Фрэнк Эббот и сержант полиции из Ледлингтона одновременно услышали крик, затем удар и звук падения. Все ящики из комода в комнате Роббинса были вытащены и составлены их друг на друга перед окном. Сержант ободрал себе голень, сдвинув ногой один из них в сторону. Им пришлось передвинуть все ящики, чтобы добраться до окна, а потом еще надо было открыть обе створки и ставни.

К тому моменту, когда они проделали все это, Джуди Элиот уже выглядывала из окна второго этажа и смотрела на распростертое внизу тело Альфреда Роббинса, лежавшее на том же месте, где за два дня до этого лежал труп Роджера Пилгрима. Над телом склонился Пелл. Он поднял голову и громко сказал полицейским:

– Он мертвый, совершенно точно мертвый.

Эббот в ответ прокричал сверху:

– Не трогайте его! Вообще ничего не трогайте. Мы сейчас спустимся. – С этим они с сержантом бросились к двери.

Однако она была заперта. Фрэнк воззрился на дверь, а сержант уставился на него. С внутренней стороны двери ключа не было.

Ледлингтонский сержант наклонился и посмотрел в замочную скважину:

– Ключ торчит с той стороны. Неплохое начало. Ключ торчал с этой стороны, когда мы вошли, я точно это помню.

Фрэнк кивнул:

– Мне тоже так показалось, хотя и не могу поклясться. Вы не слышали, чтобы кто-нибудь открывал дверь?

Сержант выпрямился.

– Мы могли бы и не услышать, пока хрустели старыми газетами.

Содержимое нижнего ящика было разложено на полу – кипы пожелтевших от старости газет «Пионер», «Гражданские и военные» и индийских газет с запыленными новостями тридцатилетней давности с прошлой войны – все газеты были из времен до восемнадцатого года. Поверх этого неудобного ложа лежали рубашки мертвеца. На кучу бумаг из руки Эббота упал коричневый кожаный бумажник.

Эббот повернулся к бумажнику, когда сержант попытался ударом ноги выбить дверь. Когда раздался треск сломанного замка, Фрэнк наклонился за бумажником и поднял его, обернув носовым платком, который набросил сверху на бумажник. Если эта находка была тем, что он думал, то не составляло никакой загадки, почему Роббинс покончил с собой – многие люди предпочитают упасть из окна, а не болтаться на виселице.

Связав углы носового платка, Эббот вслед за сержантом вышел на винтовую лестницу.

Пелл не ошибся – Роббинс был мертв. Но смерть следовало констатировать, удостоверить, запротоколировать и включить в рапорт. Полицейские процедуры нельзя нарушать. Сержант отправился в кабинет и позвонил в полицейский участок. Говорил сержант громко, хорошо поставленным хрипловатым голосом, и слышать его мог любой, кто стоял в коридоре рядом с дверью. Докладывал он сухо и по-деловому, как будто о чем-то очень будничном и рутинном.

– Начальник участка на месте?.. Да, позовите его к телефону. Это сержант Смит, сэр. У нас еще один труп… Дворецкий Роббинс… Самоубийство… Да, из того же окна, что и майор Пилгрим… Нет, никто ничего не трогал. Сержант Эббот и я были в соседней комнате, когда все это произошло… Вы выезжаете?.. Хорошо, сэр.

В нашем двадцатом веке к убийству относятся с тем же трепетным почтением, как к средневековым монархам. Перекрывают все входы и выходы. Убитому кланяются врачи, фотографы и криминалисты – каждый играет заранее отведенную ему роль.

Играл свою роль и Рэндалл Марч. Он снова сидел за столом в кабинете, выслушивал рапорты и задавал вопросы. Докладывали оба сержанта – первым был Смит.

– Мы закончили обыск в комнате капитана Пилгрима, где не нашли ничего существенного. Потом пошли на чердак, откуда, собственно, мы собирались начать, но капитан Пилгрим попросил нас начать с его комнаты, и мы уважили его просьбу, тем более что он инвалид войны.

