Глава 12

Сэм появился, чтобы сообщить мне новости, около одиннадцати часов.

— Они собираются арестовать Джейсона, как только он придет в себя, Сьюки. Похоже, это произойдет очень скоро.

Сэм не стал сообщать мне, откуда он это знает, а я не стала интересоваться.

Я смотрела на него, и слезы текли по моему лицу. В любой другой день я, наверное, подумала бы о том, как плохо я выгляжу, когда плачу. Но сегодня внешность меня совершенно не заботила. Я была вся как комок нервов: боялась за Джейсона, грустила об Эми Барли, злилась на полицию за ее нелепую ошибку, но в глубине всех этих чувств лежала тоска по Биллу.

— Они считают, что Эми Барли оказала сопротивление, а он напился после того, как убил ее.

— Спасибо, Сэм, что предупредил меня, — мой собственный голос звучал откуда-то издалека. — Езжай на работу.

Когда Сэм понял, что мне действительно лучше побыть одной, и удалился, я позвонила в справочную и узнала телефон «Крови в квартале». Я набирала цифры, чувствуя, что делаю что-то неправильно, но не могла понять, почему.

— Крооооовь… в квартале, — драматически возгласил низкий голос. — Ваш гроб в чужих краях!

О Господи!

— Доброе утро. Вас беспокоит Сьюки Стакхаус из Бон Темпс, — вежливо сказала я. — Мне необходимо передать информацию для Билла Комптона. Он ваш гость.

— Клык или человек?

— Э-э-э… клык.

— Минуточку, пожалуйста.

Через несколько мгновений голос снова возник в трубке.

— Ваше сообщение, мадам.

Это заставило меня задуматься.

— Сообщите, пожалуйста, мистеру Комптону, что моего брата арестовали, и я была бы весьма признательна, если бы он смог вернуться домой сразу по завершении своих дел.

— Я все записал, — в трубке раздалось царапанье пера по бумаге. — Еще раз ваше имя?

— Стакхаус. Сьюки Стакхаус.

— Хорошо, мисс. Я прослежу, чтобы он получил ваше сообщение.

Это было единственным действием, которое я смогла предпринять, пока не осознала, что куда правильнее было бы позвонить Сиду Матту Ланкастеру. Он постарался сделать вид, что весьма огорчен вестью о том, что Джейсона собираются арестовать. И пообещал отправиться в больницу сразу после того, как освободится в суде, и немедленно сообщит мне о результатах.

Я отправилась в больницу, надеясь, что мне позволят посидеть с Джейсоном, пока он не придет в себя. Но мне не позволили. Я спросила, не пришел ли он уже в сознание, но мне ничего не сказали. В дальнем конце холла я заметила Энди Бельфлера, но он отвернулся и удалился.

Трус проклятый.

Я вернулась домой, поскольку не могла придумать, что еще предпринять. Вспомнила, что у меня сегодня выходной, и порадовалась этому, хотя работа меня не слишком беспокоила. Мне пришло в голову, что не придаю больше должного значения работе, став куда устойчивее с тех пор, как погибла бабушка.

Но эта ситуация имела свой предел. Мы похоронили бабушку, ее убийца должен быть арестован, и жизнь продолжается. Если ж полиция всерьез полагает, что Джейсон убил не только всех этих женщин, но и бабушку, значит, мир был настолько отвратительным местом, что мне не хотелось в нем больше обитать.

Сидя и глядя перед собой, этим бесконечным днем я осознала, что моя наивность стала причиной ареста Джейсона. Если бы я перетащила его в трейлер Сэма, вычистила все и спрятала кассету, пока не поняла бы, что на ней записано, и не стала бы звонить в скорую… Сэм подумал обо всех этих последствиях, когда смотрел на меня с таким сомнением. В некоторой мере приезд Арлены не дал мне времени на решение.

Я думала, что как только все станет известно, телефон будет звонить не умолкая.

Но никто не звонил.

Им нечего было мне сказать.

Около половины пятого появился Сид Матт Ланкастер. Он сообщил мне безо всякой подготовки:

— Они его арестовали. Убийство первой степени.

Я закрыла глаза. Когда я их открыла, Сид смотрел на меня с проницательным выражением на добродушном лице. Старомодные очки в черной оправе увеличивали его карие глаза, а челюсти и острый нос делали похожим на ищейку.

— И что он говорит? — спросила я.

— Он сказал, что прошлой ночью был с Эми.

Я вздохнула.

— Они отправились вместе в постель, да он знавал ее и раньше. Он сказал, что долго не виделся с Эми. В последний раз, когда они были вместе, она ревновала его к многочисленным женщинам, с которыми он встречался. Так что он удивился, когда она подошла к нему вечером в «Славных денечках». Джейсон сказал, что Эми вообще вела себя странно, словно у нее на повестке дня было нечто, о чем он не подозревал. Он помнит, как они занимались любовью, помнит, как пили после этого вместе в кровати, но больше — ничего, до момента пробуждения в больнице.

— Его подставили, — решительно заявила я, думая, что все это похоже на низкопробный телевизионный детектив.

— Конечно, — глаза Сида Матта были столь спокойны и столь уверены, словно он сам был прошлой ночью у Эми Барли.

О Господи, да ведь, может, он и был там!

— Послушай, Сид Матт, — я наклонилась, и наши глаза встретились. — Даже если меня можно как-то убедить, что Джейсон убил Эми, Дон и Маудет, то я в жизни не поверю, что у него могла подняться рука на бабушку.

— Хорошо. — Сид Матт явно был готов к открытому и честному разговору, об этом говорила вся его внешность. — Мисс Сьюки, давайте на минуту предположим, что Джейсон имеет какое-то отношение к этим смертям. Тогда возможно, во всяком случае так считает полиция, что вашу бабушку убил ваш приятель Билл Комптон, поскольку она мешала вашим отношениям.

Я сделала вид, что пытаюсь отнестись к этому заявлению, как к чему-то разумному.

— Нет, Сид Матт, моей бабушке Билл Комптон нравился, и она была рада, что мы с ним встречаемся.

Пока он вновь не нацепил маску игрока, я успела заметить недоверие в глазах адвоката. Он бы совершенно не был рад, если бы его дочь стала встречаться с вампиром. Он не мог и представить другой реакции ответственного родителя. И не мог представить, как станет убеждать присяжных в том, что бабушка была рада встречам своей внучки с особой, которую и живой-то назвать нельзя, а вдобавок и на добрую сотню лет старше.

Так думал Сид Матт.

— Ты встречался с Биллом? — спросила я. Он растерялся.

— Нет, — признался он. — Знаете, мисс Сьюки, я не особый сторонник всех этих игр с вампирами. Мне кажется, что мы вытаскиваем кирпичи из стены, которая должна быть прочной, которая призвана разделять нас и так называемых инфицированных. По-моему, Господь создал эту стену, и мой участок стены останется стоять.

— Проблема, Сид Матт, состоит в том, что я была создана, чтобы сесть поверх этой стены. — После того, как я всю жизнь молчала о своем «даре», теперь я готова была выпалить о нем в лицо любому, если это сможет помочь Джейсону.

— Что же, — храбро отозвался Сид Матт, двигая по переносице очки. — Я уверен, что Господь создал вам проблему, о которой я наслышан, не без причины. И вам надлежит научиться использовать ее к вящей славе Господней.

Никто еще не представлял этого с такой стороны. Об этом стоило подумать на досуге.

