До начала реконструкции у Аллейна оставался час. Он выпил чаю, позвонил доктору Робертсу и, узнав, что тот у себя, опять отправился в маленький дом на Уигмор-стрит: собирался, если удастся, застать анестезиолога врасплох, упомянув о собрании в Ленинском зале. Его впустил тот же слуга-коротышка и провел в уютную гостиную, где его ждал Робертс.

— Надеюсь, не доставил много неудобств, — начал старший инспектор, — но вы же сами приглашали как-нибудь зайти.

— Конечно. — Робертс пожал ему руку. — Рад вас видеть. Прочитали мою книгу? — Он смахнул со стула стопку бумаг и подвинул его инспектору. Тот сел.

— Просмотрел. Не было времени как следует вчитаться, но я заинтересовался. Сегодня спозаранку изучал главу, где обсуждается проект закона о стерилизации. Вы разъясняете суть проблемы лучше, чем любой другой сторонник стерилизации, которого мне приходилось читать.

— Вы так полагаете? В таком случае удивитесь, узнав, что, несмотря на то что толкал это дело со всей присущей мне силой и упорством, я не продвинулся ни на шаг. Лишь пришел к убеждению, что большинство тех, кто рвется заправлять в правительстве нашей страны, надо самих признать невменяемыми. — Он визгливо хохотнул и ожег Аллейна негодующим взглядом.

Тот ограничился недоверчивым, но сочувственным мычанием.

— Я сделал все возможное, — продолжил Робертс. — Влился в определенную группу людей с передовыми взглядами. Они уверяли меня, будто не остановятся ни перед чем, чтобы протолкнуть закон через парламент. Изображали великий энтузиазм. И чем все закончилось? — Анестезиолог сделал ораторскую паузу и закончил с отвращением: — Они просили меня набраться терпения и ждать, пока в Британии не забрезжит рассвет эры пролетариата.

Старший инспектор ощутил себя в глупом положении человека, изо всех сил ломящегося в открытую дверь, тогда как доктор Робертс спокойно в нее входит. В душе Аллейн посмеялся над собой.

— Они называют себя коммунистами, — сердито произнес анестезиолог, — но им дела нет до благосостояния общества. Вчера вечером я присутствовал на их собрании и возмущался. Не нашли ничего более умного и конструктивного, как радоваться смерти министра внутренних дел. — Он запнулся и, как уже случалось раньше, впал в нервозность. — О, я, конечно же, забыл — вы этим как раз и занимаетесь. Томс мне только что звонил и спрашивал, сумею ли я сегодня прийти в клинику.

— Вам звонил Томс?

— Да. Вероятно, его попросил сэр Джон. Не знаю почему, — Робертс вдруг смутился, — иногда манеры Томса мне кажутся невыносимыми.

— Неужели? — улыбнулся Аллейн. — Он такой весельчак.

— Весельчак? Вот именно! Но сегодня я счел его юмор неуместным.

— Что он сказал?

— Если я пожелаю смыться, то он одолжит мне рыжие бакенбарды и накладной нос. Очень глупо.

— Конечно, — согласился инспектор.

— Сам-то мистер Томс считает свое положение неуязвимым, поскольку не только делал инъекцию на виду у других, но и не имеет никакого отношения к ее составу. Меня подмывало ответить, что я почти в таком же положении, но счел недостойным заниматься подобным шутовством.

— Полагаю, мистер Томс постоянно находился в пред-операционной, пока вы все вместе не вошли внутрь?

— Понятия не имею, — сухо ответил Робертс. — Сам я туда пришел с сэром Джоном, сказал что требовалось и отправился к пациенту в наркозную палату.

— Хорошо. Получим более точное представление обо всех ваших перемещениях во время реконструкции.

— Надеюсь. — Анестезиолог выглядел встревоженным. — Хотя данный эксперимент нам всем потреплет нервы. Разумеется, кроме Томса. — Он помолчал и нерв-но добавил: — Инспектор Аллейн, я не имею права задавать этот вопрос, но меня не может не интересовать, имеется ли у полиции версия относительно данного преступления.

Тот привык к подобным вопросам.

— У нас есть несколько версий, — ответил он. — И все они более или менее подходят. Вот что самое неприятное.

— Вы рассматривали возможность самоубийства? — В голосе Робертса прозвучали грустные нотки.

