После вечера у Николая Ефремовича Павел решил привлечь свежие силы и подключил к поискам соседского подростка, юного виртуоза закачек и монстра нета с невообразимым именем Питимайк. На исходе трех суток камлания в инете, Питимайк изрек: «Паутина в сайленсе». На человеческом языке это означало, что там переписки Брюллова найти не удалось даже такому сверхдотошному юзеру. Павла это обрадовало: если оцифровка библиотечных фондов – дело будущего, значит, анонимный поиск письма через Интернет похитителям ничего не даст.

Преступник вынужден будет искать информацию, так сказать, старым дедовским способом – пойдет в библиотеки и архивы (список которых, спасибо Николаю Ефремовичу, давно определен). То есть, скорей всего, злоумышленник уже это сделал и имеет временное преимущество. Значит, Павлу снова надо торопиться – прямо мир Алисы в Зазеркалье, «чтобы стоять на месте, надо бежать в два раза быстрее»… Поиск информации – тоже своего рода искусство, нужен профессионал, спец!

Павел был москвичом взрослым, настоящей старой формации. В его сознании все, как в брежневское время, делалось «по блату». Три телефонных звонка, и у вас есть то, что вам нужно: волшебные слова, которые надо сказать самому правильному человеку. Так находили «выход» на классных хирургов, заводили знакомство с экстрасенсами, устраивали детей в институт, доставали прикид. Именно поэтому заявиться в Ленинку просто так, как говорится, с улицы, Павел не мог, и прежний метод не подвел – две недели назад у него появился номер телефона Вероники, сотрудницы святая святых РГБ. И Павел рванул на Воздвиженку.

Собственно, к этой библиотечной Веронике у Павла было всего два вопроса. Первый касался переписки Брюллова, второй был немного сложнее и носил деликатный характер. Его Павел приберег до личной встречи.

– В эти дни у меня со временем просто беда, но если вы так торопитесь, приходите в обеденный перерыв. У нас тут строго, – предупредила она, – поэтому я смогу уделить вам не более получаса.

– Этого вполне достаточно, спасибо огромное, – поспешил успокоить ее Павел.

– Тогда приходите пораньше, чтобы оформить читательский билет, нужен паспорт и диплом о высшем образовании. Сначала пройдете во 2-й подъезд, а уже потом, с читательским, к нам в первый. Можете подождать меня в курилке. Это в самом низу, в подвале, там, где буфет. Не заблудитесь.

Павел, прежде не бывавший в Ленинке (теперь РГБ), явился часа за полтора до назначенного времени – когда еще выдастся такой случай побродить по этажам легендарной библиотеки. Оформив все, как сказала Вероника, пройдя через КПП и металлоискатели, он оказался в вестибюле. Здесь было неожиданно людно. Приятно удивило обилие юных лиц, каких-то других, непохожих на те, что постоянно отсвечивают в московских клубах. Перед глазами замелькали таблички, указатели, объявления. Двигаясь в общем людском потоке, он со странным чувством, похожим на трепет, поднялся в центральный необъятных размеров зал библиотеки, где, судя по указателю, располагался генеральный алфавитный каталог. Шкафы с картотечными ящиками занимали все пространство зала. У каждой, или почти у каждой, буквы каталога сидел человек с табличкой – консультант. Здесь царила атмосфера деловитой суеты, был слышен особый тихий библиотечный гул – к консультантам подходили люди, на минуту задерживались, молча удалялись, подходили вновь. Все это напоминало какой-то странный бесконечный ритуал.

Подойдя к первому картотечному ряду, мысленно прикидывая его размер – метров восемь, не меньше, – Павел оказался у буквы «А». В закутках за шкафами, под вывеской «Прием требований читального зала № 1, 2, 3» тоже сидели консультанты, и их тоже одолевали вопросами, к некоторым стояла очередь.

Он вышел из центрального зала, побродил по коридорам, поднялся по лестнице в читальный зал № 2, как раз тот, который был указан на его билете. Тишина, аккуратные ряды столов, приятный свет зеленых настольных ламп… вспомнились кадры хроники из детства – здесь время как будто остановилось.

