Глава двадцать третья
Билли ни за что не хотел расставаться с семьей, и Мейси уже потеряла надежду отвезти его в Челстоун. Но в конце концов он уступил, и в первый понедельник мая Мейси, припарковав «эм-джи» у станции Чаринг-Кросс, проводила помощника до платформы.
— Спасибо, что подбросили, мисс. Если бы не наш уговор, я вряд ли оставил бы Дорин и малышей.
— Совсем скоро ты их снова увидишь, Билли. И это к лучшему.
Помощник вынул из кармана мелочь, чтобы купить газету.
— Смотрите, мисс. — Указал он на передовицу. — Прямо не знаю, что сказать. Вот молодая дама, Эмми Джонсон, одна летит в Австралию — ей же всего двадцать шесть, — причем на собственном самолете. А вот я боюсь до Кента на поезде доехать.
Мейси положила руку на плечо помощника.
— Никогда не суди о путешествии по расстоянию, Билли. Путь, который ты проделал, отправившись во Францию, потребовал от тебя совсем иной храбрости. И потому я восхищаюсь тобой.
Проводив Билли, Мейси поехала в Далидж, к Джозефу Уэйту. День выдался прекрасный, один из тех, что с нетерпением ждешь после жутко холодной Пасхи. Он словно предвещал еще одно долгое жаркое лето, возможно, даже жарче предыдущего. Впервые в наступившем году Мейси надела летний наряд: новый бледно-серый костюм, удлиненный жакет и юбку выше колен с двумя маленькими встречными складками спереди и сзади. Простые черные туфли сочетались с новой туго сплетенной соломенной шляпкой с серой лентой, собранной в розочку. Мейси позволила себе весьма сумасбродную трату, купив шляпку за две гинеи в «Харви Николз» — фешенебельном универмаге в Лондоне. Жакет был с воротником-шалькой — именно такой стиль предпочитала Мейси, хотя он начал выходить из моды несколько сезонов назад.
Она припарковала машину, соблюдая пожелания хозяина дома. Когда парадная дверь отворилась, Гаррис приветственно поклонился, и Мейси улыбнулась в ответ.
— Доброе утро, мисс Доббс.
— Да, утро прекрасное. Большое спасибо, Гаррис.
Дворецкий улыбнулся, наступило неловкое молчание.
Мейси взяла инициативу в свои руки:
— Вы навещали Уилла на этой неделе?
— О да, мисс. Две горничные ездили к нему в воскресенье, а я рассчитываю навестить его в четверг, в свой выходной.
— Как он?
— Все так же, мисс. Без изменений. Он как будто немного смутился, когда незнакомые люди повели его в сад, но вскоре успокоился. Мы можем известить его мать, что о нем не забыли?
— Да, конечно.
— А вы поедете к нему, мисс Доббс?
— Я дала обещание миссис Уиллис. Загляну к нему, когда буду навещать моего… — Мейси запнулась: перед ней вдруг возник образ ее прежнего Саймона. — Когда буду навещать моего друга.
Дворецкий указал на открытую дверь библиотеки.
— Мистер Уэйт вскоре присоединится к вам.
— Благодарю.
Мейси подошла к окну, из которого открывался хороший вид на сад и была видна голубятня. Белые пташки вылетали из своего домика, возвращались назад и ворковали на насесте.
— Доброе утро, мисс Доббс. — Джозеф Уэйт закрыл за собой дверь и жестом предложил ей присесть в одно из кресел перед камином.
— Как поживаете, мисс Доббс? — спросил он.
— Хорошо, спасибо. А как Шарлотта? Обживается?
— Да, вроде бы.
— Вы проводите с ней достаточно времени, мистер Уэйт?
Джозеф Уэйт нервно заерзал в кресле.
— Знаю, сейчас вам нелегко…
— По-вашему, это называется нелегко? Я потерял сына, знаете ли.
Мейси выждала, пока сдерживаемый гнев Джозефа Уэйта спадет. Она видела, как все его тело сковало от напряжения.
Мейси была настойчива и намеревалась продолжить разговор:
— Мистер Уэйт, почему во время моего прошлого визита вы приказали слугам сказать мне, что уехали?
Джозеф Уэйт покрутил на мизинце бриллиантовое кольцо. Именно это кольцо переливалось, когда в прошлый раз он кормил на окне голубей.
— Я… понятия не имею, о чем вы.
Мейси повернулась в кресле, и Джозеф Уэйт посмотрел на нее.