— Боюсь, я заставила нас удалиться от основной темы разговора, а ваше время, насколько я знаю, дорого. — Я сосредоточилась. — Я хочу, чтобы Джейсон был отпущен на поруки. Ведь, насколько я понимаю, в деле Эми против него есть только косвенные улики.

— Он признал, что был с жертвой непосредственно перед убийством. Видеозапись, как весьма прозрачно намекнул мне один из полицейских, подтверждает, что ваш брат занимался с ней сексом. Время и дата на пленке указывает, что запись была сделана за несколько часов, если не минут, до ее гибели.

Проклятые постельные предпочтения Джейсона!

— Джейсон никогда не пьет много. А в грузовике от него разило алкоголем. Думаю, что его просто пролили на Джейсона. Наверное, это покажет экспертиза. Возможно, Эми подсыпала в его выпивку какой-то наркотик.

— С чего бы ей делать это?

— С того, что, как и множество других женщин, она с ума сходила по Джейсону. Мой брат способен очаровать любую. Нет, я не стану употреблять эвфемизм.

Сид Матт удивился, что я знаю такое слово.

— Он мог отправиться в постель с любой, кого захочет. По мнению большинства парней — райская жизнь. — Усталость навалилась на меня, словно туман. — И вот теперь он сидит в тюрьме.

— Вы думаете, что виноват другой мужчина? Что он его подставил?

— Да, я именно так думаю. — Я наклонилась вперед, пытаясь убедить скептически настроенного адвоката силой своей веры. — Кто-то ему позавидовал. Кто-то знал его расписание, убивая женщин в те дни, когда Джейсон не работал. Кто-то знал, что Джейсон занимался любовью со всеми этими девицами. Кто-то знал и про то, что он любил делать видеозаписи.

— Это мог быть едва ли не кто угодно, — резонно заметил адвокат Джейсона.

— Да, — грустно ответила я. — Даже если Джейсону хватило ума промолчать, с кем именно он встречался, то любому достаточно было обратить внимание на то, с кем он уходит из бара. Достаточно наблюдательности, да, может, стоило его спросить о записях, будучи у него дома. — Мой брат, возможно, был лишен каких-то моральных устоев, но все же не думаю, что он показывал эти записи кому попало. Но все же он мог сообщить любому, что собирался делать такие записи. — Так что этот мужчина, кем бы он ни был, как-то общался с Эми, знал, что она сохнет по Джейсону. Может, он сказал ей, что хочет сыграть с Джейсон ом шутку или что-нибудь в этом роде.

— Твой брат не бывал раньше под арестом, — сказал Сид Матт.

— Нет. — Хотя, если послушать Джейсон а, он пару раз был к этому близок.

— Отсутствие предыдущих правонарушений, положительный гражданин, постоянная работа. Вероятно, мне удастся добиться того, что его выпустят на поруки. Но если он скроется, вы потеряете все.

Мне никогда и в голову не приходило, что Джейсон может сбежать, будучи отпущен под залог. Я не знала ничего о том, как это делается, каковы будут мои действия, но мне очень хотелось вытащить Джейсона из тюрьмы. То, что он будет сидеть в тюрьме до начала официального процесса, каким-то образом заставляло выглядеть его более виновным.

— Если вы узнаете что-нибудь, дайте мне знать, что мне нужно делать, — попросила я. — Могу ли я с ним встретиться до того?

— Он бы этого не хотел, — ответил мне Сид Матт. Почему-то это сообщение причинило мне страшную боль.

— Почему? — спросила я, изо всех сил пытаясь не расплакаться.

— Ему стыдно, — отозвался адвокат.

Мысль о том, что Джейсону может быть стыдно, меня поразила.

— Что ж, — сказала я, внезапно устав от этой бесполезной встречи, — позвоните мне, когда я смогу что-либо сделать.

Сид Матт кивнул, его челюсти слегка подрагивали при движении. Мое присутствие стесняло его, и он был рад, что уходит.

Адвокат удалился на своем пикапе, нахлобучив на голову ковбойскую шляпу, будучи еще в поле зрения.

Когда полностью стемнело, я вышла проведать Буббу. Он сидел под падубом, перед ним стояла груда бутылочек с кровью — пустые по одну сторону, полные — по другую.

У меня был фонарик, я знала, что Бубба где-то поблизости, но все равно увидеть его в луче света оказалось для меня шоком. Я потрясла головой. Что-то с Буббой действительно пошло совсем не так, когда он пришел в себя, в этом можно было не сомневаться. Глаза Буббы были совершенно безумны.

— Привет, милочка! — сказал он, и его акцент южанина был тягучим, словно сироп. — Как поживаешь? Составишь мне компанию?

— Я только хотела убедиться, что тебе удобно, — ответила я.

— Знаешь, есть масса куда более удобных местечек, чем это, но раз уж ты девушка Билла, о них говорить не приходится.

— Правильно, — твердо сказала я.

— А нет ли поблизости кошечек? Надоела мне эта ерунда в бутылках!

— Нет. Но я уверена, что Билл скоро вернется, а ты сможешь отправиться домой.

И я направилась домой, чувствуя себя слишком неуютно в присутствии Буббы, чтобы продолжать разговор, если конечно происходившее можно было так назвать. Интересно, о чем думал Бубба в эти долгие ночи, занятые наблюдением, вспоминал ли он свое прошлое?

— А как твой песик? — окликнул он меня.

— Ушел домой, — бросила я через плечо.

— Жаль, — сказал Бубба сам себе, так тихо, что я едва расслышала.

Я приготовила постель, посмотрела телевизор, поела мороженого, удосужившись даже натереть шоколад для присыпки. Нынче вечером не срабатывали никакие привычные маленькие радости. Брат сидел в тюрьме, мой парень был в Новом Орлеане, бабушка погибла, а какой-то мерзавец убил мою кошку. Мне было одиноко и жаль себя.

Но иногда приходится переживать и такое.

Билл не ответил на мой звонок.

Это лишь добавило дров в огонь моего страдания. Наверное, он встретил какую-нибудь гостеприимную ведьму в Новом Орлеане или клыка-кулака из тех, что вьются каждую ночь в «Крови в квартале», надеясь на свидание с вампиром.

Будь я алкоголичкой, я бы напилась. Будь я более легкого поведения, я бы позвонила симпатичному Джи Би дю Рону и переспала бы с ним. Но я далека от подобного драматизма, поэтому я ограничилась мороженым и старыми фильмами по телевизору. По странному стечению обстоятельств там показывали «Голубые Гавайи».

Спать я отправилась около полуночи.

Меня разбудил крик за окном спальни. Усевшись в постели, я услышала грохот и топот, и наконец голос, явно принадлежащий Буббе прокричал:

— Выйди-ка, милочка!

Не слыша больше ничего в течение пары минут, я накинула банный халат и подошла к входной двери. Двор, залитый светом лампочек сигнализации, был пуст. Я заметила движение слева и, высунув голову из-за двери, увидела Буббу, который возвращался в свою засаду.

— Что случилось? — тихо окликнула я.

Бубба изменил направление движения и пошел к порогу.

— Явно какой-то сукин сын, прости за выражение, болтался вокруг дома, — сообщил мне Бубба. Его карие глаза сияли, и он был больше похож на прежнего себя. — Я услышал его еще до того, как он оказался здесь, и надеялся перехватить. Но он бросился к дороге через лес, а там у него стоял грузовик.

— А ты его успел рассмотреть?

