На углу Риджент-стрит хозяин высадил мистера Лагга. Даже если последний был и вправду обижен этим настолько, насколько делал вид, он, по крайней мере, воздержался от любимого сравнения себя со «старой ненужной перчаткой».

Кэмпион в одиночестве поехал на Хорсколлар-Ярд. Он не испытывал желания обсуждать свою сегодняшнюю работу с Джиной и гадал, как бы попасть в двадцать третий дом без того, чтобы побеспокоить ее, или Джона, или любопытного полицейского, – и тут из тупичка выступила знакомая фигура.

Ричи Барнабас выглядел чудаковато всегда, однако на приличном расстоянии, в подсвеченном фонарями сумраке весеннего вечера, представлял собой особенно фантастическое зрелище. Он шел вприпрыжку, очень быстро, колени по очереди проседали, принимая на себя его вес, а большие руки болтались, точно крылья пьяного ворона.

Когда рядом затормозила «Лагонда», Ричи рывком остановился – от чего едва не упал, – затем сунул встревоженное лицо в лицо Кэмпиону.

– Ключи от конторы? Конечно. Впущу вас. Ключи есть у всех кузенов и мисс Керли. Джона в любом случае нет. Уехал к Александру.

Говоря, он смотрел на Кэмпиона с жадным, но робким любопытством ребенка.

– Если бы у меня было что-то определенное, я бы вам сказал, – виновато произнес Альберт. – Пока есть лишь гипотеза, подкрепленная двумя-тремя сомнительными фактами.

Ричи смиренно кивнул, голубые глаза доверчиво моргнули. Он открыл входную дверь двадцать третьего дома, помедлил.

– Вас подождать? – предложил с надеждой.

– Не стоит.

Кэмпион невольно заговорил тем твердым, но полным сожаления тоном, каким люди обычно убеждают чужую дружелюбную собаку не бежать за ними домой.

– Хорошо, – печально кивнул Ричи. – Заприте за собой. Доброй ночи.

Он ушел – и тут же возник вновь.

– Живу на Ред-Лайон-сквер, вы знаете адрес, – пробормотал чудак. – Если буду нужен. В любое время.

Он вновь исчез, на этот раз успешно, и мистер Кэмпион приступил к расследованию, благословляя эксцентричность фирмы Барнабасов: здесь предпочитали убирать не по вечерам, а рано утром.

В здании было довольно темно, большие, оставленные в беспорядке кабинеты выглядели во мраке незнакомо, к тому же их наполняли звуки: тиканье часов, шелест бумаги на сквозняке, гул близкой подземки – дом казался живым.

Не желая себя выдать, Кэмпион не стал включать свет, положившись на фонарик, и пошел наверх, в кабинет мисс Керли – опрятную комнатку с одним окном, отделенную от зала машинисток стеклом и панелями. Ключ от хранилища висел на крючке с внутренней стороны старомодного письменного стола. Стоило этому ключу попасть в руки мистера Кэмпиона, как одна из его второстепенных теорий рухнула, на смену ей пришло нехорошее предчувствие и совсем уж недопустимое подозрение насчет врожденной честности Уарди Сэмсона.

Альберт положил ключи на стол, сравнил их при свете фонаря. Не считая того, что оба выглядели древними и были больше четырех дюймов в длину, вряд ли нашлось бы два других столь несхожих между собой инструмента. Ключ от хранилища – длинный, узкий, с тремя бородками; ключ же, изготовленный на удачу Уарди Сэмсоном, – широкий, тяжеловесный и до смешного неказистый; такая наружность часто характерна для неудачных допотопных конструкций.

Мистер Кэмпион задумчиво повертел в руках творение Уарди и, сунув оба ключа в карман, медленно пошел вниз по лестнице. Темнота сгущалась, и в переднем вестибюле-колодце, куда из-за отсутствия окон не проникал свет с улицы, стояла полная чернота.

Поскольку во мраке вполне естественно вести себя тихо, мистер Кэмпион ступал мягко. Наверху каменных ступеней он замер, навострив слух. Ниже – подвал. Чуткое ухо мистера Кэмпиона уловило что-то, не относящееся к обычным ночным шорохам. Интересно… Звук не повторился, и Альберт пошел дальше.

На площадке, где лестница поворачивала, он замер и торопливо погасил фонарь. Внизу, в конце коридора в темноте мерцала слабая полоска. Дверь хранилища была приоткрыта, внутри горел свет – факт не такой уж поразительный даже в столь позднее время, если бы единственный официальный ключ от этого самого хранилища не лежал в кармане мистера Кэмпиона.