– Сколько времени вы пробыли в чердачном помещении до того, как произошло падение Роббинса? – спросил Марч.

– Минут десять? – не вполне уверенно ответил сержант, посмотрев на Фрэнка Эббота.

Фрэнк кивнул.

– Да, что-то около того, – сказал он.

Смит продолжил:

– Мы извлекли из комода ящики. Нижний ящик был набит старыми газетами и вырезками, и, вероятно, поэтому мы не услышали, как нас заперли в комнате.

– Вас заперли?! – не удержавшись, воскликнул Марч.

– Именно так, сэр. Мы оба уверены, что ключ торчал в замочной скважине изнутри, когда мы входили в комнату. Должно быть, он подошел, бесшумно приоткрыл дверь, увидел, что мы нашли, и извлек из замочной скважины ключ. Потом вставил его в скважину снаружи, запер нас и вышел в соседнюю комнату, откуда и выбросился. Он понял, что его игра проиграна, но у него хватило выдержки извлечь ключ и запереть нас.

– Думаю, он увидел вот это и понял, что игра окончена, – присущим ему отчужденным голосом произнес Фрэнк Эббот. – Сомневаюсь, что он заранее планировал самоубийство, иначе не стал бы приближаться к нам. Он очень боялся – настолько, что не выдержал и заглянул в свою комнату, и то, что увидел, показало ему, что все кончено. Не думаю, что он планировал нас запирать, это был мгновенный импульс. Он решил выиграть время, чтобы мы не успели ему помешать, потому что когда он это увидел, то понял, что ареста ему не миновать.

– Что же он увидел? – отрывисто и резко спросил Марч.

Фрэнк Эббот развязал углы носового платка и аккуратно положил льняной прямоугольник на стол. На носовом платке лежал коричневый кожаный мужской бумажник с золотой табличкой, на которой были выгравированы буквы Г.К.

Марч прочел буквы вслух:

– Г.К.

– Генри Клейтон, – подсказал Фрэнк. – Это пропавший бумажник.

– Бумажник пропал?

– Да. Об этом Роджер сказал мисс Сильвер. Старый мистер Пилгрим подарил Генри Клейтону пятьдесят фунтов на свадьбу – пятьдесят фунтов наличными, – и Генри вытащил из кармана бумажник и положил туда деньги – в коричневый кожаный бумажник с его инициалами. Роджер в это время находился в комнате, так же как и Роббинс.

– Где вы его нашли?

На этот вопрос ответил Смит:

– За ящиками в комоде. Знаете, в добротных старинных комодах ящики по длине достают до задней стенки комода, упираются в нее, и этот комод тоже в свое время был таким, но его заднюю стенку проели древоточцы, и бумажник завалился между задней стенкой и ящиком. Бумажник был зажат между ящиком и сгнившей задней стенкой комода.

Марч посмотрел на лежавший на льняном платке бумажник.

– Спрашивается, зачем Роббинс его хранил?

Он поднял голову и уловил насмешливый взгляд голубых глаз Фрэнка Эббота. Марч и сам не понял почему, но почувствовал себя как-то неуютно.

Смит с готовностью подсказал ответ:

– Таковы все преступники. Они почему-то хранят такие вещи. Вот взять, например, этого Роббинса. Когда убили мистера Клейтона? Три года назад, не так ли? Роббинс каждый день бывает на кухне, где в плите почти круглые сутки ревет пламя. Ему ничего не стоило швырнуть бумажник в огонь, когда жены не было на кухне. Но он – глупец – хранит бумажник, как реликвию, – сует его в ящик в кучу старых, никому не нужных газет. Скорее всего он ни разу его оттуда не доставал и даже не знал, что бумажник ищут. Но когда он увидел бумажник в наших руках, то сразу понял, что все для него кончено – он проиграл. Если в семье найдется человек, который под присягой подтвердит, что бумажник принадлежал мистеру Клейтону – а вероятно, все, кто остался в живых, смогут это сделать, – то для Роббинса это означало бы неминуемую виселицу.