— Не настолько, чтобы описать, — с виноватой улыбкой признался Бубба. — Он приехал на пикапе, но я не понял даже, какого тот был цвета. Темно.

— И все же ты меня спас, — сказала я, надеясь, что искренняя благодарность прозвучит в моем голосе. Я почувствовала волну благодарности к Биллу, который организовал мою охрану. Даже Бубба стал мне милее, чем был раньше. — Спасибо тебе, Бубба.

— Да не стоит благодарности, — галантно ответил мне Бубба. В этот момент он выпрямился, немного откинул назад голову, на его лице блуждала улыбка… То был он, и я готова была произнести его имя, когда предостережение Билла всплыло в моей памяти, и я промолчала.

На следующий день Джейсона выпустили на поруки.

Это обошлось мне в целое состояние. Я подписала то, что указал мне Сид Матт, хотя большую часть обеспечения залога составляли дом, грузовик и рыбацкая лодка Джейсона. Если бы Джейсон а когда-либо раньше арестовывали, хоть за какую-нибудь ерунду, не думаю, что его согласились бы отпустить.

Я стояла на лестнице здания суда, одетая в жуткий официальный костюм цвета морской волны, в котором едва не растеклась по жаре позднего утра. Пот тек по моему лицу, стекал по губам, вызывая желание немедленно залезть под душ. Джейсон остановился передо мной. Я не была уверена в том, что он заговорит со мной. Он выглядел намного старше. Теперь у него за плечами стояла настоящая беда, от которой так не отмахнешься, которую не переждешь, как горе.

— Я не стану говорить с тобой об этом, — сказал он так тихо, что я едва расслышала его. — Ты знаешь, что это сделал не я. Я никогда не был сторонником насилия, за исключением пары драк из-за женщин.

Я прикоснулась к его плечу, и рука моя опустилась, когда он никак не отреагировал.

— Я никогда и не думала, что это ты. И никогда не стану. Прости, что я была такой идиоткой и позвонила вчера по 911. Если бы я сразу поняла, что это не твоя кровь, я бы перенесла тебя в трейлер Сэма, отмыла бы и спрятала кассету. Я просто ужасно перепугалась, что это твоя кровь. — Я ощутила, как глаза наполняются слезами. Но теперь было не время плакать, так что я собралась, и лицо мое напряглось. В мыслях у Джейсона была мешанина, этакий мысленный свинарник. Из адской смеси выплывало то сожаление, то стыд за обнародование его сексуальных привычек, то чувство вины за недостаточное сожаление о гибели Эми, то ужас, что кто-то в городе может решить, будто он убил свою бабушку, пока ждал свою сестру.

— Мы выкарабкаемся, — беспомощно сказала я.

— Мы выкарабкаемся, — повторил он, стараясь придать голосу силы и уверенности. Но мне показалось, что пройдет еще немало времени, пока уверенность Джейсона, это ощущение, которое делало его неотразимым, вернется к своему хозяину, наполнит его речь и осветит лицо.

А может, этого уже никогда не случится.

Здесь, у суда, мы и расстались. Нам нечего было сказать.

Я весь день просидела в баре, вглядываясь во входящих мужчин, пытаясь прочесть их мысли. Ни один из них не думал о том, как он убил четырех женщин и как ему удалось до сих пор избежать правосудия. В обед в дверь вошли Хойт и Рене, но тут же вышли снова, увидев меня в баре. Наверное, мое присутствие смутило их.

Наконец, Сэм заставил меня уйти. Он сказал, что я навожу ужас настолько, что отпугиваю всех посетителей, которые могли бы предоставить мне какую-либо информацию.

Я вышла из двери и оказалась на солнце. Близился закат. Я подумала о Буббе, о Билле, о всех существах, что пробуждаются от своего могильного сна, чтобы пройтись по поверхности земли.

Я заскочила в «Граббит Квик», чтобы купить молока на завтрак. Новый служитель оказался прыщавым юнцом с большим кадыком. Он уставился на меня, словно хотел навсегда запечатлеть в голове облик сестры убийцы. Я поняла, что он ждет не дождется, пока я уйду, чтобы позвонить своей подружке. Он пытался разглядеть следы зубов на моей шее. А еще он мечтал найти кого-нибудь, у кого можно было бы узнать, как делают это вампиры.

И вот такой мусор мне приходилось слышать день за днем. Не важно, насколько я была сосредоточена на другом, не важно, насколько бы основательно я не держала защиту и как широко не улыбалась, это все равно просачивалось.

Я добралась до дома, когда стало смеркаться. Убрав молоко и сняв костюм, я надела шорты и черную футболку и постаралась придумать занятие на сегодняшний вечер. Я не могла успокоиться настолько, чтобы устроиться почитать. Все равно мне нужно было зайти в библиотеку и поменять книги, что при нынешних обстоятельствах было слишком тяжелым испытанием. По телевизору вечером ничего хорошего не было. Я подумала было, не посмотреть ли еще раз «Отважное сердце»: Мэл Гибсон в килте великолепно поднимает настроение. Но на мое сегодняшнее настроение в этом фильме проливалось слишком много крови. Я не смогла бы выдержать сцену, где этой девице перережут глотку, пусть я даже знаю момент, когда нужно закрыть глаза.

Я направилась в ванную, чтобы смыть свой пропотевший макияж, когда сквозь звук льющейся воды мне почудился вой, донесшийся снаружи.

Я выключила воду и замерла, пристально вслушиваясь. Что?.. Вода с лица капала на футболку.

Ни звука. Полная тишина.

Я подобралась к входной двери, она была ближе всего к наблюдательному пункту Буббы.

Я приоткрыла дверь и прокричала:

— Бубба!

Никакого ответа.

Я попыталась еще раз.

Мне показалось, что даже жабы и кузнечики затаили дыхание. Ночь была столь тиха, что в этой тишине могло оказаться что угодно. Что-то пыталось возникнуть оттуда, из темноты.

Я пыталась соображать, но сердце колотилось так бешено, что мне было трудно сосредоточиться.

Во-первых, позвонить в полицию.

И тут выяснилось, что это невозможно. Телефон молчал.

Так что я могла либо сидеть в доме, поджидая то, что на меня обрушится, либо бежать в лес.

Выбор был непрост. Я прикусила нижнюю губу, обходя дом и гася свет, пытаясь выработать порядок действий. Дом создавал некоторую защиту: замки, стены, укромные уголки. Но я знала, что если кто-то вознамерился залезть в дом, он сможет это сделать, и тогда я окажусь в ловушке.

Ладно. Как выбраться наружу, чтобы меня не заметили? Для начала, я выключила и наружное освещение. Задняя дверь была ближе к лесу, так что этот выбор показался мне более удачным. Я хорошо знала здешние леса и могла переждать там до света. Может, я смогла бы пробраться в дом Билла. Там-то телефон наверняка работал, а ключ у меня был.

Или можно было попробовать пробраться к машине и завести ее. Но это связывало меня с определенным местом на несколько секунд.

Нет, лес казался мне лучшим вариантом.

В одном из карманов я нащупала ключ Билла и бабушкин складной ножик. Бабушка держала его на столике в гостиной и использовала для открывания писем. В другом кармане я нащупала маленький фонарик. В чулане близ входной двери у бабушки хранилась и старое ружье. Оно принадлежала отцу, когда тот был еще маленьким, а она использовала ее для стрельбы по змеям. Что ж, и мне предстояло пристрелить змею. Я ненавидела это ружье, ненавидела саму мысль о том, что мне придется его использовать, но сейчас, похоже, было самое время.

