Ева закончила урок испанского и выпорхнула из квартиры клиентки. Скорей бы добраться домой, расспросить обо всем Всеслава, поделиться своими мыслями. Их было много, и одни противоречили другим.

В метро она старалась отключиться, просто отдохнуть. Не получилось. Вышла из подземки, вдыхая свежий после дождя вечерний воздух. Быстро темнело, сумеречно горели фонари, сияли огнями витрины. Ева торопилась. Ей было не до красот умытого ливнем, зажигающего окна и неоновые вывески города.

Ноги в новых, купленных на прошлой неделе туфлях на высоченных каблуках устали и болели. Хотелось сбросить их, идти налегке, босиком.

Поднявшись по лестнице к дверям квартиры, Ева позвонила. Хоть бы Смирнов оказался дома! Рыться в сумочке, доставать ключи… Он открыл раньше, чем она успела додумать эту мысль до конца.

– Хорошо, что ты пришел, – сказала она, вваливаясь в прихожую и на ходу сбрасывая туфли. – Чуть ноги не поломала на этих каблуках. Ужас! Ты нашел в холодильнике голубцы? Очень кушать хочется.

– Нашел. И даже успел разогреть.

За ужином они обсудили пролетевший, как одно мгновение, день.

– Проследил за нищим? – спросила Ева.

– Неудачно, – вздохнул Смирнов. – Он сел в машину и уехал. А я, как дурак, ловил такси, потом искал его «Ауди», потом… в общем, лучше не вспоминать. Зато я запомнил его номер и успел заскочить к знакомому: попросил установить владельца авто. Может, это что-то даст. Чертово дело обрастает странными фактами, как снежный ком, и становится только запутанней! У меня куча версий, ни одна не подтверждается, но и не опровергается. Так… все больше рассуждения, умозаключения, логические выкладки. А толку – ноль!

– Мне кажется, что этот нищий – совсем не нищий, – сказала Ева, накладывая на тарелку голубцы и обильно поливая их сметаной. – Непонятно, зачем ему этот маскарад?

Всеслав улыбался, глядя на ее отменный аппетит.

– Разве ты не сидишь на лотосовой диете? – невинно опустив ресницы, поинтересовался он. – На завтрак – салат из листьев лотоса; на обед – вареные клубни лотоса, а на ужин – сушеные стебли.

– Ой, прекрати! – отмахнулась Ева. – После всех этих происшествий я не могу есть лотосы. У меня серьезные подозрения, что это совсем другие растения, которые просто выдают за лотос. Сушеные стебли по запаху напоминают обыкновенные лопухи! Они вполне могут оказаться отравленными: ведь среди сотрудников салона – убийца. Так что питаться лучше дома – и вкуснее и безопасней.

– В этом деле куда ни ткни – одно вместо другого, – согласился Смирнов. – Все фальшивое: лотосы, влюбленные, супруги, похороны, привидения, нищие… только труп Лужиной – настоящий. И еще убийца, который бьет без промаха. Он преследует какую-то цель… честно говоря, я далек от разгадки. Боюсь, я не приблизился к ней, а удалился. Ушел в сторону. Я надеялся, что, разыскав Валентину из Мытищ, все пойму… но ее рассказ ничего не прояснил.

– Ты ей веришь?

– Да. Если бы не ее звонок Шиповой, о ней бы никто не знал. Я имею в виду, искать ее пришлось бы долго. Будь она причастна к исчезновению Зинаиды, сидела бы тихо и не высовывалась. А к Лужиной она и вовсе отношения не имеет! – Он сердито кашлянул. – Складывается впечатление, что все детали и факты, которые выясняются в ходе расследования, уводят в сторону. Они будто для этого и предназначены! Нам показывают одно, а на самом деле – все по-другому.

Ева слушала вполуха. Ей вдруг пришла в голову интересная мысль.

– Привидение… – невпопад сказала она. – Предназначенное наводить тень на плетень… приведет нас к истине!

Всеслава умиляла эта ее способность в одной фразе объединять народные пословицы и философские обороты.

– Нельзя ли выражаться попроще, дорогая?

– Оно приходит в темноте… поздним вечером или ночью, – понизив голос, зловеще проговорила Ева. – Это время нечистой силы. Это время, когда зло приходит на землю и творит свои черные дела…

Сыщик смотрел на нее во все глаза. Она что – издевается?

– Насколько мне известно, нечистой силе так и положено себя вести, – в тон ей произнес Смирнов. – По замыслу божьему.

– Вот именно! – Ева многозначительно подняла глаза к потолку и указала туда же пальцем.

Он невольно перевел взгляд на потолок – ничего особенного, никаких знаков, штукатурка чуть обсыпалась: пора делать ремонт; да пара ночных бабочек кружились под абажуром. Их черные крылышки неприятно поразили Смирнова.