— Мы рассматривали и ее.

— Не забывайте о его наследственности.

— Помню. Но после приступа в палате общин физическое состояние сэра Дерека не позволяло ему совершить самоубийство. И во время речи он вряд ли имел возможность принять гиосцин.

— И снова вспомните о его наследственности. Он мог постоянно носить при себе таблетки гиосцина и принять их под воздействием внезапного эмоционального импульса. Те, кто изучает психологию самоубийц, часто сталкиваются с аналогичными случаями. Не подносил ли он руки ко рту во время речи? У вас недоверчивый вид, инспектор Аллейн. Вероятно, вам кажется подозрительным, что я настаиваю на этой возможности. У меня… у меня есть причина надеяться, что в итоге выяснится, что О'Каллаган убил себя сам, но моя надежда вызвана не чувством вины.

Маленькие глазки анестезиолога возбужденно блестели. Аллейн пристально наблюдал за ним.

— Доктор Робертс, может, вы скажете, что у вас на уме?

— Нет! — категорически отказался тот. — Нет, если только не случится самое ужасное.

— Что ж, как знаете, — кивнул старший инспектор. — Я не могу вас принудить изложить мне свою версию. Только имейте в виду: опасно утаивать информацию, когда речь идет об убийстве.

— Вероятно, это не убийство! — выкрикнул Робертс.

— Даже если принять вашу версию о самоубийстве, трудно поверить, что человек склада сэра Дерека совершил бы его так, чтобы бросить тень подозрения на других.

— Нет, он не стал бы бросать тень на других, — согласился Робертс. — Это, безусловно, веский аргумент. Однако наследственная мания самоубийства иногда проявляется внезапно и очень странно. Я знал случаи…

Он подошел к книжному шкафу, снял с полки один из томов, открыл и начал читать в сухой, назидательной манере, словно перед ним был не Аллейн, а группа студентов. Вскоре слуга принес чай, с видом терпеливой доброжелательности сам налил и поставил чашку под нос Робертсу. Дождавшись момента, когда врач закроет очередную книгу, отобрал ее и обратил его внимание на чай. Затем поставил столик между мужчинами и ушел.

— Спасибо, — рассеянно поблагодарил Робертс, уже после того как за слугой закрылась дверь.

Все еще весь в науке, он не пригубил напиток и не предложил Аллейну, но время от времени тянулся рукой за тостом. Минуты бежали быстро. Инспектор по-смотрел на часы.

— Боже! — воскликнул он. — Половина пятого. Нам пора собираться и…

— Тссс… — раздраженно перебил его хозяин дома.

— Я вызову такси.

— Нет-нет! Я сам вас отвезу, инспектор. Одну минуту.

Он метнулся в коридор и отдал несколько суетливых распоряжений слуге-коротышке, который помог ему надеть пальто и подал шляпу. Потом он вернулся в гостиную и схватил свой стетоскоп.

— А ваши приспособления для наркоза? — напомнил Аллейн.

— Вы хотите и это?

— Пожалуйста, если не затруднит. Разве сэр Джон вам не сказал?

— Беру, — кивнул Робертс и устремился по короткому коридору.

— Вам помочь, сэр? — спросил слуга.

— Нет. Выведите машину.

Вскоре Робертс появился с похожим на графин аппаратом с большими цилиндрами, установленным на раму на колесах.

— Вам не скатить его одному по ступеням, — заметил Аллейн. — Позвольте, помогу.

— Спасибо, спасибо. — Робертс нагнулся и проверил, хорошо ли закручены крепящие нижнюю раму болты. — Нельзя, чтобы они ослабли, — объяснил он. — Беритесь за верх. Аккуратнее. И потихоньку спускаем.

Поместить аппарат в автомобиль оказалось непросто. Наконец они выбрались на Брук-стрит, и пока ехали, Робертс все время говорил, но по мере приближения к клинике становился менее словоохотливым, сильнее нервничал и, когда встречался с Аллейном взглядом, поспешно отворачивался. А после третьего или четвертого раза неловко рассмеялся:

— Не нравится мне предстоящий эксперимент. Наша профессия закаляет дух, но в этом деле есть нечто тревожное. Очевидно, из-за элемента неопределенности.

— Но все-таки, доктор Робертс, у вас есть своя версия?

