Появление Виктора меня не обрадовало, появление Якова Павловича смутило. Чего ждать дальше? Наверное, допроса. Во всех фильмах сыщики начинают именно с допросов, недаром он про беседу сказал.

– Дуся, вы позволите взглянуть на кабинет Игоря Владиславовича? – вежливо попросил объект моих раздумий. И еще более вежливо добавил: – Там и поговорим. Наедине, если вы не против.

Против, против, против! Но мысли остались мыслями, и я ответила:

– Нет. Конечно.

– Тогда прошу… но вам придется показать, куда идти. Кстати, у дома интересная планировка.

– Обычная.

Гарик хотел такую. Он отказался от проекта с колоннами, от замка, от башни, от шато, от тысячи других домов, выбрав именно этот. Чем именно ему приглянулась коробка, которая даже в проекте выглядела унылой и серой, он объяснить не мог. И не хотел. Вложил деньги и получил желаемое.

Гарик всегда получал желаемое.

Я подымалась по лестнице, спиною ощущая внимательный и, кажется, вполне дружелюбный взгляд сыщика. И снова появилась глупая мыслишка, что он не желает мне зла, что он действительно будет разбираться и искать виноватого, а значит, поможет ответить на животрепещущий вопрос: кто.

Но они, мои заклятые подруги, надеются на иное. Я достаточно хорошо изучила их всех, чтобы понять – они заплатили Якову Павловичу, или заплатят, или найдут иной способ воздействия, но своего добьются. А значит, мне нужно бежать.

Куда? И как?

– Скажите, Дуся, – Яков Павлович коснулся локтя, – а каким он человеком был?

– Гарик?

Вопрос неожиданный и неуместный здесь, на лестнице между этажами.

– Игорь Владиславович Громов. Мне кажется, вы знали его лучше, чем они. Ко всему прочему, с ними тяжело разговаривать, понимаете?

Понимаю. Он даже представить себе не может, насколько я хорошо понимаю, только вот откровенничать с этим типом – увольте.

– Давайте я вам лучше кабинет покажу. Вы ведь этого хотели, верно?

– Сердитесь. Полагаете, я сунулся на запретную территорию? Нарушил покой вашей души и тишину воспоминаний?

Теперь он шел рядом и даже на полшага впереди. Высокий, смотрит сверху вниз с насмешкой, от которой я закипаю злостью. Я не умею злиться, вообще не умею, так бабушка говорила, а вот от его взгляда прямо-таки трясусь.

– Нам налево. Вон та дверь, черная.

Гарик любил выделиться, пусть и дверью – все прочие на этаже красно-коричневые, строгие, лакированные, а эта, единственная, – черная, обтянутая тусклой черной кожей.

– Ну надо же, – оценил находку Яков Павлович. – Откроете?

– Открою.

А дверь оказалась не заперта, и в кабинете у книжных полок в неестественно-напряженной позе стоял Виктор.

– Ой, добрый день! – обрадовался он. – А я вот заблудился немного. Гулял, гулял и заблудился. Дом большой очень.

– Действительно большой, – охотно согласился Яков Павлович. – А вы, молодой человек, недавно здесь, значит?

– Недавно. В гости приехал. К подруге детства. А что, нельзя?

– Можно, отчего нет. К друзьям ездить и можно и нужно. Только вот хозяйничать в чужих домах не рекомендуется.

– А я и не хозяйничаю. Я вообще случайно. Что, не верите?

Лично я не поверила, и, по-моему, Яков Павлович тоже. И Виктор прекрасно понял. Извинился, вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Простите, – первым молчание нарушил Яков Павлович. – Некрасивая сцена получилась.

– Некрасивая.

Только почему-то стыдно было мне, это же я Виктора встретила, точнее, он меня подкараулил у банка, заговорил, задурил голову.

– Интересно, что ему здесь было нужно? – Яков Павлович обошел комнату по периметру, остановился у стола, потрогал гардины, бюст Наполеона, задержался у книжной полки, постучал по двери сейфа, выглянул в окно. Вероятно, в этих действиях имелся какой-то смысл, но от меня он скрыт. Наконец, сев в Гариково кресло, повернув монитор таким образом, чтобы он не разделял нас, Яков Павлович указал рукой на другое кресло, велев:

– Садитесь.

Он совершенно не походил на Гарика, но вот ведь странность  – удивительным образом сумел вписаться в обстановку кабинета. Еще немного, и я сама поверю, что Яков Павлович имеет полное право находиться здесь и командовать мной.

– Так все-таки, Дуся, расскажите, каким он был.

– Не ваше дело!

– Мое, – совершенно спокойно заметил Яков Павлович. – И ваше в том числе. Пояснить? Его убили, Дуся. И он знал, что его собираются убить, вероятно, предполагал, кто это сделает, но почему-то не стал ни убегать, хотя имел такую возможность, ни защищаться. Зато почему-то выбрал глупейший вариант мести, даже не мести, скорее разбирательства, которое нельзя назвать честным. Да, вы предполагаете, что меня наняли с определенной целью. Это верно. Позиция моих клиентов по отношению к вам недвусмысленна.

Я вдруг поймала себя на мысли, что мне нравится его слушать. Сидеть, откинувшись на спинку стула, и слушать. И дело не в голосе, а в самой манере говорить, вроде бы жестко, но в то же время спокойно, сдержанно и даже ласково.

– Поэтому чем больше я узнаю об Игоре Владиславовиче, чем скорее сумею понять его как человека, тем больше шансов у меня будет докопаться до правды. А поскольку от моих клиенток помощи ждать не приходится, я обращаюсь к вам как к человеку, который, во-первых, хорошо знал покойного, а во-вторых, находится в настоящий момент в неоднозначной ситуации. Я не хочу с вами воевать, я также не имею обыкновения фабриковать результаты расследования, я всего-навсего хочу нормально работать.