Но его там не было.

С трудом поверив себе, я обшарила весь чулан.

Он был у меня в доме!

Но дом не был взломан.

Кто-то, кого я приглашала. Кто здесь бывал? Я попыталась вспомнить всех, пока шла к задней двери, перевязав бантики на своих теннисках, чтобы не наступить ненароком на болтающийся шнурок. Небрежно, едва ли не одной рукой, завязала волосы в хвост, чтобы они не падали мне на лицо, стянув его резинкой. Но все это время я думала об украденном ружье.

Кто бывал у меня? Билл, Джейсон, Арлена, Рене, дети, Энди Бельфлер, Сэм, Сид Матт. Я уверена, что оставляла всех их хотя бы на несколько минут, которых могло хватить для того, чтобы вынести ружье из дома, а позже перепрятать его.

Потом я вспомнила день похорон. Почти все, кого я знала, входили и выходили из дома, когда погибла бабушка, а я не была уверена, видела ли ружье с тех пор.

Но мне казалось маловероятным, чтобы кто-то небрежно вышел из переполненного дома с ружьем на плече. Да и если бы она пропала тогда, думаю, я бы уже заметила ее отсутствие. В этом я была почти уверена.

Но сейчас мне следовало оставить эти мысли и подумать о том, что ждет меня во тьме.

Я отворила заднюю дверь и вышла из дома, стараясь держаться как можно ближе к земле, мягко прикрыв дверь за собой. Я решила не спускаться по ступеням, а опустившись на пороге, нашарила землю одной ногой. Потом перенесла на нее вес и опустила вторую ногу. И снова наклонилась. Это мне очень напомнило то, как мы играли с Джейсоном в прятки, пока были еще детьми.

Мне хотелось верить, что сейчас я не играю с ним в прятки.

В качестве первого прикрытия я использовала кадку с цветами, устроенную бабушкой, затем перебралась к ее машине, которая стала моим вторым прикрытием. Я посмотрела на небо. Месяц был молодым, ночь была ясной, и небо было усыпано звездами. Воздух был тяжелым от влаги, и все еще было жарко. Мои руки в считанные минуты покрылись потом.

Следующий этап: от машины к дереву мимозы.

На сей раз все прошло не так гладко. Я споткнулась о пень и сильно ушиблась. Пришлось прикусить губу, чтобы не закричать. Боль прострелила всю ногу, я поняла, что корявый пень довольно сильно разодрал мне бедро. И чего мне стоило выйти и спилить этот проклятый пень? Об этом еще бабушка просила Джейсона, но у того никогда не находилось времени.

Я услышала, ощутила движение. Мысленно выругавшись, я поднялась и направилась к деревьям. Кто-то пробирался по опушке леса справа от меня и двигался в мою сторону. Но я знала, что мне делать, и с силой, которая меня саму поразила, вцепилась в нижнюю ветвь дерева, по которому мы любили лазать еще в детстве, и подтянулась. Если мне суждено дожить до завтра, у меня будут жестоко болеть все мышцы, но игра стоила свеч. Я балансировала на ветви, пытаясь сдерживать дыхание, хотя больше всего мне хотелось стонать и скулить.

Ах, если бы все это было только сном. Но нет: несомненно, именно я, Сьюки Стакхаус, официантка и телепат, сидела на ветке посреди леса среди ночи, вооруженная лишь перочинным ножиком.

Движение прямо подо мной. Из леса выскользнул мужчина. С руки у него свисал длинный шнур. О Господи! Хотя луна уже почти поднялась, голова мужчины упорно оставалась в тени, и я не могла понять, кто это был. Он прошел под деревом, не заметив меня.

Когда он скрылся из вида, я осмелилась вдохнуть. Как можно тише я спустилась с дерева и направилась через лес к дороге. Дорога займет некоторое время, но может, мне удастся остановить какую-нибудь машину. Потом мне пришло в голову, насколько редко используют эту дорогу. Возможно, лучше было бы попытаться пройти через кладбище к дому Билла. Я подумала о ночном кладбище, об ищущем меня убийце и содрогнулась.

Но пугаться еще больше было совершенно бессмысленно. Мне надо было сосредоточиться на том, что происходило здесь и сейчас. Я двигалась очень медленно, внимательно осматривая места, куда я ставила ноги. Если я упаду здесь, то наделаю шума, и он мгновенно окажется здесь.

Ярдах в десяти к юго-востоку от дерева, на котором я пряталась, я наткнулась на мертвую кошку. На ее горле зияла рваная рана. В лунном свете я не могла сказать даже, какого цвета была кошка, но темные пятна вокруг маленького трупа были, несомненно, кровью. Еще в пяти футах я увидела Буббу. Он был то ли мертв, то ли без сознания. Довольно сложно определить правильно, если дело касается вампира. Но в нем не торчал кол, голова его была на месте, так что я понадеялась, что он лишь без сознания.

Наверное, кто-то подсунул Буббе кошку, накачанную наркотиками. Кто-то, кто знал, что Бубба меня охраняет, и что он не откажется от кошачьей крови.

Я услышала хруст позади. В мгновенье ока я скользнула в тень ближайшего дерева. Я была взбешена и перепугана, и мне хотелось знать, переживу ли я эту ночь.

У меня не было ружья, но у меня было собственное оружие. Я закрыла глаза и попыталась достичь его мозг.

Сплетение темного, красного, черного. Ненависть.

Я содрогнулась. Но это было неизбежно, в этом была единственная защита. Я полностью опустила защиту.

В мою голову хлынули образы, от которых мне стало дурно, которые ужаснули меня. Дон, которая просит кого-то, чтобы ее ударили, а затем видит, что у него в руках один из ее чулков, он пропускает его сквозь пальцы, готовясь затянуть на ее шее. Мимолетное видение Маудет, обнаженной и умоляющей. Женщина, которую я никогда не видела, сидит ко мне обнаженной спиной, покрытой синяками и ссадинами. И бабушка — моя бабушка — на нашей родной кухне, яростно сражающаяся за свою жизнь.

Меня парализовало от шока, от ужаса. Чьи же это были мысли? Я увидела детей Арлена, играющих на полу моей гостиной, увидела саму себя, хотя я и не была похожа на то, что привыкла видеть в зеркале. В моей шее зияли огромные дыры, я была развратной, на моем лице играла многозначительная усмешка, и я зазывающе поглаживала внутреннюю поверхность своих бедер.

Я была в мозгу Рене Леньера. И именно так он видел меня.

Рене был сумасшедшим.

Теперь я поняла, почему никогда не могла отчетливо прочитать его мысли. Он держал их в тайнике, в такой части мозга, где мог прятать их, отделив от своего сознания.

Сейчас он видел некие очертания за деревом, и они напомнили ему очертания женщины.

Он видел меня.

Я помчалась на запад к кладбищу. Я не могла больше слушать его мысли, поскольку моя голова была занята бегом, тем, как обогнуть препятствия в виде деревьев, кустов, поваленных стволов, лужиц, где скапливался дождь. Мои сильные ноги отталкивались, руки вздымались, дыхание звучало подобно волынке.