— Нет, мистер Уэйт, вы прекрасно знаете, о чем я. Прошу ответить.
— Но я не обязан отчитываться! Просто дайте номер вашего счета и…
— При всем уважении, мистер Уэйт, я рисковала жизнью в этом доме, и вы меня выслушаете до конца.
Джозеф Уэйт смолк, покраснев.
— Правда в том, что вы держали дочь взаперти, потому что боялись за ее жизнь. Изнутри вас разъедали скорбь и гнев: вас возмутили поступки дочери, которые она совершила по глупости в ранней юности. Но любовь заставляла держать ее под присмотром.
— Хм-м! — Уэйт сидел, отвернувшись.
— Вы решили, что, живя одна, Шарлотта окажется в опасности. — Мейси помолчала. — И вы настояли на том, чтобы ваша дочь, уже взрослая женщина, жила дома. Вы даже не доверили ее жениху, не так ли? И хотя она жила под вашей крышей, вы все равно не могли ее простить.
Уэйт забеспокоился и снова заерзал в кресле.
— Вы не знаете, о чем говорите. Вы и понятия не имеете…
— Когда родные миссис Уиллис ушли на войну, вы дали ей работу. Вы так сильно за нее переживали, что пригласили на должность экономки в вашем доме. Вы оплачивали уход за Уиллом, чтобы ей ни о чем не пришлось беспокоиться. И видели, как нарастает ее горечь. И потому решили, что коль скоро она тоже живет под вашей крышей, вам удастся за ней приглядывать. Когда Розамунда и Филиппа были убиты, вы заподозрили миссис Уиллис, но ничего не предприняли. Не потому ли, что и сами были в ярости и страдали ничуть не меньше?
Уэйт опустил голову, закрыв лицо ладонями, но не произнес ни слова. Мейси продолжила:
— Когда Шарлотта исчезла, вы захотели ее вернуть, потому что полагали, что миссис Уиллис не станет нападать в вашем доме. Но первые сомнения посетили вас совсем недавно. Хотя все три убийства были ужасны, о погибших вы не скорбели. Ваш всепоглощающий гнев, разожженный прошлыми грехами девушек, резал вас ножом. Но если бы вы лишились Шарлотты…
Уэйт помотал головой.
— Я не мог пойти в полицию. У меня не было доказательств. Как я мог обвинить женщину, и без того сломленную, семья которой принесла себя в жертву моему бизнесу и нашей стране?
— Это спорное решение, мистер Уэйт. После войны вы навестили троих девушек и высказали им все, что думали. Но легче вам не стало. Вас все еще разъедали гнев и нестерпимая скорбь о погибшем Джо.
— Давайте ваш счет, мисс Доббс. И уходите.
Мейси не двинулась с места.
— Что вы намерены делать с Шарлоттой, мистер Уэйт?
— Как-нибудь само собой решится.
— За пятнадцать лет ничего не решилось и не решится теперь, пока вы — лично вы — и Шарлотта не помиритесь.
— О чем это вы? Заявились сюда, несете какой-то вздор…
— Я вот о чем: обида должна смениться взаимопониманием, злоба — признанием, скорбь — состраданием, а презрение — уважением. Причем взаимным. Я говорю о переменах, мистер Уэйт. О переменах. Вы оставались успешным бизнесменом, несмотря ни на что, даже когда обстоятельства были против вас. Вы должны прекрасно понимать, что я имею в виду.
Едва открыв рот, чтобы возразить, Уэйт вдруг замолчал, уставившись на угли в камине. Спустя несколько минут он произнес:
— Я уважаю вас, мисс Доббс, и потому обратился к вам. Я никогда не нанимаю разгильдяев. И плачу только за лучшее и требую лучшего. Так что назовите вашу цену.
Мейси кивнула и подалась вперед, вынудив Уэйта посмотреть на нее.
— Не браните Шарлотту, а просто поговорите с ней. Спросите, как она сама оценивает прошлое, как относится к гибели Джо. Расскажите о своих чувствах не только к сыну, но и к ней. Не ждите мгновенного результата. Ежедневно гуляйте вместе в вашем огромном саду. Беседуйте понемногу каждый день и будьте честны друг с другом.
— Разговоры — не мой профиль.
— Вы правы, мистер Уэйт. — Завладев его вниманием, Мейси продолжила: — И устройте дочь на работу. Попросите ее работать на вас. Ей нужна цель, мистер Уэйт. Ей нужна возможность жить с высоко поднятой головой, чем-то заниматься, обрести самоуважение.