Взглянув на часы, Павел спустился в курилку – она все такая же, как и в «Москва слезам не верит», улыбнулся про себя он.

Антонина посмотрела на свое отражение в витрине и довольно улыбнулась. Цвет хороший, да и прическа, так уложить волосы самой никогда не получится. Дианка все-таки молодец. На работе Тоня отпросилась до обеда. Оставалось еще полчаса, и она, решив себя побаловать, зашла в «Шоколадницу» недалеко от работы. Неделю сидела на диете, ничего, один раз можно себе позволить что-нибудь легкое, штрудель или чизкейк. Тоня в кафе ходила нечасто – дорого. Но сегодня особый день. Еще раз взглянув на свое отражение в зеркале, Тоня прошла в зал, народу было немного, выбрав маленький столик у окна, она села и заказала капучино и яблочный штрудель.

– А вот вечером… – она невольно улыбнулась своим мыслям и сразу отвернулась к окну. Глупо ведь, когда человек вот так сидит один и улыбается. «Антонина, что с тобой? Ты прямо светишься вся», – вспомнились ей слова Александры Ивановны из справочной. Ничего от нее не скроешь. Мысль Тони плыла все дальше. «Милая Шурочка Ивановна, не мучайте меня вопросами, не надо, подождите, я расскажу, обязательно все вам расскажу, когда придет время. А сейчас мне самой непонятно, что происходит. Ведь прошел всего месяц… а кажется, уже минуло так много времени, потому что все изменилось… Сегодня вечером тоже будет кафе или даже ресторан, они как раз договорились встретиться в полвосьмого и вместе отметить их маленький юбилей. Как бы не забыть захватить с собой то, что он просил. Ну а после ресторана… А что, собственно, после ресторана? Антонина, возьми себя в руки! Вот только не беги впереди паровоза! Если будет поздно, домой не поеду и останусь у тети Ани. Надо, кстати, ей позвонить предупредить. А если он пригласит к себе?.. Антонина порылась в сумочке: косметика, зубная щетка – вроде бы ничего не забыла.

– Капучин, пжалста, – бровастая официантка говорила с сильным акцентом.

– Спасибо большое. Какой аромат! – Тоня улыбнулась ей. – Простите, а штрудель? Я еще заказывала яблочный штрудель.

– Вы заказываль?

Официантка вскинула кустистые брови, захлопала ресницами и, заглянув в блокнотик, обернулась назад. Там за соседним столиком сидел мужчина. Не расставаясь с мобильным, он с удовольствием приступил к штруделю, проткнув вилкой золотистую корочку пирога.

– Вы тош заказываль? – обратилась к нему официантка.

– Простите, что? – отложив в сторону мобильный, спросил тот.

– Официантка спрашивает, просили ли вы принести яблочный штрудель? – вмешалась в разговор Тоня.

– Уже не помню… вроде бы нет, – дожевывая, ответил мужчина, уставившись на тарелку, – я как-то машинально…

– Значит, девушка перепутала. Принесите в таком случае еще один штрудель, только на сей раз мне, – бросив взгляд на часы, обратилась Тоня к официантке, которая окончательно сконфузилась и пролепетала:

– Штрудел болше нет.

– Простите, что так вышло, – донеслось из-за соседнего столика.

– Ну что ж, придется посидеть на диете, – с грустной улыбкой сказала Тоня. – Тогда несите счет.

«А на диете посидеть ей бы не помешало…» – подумал Павел, проводив взглядом смелых форм блондинистую даму с соседнего столика, и снова переключился на свой мобильный.

Сегодня у него хороший день, по-настоящему хороший – Лиза пригласила его к себе на ужин и уже раза три перезванивала с вопросами, нет ли у него аллергии на орехи или на морковь и пьет ли он грузинское вино. А главное – именно сегодня он получил заветный листок бумаги, на котором значилось всего два имени, только два. Но именно в них заключалась разгадка тайны, которую он стремился разгадать последние полтора месяца.

– Маргарита Николаевна Ермакова, к. н., факультет искусствоведения МГУ.

– Алексей Михайлович Воеводин, зав. кафедрой истории искусств, профессор, МГПУ.