– Полагаю, что кошелек пуст? – спросил Марч.

Ответил Фрэнк Эббот:

– Кажется, да. Но лучше снять с него отпечатки пальцев, прежде чем открывать.

Марч одобрительно кивнул, а потом отрывисто спросил:

– Если в комоде завелся древоточец, то там, за ящиками, было, наверное, полно пыли?

– Вам бы стоило посмотреть на наши руки, сэр! – сказал Смит. – Там была не только древесная пыль. Мы вымазались в паутине и еще бог знает в какой-то дряни. Это вообще недостаток всех больших домов. Обычно весной такие комоды основательно чистят – вытаскивают ящики и все добросовестно протирают. Этот комод не чистили много лет.

– Тогда почему бумажник чистый?

– Наверное, он лежал там совсем недолго. Я бы сказал, что очень недолго. Ящик был устлан старыми газетами, а поверх них лежали рубашки, и Роббинс открывал ящик всякий раз, когда ему надо было поменять рубашку. Бумажник был засунут в самый конец ящика. Наверное, когда жена Роббинса заложила туда партию выстиранных рубашек, бумажник провалился за изъеденную стенку ящика.

– На нем была пыль?

Марч посмотрел на Эббота, и тот отрицательно покачал головой:

– Бумажник был абсолютно чистый.

– Значит, он пролежал там недолго.

– Да.

Марч неторопливо связал углы платка.

– Ясно. Все остальное после того, как Реддинг разберется с отпечатками пальцев. Смит, скажите ему, чтобы он сразу занялся бумажником… Да, еще одно. Сколько времени прошло между криком и падением и моментом, когда вы смогли выбраться из комнаты?

– Трудно сказать точно, – ответил Смит. – Две, ну, от силы три минуты. По-моему, не больше, как вы думаете, Эббот?

Фрэнк кивнул:

– Мы находились в дальнем конце комнаты, спиной к двери, приблизительно на равном расстоянии от нее и от окна.

– Но бумажник мог увидеть всякий, кто заглянул бы в комнату?

– О да. Для чердачного помещения это большая комната, и просматривается она насквозь. Мы оба стояли на коленях. Я положил бумажник на расстеленный платок, а Смит, сунув голову в комод, обшаривал его углы. Услышав крик, мы вскочили, но путь к окну преграждали ящики. Смит ободрал себе ногу и сбросил один из ящиков вниз. Мы подбежали к окну и открыли его. Из окна второго этажа высунулась Джуди Элиот, а над телом уже склонился Пелл. Мы поговорили с ним, и только после этого выяснилось, что нас заперли снаружи. Я взял бумажник и завязал платок, а Смит в это время вышиб дверь. На все это ушло не больше трех минут.

– Да, наверное, так. Вы не можете точно указать время, когда вас могли запереть?

– Точно я не могу этого сказать, но думаю, что это произошло, когда мы вынимали газеты.

– Думаю, что вы правы. Вы закончили обыск комнаты?

– Да. Пока мы ждали вас, Смит оставался рядом с трупом, а я снова поднялся наверх. Я думал, что миссис Роббинс захочет подняться к себе. В комнате пыли по колено.

– Вы нашли что-нибудь еще?

Эббот протянул Марчу конверт, в котором лежало что-то объемное.

– Это мы нашли в ящике столика для умывальных принадлежностей. Я имею в виду не конверт, а то, что в нем находится.

Под откинутым клапаном была видна коробочка, похожая на спичечный коробок.

– Внутри находятся зеленоватые таблетки, которые вы просили нас внимательно поискать.

– Сплошные чудеса, – мрачно произнес Марч. – Ладно, Реддинг разберется. Таблетки надо отдать на анализ, но, похоже, мисс Сильвер попала в десятку – она точно все угадала.

