Глава 14
Попав в школу, Зойка по первости буянить пробовала. Дурой была, не понимала, что тут до ее истерик никому дела нету. Матушка лишь головой качает, батюшка хмурится и очередной урок дает. Урок – это вовсе даже не география с историей, хотя школьную программу тут вбивали крепко, а работа, которую надлежало выполнить.
Откажешься?
Сиди голодная. А то и вовсе в погребе. В погреб Зоя за драку попала. Попыталась одной козе борзой показать, чего стоит… Вот вместе с тою козой в погреб и угодили. У той-то ума не прибыло, а вот Зоя – дело иное. Она ж не дура полная, просекла, что радости от такой жизни нету. И смотаться не выйдет. А значит, надобно приспосабливаться. Вона, как иные в любимчиках у Лаврентия ходят. Глазки опустят. Скользят, что тени. Говорят шепоточком. Все такие благостные, что прям тошнит, зато им и работенка полегче, небось иголкою в канву тыкать – это не за свиньями навоз убирать. И за стол они первыми. И на выходные в город вывозят, стало быть, на экскурсии…
В городе смотаться-то легче. Небось там собаки не помогут.
Зойка и принялась исполнять задуманное.
Перестала огрызаться. Смирилась и с распорядком, который был зверским, один подъем в половине шестого чего стоит! И учиться пыталась, хотя учеба в голову ну никак не лезла. Отвыкла голова от учебы… А главное, прикипела Зойка к матушке Раисе. Та-то мнила, что всех насквозь видит, понимает, и к новеньким липла со страшною силой. Придет бывало, на тот же скотный двор, и начинает рассказывать про жизнь свою нелегкую.
Да какое дело было Зойке до ее жизни!
Ну гуляла… Все бабы – шалавы, мамка это не чинясь говорила. Другое дело, что мужики – кобели… И при ином раскладе Зойка к Лаврентию бы подкатила, но тут было ясно, что Лавруша – на всю голову стукнутый. Святоша. Его не раз и не два пытались соблазнить, и заканчивалось это плачевно. А вот Райка с ее зудом воспитательским – дело иное.
Разговорчики?
Зойка послушает. Небось корона не свалится. И посочувствует. И вздохнет где надо. И вовсе слезу пустит, как оно положено. И Райка быстренько прониклась. Зойку перевели со скотного двора церковь убирать, а там и в доме помогать. Невесело оно, конечно, на чужую тетю горбатишься. Сама-то Райка на лавку взопрется и Писание читает, а Зойка раком пол дерет. И ладно б пылесос имелся или еще чего, нет, все ручками… и подметать, и мыть, и стирать. Райка же только языком мелет.
Поневоле Зойка начала к разговорчикам прислушиваться. Воспринимала она Раису навроде радио, которое бухтит себе и бухтит.
В молодые годочки Райка сама на панели подрабатывала, да не одна, а с подруженьками. И вроде как не просто на панели, а в конторе элитной, которая девок папикам состоятельным поставляла. В такую бы и Зойке попасть… Она бы точно не растерялась, подцепила себе папика. А там бы, глядишь, и замуж выскочила. Жила б принцессою…
У Райки не вышло.
На наркоту подсела. Так ведь сама дура… Одно дело – травкой баловаться, травка – это ж ерунда, все знают, а вот колеса или там игла – дело иное. Мысли свои Зойка при себе держала, только кивала старательно. И молитвы зубрила, чтоб показать, до чего она перевоспиталась.
Правда, Лаврентий не спешил верить и отпускать.
Даже письмо слезливое покаянное, тетке написанное, – всем письма вменялось писать еженедельно – не дало ему проникнуться. Только скупо похвалил Зою, мол, встала она на путь исправления.
Козел!
Как бы там ни было, но при матушке Раисе, а точнее при хозяйстве ее, Зойка обосновалась прочно. Потому и видела, и слышала много больше моралей с исповедями.
Например, телефонные разговоры. Телефон в доме имелся древний, и запирали его, чтоб, значит, ни у кого искушения не возникло воспользоваться. Будто бы Зойке было кому звонить. Ну да не о том разговор. В тот день Зойка в подполе сидела, перебирала овощи. Грязная работенка, мерзкая, главное, что перчатки-то ей выдали, да только драные. И кофтейку, чтоб совсем не околела. А то в подполе дубак дубаком, а овощей, что морковки, что свеклы, что картошки – горы целые. И Раиса нудит, мол, дары божьи. Сама бы и шла перебирать. Но нет, ноги у нее болят, спускаться и то не стала. Спровадила Зойку, фонарь зажгла, а сама, стало быть, молиться пошла. Ага… Ну, Зойка и возилась, что ей делать? Сиди и ковыряйся, хорошую морковку в деревянный короб, плохую – в ведро, которое потом свиньям на корм пойдет. А как ведро наберется, то и вытаскивай, волоки… Но это даже хорошо, хоть воздуха глотнуть можно свежего. И погреться минутку-другую. Вот потому Зойка в подвал возвращаться и не спешила.