Я вырвалась из леса и оказалась на кладбище. Старейшая часть кладбища лежала дальше к северу, по направлению в дому Билла. Там были лучшие местечки, чтобы укрыться. Я неслась над современными надгробиями, почти не касаясь земли, зная, что попытки спрятаться бесполезны. Я перепрыгнула через бабушкину могилу, земля была еще сырой, могильного камня не было. Ее убийца преследовал меня. Я обернулась, чтобы посмотреть, насколько он близко, и в лунном свете я увидела растрепанную голову Рене, настигающего меня.

Я сбежала по склону углубления, в котором расположилось кладбище, затем стала подниматься по противоположному. Решив, что между мной и Рене оказалось достаточное количество надгробий и памятников, я нырнула за высокую гранитную колонну, увенчанную крестом. Там я и замерла, стараясь слиться с холодной твердыней камня. Мне пришлось прикрыть рот ладонью, чтобы приглушить звук, с которым легкие пытались насытиться кислородом. Я достаточно успокоилась, чтобы попытаться прислушаться к Рене, но его мысли были настолько спутаны, что не поддавались пониманию, кроме ярости, которая его охватила. Затем предстало одно четкое видение.

— Твоя сестра, — закричала я. — Жива ли еще Синди?

— Сука! — заорал он, и в эту секунду я осознала, что первой погибшей женщиной оказалась сестра Рене, которой нравились вампиры, та, которую, по словам Арлены, Рене все еще время от времени посещал. Рене убил Синди, свою сестру-официантку, когда на ней еще была белая с розовым форма официантки больничного кафетерия. Он удушил ее лямками фартука. И занимался с ней сексом, уже после того, как она умерла. «Она пала столь низко, что не станет возражать даже против собственного брата», — думал он, насколько он вообще был способен думать. Любая, кто позволила вампиру сделать с собой это, заслуживает смерти. Он спрятал ее тело от стыда. Другие не были его плотью и кровью, и позволить им остаться лежать было нормально.

Меня затягивало в больной мозг Рене, как щепку затягивает в водоворот, это потрясло меня. Когда я вернулась в свой мозг, он напал на меня. Он изо всей силы ударил меня по лицу и рассчитывал, что я упаду. Удар сломал мне нос и причинил такую страшную боль, что я почти отключилась, но устояла. Я ударила в ответ. Недостаток опыта сделал мой удар неэффективным. Я просто шлепнула его по ребрам, он хрюкнул, и в следующую секунду нанес мне еще удар.

Его кулак сломал мою ключицу. Но я устояла на ногах.

Он не знал, насколько я сильна. При свете луны я видела, насколько он удивлен тем, что я пытаюсь сопротивляться, и я мысленно поблагодарила кровь вампиров, которая оказалась во мне. Я подумала о своей отважной бабушке и набросилась на него, схватила за уши и попыталась стукнуть головой о гранитную колонну. Его руки пытались схватить мои и оттянуть их, чтобы ослабить хватку. Наконец, это ему удалось, но по его глазам я поняла, что он удивлен и теперь начеку. Я попыталась бросить его на колени, но он опередил меня, изогнувшись так, чтобы увильнуть от меня. Пока я потеряла равновесие, он подтолкнул меня, и я с грохотом рухнула на землю.

Тогда он оседлал меня. Но во время нашей схватки он потерял свой шнурок, и, держа меня одной рукой за шею, второй он пытался нащупать свое избранное орудие. Моя правая рука оказалась пригвождена, но левая была свободна, и ей и била и царапала его. Ему приходилось не обращать на это внимания, приходилось искать свой шнурок, который являлся частью ритуала. Моя рука наткнулась на знакомый предмет.

Рене, который был в рабочей одежде, все еще носил на поясе нож. Рывком я расстегнула ножны и вытащила из них нож. Пока он успел подумать: «Надо мне было его снять», — я вонзила нож ему в бок, под углом, потом вытащила его.

Тогда он закричал.

Он поднялся на ноги, скорчился, пытаясь обеими руками зажать рану, из которой хлестала кровь.

Я отодвинулась и поднялась, стараясь сохранить расстояние между собой и мужчиной, которого можно было назвать чудовищем с не меньшим основанием, чем Билла.

— Господи Иисусе! Женщина, что ты наделала? О Боже, как мне больно! — закричал Рене.

Это было сильно.

Теперь он был испуган, он боялся, что его раскроют, положив конец его играм, его мести.

— Девки вроде тебя заслуживают смерти, — зарычал он. — Я чувствую тебя в своей голове, выродок!

— Кто это здесь выродок? — прошипела я. — Сдохни, ублюдок.

Я и не знала, что во мне таится такое. Я стояла согнувшись близ надгробия, вцепившись рукой в окровавленный нож, ожидая, когда он снова набросится на меня.

Он передвигался кругами, пошатываясь, а я с каменным лицом наблюдала за этим. Я открыла свой мозг его ощущению приближающейся смерти. Я была готова еще раз ударить его ножом, но тут он рухнул на землю. Удостоверившись, что он не шевелится, я пошла к дому Билла. Я не бежала, попытавшись убедить себя в том, что я просто не могу бежать, но не уверена, что дело было в этом. Я продолжала видеть свою бабушку, навеки запечатленную в памяти Рене, сражающуюся за жизнь в собственном доме.

Я вытащила ключ Билла из кармана, почти удивившись, что он все еще там.

Мне как-то удалось повернуть его, ввалиться в большую гостиную, добраться до телефона. Моим пальцам удалось нащупать кнопки, определить, какая из них — девятка, а где находится единица. Я с достаточной силой нажала на них, так что кнопки пискнули, а затем, без предупреждения, я отключилась.

Я поняла, что нахожусь в больнице. Я была окружена чистым запахом больничных простыней.

Следующим, что я поняла, была боль во всем теле.

Кто-то был со мной в комнате. Не без усилия мне удалось открыть глаза.

Энди Бельфлер. Его квадратное лицо было еще более изможденным, чем когда я видела его в последний раз.

— Ты меня слышишь? — спросил он.

Я кивнула. Движение было слабым, но оно отдалось волной боли в голове.

— Мы задержали его, — сказал он, и стал рассказывать что-то дальше, но я заснула.

Я проснулась снова днем, на этот раз уже более ожившей.

Кто-то был в комнате.

— Кто здесь? — спросила я, и мой голос вырвался с болезненным скрежетом.

Со стула в углу комнаты поднялся Кевин, скатывая журнал с кроссвордами и засовывавая его в карман формы.

— Где Кения? — прошептала я.

Он неожиданно усмехнулся.

— Она просидела здесь пару часов, — объяснил он. — Скоро вернется. Я послал ее за обедом.

Его худое лицо и тело представляли собой символ одобрения.

— А ты крепкий орешек! — добавил он.

— Не чувствую себя крепкой, — удалось произнести мне.

— Тебе просто больно, — сообщил он мне, словно я этого не знала.

— Рене.

— Мы нашли его на кладбище, — сказал мне Кевин. — Ты его недурно отделала. Он был в сознании и заявил нам, что пытался тебя убить.

— Славно.

— Он действительно расстроился, что не довел дело до конца. Я все еще не могу поверить, что все так и было, но ему было вроде больно и вроде он был испуган, когда мы до него добрались. Он сказал нам, что это ты во всем виновата, потому что не хотела просто лечь и умереть. Он решил, что тут замешана генетика, потому что твоя бабушка… — здесь Кевин осекся, решив, что вступает в слишком больную область.

— Она тоже сражалась, — прошептала я.

В этот момент вошла Кения, массивная, бесстрастная, держа в руках чашечку с дымящимся кофе.