Он осторожно двинулся на ощупь вперед по узким затертым ступеням. Как только его нога ощутила бетонный пол подвала, мерцающая полоса исчезла – свет в хранилище погас.

Кэмпион стоял в какой-нибудь полудюжине шагов от двери, в подвал почти не доходили гул подземки и шелест бумаг, однако ничего не было слышно. Ни дыхания, ни шороха, ни даже едва заметного шепота хорошо смазанной петли. Парализующая, ненормальная тишина.

Альберт не считал себя человеком мнительным, однако совсем толстокожим он тоже не был и прекрасно чувствовал остроту ситуации. Некто – по-видимому, с нечистой совестью и, возможно, с оружием – знает о присутствии Кэмпиона и ждет его.

Тишина была нарушена внезапно и пугающе. В тот самый миг, когда мистер Кэмпион решил – пора вдохнуть полной грудью, в нескольких футах от его уха грянул вопль такой силы, что его природу или даже источник было не определить. В ту же секунду в грудь мистера Кэмпиона врезалось нечто явно демоническое, выбило из руки фонарь, а из тела – дух.

Большинство из нас испытывает тайное удовольствие, получив удар, на который с лихвой может ответить. Когда Кэмпион отлетел к стене рядом с лестницей, его левый кулак впечатался в твердое – наверняка чью-то голову. Голова замычала, судорожно вздохнула, к животу Кэмпиона подскочило чужое колено.

В следующие несколько секунд времени на размышления было мало, однако мистер Кэмпион уловил, что дерется с чем-то человекообразным – поскольку оно в одежде, – обладающим железной твердостью и свирепостью. Кое-какой опыт в боях без правил у Кэмпиона был. За свою авантюрную жизнь он имел удовольствие сталкиваться с выходцами из разных слоев общества, а потому знал, что боксерские правила имеют множество вариаций, однако в тот вечер в непроглядной подвальной тьме ему преподали настоящий урок. Невидимое создание, навалившись сверху, кусало, царапало и молотило кулаками, перемежая эти действия редкими техничными ударами. Какое-то время Кэмпион ему уступал, утешая себя лишь тем, что у врага нет оружия. А потом его рука нащупала металлические перила. Он подтянулся и врезал правой, вложив в удар всю силу.

Кулак вошел в чужой мокрый подбородок, и до Кэмпиона дошло, что он воюет с безумно перепуганным человеком. Всхлипывания утихли, к ногам Альберта что-то рухнуло. Он встряхнулся, подождал, но с пола не донеслось больше ни звука. Кэмпион нетвердой походкой двинулся по коридору и после длительных поисков обнаружил выключатель.

Первым делом мистер Кэмпион увидел собственное отражение в зеркале внутри маленькой открытой уборной. Зрелище было неутешительное.

Долго обозревать ущерб он не стал, а посмотрел назад, и как раз вовремя: всклокоченное нечто украдкой ползло к лестнице. Мистер Кэмпион коршуном подлетел к нему, схватил за остатки воротника, запрокинул противнику голову. И увидел покрытое слезами и кровью лицо звездного свидетеля обвинения мистера Питера Ригжета.

Разинув рот, Кэмпион разжал захват. Мистер Ригжет отполз к нижней ступеньке, сел на нее и зарыдал, пуская пузыри. Вскоре рыдания иссякли, и голова Питера безжизненно повисла. Причем мистер Ригжет вовсе не лишился чувств – он уснул.

Такое порой случается, когда физическое напряжение сопровождают сильные переживания. А поскольку это естественное явление свойственно только молодым людям с исключительным здоровьем, мистер Кэмпион не на шутку рассердился на мистера Ригжета.

Он оставил бухгалтера и отошел в уборную, откуда через открытую дверь мог приглядывать за фигурой у подножия лестницы.

Вывихнутое плечо, рассечение над левым глазом да четыре полосы, оставленные ногтями от правого виска до шеи, – вот, пожалуй, и все основные раны. Одежда превратилась в лохмотья. На рукаве пиджака отсутствовал клок – его явно откусили; все испачкано кровью.

Мистер Кэмпион, как мог, привел себя в порядок, минуту-другую подержал голову под холодной струей и почувствовал себя лучше. Он позволил мистеру Ригжету поспать полчаса, затем разбудил, вылив на голову кружку холодной воды. Распухшие глаза сонно поморгали, закрылись вновь.

Кэмпион поднял тщедушное тело – кто бы мог подумать, что оно в такой хорошей форме! – и отволок его в уборную, где продолжил лечение до тех пор, пока мистер Ригжет не начал подавать признаки жизни.