Вытащив очередное ведро – гнили было много, – Зойка присела отдохнуть.
Тогда-то и услышала Раисин голос. Сперва даже и не узнала. Обычно же матушка говорила тихо, шепоточком, а тут голос гремел прямо-таки, и слышно было каждое словечко:
– Марина, я ведь не для себя прошу! На богоугодное дело…
Сперва Зойка подумала, что матушка спонсора окучивает. Порой являлись в школу тетки с постными лицами или толстые дядьки, которые на воспитанниц поглядывали маслянисто, но себя держали… А жаль… Зойка бы не отказалась уехать с таким вот. Может, и не красавец, зато на «мерсе» и при бабле, а это в нынешней жизни куда как полезней красоты.
– Марина, я помню, что обещала больше никогда не звонить, но…
Зойка присела на лавочку. Не то чтобы сильно разговор интересовал, скорее уж было хоть что-то отличное от местного заунывно-пристойного бытия.
– Конечно, но я ведь немного прошу! Всего-то пятьдесят тысяч… Да, я понимаю, что не рублей.
Вот тут Зойкин интерес из абстрактного конкретным сделался. Она просто-таки застыла от этакой наивности. Выходит, имелись у матушки Раисы приятельницы, у которых можно попросить полста гринов? И при том нагло так… Нет, Зойка не мнила себя психологом, она и про науку эту слышала разве что краем уха, но вот жизнь научила ее приспосабливаться к людям, от которых Зойке случалось зависеть. И опыт, не раз спасавший ее шкуру, подсказал, что матушка Раиса вовсе не на просительницу похожа. Со спонсорами она держалась иначе, любезно, тихо, глазами ела и угодить норовила. Тут же едва ли не кричала на собеседницу.
– Марина! Да ты больше на себя тратишь! Думаешь, если я живу в глуши, то ничего не знаю? Нет, я не осуждаю тебя. Никого не осуждаю… Галина мне звонила… Не надо так, Марина… Помнишь, мы поклялись помогать друг другу. Галочка и я могли бы многое рассказать, к примеру, твоему мужу. Хотя полагаю, он и сам все прекрасно знал, но вот его дети… Марина, я не угрожаю!
Зойка хмыкнула. Вот тебе и святая женщина. Не угрожает она, ага, как же… Только пятьдесят штук требует за молчание.
– Как ты думаешь, сколько они заплатят, чтобы узнать правду? Я даже готова в суде выступить… Да, я понимаю, что получу срок за соучастие, но я не боюсь. господь защитит меня.
Зойка зажала себе рот рукой, чтобы не расхохотаться.
Надо же, и ныне она господа приплела.
– Да и подумай, дадут ли много матушке, которая некогда совершила ошибку, но после жизнь положила, чтобы эту ошибку исправить? Найдутся свидетели в мою пользу… Я не шучу, Марина. Ради моих девочек я готова пойти на подвиг.
Зойка фыркнула и ущипнула себя: слух у матушки Раисы был кошачий, не хватало, чтоб Зойку за подслушиванием застала.
– Поэтому подумай еще раз, хорошенько подумай, Марина. Я ведь прошу немного… И на Галочку ты зря злишься. Ей тяжело в жизни пришлось, нам всем тяжело в жизни… А ближнему следует помогать, ты забыла, как когда-то мы одни сапоги на всех носили. Как Танечку вместе растили… Как… как делали то, что делали, пусть господь будет милостив к душам грешным.
Зойка пожалела, что не может слышать, что отвечала матушке собеседница, навряд ли ей по нраву пришлись Раисины воспоминания с нравоучениями пополам.
– И подумай, разве без нашей помощи ты бы справилась? Кто тебе зелье дал? Кто ходил к Тамаре? Я молюсь за упокой ее… Несчастная женщина, которая виновата лишь в том, что надоела мужу… Нет, Марина, ты рано открестилась от нас, подумай, ты лишь выпишешь чек и совершишь благое дело… Не кричи на меня! Не боишься? И совесть тебя не мучит? Что ж, ты не оставляешь мне другого выбора… Мне жаль, я действительно хотела по-хорошему договориться… И даю тебе срок подумать. Три дня. А потом… У меня ведь и кое-какие записи остались…
Матушка Раиса замолчала, и Зойка сообразила, что непростой разговор окончен. Она мигом подхватила ведро и нырнула в подпол. Матушка появилась спустя минуту:
– Не устала, деточка? – Теперь ее голос вновь был тих и ласков, да и сама она – кротость воплощенная. Тогда-то у Зойки и появилась гениальная, как ей показалась, мыслишка: раскопать побольше о матушкиных делах. Глядишь, и найдется в прошлом ее что-то, что поможет из этой тюрьмы выбраться.