— Она очнулась, — сообщил Кевин, просияв при виде напарницы.

— Хорошо, — Кения не была настолько возбуждена этим событием. — Она сказала, что случилось? Может, стоит позвать Энди?

— Да, он так просил. Но он проспал только четыре часа.

— Он сказал позвать.

Кевин пожал плечами и подошел к телефону, стоявшему возле кровати. Я задремала, пока он говорил, но сквозь дрему слышала, как они с Кенией мурлычут, пока ждут. Он говорил о своих охотничьих собаках. Кения, насколько я понимаю, слушала.

Вошел Энди, я ощутила его мысли, склад его ума. Его массивное присутствие заполонило комнату. Когда он нагнулся, чтобы посмотреть на меня, я открыла глаза. Мы обменялись долгим взглядом.

Две пары ног удалились в холл.

— Он все еще жив, — резко сказал Энди. — И не перестает говорить.

Я сделала короткое движение головой, которое должно было обозначать кивок.

— Он сказал, что это началось из-за его сестры, которая встречалась с вампиром. Видимо, она потеряла столько крови, что Рене уверился, будто она сама превратится в вампира, если он не вмешается. Однажды, будучи у нее, он поставил перед ней ультиматум. Она отказалась, сказав, что не откажется от своего любимого. Она как раз завязывала свой фартук, готовясь к работе, пока они спорили. Он сорвал его, задушил ее и… кое-что еще.

Энди это явно не нравилось.

— Я знаю, — прошептала я.

— Кажется, — продолжил Энди, — он почему-то решил, будто все его чудовищные действия оправдываются его собственной убежденностью в том, что каждая, оказавшаяся в том же положении, как и его сестра, заслуживает смерти. На самом деле, здешние преступления очень похожи на два убийства в Шривпорте, которые до сих пор не были раскрыты. Мы надеемся, что Рене расскажет нам об этом, пока поправляется. Если сможет.

Я почувствовала, как сжались мои губы от ужасного сочувствия всем этим несчастным женщинам.

— Можешь рассказать, что произошло с тобой? — тихо спросил Энди. — Говори медленно, шепотом. У тебя вся шея в синяках.

Большое спасибо, об этом я и сама догадалась. Я пробормотала краткий отчет о событиях того вечера, постаравшись ничего не пропустить. Спросив моего разрешения, Энди включил маленький диктофон. Он положил его на подушку рядом со мной, после того как я это позволила, так что весь рассказ оказался записанным.

— Мистера Комптона все еще нет в городе? — спросил он после того, как я завершила рассказ.

— Новый Орлеан, — прошептала я, не в силах больше говорить.

— Мы поищем ружье в доме Рене, раз стало известно, кому оно принадлежит. Это будет недурным подтверждением.

В комнату вошла улыбчивая девушка в белом. Посмотрев мне в лицо, она попросила Энди прийти в другое время.

Он кивнул мне, неловко погладил мою руку и ушел, окинув доктора напоследок восхищенным взглядом. Она вполне достойна выла восхищения, но у нее на пальце было обручальное кольцо так что Энди снова опоздал.

Она решила, что он слишком серьезен и мрачен.

Я не хотела этого слышать. Но у меня не было сил держать защиту.

— Мисс Стакхаус, как вы себя чувствуете? — немного слишком громко спросила молодая женщина. Она была стройной брюнеткой, с большими карими глазами и полными губами.

— Отвратительно, — прошептала я.

— Представляю, — сказала она, многократно кивая, осматривая меня. На самом деле она едва ли себе могла представить такое. Готова побиться об заклад, что ее никогда не избивал на кладбище серийный убийца.

— Вы ведь недавно потеряли бабушку, не так ли? — с участием поинтересовалась она. Я кивнула, сдвинув голову на долю дюйма.

— Мой муж умер около полугода назад, — сообщила она. — Я знаю, что такое горе. Непросто быть храброй, правда?

Так, так, так. Я позволила своему выражению стать вопросительным.

— У него был рак, — пояснила она. Я попыталась выразить свое соболезнование, не шевелясь, но это оказалось невозможным.

— Что ж, — сказала она, выпрямляясь, возвращаясь к своей быстрой манере. — Мисс Стакхаус, вы несомненно будете жить. У вас сломана ключица, два ребра и нос.

Пастух Иудейский! Не удивительно, что мне было так плохо.

— Ваше лицо и шея жестоко избиты. Несомненно, вы чувствуете, как болит у вас горло.

Я попыталась представить себе, на что я похожа. Слава Богу, что у меня не было карманного зеркальца.

— На руках и ногах у вас также множество кровоподтеков и ссадин. — Она улыбнулась. — Зато живот и ступни в полном порядке.

Ха-ха-ха. Очень смешно.

— Я прописала вам обезболивающие, так что, если почувствуете себя плохо, вызывайте медсестру.

В двери за ней просунул голову посетитель. Она обернулась, заслонив мне обзор, и спросила:

— Да?

— Это палата Сьюки?

— Да, я только что окончила осмотр. Можете войти. — Доктор (судя по бейджу, ее звали Соннтаг) вопросительно посмотрела на меня, чтобы получить мое разрешение, и мне удалось произнести:

— Конечно.

Джи Би дю Рон подплыл к моей кровати, выглядя, словно картинка с обложки любовного романа. Его коричневато-желтые волосы сверкали под флуоресцентными лампами, глаза были почти такого же цвета, а рубашка без рукавов обнажала мускулы, которые были словно высечены резцом. Он смотрел на меня, а доктор Соннтаг — на него.

— Эгей, Сьюки, с тобой все в порядке? — спросил он, нежно прикоснувшись пальцем к моей щеке. Он поцеловал меня в лоб, выбрав местечко без синяков.

— Спасибо, — прошептала я. — Скоро будет в порядке. Познакомься с моим доктором.

Джи Би обратил внимание к доктору Соннтаг, которая едва не встала на цыпочки, чтобы представиться.

— Раньше доктора не бывали столь очаровательны, — сказал Джи Би просто и искренне.

— Вы не были у докторов с тех пор, как были ребенком? — удивилась доктор Соннтаг.

— Я никогда не болею, — улыбнулся он. — Здоров, как бык.

Ну и ума почти столько же. Хотя, возможно, у доктора Соннтаг ума хватит на двоих.

Но вот причину, чтобы остаться она выдумать не смогла. Хотя и бросила тоскливый взгляд через плечо, когда уходила. Джи Би наклонился ко мне и серьезно спросил:

— Может принести тебе чего-нибудь? Пожевать или вроде того?

Мысль о крекерах заставила выступить слезы на глазах.

— Нет, спасибо, — выдохнула я. — Доктор — вдова.

С Джи Би можно менять темы разговора, он не особо удивится.

— О! — Он был впечатлен. — Хороша и одинока.

Я многозначительно шевельнула бровями.

— Думаешь, мне стоит пригласить ее? — Джи Би был настолько задумчив, насколько для него это вообще возможно. — Может, это и недурная мысль. — Он улыбнулся мне. — Пока ты не собираешься встречаться со мной, Сьюки. Ты для меня всегда будешь под номером один. Просто помани пальчиком, и я прибегу.

Какой славный парень! Я ни на секунду не поверила в его преданность, но он знал, как доставить женщине приятное, пусть даже она и выглядела убийственно плохо. А я еще и чувствовала себя отвратительно. Где там эти пилюли от боли? Я попыталась улыбнуться Джи Би.