— У меня? Нет. Надеюсь, что это самоубийство. Но никакой конкретной версии у меня нет.

— Ладно, — кивнул Аллейн.

Робертс взволнованно посмотрел на него, но промолчал.

В приемной на Брук-стрит они застали Фокса, безмятежно разглядывающего мраморную женщину. С ним был инспектор Бойз — крупный краснолицый полицейский с зычным голосом и напоминающими окорока руками. Он не спускал благосклонного, но пристального взгляда с коммунистических обществ, изменнических по духу пропагандистов и просоветски настроенных книготорговцев. У него выработалась привычка говорить об этих людях как о надоедливых, но безвредных малых детях.

— Здравствуйте, — сказал Аллейн. — А где звезды программы?

— Хирургические сестры готовят операционную. Сэр Джон Филиппс просил дать ему знать, когда мы начнем. Остальные дамы наверху, — ответил Фокс.

— Хорошо. Томс здесь?

— Это такой смешливый джентльмен, сэр?

— Он самый.

— Тут.

— Значит, все в сборе. Доктор Робертс уже отправился в операционную. Давайте последуем за ним. Фокс, будьте любезны, сообщите сэру Джону.

Фокс удалился, а Аллейн и Бойз поднялись наверх, где на площадке перед операционной их ждали другие персонажи драматического представления. Томс рассказывал анекдот.

— Привет, привет! — крикнул он. — Вот и особо важные персоны пожаловали. Значит, ждать недолго.

— Добрый вечер, мистер Томс, — произнес Аллейн. — Добрый вечер, старшая сестра. Надеюсь, не задержал вас?

— Ничуть, — ответила Мэриголд.

Появился Фокс с сэром Джоном Филиппсом. Аллейн перемолвился с ним несколькими словами, затем окинул взглядом собравшихся. На него смотрели с тревогой. Создавалось впечатление, будто присутствующие сплотились, движимые чувством самосохранения. Аллейн подумал, что они похожи на сбившихся в кучу овец — все настороженно смотрят на своего врага-защитника овчарку. «Надо пару раз предупредительно гавкнуть», — решил он и проговорил:

— Уверен, все вы понимаете, с какой целью мы по-просили вас собраться. Разумеется, потому, что нуждаемся в вашей помощи. Мы столкнулись в расследовании с трудной проблемой и считаем, что реконструкция операции поможет снять подозрение с невиновных. Сэр Дерек О'Каллаган умер от отравления гиосцином. У него было много политических врагов, и с самого начала дело представляло собой сложную проблему. Факт, что в ходе операции ему ввели положенную дозу гиосцина, еще больше запутывает дело. Уверен, что вы, как и мы, желаете открыть правду. Прошу вас взглянуть на реконструкцию как на возможность снять с себя тень подозрений. Реконструкция как средство расследования приносит хорошие результаты. Негативная сторона состоит в том, что иногда ни в чем не повинные люди, побуждаемые нервозностью или иными мотивами, искажают реальные обстоятельства, лишая реконструкцию смысла. Расстроенным свершившейся трагедией невиновным гражданам может прийти в голову мысль, будто они на подозрении у полиции. Я не сомневаюсь, что вы не совершите подобных глупостей и поймете, что реконструкция — открывающаяся возможность, а не ловушка. Прошу вас точно воспроизвести действия, которые вы совершали во время операции скончавшегося сэра Дерека. Если вы так и поступите, нет ни малейшей причины для беспокойства. — Старший инспектор посмотрел на часы. — Представьте, что время вернулось назад на семь дней. Сейчас без двадцати пяти четыре вечера, четверг, четвертое февраля. Сэр Дерек в своей палате ждет операции. Вы, старшая сестра, и подчиненные вам медсестры, когда получите указание, начинайте подготовку в предоперационной и в самой операционной. Если помните, о чем говорили, пожалуй-ста, повторите дословно. Инспектор Фокс, займите место в предоперационной, а вы, Бойз, — в операционной. Не обращайте на них внимания, словно это детали стерильного оборудования. — Аллейн позволил себе слегка улыбнуться и повернулся к Филиппсу и сиделке министра Грэм: — Мы с вами идем наверх.