Правда, задумать – одно, а исполнить – другое.
Конечно, за работу домашнюю Зойка теперь хваталась с удвоенным усердием, чем заслужила не только одобрение матушки, но и скупую похвалу батюшки. Вот только все эти вытирания пылей да скобления полов ни на миг не приблизили к цели. Больше матушка по телефону не болтала, а те самые записи, на которые она ссылалась, если и были, то хранились не в доме.
Но однажды старание было вознаграждено…
В тот день Зойке выпало в сарае прибираться. Имелось при доме батюшки собственное хозяйство: с дюжину кур, пара гусей, на редкость дурного норова, да козы. С ними-то возни больше всего было. Доить. Чесать. Кормить. Глядеть, чтобы не влезли куда…
Козы тайник и раскопали.
Чего уж им понадобилось в древнем буфете, который давно следовало на дрова порубить, Зойка не знала и знать не желала. Главное, что любопытная Маруська не просто ящик вывернула, но и копытцами острыми его разломала. А там и обнаружилось второе дно, в нем – и пакет пластиковый, козами пожеванный.
В конверте же…
Зойка такого в жизни не читывала.
– Я-то сразу скумекала, что не простые бумажки… Короче, там вроде как матушкина исповедь, только заверенная хитро. С печатью. С подписями… Я и не знала, что так можно. – Зойка рассказывала охотно, не забывая при том старательно хлопать глазками. – А еще фотки, ну, такие, которые порнушные…
Зойку фотки не особо впечатлили. Видала она порнушку и поинтересней. И отчеты пролистала из интереса сугубо… А вот исповедь прочла.
Много интересного про матушку узнала.
Вот ведь… Нет, не лгала Раиса, когда себя шалавой называла. Правда, в письмеце своем она так хитро писала, что, навроде как и вину свою признает, и в то же время на обстоятельства кивает.
Мол, непростые времена.
Перестройка.
Голод.
И три студентки некоего фармацевтического вуза – тут Зойка не очень и поняла – оказались в чужом городе и без бабла. Маринка с Райкой – иногородние. У Галины папаша – типа большой ученый, только кому на хрен нужны ученые, когда жрать нечего? Еще и дочка маленькая на руках.
Тогда-то и решили девицы подзаработать древним женским способом. Нет, Зойка их не осуждала, скорее уж испытала мрачное удовлетворение – где была, спрашивается, нынешняя мораль Раискина?
Работали девицы на точке.
Правда, выяснилось, что просто так работать никто не даст, платить надобно, что за охрану, что за заботу отрабатывать… Зато человечек, с которым они сошлись, предложил не на улице околачиваться, а типа по вызову. Он-то и сводил с нужными людьми… Тогда-то подруги и увидели, что бывает иная жизнь. Одни в грязи копаются, другие икру ложками жрут.
В первый раз все случайно получилось. Обычный вызов. Новый знакомый с привычкой швыряться деньгами, а заодно уж уверенный, что может делать с купленною бабой все, чего заблагорассудится… Только не подрассчитавший силенок.
Приступ с ним случился.
Сердечный.
А Раиса, вместо того чтобы «Скорую» вызвать, сидела рядышком и смотрела, как клиент помирает. Нет, она писала, что совесть ее ныне мучит страшно, но Зойка не поверила. Сама она не раз и не два представляла, как на глазах ее окочуривается особо поганый клиент. Райка писала, что бумажник она подчистила, и прилично так подчистила, заодно уж цепку сняла и перстенек с камнем.
…Сутенеру она сказала, что успела убраться до того, как клиент окочурился.
Подружки правду знали.
И план пришел в голову именно Маринке. Даром они, что ли, медики? Нет, никакого клофелина, надобно тоньше действовать. К примеру, кто-то из троицы сводит знакомство, пробивает клиента на предмет денег, раскручивает, что к чему. Мужики-то проституток считают тупыми. А похвастать всегда охота. В общем, кто-то идет на разведку, отрабатывает свое, а заодно уж кормит клиента особым составом. Он не вырубит мужика сразу, тот запомнит, что шалава ушла. И в гостинице вспомнят. И от претензий отбрехаться выйдет.