– Есть ангелы светлые, а есть ангелы черные, – словно прочитала его мысль Ева.

– Так мы далеко зайдем, – рассердился сыщик. – Не хватало еще пуститься в рассуждения о святых и грешных! Мы живем в мире, где все перемешалось и где убивают из ревности, из алчности и страха, а не…

– Зря ты так думаешь. Ангелы живут по своим законам.

– Ева! – взмолился Смирнов. – Прошу тебя, не морочь мне голову! Я набегался за целый день, устал как собака… голодный, промок до нитки. Можно хоть на ночь не забивать мне мозги всякой ерундой?!

Ее огромные глаза с расширенными зрачками замерли, потом медленно потухли; улыбка сползла с дрогнувших губ.

– Ты прав, – согласилась она. – Извини. Я действительно болтаю чепуху. Иногда приходят в голову странные мысли…

– Ева! – Славка уже жалел о вылетевших грубых словах, но вернуть их было невозможно. – В нашем случае ангел – красный!

Его неуклюжая попытка исправить положение не возымела действия.

– Пойду спать, – сказала Ева.

Он остался сидеть за столом, проклиная свою дурацкую выходку. Хрупкий мостик между ним и Евой так легко разрушить! Мало она натерпелась от мужа, чтобы теперь выслушивать его, Славкины, колкости? И разве для того он полюбил ее, чтобы выплескивать на нее свое раздражение? Ведь Ева не виновата, что он никак не может выполнить поручение своей клиентки. Наоборот, она ему помогает изо всех сил, а он…

– Ладно, хватит посыпать голову пеплом, – пробормотал Смирнов. – Куплю ей завтра цветы или какой-нибудь подарок… коробку самого вкусного шоколада. Нет, лучше две коробки!

Он вымыл посуду, убрал в холодильник остатки еды и поплелся спать. На душе у него стало пусто и холодно, как в доме, из которого ушло тепло.

На следующий день с утра Ева вела себя как ни в чем не бывало, но незримая стена отчуждения между нею и Славкой давала о себе знать. За завтраком они перебрасывались незначительными фразами, оба делая вид довольных жизнью людей.

– Какие у тебя планы на сегодня? – как обычно, спросил он.

– Приготовлю обед, пройдусь по магазинам… а вечером у меня два урока испанского, – ответила она. – Буду поздно. Не жди меня, ужинай один.

Ева допила чай и надолго заперлась в ванной. Славка не смог поцеловать ее, уходя. С тяжелым сердцем он закрыл за собой дверь и сбежал по лестнице вниз.

Свежее летнее утро, мокрая от росы трава, подсыхающие лужи, звонкие птичьи трели – все это еще больше подчеркивало разницу между состоянием природы и состоянием его души. Господин Смирнов понимал, что примирения с Евой не произошло и что она просто замкнулась, закрылась от него. Прежняя близость исчезла, уступив место разочарованию и обиде.

Проклиная собственную несдержанность, Всеслав поехал в салон поговорить с Кутайсовым.

Инструктор встретил его неприветливо, даже агрессивно.

– Сколько можно приставать к людям с расспросами? – возмутился он. – В милиции пришлось просидеть два часа, теперь еще вы явились! Я понимаю Варвару Несторовну – ей хочется поскорее разделаться с неприятностями, но при чем тут мы? И при чем тут старые истории, о которых все давным-давно думать забыли?! Неужели так необходимо вытаскивать на свет глупые сплетни?!

Сыщик догадался, что следователь задавал Кутайсову вопросы о его отношениях с Зинаидой Губановой.

– Кто-то из сотрудников салона – убийца, – спокойно сказал он. – Поэтому проверять будут всё и всех. А вас – особенно, Аркадий Васильевич.

Смирнов понял, что Кутайсов трусоват, и решил задеть эту струнку. Бурное негодование было ему ответом.

Когда инструктор несколько остыл и его лицо из багрового стало умеренно красным, а глаза перестали метать молнии, сыщик повторил сказанное.

– А вы представляете особенный интерес для следствия, господин Кутайсов. Знаете, почему?

– Я вообще не понимаю, какое отношение имеет эта… нелепая история с Зинаидой к убийству? Лужина не проявляла ко мне никаких чувств, слава богу! Надеюсь, вы не думаете, что это я ее заколол?

– Вам придется рассказать мне все начистоту, Аркадий Васильевич, – проникновенно сказал Смирнов. – Все! Без утайки! Я – ваша единственная надежда на спасение. Хотите, чтобы на вас повесили убийство Лужиной? Сначала одну женщину погубили, потом вторую… Следователь не зря прицепился к истории с Губановой. Против вас есть свидетельские показания.