Они поднялись на следующую площадку. Перед первой дверью Аллейн повернулся к своим спутникам. Филиппс побелел как мел, однако был собран. Миниатюрная медсестра Грэм выглядела подавленной, но держалась твердо.

— Итак, сестра, мы входим. А вы, сэр, будьте любезны, немного подождите. Вы ведь еще только поднимаетесь по лестнице.

— Да, — ответил Филиппс.

Инспектор открыл дверь и вошел за сестрой Грэм в палату.

У окна он увидел Сесиль и Рут О'Каллаган. Аллейну показалось, что при их появлении Рут, только что понуро сидевшая в кресле, распрямилась словно развернувшаяся пружина, а Сесиль, выпрямившись, легко опиралась рукой в перчатке о подоконник — точь-в-точь изваяние гранд-дамы.

— Добрый вечер, инспектор Аллейн, — произнесла она.

Рут громко всхлипнула и судорожно выдохнула.

— Добрый вечер.

Аллейн сообразил, что единственная возможность избежать сцены — поспешить все проделать быстро.

— Исключительно любезно с вашей стороны, что вы пришли, — бодро начал он. — Я задержу вас на несколько минут. Вы в курсе, что мы собираемся реконструировать ход операции, и я решил, что самое разумное начать здесь. — Аллейн бодро посмотрел на Рут.

— Разумеется, — кивнула леди О'Каллаган.

— Так вот. — Аллейн повернулся к кровати, застеленной безукоризненно чистым бельем с округлой грудой подушек. — Сестра Грэм привела вас сюда. Когда вы вошли, где сели? По разные стороны от кровати? Это было так, сестра?

— Да. Леди О'Каллаган устроилась вот здесь, — спокойно подтвердила сиделка.

— В таком случае не соблаговолите ли вы занять свои места?

Всем видом показывая, как унижает ее необходимость участвовать в подобном непристойном фарсе, леди О'Каллаган села на стул по правую сторону от кровати.

— Идите туда, Рут, — сказала она.

— Но зачем? Инспектор Аллейн, это же так ужасно, так жутко бессердечно и совершенно не нужно. Я не могу понять… вы были так добры… — Рут замолчала и посмотрела на него полными отчаяния глазами.

Аллейн приблизился к ней.

— Прошу прощения. Понимаю, как это неприятно. Мужайтесь.

Рут скорбно поглядела на Аллейна. Большое некрасивое лицо со следами слез, водянистые глаза — она казалась очень ранимой. Но что-то в манере полицейского ее, видимо, ободрило. Словно послушное неповоротливое животное, она встала и проковыляла к противоположному стулу.

— Что дальше, сестра?

— Вскоре после того как мы оказались здесь, больной наполовину пришел в себя. Я услышала голос сэра Джона и вышла.

— Пожалуйста, проделайте все как тогда.

Сестра Грэм неслышно покинула палату.

— Что было потом? — спросил Аллейн. — Пациент что-нибудь сказал?

— Мне кажется, он сказал, что его мучает боль. И ничего больше, — тихо ответила леди О'Каллаган.

— Что вы друг другу говорили?

— Я… я сказала, что у него аппендицит и скоро прибудет врач. Он опять потерял сознание.

— Вы обсуждали его боль?

— Вроде бы нет, — ответила леди О'Каллаган.

Рут повернулась и с удивлением посмотрела на невестку.

— А вы что скажете, мисс О'Каллаган?

— Думаю, да. О, Сесиль…

— Продолжайте!

— Я что-то говорила о… Господи, Сесиль!

Дверь открылась, и в палату вернулась сестра Грэм.

— Я пришла примерно через столько же времени сообщить, что сэр Джон желает видеть леди О'Каллаган. — Она с тревогой взглянула на Рут.

— Хорошо. Леди О'Каллаган, будьте добры, следуйте за медсестрой.

Женщины удалились, а инспектор и Рут смотрели друг на друга, сидя по обе стороны аккуратно застеленной кровати. Внезапно Рут издала вопль и рухнула ничком на расшитое аппликациями стеганое покрывало.

— Послушайте и скажите, если я не прав, — начал уговаривать ее Аллейн. — Мистер Сейдж дал вам небольшую коробку с порошками, которые, как он утверждал, облегчат боль вашему брату. И когда все вышли из комнаты, вы решили, что надо предложить ему порошок. Вода и стакан нашлись на столике подле вас. Вы сняли с коробочки упаковку, уронили ее на пол, вытряхнули из коробочки один порошок и дали ему, предварительно растворив в стакане с водой. Лекарство как будто уменьшило боль, и когда другие вернулись, ваш брат чувствовал себя лучше. Так?

