Дождь зарядил еще в середине дня. Москва превратилась в одну большую парковку, когда все стоят и никто не едет. Ленинградка, подсвеченная красными стоп-сигналами, тоже стояла и гудела. До «Сокола» Павел добирался часа полтора. Во двор дома было не заехать. Надпись на воротах строго предупреждала о том, что въезд и вход посторонним запрещен, частная собственность ЖСК «На Часовой». Припарковав машину на обочине за несколько метров до калитки, Павел сидел, слушал дождь и ждал Лизу.

Ждать Лизу, встречать Лизу, провожать ее, слушать, наблюдать, обнимать – с Лизой ему нравилось все и ничего не надоедало. За месяц с небольшим знакомства с ней Павел привык к тому, что она есть. Пусть даже не всегда рядом, но просто есть в его жизни, и все. Вот она сейчас придет и начнет что-нибудь рассказывать, привычным жестом отбросив назад светлые намокшие кудри. Машина наполнится звуком ее голоса. Павлу нравился ее голос, низкий, с чуть заметной хрипотцой и какой-то певучий… эх, что тут скажешь, нет музыки слаще, чем звук любимого голоса.

Сегодня вечером они с Лизой договорились встретиться и обмыть Петра I.

– Когда ты еще работать успеваешь?

– Он давнишний. Вчера один старый заказчик пришел в мастерскую, увидел портрет и сразу купил. Мне этот Петр Алексеевич, признаться, не очень нравился. Ну и что? Гуляем?

– Давай, – согласилась Лиза, только попросила подъехать на «Сокол», к Ленькиному дому.

– Это ненадолго, – объяснила она. – Надо же навестить страдальца. Ты приедешь, и я к этому времени буду свободна, как птица. А то давай вместе его навестим?

Павел отказался, но не потому, что он не любил геев и чувствовал себя в их присутствии некомфортно, просто ему не хотелось ни с кем делить Лизу. Сейчас она спустится, и они будут вдвоем.

Он сидел и ждал. Дождь барабанил по крыше машины, в приоткрытое окно падали капли. Дождь был теплый, как летом.

Резкий звонок мобильного заставил Павла вздрогнуть. На дисплее зажглось лаконичное МАЙОР.

– Вечер добрый. Торопко беспокоит.

– Здравствуйте, Валерий Петрович. Чем порадуете? Есть новости? – поинтересовался Павел.

– С этим вам и звоню.

– Неужели Тулин нашелся?

– Нет, с ним пока глухо. Тут другая ниточка потянулась от вашего приятеля Вадима Некрасова. Разговорчивый господин оказался. У него есть натурщица Светлана, фамилия Ключка. Вы с ней случайно не знакомы?

– Нет, в первый раз слышу.

– Так вот, она была у меня на… беседе и призналась, что, услышав от Некрасова о портрете Брюллова, сразу рассказала о нем своему сожителю Эдуарду Лейчику. Это имя вам тоже ничего не говорит?

– Увы, нет.

– Он – антикварщик, но, как бы это сказать, мелко плавает. Короче, Лейчик попросил любовницу узнать адрес и телефон владелицы картины, что та с легкостью исполнила, потому что Некрасов был вдребезги пьяный и мог выболтать что угодно и кому угодно. Произошло это дня за три – за четыре до кражи. Потом Лейчик из ее поля зрения исчез. Поругались они или что-то в этом роде. По словам Ключки, о своей работе он вообще при ней не любил распространяться.

– Так вор он?

– Не торопитесь. Через несколько дней после кражи Ключка, беспокоясь о своем сожителе, – на звонки тот не отвечал, – приходит к нему на квартиру и находит его мертвым. Дверь в комнату, где он хранил свое антикварное добро, взломана.

– Ничего себе, – в замешательстве протянул Павел.

– Кроме того, медэксперты утверждают, что умереть Лейчику помогли. На теле имеются следы от ударов.

– Вот это да.

– Сожительница показала, что в бизнесе у Лейчика не все было чисто и около него крутились подозрительные личности. И последнее – я ей предъявил фото Тулина, и она его опознала. Видела, говорит, его как-то вместе с Лейчиком. Но местонахождение Тулина ей неизвестно.