— Тебе плохо? — спросил он. — Я пришлю тебе медсестру.

Отлично. А то мне казалось, что кнопочка вызова все отодвигается и отодвигается, когда я попыталась пошевелить рукой. Он поцеловал меня еще раз перед тем, как уйти, и сказал:

— Схожу-ка я за твоим доктором, Сьюки. Расспрошу у нее про твое здоровье.

Сестра заполнила капельницу каким-то веществом, и я уже дожидалась, пока прекратится боль, когда дверь снова отворилась.

Вошел мой брат. Он долго стоял около моей кровати и смотрел мне в лицо. Наконец он мрачно сказал:

— Я разговаривал с доктором перед тем, как она направилась с Джи Би в кафе. Она рассказала, что с тобой. — Он отошел от меня, прошелся по комнате, вернулся. Снова посмотрел на меня. — Ты ужасно выглядишь.

— Спасибо, — прошептала я.

— А, да. Твое горло. Я и забыл.

Он похлопал по мне, не придумав ничего лучшего.

— Слушай, сестренка, я должен сказать тебе спасибо, но я огорчен тем, что тебе пришлось драться за меня.

Если бы я могла, я бы сейчас с удовольствием ударила его.

За него драться, черт возьми!

— Я тебе весьма признателен. Я был идиотом, считая Рене верным другом.

Он чувствовал, что его предали.

Тут вошла Арлена, чтобы жизнь совсем медом не казалась.

Она была совершенно потерянной. Рыжие волосы были спутаны, на ней не было макияжа, одежда была подобрана наугад. Я никогда не видела Арлену без уложенных волос и яркого макияжа.

Она посмотрела на меня — о Господи, когда же я снова смогу выдерживать такое — и на секунду ее лицо окаменело, но когда она внимательно посмотрела на меня, гранит рассыпался.

— Я была так зла на тебя, я не верила, но теперь я смотрю на тебя и… что он наделал! Ох, Сьюки, простишь ли ты меня когда-нибудь?

О Господи, как я хотела, чтобы она ушла. Я попыталась внушить это Джейсону, и на сей раз передача удалась, потому что он положил руку ей на плечо и вывел ее из палаты. Пока они дошли до двери, Арлена разрыдалась.

— Я не знала… — повторяла она, едва соображая, что говорит. — Я просто ничего не знала!

— Черт, я тоже ничего не знал! — мрачно сказал Джейсон.

Попытавшись проглотить деликатесного зеленого желатина, я задремала.

Самым большим развлечением дня стала попытка более или менее самостоятельно добраться до ванны. Я десять минут просидела в кресле, после чего была вполне готова вернуться в кровать. По пути посмотрела на себя в зеркало, которое лежало на каталке, и пожалела об этом.

У меня была небольшая температура, я дрожала, кожа стала крайне чувствительной. Лицо приобрело сине-серый цвет, а нос раздулся в два раза. Правый глаз распух и был почти закрыт. Я вздрогнула, и даже это причинило мне боль. Мои ноги… о нет, мне не хотелось даже проверять, что с ними. Я осторожно легла и стала мечтать о том, что этот день наконец закончится. Может, дня через четыре я буду чувствовать себя просто великолепно! Работа. Интересно, когда я вернусь на работу?

Меня отвлек тихий стук в дверь. Еще один проклятый посетитель. На этот раз мне даже незнакомый. Пожилая дама с голубыми волосами и в очках с красной оправой вкатила с собой тележку. На даме была желтая блуза, которую должны были носить на работе представительницы добровольного общества помощи больнице под названием «Солнечные дамы».

На тележке стояли цветы для больных нашего крыла.

— Я привезла к вам самые наилучшие пожелания! — жизнерадостно сказала дама.

Я улыбнулась, но, кажется, не совсем удачно, поскольку жизнерадостность дамы резко убавилась.

— Это для вас, — сказала она, поднимая растение в горшке, перевязанное красной ленточкой. — Вот и карточка, милочка. Так, что тут еще для нас… — На сей раз это был букет из розовых бутонов розы, розовых гвоздик и каких-то белых цветочков. К нему также прилагалась карточка. Осмотрев тележку еще раз, дама заявила: — Ну не счастливая ли вы? Вот и еще один!

Средоточием третьего приношения был диковинный красный цветок, какого я никогда в жизни не видела. Он был окружен сонмом других, более знакомых цветов. Я с сомнением взглянула на последний букет. «Солнечная дама» вручила мне карточку и к нему.

После того, как она удалилась, улыбаясь, я открыла небольшие конверты, мрачно заметив, что в хорошем настроении двигаться несколько легче.

Растение в горшке было от Сэма «и всех сослуживцев у Мерлотта», как гласила карточка, написанная Сэмом. Я прикоснулась к глянцевитым листьям и задумалась, куда поставлю его, когда вернусь домой. Букет был от Сида Матта Ланкастера и Элвы Дин Ланкастер. Композиция с редкостным красным цветком (мне показалось, что этот цветок выглядит почти непристойно, как интимная часть женского тела) был, несомненно, самым интересным из трех. Я с любопытством открыла карточку. Там стояла только подпись: «Эрик».

Но мне и этого вполне хватило. Откуда он знает, что я в больнице? Почему нет вестей от Билла?

Отведав на ужин деликатесного красного желатина, я на пару часов уставилась в телевизор, раз уж читать все равно было нечего, если бы мне это и удалось. Синяки расцветали с каждым часом, я чувствовала себя истощенной до предела, хотя за весь день я только дошла до ванной, да пару раз прошлась по комнате. Я выключила телевизор и перевернулась набок. Я заснула, и во сне боль моего тела обратилась в кошмары. Я мчалась по кладбищу, в страхе за свою жизнь, спотыкаясь о камни, падая в отверстые могилы, наталкиваясь на лежащих в земле людей, которых я знавала: на отца и мать, бабушку, Маудет Пикенс, Дон Грин и даже друга моего детства, который погиб на охоте. Я искала определенное надгробие, если мне удастся его найти, я окажусь дома, свободной, в безопасности. Все они вернутся в свои могилы и оставят меня в покое. Я перебегала от одного надгробия к другому, прикладывая руку к каждому из них, надеясь, что оно окажется нужным. Я плакала.

— Любимая, ты в безопасности, — возник знакомый спокойный голос.

— Билл, — пробормотала я. Я обернула лицо к камню, к которому еще не прикасалась. Мои пальцы коснулись надписи «Вильям Эразм Комптон». Я распахнула глаза, словно меня окатили холодной водой. Мне пришлось глубоко вдохнуть, вскрикнув, по горлу прокатилась волна боли. Я глотнула воздуха, боль от кашля, отдавшаяся во всех сломанных костях, завершила мое пробуждение. Под мою щеку проскользнула рука, и прохладные пальцы создали чудесное ощущение на разгоряченной коже. Я попыталась не заскулить, но какой-то звук все же вырвался сквозь стиснутые зубы.

— Повернись к свету, милая, — сказал Билл, легко и небрежно.

Я спала спиной к свету, который оставила сестра в ванной. Теперь я послушно повернулась на спину и посмотрела на своего вампира.

— Я убью его, — прошипел Билл, с простой уверенностью, которая заставила меня вздрогнуть.

В комнате хватило бы напряжения, чтобы отослать целую толпу слабонервных за транквилизаторами.

— Привет, Билл, — проскрипела я. — Я тоже рада тебя видеть. Где ты пропадал? Спасибо, что ответил на мой звонок.