— О! — воскликнула Рут, поднимая голову. — Откуда вы узнали? Сесиль велела мне не рассказывать. Ей-то я призналась. Что мне теперь делать?

— Коробочка с оставшимися порошками у вас?

— Да. Меня предупреждали, чтобы я ничего не давала брату. Я решила: если в порошках яд и я убила его… — ее голос зазвенел от ужаса, — то приму их сама. Покончу с собой. Многие наши родственники так по-ступали: двоюродный дедушка Юстас, кузина Оливия Кейсбэк и…

— Вы не совершите такой трусливый поступок! Что бы подумал о вас брат? Наоборот, будете вести себя храбро и поможете нам открыть истину. — Аллейн уговаривал ее словно маленького ребенка. — Ну же, где теперь эти ужасные порошки? Все еще в этой сумке? Готов поспорить, что там.

— Да, — прошептала Рут. — Они в сумке. Вы правы. Верно догадались. Я решила: если вы меня арестуете… — Она как-то странно взмахнула рукой, словно что-то запихивала в рот.

— Дайте их мне, — попросил Аллейн.

Рут стала послушно рыться в большой сумке, и оттуда появлялись все новые предметы. Аллейна от нетерпения бросило в жар — вот-вот могли вернуться остальные. Он сделал шаг к двери, но коробочка наконец нашлась. Инспектор поспешно собрал весь хранившийся в сумке Рут хлам, запихнул обратно, и в этот момент отворилась дверь. Сестра Грэм отступила в сторону, пропуская Филиппса.

— Думаю, мы пришли примерно в это время, — сказала он.

— Хорошо, — кивнул старший инспектор. — После чего, сэр Джон, мисс Рут, видимо, удалилась, а вы стали осматривать пациента, определили характер заболевания и заключили, что необходима срочная операция.

— Да. Когда леди О'Каллаган вернулась, я предложил, чтобы операцию сделал Сомерсет Блэк.

— Понятно. Но она настояла, чтобы оперировали вы. Согласны?

— Да, — негромко отозвалась медсестра Грэм.

Рут сидела и тяжело дышала, а леди О'Каллаган с неожиданной порывистостью обернулась и отошла к окну.

— Затем, сэр Джон, вы ушли готовиться к операции?

— Да.

— Что завершает эту часть эксперимента.

— Нет! — выкрикнула леди О'Каллаган с такой страстностью, что все подскочили.

Она обернулась и в упор посмотрела на Филиппса. В этот момент Сесиль выглядела великолепно. Показалось, будто бесцветный фасад неприметного здания вдруг залили потоки света.

— Нет! Почему вы специально не упоминаете то, что слышали все? Что я сама вам говорила? Спросите сэра Джона, что произнес мой муж, когда понял, кого мы привели оказать ему помощь. — Сесиль не сводила с хирурга глаз. — Что Дерек сказал? Что он вам сказал?

Филиппс ответил таким взглядом, словно видел эту женщину впервые. Его лицо выражало недоумение. А когда заговорил, в голосе звучал вызов:

— Он был напуган.

— Он нам крикнул: «Не позволяйте!» — Сесиль повернулась за поддержкой к медсестре Грэм. — Вы-то помните, какое у него было выражение лица? Понимаете, что это означало?

— Я сказала тогда и скажу теперь, — произнесла медсестра. — Сэр Дерек не понимал, что говорил.

— Так, — кивнул Аллейн. — Теперь, когда все это выяснилось, мы с сэром Джоном спустимся вниз. — Он обратился к Рут и леди О'Каллаган: — Во время реальной операции вы обе находились в клинике. Но сейчас это не обязательно. Леди О'Каллаган, если угодно, я дам указание вызвать машину, чтобы она отвезла вас на Кэтрин-стрит. А теперь извините — я должен идти в операционную.

Внезапно инспектор заметил, что Сесиль настолько разозлилась, что не в состоянии ответить. Он тронул хирурга за локоть и вывел в коридор.

— Оставим сестру Грэм наедине с больным, — предложил Аллейн.