А уже вторая поднимается в номер и чистит тело.
Дурной план.
Бредовый. Даже Зойка это распрекрасно осознавала. Но девкам, наверное, надоело до жути шлюхами быть, если повелись.
Сперва избавились от сутенера. Мол, решили завязать и все такое… Тот не поверил, да и кто в здравом уме дойную корову отпустит? А тут целых три телочки, которые не молоком – валютой доятся. Вот и сыпанули ему дознячка, чтоб сердце стало.
И вновь же, матушка Раиса слезно каялась, однако Зоя этому раскаянию нисколько не верила.
Работали девки слаженно.
Маринка, как самая раскрасивая, по кабакам шарилась, клиентов искала. Галка лекарство варила, которым Маринка их пичкала. А Райке оставалось наблюдать да момент ловить.
Один раз осечка вышла.
Рано она появилась, клиент еще живым был. Райка испугалась по первости даже, сейчас как догадается, свернет ей шею… А мужик только поглядел на нее и заплакал горючими слезами. Начал в грудь себя бить да каяться, мол, какая у него жизнь неправедная. Что и грабил он, и убивал, и деньги его кровавые руки жгут… Он эти деньги Райке совать начал.
Целый чемодан.
А она и взяла.
Клиент же на стол забрался. Начал нести бред, будто души загубленные не простят его, и значит, он сам себя наказать должен. Петлю из ремня сделал и в нее влез.
– Она потом написала, что узнала этого мужика, вроде как бандитом был. Искал людишек с иномарками, притворялся, что купить хочет, а после убивал владельцев. Вот Райка и не остановила. Типа оно по справедливости будет. – Зойка сплюнула и хохотнула. – Ага, вся такая белая и святая! Небось от денег егоных не отказалась! Деньги-то не пахнут… Она написала, что в чемодане больше сотки гринов было. Это ж какое состояние!
Странно.
Почему Алина не ощущала ничего? Ни возмущения, ни удивления… Вообще ничего. Она слушала этот рассказ спокойно, как если бы эта история была сказкой.
– И могла бы звякнуть… Только небось побоялась, что если мужика из петли достанут, он очухается и полетит искать ту шалаву, которая его грабанула. Найдет и в землю живьем закопает, – заключила Зоя. – И правильно. Нечего чужое брать!
Макс же велел:
– Дальше что?
…Домой Раиса вернулась в состоянии, близком к шоку. Ее рассказ и подруг впечатлил, а куда сильней рассказа впечатлили деньги. Тогда-то Марина и приняла решение:
– Надо завязать. И из города убраться. На время.
Она была если не самой умной, то самой решительной из всех.
– Деньги поделим на троих. Советую отложить и здесь не тратить… Если будут искать, то и среди тех, кто быстро разбогател. Галь, ты хотела отвезти дочь на море? Советую Балтику, через Польшу, например. Ей на пользу пойдет. И ты, Раиса…
– А ты?
Маринка усмехнулась только.
– А у меня свой план… – Она прикрыла глаза. – Нет, девки, так оно дальше быть не может… Рано или поздно, но повяжут. И ладно, если менты. А вот когда такие…
Она чемодан пнула.
– Свет нам с копеечку покажется… Только если завязывать, то с умом. Сейчас нам крупно подфартило, но это случай, надо иначе… Отыскать мужика при бабле. Окрутить его, пожить годик-другой, там можно и во вдовы.
Раиса лишь головою покачала. Этот план выглядел еще более безумным, чем предыдущий.
– Думаешь, богатые и холостые горят желанием жениться?
– Думаю, что внешность – это тот же бизнес. У меня неплохие данные. Надо лишь кое-что скорректировать, а дальше – посмотрим.
Раиса тогда меньше всего думала о будущем. Из головы не шел плачущий мужик, который рассказывал о своих делах, словно исповедуясь.
И во снах он приходил к Раисе, грозил пальцем и все повторял, что ей надо покаяться.
Тогда-то она и начала выпивать.
Потом и на иглу подсела… Следующие полгода пролетели, их она не запомнила, разве что блаженство героиновых грез, которое сменялось героиновыми же кошмарами. Очнулась Раиса уже в больнице. И протрезвение было ужасающим.
Ее доля куда-то исчезла. Раиса пыталась позвонить Галине, но услышала, что та в отъезде… И Маринка пропала. И вообще вышло, что она, Раиса, осталась одна.
– Дальше там началась всякая покаянная муть, навроде того, что она разом осознала, как паршиво жила и вообще, чего творила. Как она прозревала, типа, молиться стала. И откровение на нее снизошло, что надо господу служить и тем самым грехи былые искупить.