— А что она умеет? Она же ни разу палец о палец…
— У нее не было возможности. Вот почему вы оба не знаете, на что она способна и кем может стать. Правда в следующем: с самого детства она знала, кому из ваших детей суждено руководить фирмой, не так ли? Джо был прекрасным юношей, и это подтверждают все его знакомые, но ему недоставало лидерских качеств, необходимых вашей компании, верно? И при всей любви к Шарлотте вы так хотели, чтобы дело возглавил Джо, что подавили ее волю, и она оступилась.
— Не знаю… — сопротивлялся Уэйт. — Теперь уже поздно.
— Нет, не поздно. Пробуйте, мистер Уэйт. Если один товар не продается с одной витрины, вы перекладываете его на другую, правда? Попробуйте и с Шарлоттой. Испытайте ее на работе в конторе, за прилавком магазина, в отделе проверки качества. Пусть начнет с самого низа и покажет, на что способна, вам, вашим подчиненным и себе самой.
— Полагаю, это возможно.
— Но если вы всерьез хотите добиться чего-то нового, мистер Уэйт, устройте ее туда, где она будет полезна.
— О чем вы?
— Джозеф Уэйт знаменит своей щедростью. Вы раздаете беднякам излишки продуктов, так почему бы Шарлотте не начать работать на распределении? Вложите немного средств, и пусть она сама поднимается по карьерной лестнице. Пусть проявит характер, и дайте ей шанс заслужить уважение.
Джозеф Уэйт задумчиво покачал головой. Мейси поняла, что сейчас этот прагматик просчитывает на три хода вперед, предполагает, как извлечь выгоду из ее совета, изобретает способ, который она не могла себе и вообразить. Она умолкла. Джозеф Уэйт заглянул ей в глаза.
— Спасибо за возвращение Шарлотты. И за вашу честность. Возможно, не все, что нам говорят, может понравиться, но в моих краях люди ценят разговоры начистоту.
— Хорошо. — Мейси встала, достав из портфеля манильский конверт: — Окончательный счет, мистер Уэйт.
Все лето Мейси ездила в Челстоун каждые выходные: побыть с Фрэнки и посмотреть, как продвигается лечение Билли. Щедрый гонорар Джозефа Уэйта позволил ей временно не беспокоиться о финансах и проводить больше времени с отцом. Кроме того, она продолжала консультировать Уэйта, помогая наладить отношения с Шарлоттой.
Билли, в свою очередь, окреп и восстановил двигательные функции обеих ног. Он еженедельно встречался с преподавателем, обучавшим его гимнастике и упражнениям, устранявшим последствия давнего ранения.
— Знаете, мисс, он говорит, что у меня укрепляется внутренний стержень.
— Стержень?
Мейси смотрела, как Билли расчесывал гриву недавнего приобретения леди Роуэн: гнедой кобылы с завидным списком спортивных достижений, теперь отправленной на отдых и готовой дать приплод.
— Ага, внутренний. Белиберда какая-то, правда? — Не замолкая, Билли принялся чистить лошадь. — Мне дают всякие упражнения на укрепление ног, рук и живота. А есть вообще незаметные, вот такие, — сказал Билли, указав скребницей на живот. — Это и есть мой стержень.
— Что ж, похоже, упражнения идут тебе на пользу. Я заметила, что ты ходишь по конюшне, почти не хромая.
— А главное, больше не болит, как раньше. Конечно, приходится регулярно беседовать с доктором Бланшем. А еще к нам временами заглядывает доктор Дин и навещает меня. Ну и вашего папу тоже.
Мейси почувствовала, что краснеет, и опустила глаза.
— Если бы не визиты врача из деревни, я бы решила, что папа больше не нуждается в услугах доктора Дина.
Билли приладил поводья к недоуздку, и они вышли на залитый солнцем двор.
— Думаю, доктору Дину нравится у доктора Бланша, вот он и заглядывает к вашему папе. Иногда и о вас спрашивает.
— Обо мне? — спросила Мейси, прикрыв глаза от света.
Билли широко улыбнулся — и тут же обернулся, услышав хруст автомобильных шин по гравию: в дальнем конце двора, недалеко от дома конюха, резко затормозил новенький «остин-суаллоу».
— О, легок на помине! Это же доктор Дин!
— Ой!
— Мисс Доббс, я так рад вас видеть. А мистер Бил, смотрю, все прогрессирует.
— Ну да, лучше не бывает. Спасибо, доктор Дин. Не думали увидеть вас сегодня.