– Порядок? – спросил Кэмпион, когда голубые глаза под помятыми веками вновь обрели ясность.

Мистер Ригжет молча стал мыть руки.

– Думаю, неплохо бы нам поболтать, познакомиться как следует, а?

По-прежнему нет ответа. По-видимому, руки мистера Ригжета требовали много внимания.

– Что вы тут делали? Объяснять кому-нибудь придется, сами понимаете. Так уж лучше мне.

Мистера Ригжета сильно трясло, однако с губ не слетало ни звука.

Кэмпион выключил кран, швырнул бухгалтеру полотенце.

– Вперед. – Альберт взял мистера Ригжета под локоть. – Пойдем в хранилище.

Мистер Ригжет застыл. Он смотрел прямо перед собой, бледное лицо покрывали розовые пятна, глаза сузились до размера булавочной головки.

Мистер Кэмпион подавил нарастающее раздражение.

– В следующий раз, когда решите поколотить кого-нибудь в темноте, не теряйте головы, не то получите на руки труп – жертву смертоносного нападения. Держать себя в хорошей спортивной форме, конечно, похвально, но вы же не хотите превращаться в опасную машину каждый раз, когда на вас накатит.

Мистера Ригжета сильнее забила дрожь, и внезапно он начал молиться. Альберт тряхнул его за плечи.

– Успокойтесь! – твердо произнес он. – Хватит сходить с ума. Сейчас вам нужны мозги. Включайте уже их.

Мистер Ригжет наконец расслабился.

– Куда вы меня отведете? – спросил он.

– Никуда. Будем здесь.

Мистер Ригжет вздрогнул, посмотрел в сторону хранилища.

– Только не туда. Я расскажу. Все расскажу. Я не такой плохой, каким выгляжу… А если и такой, то ничего не могу с этим поделать. Господи, как же я устал!

– У меня на улице машина, – вздохнул мистер Кэмпион. – Давайте я отвезу вас к себе.

Они пошли к лестнице, но тут мистер Ригжет вспомнил про хранилище и побежал назад. Мистер Кэмпион с большим интересом наблюдал, как бухгалтер сунул руку в порванный карман, вытащил узкий ключ с тремя бородками, идентичный позаимствованному Кэмпионом у мисс Керли, и запер дверь.

– Я устал, – вновь сказал мистер Ригжет.

Он уснул на заднем сиденье машины, и на Боттл-стрит его пришлось будить. Лагг, сгорающий от любопытства и откровенно напуганный внешним видом хозяина, любезно поехал отгонять машину. Кэмпион остался наедине с пленником.

В ярком свете уютной комнаты мистер Ригжет представлял собой жалкое зрелище. Пенсне исчезло, обычно тонкий чувствительный нос больше не был тонким, а отекшие багровые запястья не меньше чем на три дюйма торчали из рваных манжетов рубашки.

Мистер Кэмпион, немало знающий об истощении, принес поесть, и бухгалтер набросился на еду. Постепенно его необычное изнеможение прошло; теперь мистер Ригжет был утомлен, но в остальном в норме. Мистер Кэмпион сел напротив.

– Не передумали рассказывать? – любезно спросил он.

Мистер Ригжет вперил взгляд в пол. Молод, решил Кэмпион, моложе, чем он думал; лет двадцать шесть, не больше.

– Я плохой, – признал бухгалтер. – Ничего не могу поделать. У меня дурные наклонности. Я падаю все ниже.

Искренность слов лишила их комизма. Мистер Ригжет, по-видимому, говорил от всего сердца – причем в сердце этом жило не раскаяние, а скорее смирение.

– Я получил образование. Но оно меня не изменило. Я – негодяй. Грязная скотина.

– Давайте вернемся к теме хранилища, – мягко предложил мистер Кэмпион. – У вас, смотрю, есть ключ.

Мистер Ригжет вздрогнул.

– Я его сделал. Это было легко. Нельзя так искушать людей. Я презренный человек, знаю, но меня искусили. Додуматься вешать ключ там, где любой может его взять!.. Я и взял. Летом, на выходные. Заказал дубликат. Никто не заметил. Никто ни о чем не спрашивал. Даже мастер поверил, будто это ключ от моего дома. Я живу с родителями. Они очень порядочные. Их это убьет. Они меня выучили, помогли выйти в люди. А я их опозорил.

Он говорил мрачно, с каким-то мазохистским удовлетворением.

– И часто вы использовали ключ?