– Это бывший педагогический ленинский, насколько я понимаю, – объяснила ему Вероника, – тут еще телефоны я записала, но только домашние, сотовых не было.

– Вероника, у меня слов нет, вам… вам бы памятник при жизни поставить, какая вы умница. Спасибо вам гигантское-прегигантское. – Павел готов был ее расцеловать.

– Вы меня захвалили. А на самом деле, если бы не МБА, ничего бы не получилось.

– Тогда слава МБА! А кстати, что это такое?

– Межбиблиотечный абонемент. Есть такая, теперь уже электронная, система межбиблиотечных взаимоотношений. Если, допустим, в одной библиотеке нет требуемой книги, ее запрашивают в других фондах.

– Неужели у вас чего-то может не быть?

– Конечно, может, – усмехнулась Вероника, – так вот, обычно читательские запросы никем не контролируются и абсолютно анонимны. Вы сами знаете. Пришел читатель, отыскал в каталоге шифр, подал требование, подождал, когда книга поступит из хранилища, получил ее и посидел с ней в читальном зале. А у нас еще очень большой поток. Как тут отследишь?

– Никак?

– Я же вам, Павел, уже объяснила. Другое дело МБА, там все фиксируется – кто, что, когда заказал.

– Ах, вот оно что. Значит, вы абсолютно уверены, что книгами по моему списку никто больше не интересовался?

– За последние два месяца – никто. Только эти двое. Причем Ермакова – со знаком вопроса, я указала ее на всякий случай.

– Почему?

– Круг ее интересов – судя по запросам, совпадений с вашим списочком мало – намного шире, кроме того, кое-какие издания по Брюллову комплектовались для нее еще в мае этого года. А вы мне указали четкие рамки – с 15 августа по сегодняшний день.

– Да-да, именно. Не раньше.

– Тогда только Воеводин. А его запросами занималась Стрельникова, из справочной.

– Тем лучше, – решил Павел и снова принялся нахваливать и благодарить, потом осторожно достал из кармана конверт и протянул его Веронике.

Как все-таки ему с ней повезло! Если бы не она… вот что значит спец!

Воеводин? Алексей Михайлович? Профессор, значит. Павел нервно ерзал на стуле – телефон в профессорской квартире не отвечал. Трубку не снимали весь день, и только вечером на звонок отозвался женский голос, мрачно сообщив, что Алексей Михайлович подойти к телефону не может.

– Простите великодушно, но мне очень надо с ним поговорить, это важно и касается его работы, сбора информации… – настаивал Павел.

– Молодой человек, к сожалению, это совершенно невозможно.

– Извините мою настойчивость, но разговор действительно крайне важный.

– Сейчас для него важно только одно – выздороветь. Алексей Михайлович уже второй месяц лежит в больнице. У него обширный инфаркт. Поймите же наконец, молодой человек, – повысив голос, отрезала женщина.

И Павел, пробормотав в очередной раз слова извинений, услышал в трубке длинные гудки.

Вот как? А с какой стати тогда эта, из справочной службы, как ее там… Стрельникова… так любовно подбирает материальчик? Для кого?

На следующее утро Павел решил поехать на Воздвиженку и познакомиться с любознательной г-жой Стрельниковой. Но какая-то любезная пожилая дама с извиняющейся улыбкой ответила, что Стрельникова в отгуле, и, если без нее никак вопрос решить нельзя, предложила подъехать завтра.

Но и на следующий день эту самую Стрельникову он не застал.

– Опять отгул? – возмутился Павел.

– Извините, может, с вами поработает другой сотрудник? Я ничего точно не знаю, но она позвонила и попросила два дня за свой счет. Конечно, так обычно не делается – руководство редко идет навстречу, но Антонина Николаевна на хорошем счету, работает у нас очень давно, – объясняла Павлу все та же любезная пожилая дама.

Пришлось снова «нажать на клавиши» и беспокоить Веронику, которая искренне удивилась, но все-таки узнала для него адрес неуловимой Стрельниковой.

«Без Торопко уже не обойтись, не я же буду ее допрашивать? Да и с какой стати? И все ли в порядке с этой библиотечной дамочкой?» И ему вспомнился тот антиквар, Эдуард Лейчик…