Зоя вновь сплюнула и отерла губы рукавом.
– Ну она на деревню уехала, замуж вот вышла… Пошли тут нести свет божий. И тогда еще Раиса начала думать про школу-интернат для сложных подростков.
Зоя коротко хохотнула:
– Это я-то сложная?! Я-то никого не убивала. Ну они тут ковырялись-ковырялись, а потом Раиса типа случайно Галину встретила. Ага, как же… случайно! В эту глухомань только намеренно припереться можно. Нет, решила она подружек потрясти. Райка-то свои деньжата профукала, но авось у них остались.
В этом имелась определенная логика.
– Тут-то она и выяснила, что Галка на деньги салон открыла. А Маринка любовничка нашла, и тот в Маринку втюрился по уши. Только вот беда, женат он. А бизнес на жену записан. Решит мужик тот от супруги свалить, тут-то она и прикрутит гаечки. Нет, Маринка не хотела так… Вот и решила провернуть старую аферу. С Галкой поговорила… Матушку Раису и попросили, хитро вышло. Маринка на курорт укатила, чтоб алиби было. И любовничка с собой взяла. А Раиса типа по делам церкви зашла и в чаек бабе той налила зелья…
Зойка вскочила и сунула руки в широкие рукава платья.
– Вот скажи, это нормально, да? Она там пишет, что раскаялась и все такое… Но если б и вправду раскаялась, то стала бы убивать? Нет, донесла б на подружек своих… Или той бабе глаза б открыла… А она пошла и напоила ее, типа, доза такая, что сразу баба не окочурилась, там что-то они намутили. Обычно у мужиков сердце отказывало, но когда дозняк поменьше, то крышу сносило начисто. Райка и писала, что та баба мигом разревелась. Мол, начала каяться, что муж у нее скотина, любовницу завел, что развестись хочет… Что она за этою любовницей следила и человечка наняла. А тот всю Маринкину подноготную вытащил, выяснил, чем она промышляла. Ну и баба эта собиралась мужику своему глаза раскрыть, и Маринке звонила, грозилась. Тут Райка и скумекала, что не все-то так просто… Да и к бабе этой она не с пустыми руками пошла. С диктофончиком.
Алина вздохнула: получается, что права Зоя в своей наивной непримиримости к миру взрослых. Не было в матушке Раисе раскаяния, равно как и святости.
Ее ведь никто не заставлял убивать.
И готовиться к убийству.
Диктофон она ведь не случайно взяла. Почему? Знала, что женщина говорить станет? Решила записать все? Чего ради, если не для шантажа?..
– Где пленки – хрен его знает, в тайнике их не было… Главное, что Райка бабу выслушала. А после и посоветовала ей. Мол, раз так все плохо, то надобно с жизнью и покончить. Ага… А нам долбила мозг, какой это тяжкий грех самоубиваться. А тут нате, сама человека подвела к окошку. Этаж-то седьмой был. С такого сигануть – не выживешь!
Зойка вновь хохотнула.
– Ну, потом-то Райка пишет, что испугалась очень. Сбежала, а деньги, что Маринка ей за дело обещала, тридцать штук, взяла. Не для себя. Для храма. И на благотворительность… И Галке досталась доля… Вот так оно было.
Зоя сплюнула на могилку:
– Поэтому справедливо, что ее грохнули.
– Кого? – Алина, кажется, запуталась.
– Так матушку же… Скажи своей бабе, чтоб не мешала, а то запутаюсь!
Макс легонько стиснул Алинину руку. Ну да ладно, она помолчит. Пока помолчит, понимает ведь…
…Дочитав бумаженцию, Зоя быстро скумекала, что лезть в это дело – себе дороже. Матушка Раиса, пусть и благостная до приторности, а в могилку спровадит и не моргнет. Документики она в конверт запихала, как лежали, и козам кинула. Те-то и рады стараться, пожевали, разодрали на мелкие клочочки, а уж Зойка клочочки подобрала и к матушке кинулась.
Вот чего козы натворили!
Та так орать стала! Куда только смирение прежнее подевалось! И оплеуху Зойке отвесила, что плохо за козами смотрела. На пару деньков вовсе спровадила на скотный двор. После-то отошла, небось успокоилась, поверила, что только козы ее исповеди и читали. И Зойку вернула, стала с нею про жизнь говорить, про прошлое, которое может будущему навредить…
Зойка слушала.
Кивала.
Каялась, мол, не ценила того, что имела, злою была, непослушною. А теперь-то все иначе… У самой же из головы не шло, вдруг да не всю отраву извела матушка?