— О, я заскочил ненадолго, нужно увидеться с Морисом. — Он повернулся к Мейси: — Мне повезло встретить вас, мисс Доббс. Надо еще успеть в Лондон на собрание в больнице Святого Фомы. Я хотел узнать, не согласитесь ли вы отужинать со мной? Или сходить в театр?
Мейси снова покраснела.
— Мм, да, возможно.
— Я позвоню вам, как прибуду в Лондон. — Эндрю снова обменялся рукопожатием с Билли, коротко поклонился Мейси и зашагал к особняку.
— Если вы не против, я бы сказал, что он шустрый малый. И язык у него подвешен. Где он только этому научился?
Мейси рассмеялась.
— В Бермондси, Билли. Доктор Дин оттуда родом.
Теперь, когда отец Мейси был на пути к выздоровлению, а каникулы Билли в Кенте подходили к концу, настала пора закрыть основное дело, используя метод Мориса. Мейси посещала связанные с делом места и людей. Так она отдавала дань уважения наставнику и составляла в голове «исчерпывающий отчет», который позволит ей работать дальше, прибавит опыта и придаст новых сил. Сначала она заехала в Гастингс к экономке Розамунды Торп, паковавшей вещи после состоявшейся наконец продажи дома.
— Я нашла уютный домик в Седлскоме — небольшом городке в графстве Восточный Суссекс, — рассказывала миссис Хикс. Мейси отказалась от предложения войти в дом, решив не мешать женщине поскорее собрать вещи и начать новую жизнь. Она напряженно прислушивалась к тихому голосу старушки, заглушенному криками чаек над головой.
— Конечно, мне будет не хватать моря. Это бывает со всеми, кто покидает Старый город. Хотя уезжают не многие.
Мейси улыбнулась и едва повернулась к выходу, как миссис Хикс придержала ее.
— Спасибо вам, мисс Доббс. Спасибо за все.
— О, прошу вас, не…
— Знаете, я всегда думала, что буду смотреть, как повесят убийцу миссис Торп, и не почувствую ни капли жалости. Но теперь так переживаю за ту женщину. Ужасно переживаю. Говорят, ее не станут казнить, а просто посадят за решетку. Знаете, будь я на ее месте, лучше бы меня казнили. Я бы хотела отправиться к моей семье.
Мейси подъехала к дому на Блюбелл-авеню в Кулсдоне, где жил Джон Седжвик с супругой Филиппой. Рядом на ветру покачивалась табличка «Продается», а сам хозяин работал в саду. Заметив, как Мейси открыла калитку, он вытер руки и вышел к ней.
— Мисс Доббс, я так рад вас видеть!
— Мистер Седжвик, — поздоровалась она, протянув руку, которую Седжвик сжал в ладони.
— Как мне вас отблагодарить?
— Прошу вас, не стоит.
— Спасибо за проделанную работу. — Седжвик сунул руки в карманы. — Я знаю, что Пиппин совершила в молодости большую ошибку. Но также знаю, что она была хорошим человеком. И пыталась загладить свою вину.
— Конечно, пыталась, мистер Седжвик. Вижу, вы переезжаете.
— О да. Настало время больших перемен, крутых перемен. Я принял предложение поработать в Новой Зеландии. Там сейчас развернули масштабное строительство и нужны парни вроде меня.
— Поздравляю. Хотя путь неблизкий.
— Да, верно. Но я должен окончательно порвать с прошлым. Пора двигаться дальше. Что толку сидеть здесь и ныть? В конце концов, дома на этой улице строили для семей, а не для вдовцов. Говорят, перемены нам только на пользу.
— До свидания, мистер Седжвик. Уверена, вы снова будете счастливы.
— Надеюсь, мисс Доббс. Очень надеюсь.
Мейси прогулялась мимо дома Лидии Фишер, но звонить в дверь не стала. Из окон верхнего этажа доносилась музыка граммофона, причем на такой громкости, что было ясно: мнение соседей хозяина абсолютно не интересовало. Раздался женский смех, и даже с улицы Мейси расслышала звон бокалов. Она подумала о призрачном одиночестве, пропитавшем всю мебель, всю одежду Лидии Фишер в доме, и прошептала:
— Мир ее праху.