– Да-а-а… Так что же получается? Постойте, а как же портрет?

– Пока что никак, ищем.

– Значит, узнав адрес и телефон Лизы, Лейчик решил украсть картину, видимо, в надежде ее перепродать, и нанял для этой цели Тулина. Тот установил слежку за домом. Постойте, Валерий Петрович, а тот бдительный сосед и Серафима узнали Тулина по фотографии?

– Ну, 100-процентной уверенности у них нет. Но по приметам многое совпадает. Думаю, что Тулин в Валентиновке был и наблюдение за дачей вел. В день кражи кто-то из этих двоих позвонил Сергеевой и выманил ее в Москву. Мог быть еще третий. В любом случае они потом что-то не поделили или не договорились. Тулин убивает Лейчика, на квартире у которого, кстати, его отпечатки пальцев присутствуют.

– Значит, у него картина? – спросил Павел, но майор его не услышал и продолжил.

– Мне непонятно, почему в таком случае его отпечатков нет в доме Сергеевой, то есть внутри нет, а только на калитке при входе и на звонке. Перчатки надел? Нет, что-то здесь не вяжется. Простите, Павел, у меня тут другой телефон. Ну, будем на связи.

– Мнительная дура! – Дверца хлопнула, и машина наполнилась свежим ароматом арбузной корки – Лиза любила экспериментировать с парфюмом.

– Здравствуй, Лизонька. Чудесно выглядишь, какие у тебя жизнеутверждающие духи, – улыбаясь, произнес Павел, с удовольствием ее разглядывая. Сегодня она опять была какая-то новая, в строгом светло-зеленом деловом костюме.

– Что? Ах да, только я забыла, как они называются. Представляешь, Паш, Ленька вообразил, что у него опухоль мозга. Вот додумался! Говорит, голова еще болит, а к врачу идти отказывается. У него Батама – сама врач, правда, гинеколог, у меня одноклассница медицинское светило, просвечивает всех подряд в какой-то хитрой трубе. А он сидит дома и мнит себе всякую дрянь.

– Я уже не первый раз замечаю, Лиз, что ты говоришь о нем почему-то в женском роде?

– Потому что он сам так о себе говорит.

– Не слышал.

– Еще бы. Что ты, – Лиза замахала на него руками. – При тебе Ленька так никогда говорить не станет. Но сейчас это неважно, потому что он дурак и мнительный!

– Ты не промокла? – спросил Павел и провел рукой по ее волосам. Потом рука задержалась на ее плече и, скользнув на талию, остановилась. Лиза придвинулась к нему и посмотрела ему в лицо совсем близко.

– Да вроде бы нет. Ты тоже сегодня чудесно выглядишь. Нарядился настоящим франтом.

– У нас же намечается выход в свет.

– Ну что? Куда поедем?

– Есть тут недалеко одно местечко… Ты как относишься к французской кухне?

– Это устрицы с улитками? – скривилась Лиза.

– Совсем не обязательно. Я и сам противник заказывать в Москве свежие устрицы. У них там большой выбор: мясо, птица, рыба. Madame, la cuisine francaise est tres varie, – сделав серьезное лицо произнес Павел, – в смысле французская кухня разнообразна.

– Тогда быстрей поехали. Да здравствует разнообразие!

В Лизиной сумке ожил мобильный, салон машины наполнили бодрые аккорды свиридовского «Время, вперед!» – звонила мама.

– Слушай, Лиза, я тебя прошу, поговори с Василисой, – с ходу потребовала Ольга Васильевна – мелкие стычки между бабушкой и внучкой случались каждый день. – Меня она не слушает, может, хоть тебя послушает… изображает из себя неизвестно кого… домашние рыбные котлеты ей сделала, а она не ест… к подружке собралась… сама кашляет и сопит… имей в виду, я ее лечить не буду…

– Ну не ест она рыбу, мам, ты же знаешь.