Вдруг да решит от Зойки избавиться. На всякий случай. Но и тут Зойке повезло: матушку Раису убили.
– В тот день она спровадила Лаврентия, что-то там наплела и в город услала. Да и меня из дому выставила. Сама типа на кладбище собралась, за могилками ухаживать. Ага. Конечно. Так я и поверила. Все наши знали, что Райка только и способна, что зудеть про душу, а работать она не любит. Тут же на кладбище поперлась… Ближний свет… Она ж обычно ныла, что, дескать, ноги болят. И спина ноет. И почки, и вообще, вот-вот развалится. Ну я сразу скумекала, что она с кем-то встретиться хочет. У нас-то все на виду. Кто б ни явился, а увидят. А кладбище-то наособицу стоит. От деревни не видать, кто тут и чего… А если и увидят, что матушка с кем лясы точит, то решат, что за новенькую договариваться приехали.
Зоя перевела дух.
– Я-то следом пошла.
– Зачем? – не выдержала Алина. И Макс вновь сжал руку. Да понимает Алина, что молчать надо, но иногда ведь не получается.
– За шкафом. – Зойка огрызнулась, но незло. – Интересно стало. Подумалось, что если та тетка, с которой Райка по телефону говорила, то, может, я ей помогу чем… Ну или хоть узнаю, кто это. Пятьдесят штук не у каждого занять можно. Да тут если через овраг, а не по тропе, то скоренько. Никто б и не заметил, что меня нету…
…Зойка к началу встречи опоздала. В хлеву завозилась, потом пока выбралась тишком, пока добежала…
– И значит, у вас имеются доказательства? – Этот голос был незнаком, да и мужик, которому голос принадлежал, тоже. Мужика бы такого Зойка точно запомнила б.
Красавчик.
Холеный. Весь прямо лоснится, что Райкин кошак. И такой же бесполезный. Небось нацепил костюмчик дорогущий, туфельки приобрел и думает, что весь мир вокруг него крутится. Таких Зойка особенно не любила. Себя-то они не обижали, а вот кого другого…
А вот Райка перед красавчиком стелилась, едва ль не кланялась.
– Имеются, в надежном месте… И наш последний разговор я записала, на всякий случай…
– Похвальная предусмотрительность.
– И еще флакон остался, Маринка его мне передавала. Там ее отпечатки.
– Это хорошо…
– Галина тоже подтвердит, если надавить… И я, само собой…
– Уж само собой. – Он усмехнулся. – И не боитесь, матушка, сесть на старости лет?
– Господь не допустит, – лицемерно проблеяла Раиса и перекрестилась. – Я ж не для себя прошу, для девочек моих, которые нуждаются в заботе, а мне немного надобно… Я, может, вскорости вовсе к господу отойду. Так хоть перед смертью пусть будет моей душе облегчение.
– Дорого ваше облегчение обходится, матушка…
Она лишь потупилась и вновь осенила себя крестным знамением.
– Я готов заплатить еще двадцать…
– Сорок, – заупрямилась Раиса.
– Матушка, имейте совесть! Я ведь могу просто донести.
Она же нехорошо усмехнулась.
– Если б ты собирался просто донести, – сказала матушка совсем иным тоном, – ты б уже донес. Но ты Маринку хочешь к ногтю прижать. А для этого одного доноса недостаточно. У нее адвокатов свора. Сожрут тебя и не заметят. Другое дело – доказательства…
Мужик помрачнел и кулаки стиснул. Показалось на миг, что он не сдержится, даст матушке по черепу, чтоб неповадно было. Но он руки разжал.
– Хорошо, но мне нужно и зелье.
– Это к Галине…
– Матушка, не стоит притворяться. – Мужик не собирался отпускать Раису. Он уцепился за ее рукав. – Я ведь про вас многое узнал. Да, вы вместе учились, но на фармакологическом – только вы. Марина – терапевтом собиралась стать. Галина – психологом, как ее папаша… Психологи в химии слабо разбираются. А вот ваша бабка числилась знатною травницей. Про нее даже в газетах в свое время писали.
– И что? – Голос матушки не предвещал ничего хорошего.
– За что ее посадили? Не подскажешь? Уж не за то ли, что она отравила неугодную невестку? Твою, к слову, мать, а с нею еще десяток человек… И главное, сама призналась. Во всем. Кроме того, что за отраву в торт подсыпала.
Раиса молчала.
А Зойка и вовсе дышать боялась.
– Жалела она, помнится, лишь о том, что другие пострадали… Не подумала, что невестушка торт на работу отнесет.
– Какое это имеет отношение?..
– Прямое. Хочешь денег? Заработай. Рассказывай про свое ноу-хау! Или не свое, а бабкино?
