На ночь я решил остаться в доме, благо гостевых комнат здесь с избытком. Доставшаяся мне располагалась на третьем этаже, дверь выходила в общий коридор, который скатывался к лестнице, объединявшей все три этажа. Сама комната просторна и светла: нейтрального рисунка обои, двуспальная кровать под тяжелым индийским покрывалом, шкаф, письменный стол у окна, пара кресел с обивкой в тон обоям, мягкий ковер. Похоже на гостиничный номер, и букет свежесрезанных астр в вазе-кувшине лишь усиливал впечатление.

Надо будет Ленчику таки звякнуть, пусть вещи привезет, а заодно поможет разобраться с этим зоопарком.

Стук в дверь в очередной раз нарушил планы.

– Яков Павлович? Разрешите?

Ильве. Рыжая лисица Ильве.

– Я зашла узнать, может быть, вам что-нибудь надо? – Она прошлась по комнате, остановилась у окна, повернулась вполоборота, так, чтобы продемонстрировать и нежный профиль, и линию шеи, плавно переходящую в линию груди, и узенькую полоску смуглой кожи животика. Отработанные движение, испытанные методы. Кто бы знал, как оно мне надоело.

– Нет, спасибо, ничего.

– Уверены? Яков… вы ведь не будете возражать, если мы перейдем на «ты»? И отчество вам не идет, старит…

– Ильве, что вам надо?

– Мне? – деланое удивление, призванное прикрыть недовольство резкостью вопроса.

– Вам, Ильве, вам. Вы ведь пришли вовсе не за тем, чтобы проявить заботу.

– Ну почему? Вдруг я заботливая… и гостеприимная.

– Вдруг. Вполне возможно. Не отрицаю. И искренне благодарен. Но вот что касается остального, то да, вы получите всю информацию в полном объеме, но по окончании расследования, понятно? Вы – имею в виду всех пятерых. Пять одинаковых досье с идентичным до последней буквы содержимым. Что станете делать, как поступите дальше – меня не касается, но пока, Ильве, самое лучшее, что вы можете сделать, – не мешать.

– Неужели? – Она не разозлилась, скорее удивилась, отступила на шаг, потянулась по-кошачьи, край свитерка поднялся чуть выше. – А если я не хочу потом? Если я сейчас хочу? Я любопытная.

– Сочувствую.

– Принципы? – изучающий взгляд, в котором видится то ли удивление, то ли брезгливость. – Неужели у кого-то в этом мире еще сохранились принципы?

– Скорее опыт. Чем меньше людей участвуют в деле, тем больше шансов его завершить.

Несколько секунд молчания, затянувшаяся пауза, намек, что есть еще возможность исправить ситуацию, последний шанс грешнику раскаяться и сдаться на милость победительницы. Только как-то не тянуло меня сегодня на милости. Устал, и поясницу ломит, а еще на ужине присутствовать. Предчувствую, будет еще то представление.

– Ну, как хотите… все же, если что нужно, обращайтесь, помогу, сугубо из врожденного человеколюбия.

Громко хлопнула дверь, наступила тишина. Воздух сохранил тонкий медвяный аромат духов, который и после ее ухода казался неким намеком. Человеколюбие… давно я в человеколюбие не верю.