– Довольно-таки. – Мистер Ригжет поерзал. – Вечером после службы. Я ничего там не делал. Ничего не брал. Просто ворошил вещи. В хранилище ценного не держат. Оно скорее чулан.

– А зачем вы их ворошили? – В голосе мистера Кэмпиона звучало безобидное любопытство, даже дружелюбие.

– Я ужасный. – Мистер Ригжет поднял на мучителя ярко-голубые глаза, полные слез. – Хотел посмотреть, нет ли там чего интересного… полезного. Вам не понять. Я не такой, как все. Не порядочный. Я не прочь совать нос в чужие дела. В большинстве фирм полно грязи, и я хотел хоть что-нибудь отыскать.

На мистера Кэмпиона снизошло вдохновение.

– Например, свидетельства уклонения от уплаты налогов? – предположил он.

На распухших губах мистера Ригжета мелькнула загадочная, довольно отталкивающая улыбка.

– Что-то в таком роде. Только я не нашел никаких книг или журналов. Там их нет. Может, в сейфе. Или, скорее всего, важные записи хранят в банке… Вы потрясены, да? – Бухгалтер робко взглянул на Кэмпиона. – Наверняка потрясены, если у вас правильные наклонности. А у меня их нет. Я пробовал стать другим, но не вышло. Я грязный, низкий, подлый и коварный. Словом, совсем не такой, какими нас учат быть.

Отличное произношение и очевидные страдания мистера Ригжета делали его совершенно невыносимым.

– А сейф вы открывали? – Мистер Кэмпион спросил как можно небрежней, чтобы вопрос не прозвучал оскорбительно.

– Нет-нет, сейф не трогал! Это преступление, а я не делал ничего преступного, – открестился мистер Ригжет. – Ключ у меня был, признаю, но я его не использовал. Да, я ни разу сейф не открывал. Честное слово! Не рискнул совершить преступление. Хочу, но страшно. Такой вот уродился. Нельзя мне было на подобную работу…

Мистер Кэмпион понял: перед ним – грандиозная социологическая проблема современности. Однако она была слишком велика, чтобы браться за ее решение немедленно. Он сосредоточил внимание на ключах. Извлек тот, что на удачу изготовил Уарди Сэмсон, и показал человеку, которого старался не воспринимать как свою жертву.

– Да! Где вы взяли? Ключ лежал в верхнем ящичке комода, запертый, дома. О нем не знали ни мать, ни отец, никто. О боже, вы у них были! Им все известно. Теперь я не отважусь пойти домой. Не хочу больше их видеть. – Питера Ригжета трясло, он был на грани истерики.

– Этот ключ мой, – твердо произнес мистер Кэмпион. – И к вашему не имеет никакого отношения. Возьмите себя в руки.

Мистер Ригжет сердито вытер слезы, расправил могучие плечи.

– Сдаюсь, – неожиданно заявил он. – Я слаб. Еще одно доказательство моей низости. С самого детства я таился, а теперь правда выходит наружу. Нельзя изменить свою природу. Сколько ни учись, все равно ты такой, каким рожден. Если бы мне хватило смелости, я бы рассказал про пятничный вечер, но тогда все узнали бы, что я был в хранилище, а я этого не хотел. Я был рад, – добавил он громко. – Рад и тому, что произошло, и тому, что мне известно. Рад беде. Меня это воодушевило, я чувствовал себя важным.

Мистеру Ригжету, решил мистер Кэмпион, нужен некий процесс, обратный психоанализу. Знать о себе правду, если она одновременно и неприглядна, и неизлечима, – своего рода ад. Мистеру Кэмпиону стало очень жаль бедного бухгалтера, однако тот еще явно рассказал не все.

– Говоря «пятничный вечер», вы имеете в виду вечер после исчезновения мистера Бранда?

Мистер Ригжет кивнул.

– Я струхнул, когда его увидел. А потом меня охватила радость. Видите ли, я знал, что мистер Бранд там лежит. Знал все выходные.

Мистер Кэмпион навострил уши, однако мистера Ригжета настолько поглотили собственные злополучные переживания, что он ничего не заметил.

– В пятницу я не спешил уходить со службы. По пятницам всегда проще. Народ идет по домам раньше и тебя не замечает. Я заперся в уборной с выключенным светом… как сегодня. Когда все ушли, открыл своим ключом хранилище. Тела сперва не заметил. Оно было не у двери, где его обнаружили, а лежало в углу возле сейфа, его скрывали коробки под столом.

Бухгалтер замялся.