– Какие показания? – Кутайсов аж позеленел от страха. – Меня не было возле Ольги, когда ее убили. Я подошел позже… вы понимаете? Меня там не было!

– Кто-то может подтвердить ваши слова?

– Нет…

Кутайсов сник. Красные пятна на его лице уступили место смертельной бледности.

– А Зинаида?

– Что Зинаида? – завопил инструктор как ужаленный. – При чем тут Зинаида?! Она сама! Об этом все знают!

– Есть свидетель, который слышал вашу ссору с Губановой… Она угрожала вам, а вы… обещали заставить ее замолчать. И заставили. Это мотив, господин Кутайсов! У вас был повод расправиться с Губановой. Ну, а потом пошло по накатанной колее. Лужину убить было уже проще, не так ли?

– Вы что?! Вы… сумасшедший! Зачем мне убивать Ольгу? И к смерти Зины я не имею никакого отношения… Она сама наложила на себя руки! Все знают! Я не виноват, что не мог полюбить ее!

– Может быть, вы и Лужину не могли полюбить?

Кутайсов чувствовал себя загнанным зверем.

– Ольга путалась с Неделиным… Все так говорят! Они были любовниками.

– А вы приревновали.

Инструктор снова побагровел.

– Послушайте, как вас там… Есть же предел идиотским выдумкам!

– В квартире Лужиной обнаружили неотправленное письмо, – сказал сыщик. – И в нем Ольга пишет о своих чувствах… Так что вас ожидают большие неприятности, господин Кутайсов.

Смирнов нарочно сгущал краски, но в его словах была доля истины, и Аркадий испугался. Его слабая натура дрогнула.

– Если я расскажу вам всю правду, вы мне поможете выпутаться? – переходя с враждебного тона на заискивающий, спросил он.

Всеслав сделал неопределенный жест и выжидательно улыбнулся.

– Я ни в чем не виноват, – торопливо забормотал инструктор, понижая голос. – У нас с Зиной действительно произошел скандал… Понимаете, не все так просто. Она влюбилась в меня, начала преследовать: звонить, подкарауливать на каждом шагу, писать дурацкие письма… – Он запнулся. – То есть… любовные… в которых требовала взаимности. Она не просила, не умоляла, как это делала бы другая женщина, а… именно требовала! Она делала мне комплименты в присутствии всех, строила глазки, осыпала подарками. Я был шокирован! Это выходило за всякие рамки здравого смысла – я уже не говорю о приличиях. Она будто обезумела с этой своей любовью… Я видел, как все скрыто осуждают меня, считают негодяем, жестоким соблазнителем, вскружившим женщине голову, а теперь презирающим и отталкивающим ее. И я… сжалился над ней. Решился уступить ее притязаниям. Ее любовь что-то разбудила во мне… Я подумал: она сможет сделать меня счастливым. Однажды вечером я пригласил ее в кафе. Мы посидели, выпили. Зина особенно много пила… ее взгляд был таким странным… как будто она делала какой-то выбор, на что-то решалась. Я пригласил ее к себе домой, и она сразу согласилась. Дома она спросила, есть ли у меня коньяк, и мы еще выпили. Потом… я не помню, как мы очутились в постели… Сначала все было хорошо, я имею в виду секс… но… знаете, большое количество алкоголя влияет на мужскую потенцию…

Лицо Кутайсова покрылось потом, каждое слово давалось ему с огромным трудом. Он словно продирался через непроходимые дебри, продолжая свой рассказ.

– Ну… вы понимаете… мне не стоило пить…

Всеслав кивнул, подбадривая его.

– В общем… у меня ничего не получилось… – Он сказал это, будто прыгнул в ледяную воду. Красивое, слащавое лицо исказила судорога, подбородок дернулся. – Зина была поражена… она не стала разбираться, в чем дело, наговорила мне кучу гадостей, расплакалась, обвинила меня во всех грехах… собралась и ушла – ночью, не дожидаясь утра. Она решила, что я захотел посмеяться над ней и нарочно устроил этот спектакль, чтобы потом рассказывать другим… Но это совершеннейшая ерунда! Поверьте, я сам был огорчен и подавлен случившимся не меньше ее.

– Вы пытались объясниться с ней?

– Как можно объяснить такое влюбленной женщине?! Она и слушать бы не стала. Да и что объяснять? В чем оправдываться? Я… потерпел фиаско как мужчина… Не знаю, приходилось ли вам испытывать нечто подобное?

«Чур меня! – подумал Смирнов. – Не испытывал и не собираюсь».

– Это ужасно… – простонал Кутайсов.

И сыщик ему поверил.

– На этом ваши отношения прекратились? – уточнил он.