Зойка свернулась в крапиве калачиком, испытывая преогромное желание убраться подальше. Это ж… Вот тебе и раскаявшаяся грешница. В том, что матушка Раиса отраву продаст, она не сомневалась. Поторгуется для проформы, покрестится, потом покается… И будет прощена.
Она же, пожевав губенками, сказала:
– Сто.
– А не подавишься? – Мужик аж подпрыгнул. И Зойка с ним согласилась: ни фига себе аппетиты!
– Одно дело – доказательства былых злодеяний, – блеющим голосочком произнесла Райка, – и совсем другое – новый грех, который мне придется на душу взять. Тебе ведь яд не для того нужен, чтобы крыс травить… От Маринки избавиться хочешь? Хотя не говори. Мне все равно. Но я цену назвала. Не устраивает – можешь быть свободен…
– Устраивает, – сквозь зубы прошипел мужик. – Если правда, что об этом зелье тогда писали… Его действительно не определишь?
– Почему? – Раиса вновь стала прежней. – Определишь. Если знать, что искать.
Она отвернулась, и в какой-то миг Зойке почудилось, что ее заметят. Но нет, матушка поправила очочки и заговорила:
– Яды растительного происхождения на организм воздействуют иначе, нежели тот же мышьяк. Они метаболизируются. Зачастую – распадаются почти мгновенно. А если нет, то установить их – крайне сложно, тем более когда смерть выглядит естественной. Моя бабушка была хорошим человеком…
Зойка только хмыкнула мысленно – ничего себе, спровадить на тот свет кучу народу.
– Моя мать… заслужила смерть. Она избавилась от моего отца, жила с любовником… и меня избивала.
– Мне плевать, – откровенно сказал мужик.
– Бабушка всю жизнь пыталась помогать людям, и состав этот… она хотела получить успокоительное.
…Ага, а вышла отрава.
– И в микродозах ее состав работает именно как успокоительное, – меж тем продолжила Раиса. – Но, к сожалению, рассчитать индивидуальную дозу крайне сложно. А стоит чуть превысить – и эффект получается обратным. Человек впадает в глубокую депрессию. Появляются мысли о самоубийстве. Кроме того, там содержится экстракт красавки, а он сказывается на работе сердца…
Мужик слушал внимательно.
– Самое интересное, что настой универсален. Он действует и при приеме внутрь, и при контакте с кожей, и при вдыхании. Просто действие разное. Если перорально принимать, то эффект психогенный будет сглажен, тогда физиологическая реакция проявится ярко. Аритмия, потеря сознания. Полная остановка сердца. При вдыхании и контакте через кожные покровы – ситуация обратная. Яркие симптомы депрессивного состояния, и в то же время – сглаженные физиологические…
– И в чем разбавлять?
– Вода не подойдет. Жировые растворители тоже. А вот спиртосодержащие – самое оно…
Этакой подробной инструкции, похоже, и сам мужик не ожидал. Слушал. Кивал.
– Смотри, сам не надышись, – усмехнулась матушка Раиса. – Оно легко адсорбируется. А вот чтобы вывести из организма, нужны недели, если не месяцы. Подумай хорошенько…
Мужик, верно, уже надумал.
И вытащил чек.
– Я бы предпочла наличные.
– Мне в банк скататься?
Матушка задумалась, и Зойке были понятны ее сомнения. Упрется мужик в банк, поди найди его… Вернется ли?.. А если и вернется, то когда? Небось батюшка Лаврентий не вечность кататься станет. С ним потом объясняйся, откуда такая щедрость… Да и было у Зойки подозреньице, что местная благостная жизнь матушке давно поперек горла встала. Вот и решила она срубить деньжат и сделать ручкой что муженьку, что воспитанницам.
– Хорошо. – Матушка взяла чек. – Погоди… Постой здесь.
Она заковыляла по кладбищу в старую его часть. И Зойке пришлось высунуться, чтобы увидеть, чего такого матушка затеяла. Она же, встав на корточки перед могилкою – Зойка запомнила, перед какой именно – ковырялась под старым камнем.
Вытащила грязный флакон.
– Вот.
– А он рабочий? – поинтересовался мужик. Флакон он брать не спешил, разглядывал с опаской.
– Вполне. Он хорошо хранится, единственно, не выносит прямого солнечного света. Так что…
– А если…
– И на ком проверять станешь? – хихикнула матушка. – Или ты думаешь, я его дома готовить начну? Я могу, конечно, если ты согласен подождать пару месяцев…
– Что?