– Вот откуда у меня ключ от сейфа, – в конце концов пояснил он. – Дверца была открыта, а в замке торчал ключ. Я взял его себе на всякий случай. Запер дверцу. Мистер Пол никогда мне не нравился.

Мистер Кэмпион увлеченно слушал. Жаль было прерывать ход повествования, однако отношение мистера Ригжета к столь важной находке требовало уточнения.

– Вы наверняка пришли в ужас?

– Нет, – ответил мистер Ригжет. – Меня испугало не то, что он мертв – а уж я убедился, что он действительно мертв. Окажись мистер Бранд жив, это напугало бы меня сильнее.

Он заметил выражение лица мистера Кэмпиона и поспешил себя выгородить:

– Я его не убивал. Я тогда вообще не думал, что он убит. Решил, у мистера Бранда удар. Я испугался другого – что меня застанут возле сейфа. Брать ключ нельзя. Это преступно. Но я его не использовал. Ни разу. И сегодня с собой не взял, не хотел сам себя искушать. А еще я забрал второй ключ, от хранилища, который торчал в замочной скважине изнутри: когда я открывал дверь, он упал на пол в комнате. Я его подобрал, потом вышел из хранилища, запер дверь и отнес тот второй ключ назад в стол мисс Керли.

– Но зачем?! – потрясенно воскликнул мистер Кэмпион.

Мистер Ригжет какое-то время молчал, лишь мрачнел все больше.

– Ну, дверь я решил запереть на случай, если кто-нибудь в тот день ее уже дергал, хотел войти, но не нашел ключа. А раз ключа не будет, то дверь рано или поздно взломают. И тогда мой собственный ключ уже к ней не подойдет. Я – мелкая душонка! – неистово выкрикнул он. – Вечно я так. Думаю только о себе и о том, как избежать проблем.

– Ну и ну. – Мистер Кэмпион посуровел. – Вы осознаете, что Майка Веджвуда арестовали и могут приговорить к смерти на основании того, что Бранда нашли в комнате, запертой снаружи? А из вашего рассказа выходит, будто покойный лежал в комнате, запертой изнутри. Улавливаете разницу?

– Меня не касается, – пожал плечами мистер Ригжет. – Говорю же, я – подлый и ограниченный эгоист.

Мистер Кэмпион пропустил это замечание мимо ушей.

– Вы упоминали, что в пятницу вечером тело лежало в углу, так что от двери его сразу и не заметишь?

– Лично я не видел его, пока не подошел к сейфу.

– Господи боже! – взорвался мистер Кэмпион. – Неужели непонятно, что это подтверждает показания Веджвуда? Вы за слушанием следили?

Мистер Ригжет измученно откинулся в кресле.

– Это не мое дело, – упрямо повторил он.

– У вас что, на Веджвуда зуб?

– Нет. – Мистер Ригжет стал еще мрачнее. – Я с ним почти не знаком. Объясняю же… Думаете, я – гнусный, мерзкий прохвост? Так это правда! Я невероятный подлец: не признался в том, что сделал, не спас мистера Веджвуда… Все знаю, и оттого мне только хуже.

– А зачем вы пошли в хранилище сегодня?

В другой, не столь судьбоносный момент поведение мистера Ригжета могло бы вызвать сочувствие.

– Как только суд подойдет к концу, меня уволят, – глухо проронил он. – Вы же присутствовали при том, как я рассказал мистеру Уидоусону и сэру Александру про подслушанную ссору. Сейчас они меня уволить не рискнут, но когда суд будет позади… Единственный шанс – что-нибудь на них накопать. Потому-то я и вышел на охоту.

– Да уж, – с отвращением произнес мистер Кэмпион. – Неважное у вас было образование, если оно научило тому, что возня с сейфом – это преступление, а про шантаж умолчало.

– О, речь не о шантаже, – пробормотал мистер Ригжет. – О чем-нибудь таком, что я мог бы просто упомянуть при случае. Теперь все выйдет наружу?

– Кое-что выйдет.

– Вы уверены, что я не покончу с собой? – лукаво поинтересовался бухгалтер.

– С вас станется, несчастное вы чудовище, – задумчиво посмотрел на него мистер Кэмпион. – Поэтому я прямо сейчас доставлю вас к Скруби.

Мистер Ригжет втянул голову в плечи.

– Я свидетель обвинения, на меня давить нельзя. Вы не заставите меня говорить то, чего я не хочу. Я рассказал вам все как на духу, никому этого не рассказывал, но в суде не повторю.

Мистер Кэмпион встал.

– Не бойтесь сознаться, – произнес он. – Вы о Немезиде слышали? Пойдемте.