– Думаете, это можно назвать догадкой? – спросил Фрэнк Эббот. – Мой шеф едва не подозревает ее в черной магии – правда, для этого он слишком ее уважает, но мне порой кажется, что он не удивится, если узнает, что по ночам она летает верхом на метле.

Марч натянуто рассмеялся:

– Иногда мне и самому так кажется! Она умеет видеть людей изнутри, причем сразу, а мы видим только то, что снаружи, а когда мы стараемся заглянуть в голову подозреваемого, он успевает подготовиться к защите. Мы не замечаем естественных причин человеческих поступков, а она замечает. Кстати, где она?

Фрэнк вскинул руку.

– Она с миссис Роббинс. Частный детектив стал ангелом-утешителем! Знаете, у нее это хорошо получается. Возраст не мешает ей быть бесконечно разнообразной.

Марч позволил себе улыбнуться:

– Не знаю, кто бы больше возмутился от такого высказывания – Клеопатра или мисс Сильвер. Ладно… Смит, передайте бумажник и конверт Реддингу и привезите их мне, как только он закончит работу с ними. Не думаю, что в бумажнике что-то осталось, но кто его знает? Попросите мисс Элиот прийти сюда. Пусть она будет следующей.

Фрэнк отошел к каминной полке. Было очевидно, что он хочет остаться. Ему надо было делать дело, и он собирался делать его хорошо и добросовестно. Но Джуди, если ей не нравилось то, что он делал, могла, по своему характеру, навредить и себе, и делу.

Рэндалл Марч отвлек Эббота от этих невеселых мыслей:

– Но почему Роббинс оставил бумажник там, где вы его нашли? Ведь он знал об обыске. Как долго вы пробыли в комнате Джерома Пилгрима?

– Двадцать минут, может быть, немного дольше.

– Так почему за это время Роббинс не поднялся в свою комнату и не избавился от тяжкой улики?

– Ну, он мог его просто потерять и не думал, что он лежал там, где мы его нашли. Возможно, решил, что бумажник кто-то взял – например, жена. Я слышал, что она просто глаза выплакала по «бедному мистеру Генри». Может быть, он подозревал ее и надеялся, что она избавилась от бумажника, уничтожила его. И при этом, как мне кажется, он не хотел дразнить спящую собаку.

– Ну, не знаю, хотя, конечно, возможно…

– Между прочим, он пытался подняться наверх, когда мы были в комнате Джерома, но мисс Колумба задержала его в утренней комнате и заставила починить шпингалеты. Джером в это время тоже находился там вместе с мисс Фрейн. Это было без двадцати – без пятнадцати четыре. Потом Лесли ушла, Джером поднялся в свою комнату, где мы только что закончили обыск, а Роббинс в это время занимался окнами в утренней комнате. Покончив с ними, он поднялся на второй этаж и постучался к Джерому. Дверь открыла Лона Дэй и спросила у Роббинса, что ему угодно. Он сказал, что хочет поговорить с мистером Джеромом. Лона ответила, что это невозможно, потому что мистер Джером отдыхает. Такая образцовая сиделка, защищающая своего пациента – «вы войдете к нему только через мой труп». Я не знаю, что он хотел сказать Джерому, но это так и осталось невысказанным. Потом Роббинс поднялся наверх, запер нас на ключ и выбросился из окна соседней комнаты.

– Жаль, что Джером не поговорил с ним, – вздохнув, произнес Марч.

– Да, в комнате играла успокаивающая музыка – Лона Дэй включила приемник, чтобы ее подопечный настроился на отдых. Конечно, он слышал стук в дверь, но едва ли придал ему большое значение. Поговорив с Роббинсом, Лона пошла в свою комнату, приготовить чай Джерому. Она хотела напоить его чаем ровно в четыре, а потом уговорить поспать до ужина.