Красный кирпич Кэмденского аббатства казался огненно-алым под редким для этих краев голубым небом, вдруг удостоившим Ромнийские болота своим появлением. Над равниной носился прохладный ветерок, словно напоминая приезжим о том, что здешнее пастбище некогда было отвоевано у моря. Мейси вновь проводили в гостевую комнату, где вместо чая на подносе стоял стеклянный графинчик и были разложены молочно-белые ломтики чеддера и теплого хлеба. Матушка Констанция уже ожидала Мейси и, заметив ее на пороге, улыбнулась:
— Добрый день, Мейси. Пора обедать, и я решила, что наше ежевичное вино с домашним хлебом и сыром придется кстати.
Мейси присела перед дверью.
— Насчет вина не уверена — скоро мне снова садиться за руль. Полагаю, напитков вашего аббатства стоит остерегаться.
— В дни моей юности, Мейси…
Мейси жестом перебила монахиню:
— Матушка Констанция, сознаюсь, я до сих пор не могу понять, как вас вообще сюда пустили после всего, что вы позволяли себе в юности.
Матушка Констанция рассмеялась.
— Теперь ты узнала секрет нашей обители, Мейси. Мы принимаем только тех, кому знакомы мирские соблазны. А теперь расскажи, как ты. Мы не так уж изолированы от мира и неплохо наслышаны о новостях, знаешь ли. Насколько я понимаю, твое расследование увенчалось успехом.
Мейси потянулась к графину и налила себе немного темно-красного вина.
— Едва ли слово «успех» применимо к моему делу, матушка Констанция. Да, убийца предстала перед судом, но осталось много вопросов.
Монахиня кивнула.
— Считается, что люди быстрее мудреют там, где женщины собираются вместе и посвящают жизнь размышлениям и молитвам. Но все не совсем так. Мудрость приходит, когда мы признаемся себе, что мир непредсказуем.
Мейси потягивала вино.
— Знаешь, Мейси, я начала задумываться, так ли наша работа в действительности трудна. Этот вопрос беспокоит и тебя, не так ли? Расследование коснулось и нас, и мы стали свидетелями откровения.
— Если вы ставите вопрос так, матушка Констанция…
— Нам обеим приходится избегать личных суждений и проходить одно испытание бременем правды, когда необходимо говорить честно и поступать справедливо.
— Моя работа заключается в поиске улик, которые вечно ускользают.
— И ты, несомненно, прекрасно знаешь, что, рыская в поисках ключей к чужой тайне, ты можешь оставаться слепой к неразрешенным вопросам в собственной жизни. Или просто находишь удобный повод отвлечься от них.
Мейси улыбнулась, соглашаясь, и снова отпила из бокала.
Во время так давно откладывавшегося обеда в ресторане «Берторелли» Стрэттон был, как обычно, сдержан. Он не стал снова высказывать сожаления о том, что не согласился выслушать Мейси, хотя оба не могли отказать себе в обсуждении дела.
— Миссис Уиллис уже рассказала вам, где брала морфин? — спросила Мейси.
Стрэттон положил руку на стол и провел пальцем по кромке своего стакана с водой.
— В разных местах. Пыталась раздобыть наркотик в больнице в Ричмонде, но когда проникла в кабинет, ее спугнула медсестра. Конечно, доказать они ничего не могли, но с тех пор стали гораздо бдительнее относиться к хранению медикаментов. Кое-что досталось миссис Уиллис — ни за что не поверите — из личных вещей ее незамужней тетки, скончавшейся в этом году. Миссис Уиллис нашла несколько жестяных коробок с ампулами, которые когда-то были популярны у состоятельных дам и продавались свободно. Причем жидкость ничуть не утратила своих свойств даже по истечении срока годности. Кое-что она купила в аптеке. И еще использовала запасы миссис Торп. Морфин может подействовать не сразу, но ей везло — если можно так сказать — и удавалось довести жертвы до беспомощного состояния. Потом она все им высказывала и вводила смертельную дозу.
— Откуда у нее штык?
— Купила на рынке.
Мейси покачала головой.
Какое-то время они сидели молча, и Мейси стало интересно, упомянет ли Стрэттон о своем сыне, но инспектор завел речь о делах и выдвинул предложение, которое ее немало удивило.
— Мисс Доббс, вы наверняка в курсе событий. Неделю назад в газетах писали, что в Скотленд-Ярде назначен новый руководитель женского подразделения.
— Да, конечно. Дороти Пето.
— Да. В общем, она предлагает множество изменений, в том числе и зачисление женщин в департамент криминальной полиции. Я хотел узнать, интересно ли вам такое предложение. Знаете, я мог бы замолвить за вас…
Мейси прервала его жестом:
— О нет, инспектор. Все равно спасибо, но я предпочитаю работать в одиночку. А в качестве ассистента мистер Бил меня вполне устраивает.