Это отрезвило его. Он моргнул, и ощутила усилие, с которым он заставил себя успокоиться.

— Сьюки, — сказал он. — Я не стал звонить, потому что хотел рассказать обо всем сам. — Я могла различить выражение его лица. Если бы мне пришлось делать фотоснимок, я бы сказала, что он был горд собой.

Он замолчал и осмотрел меня.

— Мне не больно, — послушно проскрипела я, протягивая к нему руку. Он поцеловал ее, склонившись надо мной так, что по моему телу пробежала легкая дрожь. И поверьте, что легкая дрожь — это куда больше, чем то, на что я была способна по собственному представлению.

— Расскажи, что с тобой было? — попросил он.

— Тогда наклонись ко мне, чтобы я говорила шепотом. Иначе мне больно.

Он придвинул к кровати стул, опустил решетку кровати и положил подбородок на скрещенные руки. Его лицо было в четырех дюймах от моего.

— У тебя сломан нос, — отметил он. Я закатила глаза.

— Счастлива, что ты заметил это, — прошептала я. — Я скажу доктору, когда она придет.

Он прищурился.

— Прекрати пытаться сбить меня с толку.

— Ладно. Сломан нос, два ребра и ключица.

Но Билл хотел осмотреть меня сам, а потому стянул с меня простыню. Я полностью окаменела. Еще бы, на мне была жуткая больничная ночная рубашка, я не была достаточно хорошо вымыта, на лице царила мешанина цветов, а волосы не были расчесаны.

— Я хочу забрать тебя домой, — заявил он, пробежав по мне руками и внимательно осмотрев каждый порез и удар. Вампир-терапевт.

Я шевельнула рукой, прося его наклониться ко мне.

— Нет, — выдохнула я, указав на капельницу. Он посмотрел на нее подозрением, хотя несомненно знал, что это такое.

— Я могу отключить ее, — сказал он.

Я отрицательно качнула головой.

— Ты не хочешь, чтобы я позаботился о тебе?

Я раздраженно выдохнула, причинив себе сильную боль.

Потом изобразила рукой, что пишу, и Билл обшарил тумбочки и нашел блокнот. Как ни странно, ручка у него была. Я написала: «Они выпустят меня из больницы завтра, если не повысится температура».

— Кто отвезет тебя домой? — спросил он. Он снова стоял у кровати и смотрел на меня с неодобрением, словно учитель на безнадежно тупого ученика.

«Я попрошу их позвонить Джейсону или Чарлси Тутен», — написала я. Если бы дела обстояли иначе, я автоматически написала бы имя Арлена.

— Я буду там, когда стемнеет, — сказал он.

Я посмотрела в его бледное лицо, чистые белки его глаз почти сияли в сумраке комнаты.

— Я вылечу тебя, — предложил он. — Позволь дать тебе своей крови.

Я вспомнила, как посветлели мои волосы, вспомнила, что я и так уже почти в два раза сильнее, чем была прежде. Я покачала головой.

— Почему нет? — спросил он, словно предлагал мне глоток воды, когда мне хотелось пить, а я отказалась. Я решила, что, возможно, оскорбила его этим.

Взяв его руку, я поднесла ее к губам и нежно поцеловала. Потом поднесли к той щеке, которая меньше пострадала.

«Люди замечают, как я меняюсь, — написала я спустя мгновение. — И я замечаю, что меняюсь».

Он на мгновение склонил голову, а потом печально посмотрел на меня.

«Ты знаешь, что произошло?» — написала я.

— Бубба рассказал мне кое-что, — сказал он, и лицо его стало пугающим, когда он заговорил о полоумном вампире. — Сэм рассказал мне остальное, потом я отправился в отделение полиции и прочитал их отчеты.

«Энди позволил это?» — написала я.

— Никто не знал, что я был там, — беззаботно ответил он.

Я попыталась представить себе это, и мурашки поползли у меня по коже.

Я посмотрела на него неодобрительно.

«Расскажи мне, что случилось в Новом Орлеане», — написала я. Мне снова захотелось спать.

— Тогда придется тебе рассказывать и о нашей организации, — с сомнением в голосе произнес он.

— Вау, страшные вампирские тайны! — проскрипела я.

Настал его черед неодобрительно посмотреть на меня.

— Мы соблюдаем некую организацию, — рассказал он мне. — И я пытался придумать, как обезопасить нас от Эрика. — Я невольно бросила взгляд на красный цветок.

— Я знал, что если займу официальную должность, подобно Эрику, ему станет куда труднее вмешиваться в нашу личную жизнь.

Я посмотрела с ободрением, по крайней мере, постаралась.

— Я принял участие в региональном заседании и, хотя никогда прежде не участвовал в политической деятельности, подал ходатайство. И победил путем усиленного лоббирования.

Это было совершенно потрясающе. Билл — профсоюзный деятель! Интересно, что такое усиленное лоббирование. Означало ли это необходимость убить всех конкурентов? Или подкуп голосующих бутылочкой крови группы А с положительным резусом?

«И в чем будет состоять твоя работа?» — медленно вывела я, представляя себе Билла во время заседания. И постаралась выглядеть гордой, чего и добивался Билл.

— Я следователь Пятого Округа, — сказал он. — Что это значит, я расскажу тебе дома. Не хочу тебя утомлять.

Я кивнула и улыбнулась ему. Я очень надеялась, что ему не придет в голову спрашивать, от кого были все эти цветы. Интересно, должна ли я написать Эрику записку с благодарностью. Почему-то все путалось у меня в голове. Наверное, это из-за обезболивающих лекарств.

Я жестом попросила Билла приблизиться. Он так и сделал, его лицо оказалось на кровати рядом с моим.

— Не убывай Рене, — прошептала я.

Он стал холоднее, холодным, ледяным.

— Может, я уже сделала это. Он в реанимации. Но если он и выживет, то убийств уже достаточно. Пусть все решает закон. Я не хочу больше никакой охоты на ведьм из-за тебя. Я хочу покоя. — Говорить мне становилось очень трудно. Я взяла его руку своими и снова поднесла к щеке, на которой было меньше синяков. Внезапно то, насколько я скучала без Билла, комом встало у меня в груди, и я протянула к нему руки. Он осторожно присел на край кровати и наклонился ко мне. Потом очень-очень осторожно подвел под меня руки и приподнял меня, медленно-медленно, давая мне возможность сказать, если будет больно.

— Я не убью его, — наконец сказал он мне на ухо.

— Любимый, — выдохнула я, зная, что его острый слух уловит мои слова. — Я соскучилась. — Я услышала, как он вздохнул, его руки сжали меня чуть крепче и нежно скользнули вниз по спине.

— Как скоро ты сможешь поправиться без моей помощи? — спросил он.

— Я постараюсь поторопиться, — прошептала я. — Кажется, я удивлю докторов.

По коридору пробежал колли, заглянул в открытую дверь, произнес «Р-р-ваф» и удалился. Удивленный Билл обернулся и посмотрел в коридор. Ну да, луна была полной, — ее мне было видно в окошко. Но я увидела и кое-что еще. Из темноты появилось белое лицо и проплыло между мной и луной. Оно было красивым, в обрамлении длинных золотых волос. Вампир Эрик улыбнулся мне и исчез из вида. Он летал.

— Скоро все придет в норму, — сказал Билл, нежно укладывая меня, чтобы выключить свет в ванной. Он светился во тьме.

— Да, — прошептала я. — Именно в норму.