– А ты думал, я возьму мышиных хвостов и жабьих лап да плюну сверху? – Она засмеялась, откровенно издеваясь над гостем. – Это наука, дорогой. А наука требует точности и времени. Мне нужно собрать компоненты, экстрагировать их где-то… Смешать, надеясь, что концентрация в сырье была достаточной, дать настояться. Апробировать. Эту партию уже апробировали. Так что…
И мужик решился.
Он взял флакон, правда не руками, предусмотрительно платочек накинул. А уже потом в карман сунул. С платочком, стало быть.
– И будь осторожней. – Матушка вытерла пальцы о платье. – Состав сам по себе довольно летуч…
Чек она сунула в корсаж.
– Я буду молиться за твою душу.
– За свою помолись, – огрызнулся тот. И ушел.
А тем же вечерочком матушке посылку доставили. Не сказать чтобы событие это было из ряда вон выходящим, скорее уж обыкновенным насквозь – посылки приходили если не каждый день, то каждую неделю точно. Слали старую одежду, поношенную, но еще целую обувь. Постельное билье. Порой и вовсе хлам, навроде ломаных игрушек. Главное, что каждую посылку матушка вскрывала самолично, и нынешняя не стала исключением. А помогала ей Алиска, из новеньких. Эта-то мигом сообразила, где очутилась и что выбраться отсюдова не выйдет, вот и принялась перед матушкой хвостом мести.
Алиска вернулась довольная, как никто, рассказывать принялась, что вещички-то в посылке преотменного качества, фирмовые. Девки не поверили. Кто по доброй воле фирмовое шмотье пришлет? Алиска ж била себя в грудь, слюною брызгала, доказывая, что она-де сечет фишку. И описывала так, подробненько, что юбки шерстяные, что жакет, который матушке аккурат впору пришелся. Что туфли и сумочку из натуральной кожи… Матушка их как увидела, прям затряслась вся, Алиске и потрогать не позволила, мол, нечего тело баловать, о душе думать надобно. А сама-то уцепилась!
Кроме вещичек и косметика была.
– Алиска, дура такая, извернулась, сперла махонький пробничек крема. Девки клянчили, тут же ж никакого крема днем с огнем не сыщешь, а кожа сохнет. Так Алиска всем фигу скрутила и сама намазюкалась, что рожу, что руки. – Зойка теперь говорила быстро, запинаясь порой. – Девки ее как пить дать побили б за такое. Но ночью Алиска стонать начала, бредить… Все мамку звала. Наши побежали за матушкою… Тут же нет врача, только она. Если чего серьезное, тогда в город везли. А матушка и сама захворала… Лаврентий-то наш перепугался. Мигом обеих в машину и в город. Только хрена с два. Вернулся на следующий день. Мол, отошли… У матушки сердце, а у Алиски еще хрень какая-то, типа она уже больною сюда приехала, только никому не говорила. Наши-то поверили…
– Но не ты?
– Он вещички эти на заднем дворе спалил. Небось матушка докумекала, откуда ветер дует. Шепнула перед смертью. Покаялась. – Это Зойка произнесла с явной издевкой. – И потом еще до вас приезжала девка. Про матушку выспрашивала… Он ее погнал. Никогда таким злым его не видела.
– А о чем…
– Тут не знаю. – Зойка развела руками. – Как Райка преставилась, так меня из дома турнули. Дескать, нечего рядом с холостым мужиком отираться. Репутация. Ага… Бабы из деревни теперь ходят, убираются по очереди. Нужен мне этот Лаврентий!
– А как та девушка выглядела? – Макс вытащил еще купюру. И Зойка без стеснения цапнула ее.
Надо сказать, что гостью она разглядела очень даже неплохо. И описание дала точное. Но что это могло значить, Алина не представляла.
Напоследок Макс попросил:
– Покажешь ту могилку…
– С тайником, что ль? – Зойка усмехнулась. – Нету там ничего, дядя… Больше нету, если чего и было, Лаврентий выгреб… Он после Райкиной смерти два дня на кладбище торчал. Горевал типа… Думаю, от нее большое наследство осталось… И деньгами он не побрезговал.
– Откуда ты знаешь?
– От верблюда. Небось новую тачку ему не спонсоры подарили… Хотя всем он про это заливает. Ага.
Могилку Макс все же осмотрел. Встал на четвереньки и едва ли не обнюхал старый памятник. Тот просел, покрылся зеленой коркою мха да и выглядел так, будто вот-вот развалится. Но Максово упрямство было вознаграждено. Круглый камень у основания откатился, а под ним обнаружилась дыра, правда, пустая, как и предсказывала Зойка.
Может, оно и к лучшему. Вот обнаружился бы в тайнике яд, что бы с ним Макс делать стал?