Стрэттон улыбнулся.
— Так я и думал.
Они беседовали до конца обеденного перерыва, Стрэттон к тому времени немного расслабился.
— Я вот думаю, — начал он, — согласились бы вы со мной поужинать. Может быть, в среду? Или в четверг?
Неглупо, отметила про себя Мейси. Среда значительно отличалась от пятницы, особенно когда дело касалось мужчины, уже предложившего даме вместе отобедать.
— Благодарю за приглашение, но я… дам вам знать. На следующей неделе мой ассистент выходит на работу. Пока что он проходит курс терапии — залечивает фронтовое ранение. А мне нужно многое успеть до его возвращения.
Стрэттон быстро нашелся:
— Тогда позвольте позвонить вам во вторник вечером?
— Конечно. Буду ждать.
Не успев открыть дверь конторы, Мейси услышала телефонный звонок и поспешила вверх по лестнице.
— Фицрой пять…
— Это мисс Мейси Доббс?
— Да, слушаю.
— Говорит Эндрю Дин.
— Добрый день, доктор Дин.
— Я так рад, что застал вас. Я собираюсь в Лондон в начале следующей недели. Помните собрание в больнице Святого Фомы? Так вот, его отложили. Послушайте, а вы не согласились бы со мной поужинать, скажем, в среду или в четверг?
Мейси быстро зашуршала бумагами на столе.
— Сейчас посмотрю… Сейчас я очень занята. Вы не могли бы перезвонить мне… о, во вторник вечером?
— Ладно, мисс Доббс. Позвоню во вторник. Пока.
— Пока.
Мейси повесила трубку.
Утром в среду Мейси стояла у окна, ожидая возвращения на работу Билли Била. Она подошла к зеркалу и — в сотый раз после вчерашнего визита на Бонд-стрит — взглянула на себя. Давно пора было что-то изменить. Она подумала о Саймоне. Конечно, она будет и дальше навещать его — возможно, всю жизнь, — однако настала пора двигаться дальше и подумать о замужестве с… с тем, кого пошлет судьба.
Снова повернувшись к окну, Мейси увидела, как из-за угла бодрым шагом вышел Билли Бил. «Да». Пружинистой походкой он пересек Фицрой-сквер, прикоснувшись к шляпе, поприветствовал женщину с детьми и двинулся дальше, посвистывая, — Мейси это заметила. Перед ней был все тот же старина Билли. Едва приблизившись к парадному, ее помощник остановился перед стайкой голубей, клевавших крошки на мостовой. Покачав головой, осторожно обошел птиц и, заскочив на ступеньки, протер рукавом медную табличку у входа.
Мейси прислушалась. Раздался громкий стук закрывшейся двери и свист поднимавшегося по ступенькам Билли. Дверь распахнулась.
— Доброе утро, мисс. Вот это погода!
— Доброе утро, Билли. Рада твоему возвращению.
— А вы… вы изменились!
— Благодарю за наблюдательность, Билли. За это я тебе и плачу.
Мейси прикоснулась к своим волосам.
— В смысле, мисс, я просто потрясен! Но вам правда идет.
Мейси внимательно посмотрела на помощника.
— Ты уверен? Ты это сказал не из вежливости, Билли?
— Нет, мисс. Хотя мой папа всегда говорил, что волосы — главное украшение женщины. Вам идет. Теперь вы такая… современная.
Мейси снова подошла к зеркалу, все еще с удивлением глядя на свое отражение и новую прическу: каре.
— Я просто не могла больше терпеть. Длинные концы всюду лезли. Я хотела что-то изменить.
Билли повесил пальто на крючок на двери и повернулся к Мейси.
— Теперь вам впору ужинать в каком-нибудь шикарном ресторане.
— А я уже приглашена сегодня на ужин.
— На ужин? — спросил Билли, озорно улыбаясь. — Послушайте, мисс, по-моему, вы говорили, что не принимаете подобных приглашений, потому что ужин нечто большее, чем обед.
Мейси рассмеялась.
— Я передумала.
— Подозреваю, ужинаете с доктором Дином. Он приехал на этой неделе на собрание, не так ли?
— Полагаю, да.
— Или с инспектором Стрэттоном?
— Билли!
— Да ладно, мисс, мне можете сказать.
— Нет, Билли. Скажем так, я просто хочу кое-что выяснить и прийти к логическому заключению. И кстати о логике, я только что взяла одно интересное дельце.