– Разве это можно назвать «отношениями»? Я едва заставил себя выйти на следующий день на работу… не мог поднять глаза, встречаясь с Зинаидой. А она, судя по всему, решила отыграться на мне за ночной позор: зазвала в кабинет Неделиной, когда той не было, и пригрозила, что всем расскажет, какой я… импотент. Она была до крайности возбуждена, просто обезумела от злости. С женщинами в ее возрасте это бывает. Они все ждут чего-то, надеются на завидное замужество, а когда их планы лопаются как мыльные пузыри, готовы разорвать в клочья весь мир!

– Думаете, Губанова собиралась выйти за вас замуж?

Кутайсов нервно дернул головой, пытаясь выдавить из себя улыбку.

– Зачем бы она тогда стала бегать за мной по пятам, преследовать? Зина была красива, только… не в моем вкусе. Слишком экзальтированна, эмоциональна. Такие женщины все усложняют, всему придают оттенок непоправимости и трагизма. Она восприняла неудачу в сексе как личное оскорбление, чуть ли не надругательство над ее чувствами. Что она говорила… вы бы слышали! Я терпел, сколько мог, а потом… сорвался. Пригрозил, что заставлю ее замолчать.

– Каким образом? – спросил сыщик.

– Тогда я об этом не думал. Просто сказал, что в голову пришло, лишь бы заткнуть ей рот. Зина застыла, как в столбняке, потом повернулась и выбежала прочь. А вскоре устроила «показательное выступление» – индийский любовный танец, – где явно указывала на меня, а в конце «вонзила» себе в грудь кинжал и рухнула к моим ногам. Более отвратительного, вызывающего, скандального зрелища и представить невозможно! Этот дешевый балаган взбесил бы кого угодно. А все эти индийские ужимки… – Кутайсов закрыл лицо руками. – Хуже было только то, что она сделала потом, после. Ей показалось мало вульгарного кривляния на потеху пресыщенной публике, и она устроила достойное завершение драмы – смерть в финале! Посудите сами – вся эта трагикомедия в манере душераздирающего индийского кино выглядела бы непристойно, если бы не самоубийство Зинаиды.

– Вы были на ее похоронах?

Кутайсов убрал руки от лица и поднял на Смирнова влажные, черные, чуть выпуклые глаза.

– Нет… Как я мог? Зина взяла отпуск за свой счет… О ее смерти мы узнали, когда все уже закончилось. На кладбище я не ходил, если вы это хотите знать. Я даже не имею понятия, где ее могила.

– Кто вам сказал о самоубийстве Губановой? – продолжал расспрашивать Всеслав.

Инструктор сдвинул брови, припоминая.

– Кажется, Марианна – наш врач-диетолог. Я пришел в ужас. Зинаида решилась в своем надрыве идти до конца… Это вполне в ее духе – разыграть настоящую смерть, чтобы тем самым сделать меня виноватым.

Кутайсов замолчал, нервно, до хруста сплетая пальцы.

– Что вы можете сказать о призраке, который появляется в салоне? – задал сыщик следующий вопрос. – О «красной танцовщице»?

– Еще одно извращение, только на этот раз придуманное не Зинаидой. Кто-то затеял скверную шутку. Жаль, что это привидение ни разу не попалось мне на глаза. Уж я бы вывел его на чистую воду! Эта мерзость была рассчитана на меня: испугать, вызвать раскаяние, психический срыв. Надо сказать, я почти попался на удочку – увидел на празднике девушку, одетую в красное сари, и чуть было не набросился на невинную гостью. Хорошо, что вовремя осознал ошибку, успел взять себя в руки.

– Вы приняли ее за «красную танцовщицу»?

– Да, – кивнул Кутайсов. – И хотя это оказалась одна из приглашенных, ее появление выбило меня из колеи. Я вынужден был уйти – взял у Марианны рисовую водку, закрылся в Комнате для упражнений и напился.

– У вас есть недоброжелатели?

– Завистники и враги всегда найдутся, – серьезно ответил Кутайсов. – Смерть Зины показала, на что способны влюбленные женщины.

– Кого вы ожидали увидеть переодетым в красное сари?

– Не знаю… – вздохнул инструктор. – Но не Зину, конечно. Мертвые не воскресают, чтобы мстить.

– А как насчет Лужиной? Кто ее убил, по-вашему? – спросил сыщик.

Кутайсов развел руками.

– К смерти Ольги я не причастен – ни прямо, ни косвенно. Если она и питала ко мне симпатию, то хорошо это скрывала под маской иронии и сарказма. Честно говоря, я вообще никого не подозреваю. Может быть, произошло недоразумение и массажистку убили случайно?

Господин Смирнов и сам предполагал нечто подобное. Но потом отбросил сомнения. Смерть Ольги Лужиной – не досадное недоразумение, не оплошность, а чей-то дьявольский умысел, мастерски, тщательно спланированный и воплощенный неизвестным преступником.