– А ты ее не защищай. Ребенку нужна домашняя пища… тоже мне, взяли моду дома не есть, у вас одни кафе на уме… как сходят – обеих рвет… к подружке собралась, к Катьке… у них кошка, сама знаешь, потом Васька придет, глаза красные, чешутся, астматический компонент. Я вас больше лечить не буду. Ты должна ей запретить, а то все бабушка плохая, а мать, как всегда, ни при чем.

Было слышно, как у телефона отчаянно запротестовала дочь.

– Вась, что вы опять с бабушкой ругаетесь?

– Лиз, мы не ругаемся. Но рыбные котлеты я есть не буду, они пахнут противно.

– Васька, ну съела бы для порядка хоть одну: и бабушка довольна, и с тебя не убудет.

– Ну, ладно. А ты когда приедешь?

– Васюш, я же вас предупредила, что буду поздно. Пусть бабушка не волнуется, мы с Павлом.

– Тогда скажи ему, что мне Димка сообщил – ты его знаешь, у них дача на углу – в тот день, ну когда нас ограбили, ихние рабочие рыли какую-то траншею у забора. Вот, и могли что-то подозрительное заметить. Надо, чтоб милиция их допросила. Сима говорит, это важно. Только ты не перепутай.

– Хорошо. Ну, все, Васюш, целуемся. – Лиза нажала отбой и повернулась к Павлу: – Ты, кажется, все слышал. Вот никак не уймется мой ребенок. Одни детективы на уме.

– А ребенок, между прочим, прав, и майору я обязательно позвоню. Только где они теперь, эти рабочие? Ой, прости, совсем забыл, – Павел перегнулся через кресло, в руках у него появился букет чайных роз.

– Боже мой! Как приятно, какой ты галантный, Павел, спасибо. – Лиза улыбнулась и наклонилась его поцеловать. Павел задержал ее и прижал к себе. Букет зашуршал и скатился на пол.

В калитке засвистел кодовый замок, пропуская высокую худощавую фигуру молодого человека. Было заметно, что он торопится. Стараясь удержать в руках зонт, мобильный телефон и не наступить в лужу, он неловко прыгнул. Фонтан брызг окатил светлые джинсы.

– Не прошло и получаса… нате вам, пожалуйста, он куда-то намылился, – вновь заговорила Лиза, посмотрев в окно. – Во Ленька дает, мнимый больной, а дома устроил настоящий плач Ярославны.

Машина Павла стояла у разросшегося куста сирени, Ленька их не видел. Он остановился и говорил по телефону. Но вот у обочины остановилась синяя «Тойота», открылась дверь, и Ленька проворно юркнул в салон. Сидевший за рулем симпатичный брюнет наклонился и чмокнул его в щеку.

– А жизнь-то налаживается, – произнесла Лиза заговорщицким тоном. – Все понятно с тобой, Ленечка. Смотри-ка, Паш, а он ничего себе, хорошенький. Интересно…

Павел, которого совсем не интересовала Ленькина личная жизнь, все же послушно посмотрел на сидящих в машине. Они беседовали, и водитель авто делал энергичные жесты, что-то, видимо, объясняя. Приглядевшись, Павел понял, что он с ним знаком, и стал вспоминать его имя. «Тойота» тем временем тронулась и укатила. Да, их познакомила Мира, дело было в ЦДХ, как всегда, на бегу.

– А я, между прочим, брюнета знаю, – сказал Павел и включил зажигание, – ну что, может, мы тоже поедем?

– И кто же он?

– Ты, оказывается, любопытная.

– Ну и что?

– Он – дизайнер интерьеров, весьма процветающий.

– Тогда Леньке ничего не светит. Ну а дальше?

– Мира говорила, что толковый, работает сейчас в Киеве, делает квартиры для тамошних олигархов, часто бывает в Москве, что-то для них выбирает, покупает. То бронзу, то картинки… Его зовут, кажется, Виктор, и он хорошо разбирается в антиквариате. А Мирина похвала дорогого стоит, – в задумчивости протянул Павел.

Лиза что-то ему ответила, потом начала рассказывать какую-то историю… но он ее уже не слышал. Только что сказанные им самим слова вдруг заставили его насторожиться.