и увидел тело отца, Астра позвонила оперативнику. Тот явился незамедлительно. Казалось, он ждал в нескольких шагах от виллы, потому что не выразил ни удивления, ни недовольства. На месте происшествия лейтенант растерялся, он рассчитывал на другое, а тут… Непонятно было, отчего Юдин покончил с собой. Версия самоубийства не оспаривалась, ведь все произошло при свидетелях. Но следственную группу все же вызвали.
– Мы сами в замешательстве! – призналась Астра.
– Что предшествовало этому?
– Групповой сеанс ясновидения…
– Из-за чего же хозяин виллы прострелил себе голову?
Внизу, в каминном зале, стояла гнетущая тишина, нарушаемая всхлипами. У всех будто отняло дар речи. Ирэн плакала, Гаранин отпаивал ее водой. Теплищевы прижались друг к другу, как два нахохленных воробья. Виринея сидела истуканом, уставившись в одну точку. Людмила шевелила губами – молилась. Антон курил сигарету за сигаретой, выпуская дым в открытое окно…
Новая горничная увела Елену в спальню и дала ей сердечных капель.
Макс поспевал всюду – отвечал на вопросы прибывшего следователя, успокаивал гостей, выполнял указания Рида.
Из посторонних на вилле оказался только Игорь Назаров, однако ничего существенного от него добиться не удалось. Сама собой образовалась круговая порука молчания. Если у кого-то и были какие-то подозрения, они так и остались невысказанными.
Гости пребывали в прострации. Такие вещи, как «ясновидение», следствие не учитывало. Да и что они видели, Гаранин, Виринея и Тэфана? Бессвязные отрывки, из которых не сложишь картину преступления.
Астра и Матвей первыми удалились к себе. Она успела забрать из секретера письмо, чтобы спокойно прочитать его в номере. Аким Иванович сам все объяснил, изложив на бумаге историю своего падения. Чтобы на этом закончить… Закончил ли?
Матвей задумчиво спросил:
– А как же Виринея? В день убийства она видела Рида, который шел по скверу!
Астра покачала головой:
– То был старший Юдин… Издалека, в густой тени его почти не отличишь от сына. Один рост, осанка, походка, жесты, профиль. Они действительно очень похожи. Госпожа Нагорная постоянно щурится, если ты заметил. У нее плохое зрение.
Над морем зарождался шторм. В неподвижном воздухе стояли бледные облака, и вода приобрела серо-зеленый цвет.
– Будет буря! – крикнул во дворе Макс. – Надо укрыть бассейн, а то мусора накидает.
Под балконом пробежала горничная – снимать с веревок белье.
Астра смотрела на тихую потемневшую степь, на пастуха, который гнал по дороге коров, на затянутое белой дымкой небо. Где-то там, за этой предгрозовой пеленой, тянулся невидимый Млечный Путь…
– Вот и еще один эпизод с кассеты из тайника сбылся, как предсказание чьей-то смерти.
– Чепуха, – неуверенно возразил Матвей.
– До тебя дошел смысл первого пророчества Тэфаны? – спросила она. – Ты тоже говорил, что это ерунда и пустой набор слов. А зря! «Тот, кто здесь и не здесь» – прямое указание на двойника. «Один глаз у того, кто украл у него добычу…» – указание на дольмен. Меня осенило! Этот «один глаз» – круглое отверстие в передней плите дольмена… Как я раньше не догадалась, что «скворечник», увиденный в зеркале, – дольмен?!
– И кто у кого украл добычу?
Астра разволновалась. Ее щеки горели.
– Я поняла, каким образом Елене удалось спастись! Она спряталась в дольмене… Ларец Прозерпины! Он впустил девушку, но не позволил приблизиться преследователю. Возможно, пребывание в дольмене и послужило причиной потери памяти, а вовсе не стресс и не травма головы. Постепенно воспоминания вернулись, но не все. Дух дольмена пощадил Елену и удалил ужасный инцидент, который мог сломать ей жизнь. Если она вспомнит, то не останется с Ридом! Она будет видеть в нем его отца…
– Это несправедливо. Как же любовь? Рид – не отец!
– Они похожи. Рид полюбил Елену из-за ее сходства с образом Артемиды на картине, как когда-то его отец полюбил Элизу…
– Ты рассуждаешь, как покойный Юдин.
– А ты уверен, что двойник покорно вышел из игры?
Матвей открыл рот, чтобы сказать «да», но что-то его остановило.
Поднялся ветер, который вздымал клубы пыли и гнул деревья. С горизонта надвигались сизые тучи. Люди закрывали окна в домах.
– Значит, Тэфана сочинила настоящую «Книгу пророчеств»?
– Никому не известно, кто на самом деле пишет такие книги… – пробормотала Астра.
Далеко над степью вспыхивали молнии, сопровождаемые глухими раскатами грома.
– Я спущусь во двор, – сказал он. – Пока не хлынул ливень.
– Зачем?
Но за Матвеем уже закрылась дверь. Его мучила неопределенность. Уж больно не походил степенный лесопромышленник на сумасшедшего насильника. Вдруг он написал это письмо и застрелился, чтобы спасти сына, взять его вину на себя? Родительская любовь слепа…
Он подошел к Максу и Антону, которые натягивали над бассейном огромное полотнище брезента.
– Все равно ветер сорвет… – ворчал охранник.
Матвей взялся им помогать.
– В барбекю висели фотографии в рамках? – спросил он у администратора, понимая, насколько нелепо это звучит.
Тот выпрямился и отпустил край брезента, сразу подхваченный ветром.
– Висели… Потом они выцвели, и Аким Иванович… – он запнулся, вспомнив о том, что господин Юдин мертв. – Он велел их снять, как раз в конце мая.
– Кто их снимал?
– Катя… Я разрешил ей забрать рамки себе. Она попросила.
– Вместе с фото?
– Кажется, да. А в чем дело? – удивился Макс. – Их все равно бы выбросили!
– Кто был на снимках?
– Хозяин… покойный… с охотничьими трофеями…
– Он был лично знаком с Андреем Ушаковым?
– По-моему, нет, – покачал головой администратор. – Даже я его не знал. Андрей ни разу не появлялся на вилле. Когда ему предложили работу, он передал через Катю, что отказывается…
– Но он мог где-то увидеть Елену, например?
– Почему бы нет? Вон хоть с чердака недостроенного татарского дома, оттуда наш двор как на ладони…
«Что сказать Игорю Назарову? – подумал Матвей. – Ловушка для убийцы сработала или нет? Он неглупый парень, сам догадается…»
